- Вот и 'да', Стасенька. А столько лет считались у нас в деревне приличной семьей. Я своему сыну на них пальцем тыкала: 'Вот, смотри, ветрогон, как надо с женой обращаться'. А тут, с каким то заезжим, пока Феня ульи свои на пасеке вытрясал... Я ж говорю - с одного болота с Илунихой кочки... Ой... - вдруг тормознула тетка Тиристина и вытянула шею в сторону моей изгороди. - Это чьи ж там огроменные ноги торчат из ваших кустов? Зигмунда клиент в ожидании?
- Понятия не имею, - тут же последовала я ее примеру.
Торчать из кустов эти, действительно, 'огроменные' ноги, зашнурованные в ботинки, могли только в одном случае - если остальная часть тела в это время восседала на нашей, почти скрытой в разросшейся бузине лавке, рядом с калиткой. И ведь давно надо было ее обполоть, да все руки не доходили. К тому же, местные наши клиенты, натуры, по-деревенски, важные, томились в ожидании приема всегда исключительно стоя, время от времени заявляя о себе громкими напоминаниями. Так что, лавочка вот уже долгое время оставалась никому не нужной. А тут, действительно, торчат...
Теперь и я почувствовала приближение противоположной мне стихии - ветер, став, вдруг угрожающе сильным и холодным, требовательно подпихнул меня сзади и заставил быстро распрощаться со словоохотливой соседкой. Но, на этом он не успокоился, погнав и дальше - по дощатому тротуару, через узкий мостик, и прямиком к собственной калитке, преследуя по небу, угрожающе набухшими влагой тучами. Вот-вот начнется дождь, долгожданный всей местной растительностью, сильный и, вполне возможно, он будет идти до ночи:
- А что ж он там, так и будет сидеть? Не видит, что на улице творится? К тому же Зеня сегодня... - удивленно застыла я перед сидящим на лавочке человеком.
Потому что человек этот, откинув голову на нашу изгородь, мирно спал. Его светлые, короткие волосы трепались на ветру, оставляя лицо неподвижно спокойным, а руки были крепко сцеплены на груди. Рядом, на отсыревшей от травы лавочке, лежал поношенный вещевой мешок из под которого углом торчал черный кожаный планшетник. Я видела подобный всего раз до этого - у либрянского землемера, считающего себя настоящим интеллигентом. И этот 'интеллигентский' атрибут никак не вязался с общим впечатлением от незнакомца, всем своим видом, даже таким сейчас беззащитным, излучающим огромную силу... 'Как та самая магия, чистая и прозрачная', - пришло мне на ум совершенно неуместное сравнение, после которого, вдруг сильно захотелось заглянуть в глаза спящего мужчины... В этот момент, он, будто почувствовал постороннее присутствие и, сначала дернул согнутой правой рукой, а потом свои глаза открыл... И я увидела небо - огромное, с бежащими по нему серыми тучами и без всякой надежды на...
- До-обрый день, - растерянно скривившись, будто это меня, а не его застали врасплох, протянула я. - Я вам не помешала, а то может, подушку вынести?
Мужчина снова дернулся, лупанув правой рукой по пустоте сбоку от себя и стал медленно, опираясь на эту же руку, подниматься с нагретого места:
- Здравствуйте. Меня зовут Ветран и мне нужен Зигмунд, кот-баюн, - распрямившись во весь свой немалый рост, тихо произнес он. - Я к вам из столицы. Из музея истории с заданием. Точнее, это у меня задание, а господин... кот окажет нашему музею бесценную услугу, если согласится ответить на мои вопросы... - закончил он с явным облегчением и, склонив голову набок, выжидающе уставился на меня.
По идее, в силу нашего нынешнего осадного положения, стоило бы его хорошенько расспросить и 'просветить' в смысле свечения, но я на этот раз решила ограничиться своей женской интуицией. Тем более что погода как раз располагала. В смысле, подгоняла к принятию решений:
- А-а-а...
- Бумагу мою показать? - еще ниже склонил голову музейный работник.
- Нет, - тут же захлопнула я рот. - Это вы Зигмунду ее покажите. Я хотела спросить, далеко ли вы остановились на ночлег. А то скоро дождь пойдет.
- Ночевать? - чуть ли не по слогам повторил за мной мужчина. - Я промокнуть не боюсь. Так что с котом?
- С котом?.. Надеюсь, все нормально, - тоже, видимо, опираясь на свою интуицию, предположила я и распахнула нашу калитку. - Пойдемте... Ветран. Меня, кстати, Анастэйс зовут.
- Анастэйс, - так же медленно произнес он и сделал большой шаг к нам во двор. А дальше двинулся, уже гораздо быстрее, неся в левой руке свою поклажу. - Большая у вас деревня.
- Что? - не расслышав из-за очередного порыва ветра, развернулась я к нему прямо у крыльца.
- Мэзонруж - большая деревня. А кто здесь, в основном живет?
- Люди. Если вы это имеете в виду. А если конкретно, то - ремесленники, работающие на либрянские лавки и мастерские. Очень много заезжих сезонников, тоже работающих в Либряне. От нас же до нее всего три мили. В общем, разный на... - прихлопнуло меня по макушке вскинутой кистью Ветрана. - Да вы что?!
- Ничего...Простите, - отдернул он свою руку обратно и задрал голову вверх. - У вас там чердачная дверца... открыта.
- А яснее?
- Она громко закрылась.
- Закрылась? - прищурилась я на сосредоточенного мужчину, и, поставив на крыльцо корзину, отошла подальше от дома. - Ага... Это от ветра, наверное... Мать моя, Ибельмания! Ты что там делаешь?! - а что мог делать кот на карнизе дома с пучком засушенной валерианы в пасти? Сам собой напросился нелицеприятный ответ. - Зеня! То есть, Зигмунд! - строго зыркнула я на него, да что толку? Умника вновь захлестнули инстинкты. - Да сколько эта вакханалия будет продолжаться?! А ну выплюнь траву! - кот глянул на меня, почти осознанным взглядом, а потом отрицательно замотал своей лобастой башкой. - Зигмунд, ну ты же ученый кот. Тут к тебе человек приехал из столичного музея вопросы умные задавать, а что он о тебе сейчас подумает? - уперев руки в бока, попробовала я воззвать к остаткам котовьего разума, затуманенного валерьяновым дурманом. В ответ кот лишь скептически посмотрел на визитера и показал нам обоим свой полосатый зад, намереваясь снова нырнуть в травяные закрома. - Ах, так?!
Быстрым взмахом руки, захлопнула я перед наглой мордой чердачный вход и тем же приемом задвинула на нем вертушку. Кот, пораженный таким вероломством, резко отпрыгнул и чуть не выронил свою ношу из пасти.
- Скажите, а он всегда... такой? - осторожно поинтересовался у меня подошедший мужчина.
- Не-ет. Просто у нас недавно перетеча... - глянула я на Ветрана и решила, на всякий случай пояснить. - ... перевоплощение было в новое тело. И вот это тело так себя проявляет - подавляет разум Зигмунда первородными инстинктами. Но, это явление временное. И Зигмунду потом бывает очень стыдно, - добавила, уже громче, глянув на притихшего, но не сломленного бунтаря плоти.
- Понятно, - кивнул в ответ Ветран. - Лестница у вас есть?
- Есть, там... - неопределенно махнула я рукой в сторону сада, прикидывая в это время в уме, стоит ли испытать на умнике левитацию, в которой я сама почти Трахиния или пожалеть... Решила для начала честно его предупредить о намерениях. И даже открыла рот... И тут полил дождь - не сказать, чтоб внезапно, но уж очень сразу и сильно: мне в рот, на голову, мигом насквозь промочил легкое платье и разозлил уже всерьез. - Если ты сейчас же не кинешь вниз эту траву и не докажешь мне, что вменяем, я тебе шкуру подпалю! - сжав кулаки прокричала я, выплевывая изо рта воду. - Ну! Считаю до трех! - и медленно подняла руку с тусклым от противоборства с враждебной стихией шаром. - Раз!..
- Анастэйс!!! - увидела я в глазах такого же промокшего мужчины, замершего с лестницей на плечах нешуточный страх. - Не надо!.. Я лестницу принес, - произнес он уже тише и спокойнее и в доказательство, тут же приткнул ее верхним краем к карнизу. - Я лезу?
- А, пожалуйста, - погасила я в зажатой ладони огонь и ей же показала чудом не облысевшему коту кулак...
В дом заходили по очереди: сначала туда влетел, вдохновленный просветлением в мозгах и дождем на улице Зигмунд, потом степенно вошел музейный работник и уже замыкающей я, но, на пороге тормознула:
- Корзина.
- Я сейчас, - боком вынырнул мужчина обратно под ливень.
- Ну что, уважаемый философ, как ваше настроение? Может, валерьяночки в чашку плескануть 'для сугреву'? - хмуро прошлепала я мокрыми босыми ногами к раковине и подтянула вверх подол прилипшего к телу платья.
- Стася, ты, конечно, имеешь полное право надо мной измываться, - прогундел сидящий у стола взъерошенный кот. - Но, скажи мне, кто это такой и почему он так бесцеремонно таскал меня за шкирку?
- Ах, даже так?! Беспамятство будем изображать? - закрутила я жгутом материю и, подтянувшись на цыпочках, принялась ее отжимать.
- И все же, я повторяю свой вопрос... Здравствуйте...
- А я тебе отвечаю... - развернулась я к коту и увидела застывшего за моей спиной Ветрана с капающей корзиной в руке.
- Куда ее?
- Да прямо сюда, - ткнула я большим пальцем правой ноги прямо перед собой. - Все равно все теперь в раковину перебрасывать.
Мужчина медленно склонился и, поставив ношу в отмеченном мокрым отпечатком месте, стал также медленно распрямлять спину, скользя по мне снизу вверх, взглядом. Но, где-то на полпути, он, неожиданно громко вдохнул воздух и, раскинув в стороны руки, рухнул на пол...
В доме наступила тишина, отбиваемая только тетушкиными ходиками. Они успели щелкнуть пять раз, после того, как:
- Да, Стася... Я, конечно, многое в своей жизни повидал, но чтобы от женской наго... красоты в обморок бухались, вижу впервые.
- Заткнись... - не хуже кота прошипела я и ринулась к бесчувственному телу. -У него это от боли. Вот я Трахиния, сразу не увидела, - дрожащими руками расстегнула я рубашку мужчины и, откинув в стороны ее мокрые половинки, пораженно замерла. - Да как он вообще с этим... ходил? А еще лестницу... и тебя с карниза.
На теле Ветрана, в районе левого плеча красовалась насквозь промокшая от дождя и крови повязка, едва прикрывающая края совсем свежей раны.
- И что ты думаешь? - ткнулся своим боком мне в локоть умник. - Откуда это у него?
- Откуда не знаю... - занесла я свою ладонь над бинтом и на несколько секунд закрыла глаза. - ...А вот то, что это - магический ожег и очень глубокий, уверена. Ну что, валерьянозависимый, по силам тебе такая работенка?
Работенки хватило нам обоим. Ведь этого, совсем не легкого 'клиента' вначале надо было раздеть и перетащить поближе к огню - на зенин любимый диван. Потом наступила моя очередь и, отправленному в состояние сна, не выходя из состояния обморока мужчине, в срочном порядке была заменена повязка с целебной мазью в пришлёпку. После чего я еще раз убедилась в магическом происхождении раны. Заключительным этапом пошел Зигмунд с 'выездным' вовнутрь дома с веранды оздоровительным сеансом. В общем, часа через три, когда к нам из погреба высунула свою мордочку Груша, из нас троих один - оздоровительно спал, прикрытый по шею одеялом, а двое клевали носами от усталости и пережитых эмоций.
- Зеня, - оторвалась я от тарелки с супом, подогреть который даже не потрудилась. - А ты видел его татуировку на левом предплечье - стрела, направленная вверх? Странная она какая-то.
- Еще бы, если учесть, что это руна, - потянувшись, свернулся клубочком у разожженного очага умник.
- А яснее?
- Руны, Стася, это древняя письменность, постепенно вытесненная буквами. Они использовались очень давно на нашей общей прародине. Да и здесь тоже, как видишь, их не забыли. Только смысл с тех пор изменился. И если раньше они были и буквами и символами одновременно, то сейчас выполняют только вторую функцию. Для первой они слишком сложны в написании.
- А что означает эта руна - стрела, наконечником вверх?
- Эта руна?.. - впал Зигмунд в свой информационный транс. - ... 'Треба'. Так она называтся. А означает... У нее, вообще-то три обозначения. Тебе все огласить?
- Нет, по одному в день. Ты что, издеваешься?
- Просто, спать очень хочется, - ехидно скривил пасть кот. - Ладно, ты сама этого хотела: 'Твердость духа', 'Воин' и 'Жертва'. В общем, воин духа, приносящий себя в жертву ради чего-то там. Довольна?
- Ну, ничего себе, работник музея. Я их, почему то, другими представляла.
- Другими? А что ты вообще знаешь о музеях, Стася? Ты хоть в одном из них была?
- Была, конечно, - оскорбилась я за явный намек на свою культурную безграмотность. - В морском музее Тайриля и в Либряне - в музее ремесел. Но, в первом мы с одноклассницами просвящались самостоятельно, пока наша матронна флиртовала с подслеповатым экскурсоводом, а во втором нас по залам водила сухонькая старушенция с длинной палкой в руках и этой палкой тыкала то в экспонаты, то в тех, кто ее не внимательно слушал. А чтобы такой вот... верзила с мышцами... - представила я себе Ветрана с длинной палкой в руках, вдохновенно рассказывающим об устройстве маслобойки. - Не знаю. К тому же эта татуировка его. Не говоря уж о старых шрамах по всему торсу и новом магическом ожоге...
- Об ожоге я и сам пока воздержусь с комментариями... - разинул в очередном зевке пасть Зигмунд. - А вот что касается татуировки, так знал я в свои столичные времена одну экзальтированную даму. Она у себя на... ну, ниже поясницы, справила руну, обозначающую 'Рок' и всем твердила, что она есть настоящий и единственно возможный 'конец света'.
- Интересно, и как ты-то об этой руне на таком месте узнал? - недоверчиво скривилась я.
- Столица, Стася... Столица... - многозначительно изрек кот. - А вообще, сознайся, что ты мне просто завидуешь.
- Вот я сейчас не поняла, - отложила я ложку в сторону. - И чему именно я завидую?
- А тому, что ко мне из самого Куполграда, из единственного в своем роде музея приехал человек, чтобы поинтересоваться моей обширной биографией. Чтобы послушать и запечатлеть мои уникальные притчи и мудрые мысли. Чтобы сберечь их для потомков... Вот, в общем этому ты и завидуешь.
- Ну да, конечно. Только не забудь ему рассказать о том, как ты клиентов в постель укладываешь только ради того, чтобы послушать, как они храпят. А еще... Впрочем, кое-что он и сам сегодня видел, до того, как тебя за шкирку с карниза снимал.
- Жестокий век, жестокие сердца, - с чувством процитировал неизвестного автора Зигмунд и демонстративно отвернул от меня морду. - А ты что над ним зависла, легкоступая Грундильда?
- Я? - отпрянула от головы спящего мужчины доселе хранившая молчание домовиха. - Я - ничего. Я просто смотрю на него.
- Ну и как впечатление? - насмешливо поинтересовался умник.
- Красивый и совсем молодой... По вашим меркам.
- Красивее, чем Глеб? - ревностно прищурилась я.
Домовиха еще раз взглянула на неподвижно лежащего Ветрана и, потупив глазки, произнесла. - Он совсем другой, хозяйка - он - светлый и какой-то... чужой.
- Вот и я о том же... А вообще, пора мне. А вы оставайтесь караулить больного, - и, убрав со стола, поплелась в свою избушку корпеть над новым заказом от господина Труша...
А дождь, действительно, шел очень долго...
Хлеб, ноздреватый, еще теплый, напластанный большими неровными кусками, горой высился посредине стола, а молодая картошка, вся в кристалликах соли, истекала в тарелку желтым прозрачным маслом. Я занесла над ней сжатую руку и, дождавшись робкого кивка Ветрана, щедро бухнула сверху мелко нарезанную душистую зелень. Осталось сделать только одно для начала праздника живота в отдельно взятом деревенском доме:
- Скажите, а у вас в столице такое блюдо как употребляют: с молоком или с кофе по эльфийски?
Вопрос, как я ни старалась скрыть ухмылку, все равно получился ехидным, но мужчина, вдруг, улыбнулся:
- С молоком... Если можно.
- Ага... И в каком столичном ресторане такую кухню практикуют?
- 'От не выспавшейся кусапки(1)', он называется, - встрял в нашу светскую беседу кот. - Ветран, как вы себя чувствуете?
- Действительно, - теперь уже совершенно искренне присоединилась я. - Плечом подвигайте, только осторожно, - мужчина тут же послушно выполнил требуемое и, под нашими пристальными взглядами попытался не скривиться от боли:
- Гораздо лучше, честно... Я ведь еще не поблагодарил вас - спасибо за заботу, лечение и ночлег. И... прошу прощения за вчерашнее.
- Ой, да ладно вам извиняться и благодарить. Это наш профессиональный долг, - радостно заерзал на своем высоком стульчике Зигмунд. - Раз вам лучше, вы ведь писать сможете?.. Записывать?
- Записывать? - удивленно глянул на него Ветран, а потом спохватился. - Записывать... Я постараюсь... Анастэйс, это вы из-за меня сегодня не выспались?
- Из-за вас? Не-ет. Из-за ее очередного запоя она не выспалась, - не дал мне и рта открыть умник, за что в этот раз музейный работник наградил таким же удивленным взглядом уже меня.
- 'Запой', это моя работа, образно выражаясь, - попыталась я, все же внести ясность. - Я когда сижу над новым заказом, то, обычно, теряю счет времени, а иногда и вообще выпадаю из реальности. Один раз даже не заметила, как наступила зима - выхожу на улицу из своей избушки, а везде снег...
- Хорошая у вас работа. А чем вы занимаетесь?
- Ой, да новые рецепты мыла она придумывает и всякой дамской ерунды для волос и кожи. Ветран, я сегодня совершенно свободен... Свободен я... сегодня.
- Мыло? Так вы всю ночь над новым мылом просидели?
- Ага. Что-то не идет у меня в этот раз. Оно, то плакать начинает, то морщинами все покрывается.
- Плачет? - глухо произнес мужчина.
- Ой, да, или масла в пробнике лишка и оно выходит на поверхность каплями, или наоборот - влаги мало и кусок весь трескается. Это она имела в виду... Ветран, а где вам удобнее меня интервьюировать: в доме или в моей рабочей обстановке?
- Что с вами сделать?.. А-а-а. В доме, если мы здесь никому не помешаем. Вы, Анастэйс, никуда не собираетесь отлучаться?
- Нет. Засяду у себя наверху с книгами. Буду думать над балансировкой. Так что, интерюви... болтайте, сколько ходите.
- Ну, тогда я пока на медитацию, Ветран... Любимое занятие с утра.
- Угу...Так значит, вы, Анастэйс, сегодня из дома не выходите?
- Приятного всем аппетита... - страдальчески выдохнул Зигмунд и, выразительно дернув хвостом, спрыгнул со своего 'трона'.
Дальше трапеза пошла гораздо быстрее, оставив, кроме пустой кастрюли из под картошки и крынки из под молока, стойкую уверенность в том, что больной, мало того, что не собирается посвящать нас в тайну своего боевого ранения, так еще и зубы мне умело заговаривает. Ну, конечно, нашего философа с манией великолепия он считай, уже обезвредил. Так что, остаюсь только я... Вот, наглец...
'Засесть с книгами' у меня получилось, но вот сосредоточиться над нужными буквами и цифрами оказалось гораздо сложнее. Конечно, когда внизу, устроив слушателя на диване (что, с моей точки зрения, было большой котовьей ошибкой) Зигмунд тут же начал 'заливаться соловьем' из его же авторской притчи: