- Джосс, а ведь мы с тобой похожи. На нас обеих страшно смотреть. Только у меня это уже окончательно, а ты будешь становиться все лучше и лучше, пока однажды не превратишься в красивую молодую женщину. Можешь смело мне верить, потому что я знаю, что говорю, и в женской внешности разбираюсь.
Она широким жестом обвела стены, на которых повсюду была Дева Мария: в синем, золотом или розовом, но непременно с младенцем Иисусом в руках. Здесь были репродукции (при всем своем невежестве Джосс сообразила, что они со знаменитых полотен), барельефы и множество открыток, пришпиленных то веером, то лесенкой, то рядком. Некоторые из младенцев не вызывали особого восхищения - Джосс всегда казалось, что в столь нежном возрасте Иисус должен был напоминать близнецов Хантер, Джорджа и Эдварда (круглые щечки, наивный взгляд), а тут некоторые были словно рождены уже старыми и мудрыми. Но Марии, все как одна, были прекрасны.
- Вы так религиозны! - заметила Джосс, ни минуты в этом не сомневаясь (все одинокие старухи искали утешения в религии).
- Я атеистка, - усмехнулась мисс Бачелор, - но от души благодарна христианству, вдохновлявшему многие поколения итальянских живописцев.
- А что значит "атеистка"?
- Если интересно, возьми и выясни.
Она указала на полку, где стоял словарь, и Джосс, которой в самом деле было интересно, отыскала нужное слою (не без усилия, потому что сроду не пользовалась справочным материалом).
- Вы не верите в Господа нашего! - воскликнула она в изумлении.
- Ни в нашего, ни в какого другого, - безмятежно подтвердила мисс Бачелор. - Прежде была агностиком, но теперь уже нет. Верю в духовное начало, а не в Создателя и Властелина Всего Сущего.
- Я бы не могла жить вот так, без веры!
- Предрассудки! - отмахнулась старая дама.
Разразилась жаркая дискуссия - в каком-то смысле, потому что Джосс могла предоставить в качестве аргумента только личную точку зрения. Тем не менее ее это захватило.
- Перестань все время "якать", - сказала мисс Бачелор.
- Но как же?..
- Да очень просто. Все достигается тренировкой. Вообще неплохо почаще разминать свой ум.
Это покорило Джосс, которая привыкла слышать от дяди Леонарда: "Тупица! Балда! Умственно отсталая девчонка!" Разумеется, в его устах это были своего рода нежности, но он играючи справлялся с тем, что для нее было китайской грамотой, и рядом с ним она в самом деле чувствовала себя умственно отсталой.
- По-моему, я тупая, - смущенно заметила она теперь.
- Чушь! Отговорки! - хмыкнула мисс Бачелор. - Острота ума достигается регулярным упражнением. Ты не упражняешь свой ум, вот и все.
- Ну и о чем же вы все это время беседовали? - полюбопытствовал Джеймс.
- О Боге.
- О чем, о чем?!
Джосс с безмолвным ужасом смотрела на водруженную перед ней тарелку: четверть жареного бройлера под хлебным соусом, горка картошки, зеленый горошек, три завитка жареного бекона.
- Я столько не съем!
Она подняла взгляд на мать. Кейт сидела с таким потерянным видом, что Джосс, окончательно пристыженная, выскочила из комнаты с криком: "Господи, подарок!"
- Не сердись на нее, - попросил Джеймс.
- Я не сержусь… - с тихим отчаянием прошептала Кейт, не поднимая глаз от тарелки.
- Эй, племянничек! Я хочу хоть одним глазом взглянуть на эту старую кошелку Бачелор! - заявил Леонард.
Вернулась Джосс с жеваным бумажным пакетом, который сунула под нос матери.
- Прости за опоздание, и за плохую упаковку, и за то, что это старая рухлядь… словом, прости за все!
- Ох! - только и сказала Кейт, когда на свет божий явилась шляпка с вуалеткой и брошками с подделкой под бриллианты.
- Ведь правда, шикарная вещь? - Джеймс поднял бокал в восторженном салюте. - Скорее надевай!
- Нет! Нет!
Лицо Кейт исказилось, губы так дрожали, что она едва сумела это произнести. Она оттолкнула шляпку дальше по столу. Джосс еще больше расстроилась, хотя думала, что это невозможно.
- Не нравится, да?
- Нравится, конечно, только…
- Я вижу, что не нравится! - закричала она во весь голос и хотела схватить злополучную шляпку, но Леонард припечатал ее руку к столу своей, костлявой.
- Я хочу назад свой подарок!
- Как ты себя ведешь, девчонка!
- Но ей же противно, это видно!
- Ничего подобного, - едва слышно возразила Кейт. - Джосс, милая, я… я считаю, что это роскошный подарок…
- Тогда надень, - поощрил Джеймс, искоса глядя на бледное лицо девочки, на ее руку, все еще прижатую к столу. Он думал: "Бедняжка Джосс!"
- Не могу…
Кейт низко склонила голову, чтобы не встречаться ни с кем взглядом, и положила шляпку на сиденье соседнего стула. Затем, так и не поднимая головы, она вышла из комнаты и тщательно прикрыла за собой дверь.
- Что, черт возьми?.. - начал Леонард.
- Помолчи! - грубо перебил Джеймс.
Он подошел к Джосс, к которой никогда не прикасался, соблюдая главное из неписаных правил их взаимоотношений. Вот и теперь, в самый подходящий момент для сочувственных объятий, он только сказал:
- Дело не в тебе и не в шляпке. В чем именно, я не знаю: может, во мне, а может, в чем-то еще - но не в тебе точно.
- Это ты предложил ей подарить! - обвинила Джосс.
- Да, я.
- Видишь, что из этого вышло!
- Иди к маме, - сказал он со вздохом. - Ей сейчас хуже, чем тебе, и я думаю, она будет рада.
- Но я не желаю, чтобы!..
- Джосс!
С узкого и бледного, еще совсем девчоночьего лица на него смотрели глаза Кейт.
- Иди к ней.
Исторгнув из груди вздох, который был бы не под силу и кузнечным мехам, Джосс побрела вон с кухни. Дверь с треском захлопнулась.
- Ну наконец-то! - с облегчением произнес Леонард. - Хоть раз поужинать спокойно, без этого гадюшника… - И он взялся за бокал.
- Я не трепло, я правда не хотела к ней ходить! - с жаром доказывала Джосс. - Она сказала, что я понесу покупки… и мистер Патель это слышал. Куда мне было деваться?
- Ну, разумеется, - кивнула Кейт. - Простая вежливость требует.
Она сидела на постели, в которой много лет спала бок о бок с Джеймсом, и комкала мокрый платок. Джосс методично проковыривала носком своего устрашающего бутса дыру в ковре.
- Мам, насчет шляпки я пошутила.
- Она в самом деле шикарная и очень мне нравится.
- Она ужасна! Я ее сдам.
- Пожалуйста, не нужно… - Кейт очень хотелось, чтобы дочь подошла ближе, чтобы можно было до нее дотянуться, прижать к себе и побыть так хоть немного, в холодной комнате, среди беспросветного отчаяния. - Сама не знаю, почему я так себя повела. Эта мисс Бачелор…
- Она клевая! - сказала Джосс, теряя обычную угрюмость.
- Почему Джеймс к ней ходит?
- Мне-то откуда знать?
- В смысле что она собой представляет? Какой, например, у нее дом?
- Уродливый. Все старое, прямо замшелое!
"Старое", - мысленно повторила Кейт и содрогнулась.
- Давай обнимемся и все забудем.
Она раскрыла объятия. Джосс сделала шаг вперед и с каменным видом позволила себя обнимать. Кейт остро пожалела, что ей не четырнадцать, когда все хоть и ужасно, но много проще.
- Жаль, что мне не четырнадцать…
Джосс промолчала. Она редко задумывалась о возрасте, разве что тогда, когда приглянувшийся парень был месяца на три моложе или старше. Кейт могло быть тридцать шесть, а могло и пятьдесят, это ничего не меняло, потому что возраст матерей не в счет.
- Пора возвращаться к остальным, - сказала Кейт с тоской. - Джеймс купил такой огромный торт… в конце концов, что мне, трудно? Надену я эту шляпку!
- В обмен на торт?! - ужаснулась Джосс. - Нет, только не это!
Кейт встала и обеими руками взялась за волосы, убирая их за спину. Парные индейские браслеты (медь, украшенная раковинами), подарок Джосс к Рождеству, столкнулись и глухо звякнули.
- Ты не веришь, но я в самом деле рада этой шляпке, - с несчастным видом сказала она. - Просто я ее достала, а Джеймс так смотрел… я не могла этого вынести! Ну, не важно. Идем есть торт!
После ужина, уже во время мытья посуды, зазвонил телефон. Снимать трубку полагалось Кейт. Что она и сделала.
- Хью, - сказала она, передавая трубку мужу. - У него голос как у человека в ярости и к тому же под градусом.
- Я в ярости, просто в ярости! - послышалось в трубке. - Ей-богу, готов лопнуть!
- Правда? - Джеймс уселся, ногой подвинув табурет ближе к телефону. - Ну а теперь-то из-за чего?
- Хочешь послушать про очередной виток моей карьеры?
Джеймс не хотел. То есть не имел ни малейшего желания. Он устало прикрыл глаза и отстранил трубку, но голос все равно был слышен, пожалуй, стал даже яснее.
- Ну так я тебе скажу, чем буду теперь заниматься! Буду, как мартышка, скакать вокруг тех, кто перерезает ленточку на открытии гаражей, боулингов и сортиров для увечных! Будет из меня Хью Хантер, звезда мини-бизнеса… грошового, дешевого бизнеса, мать его так! Чем больше ленточек будет перерезано, тем больше орешков я накоплю на зиму! Столько, что щеки отвиснут! - Голос сорвался и захрипел. - Ох, Джеймс! Думаешь, есть еще смысл трепыхаться?
Приподняв веки, Джеймс покосился на Кейт. Она заканчивала вытирать посуду. С легким стуком поставив на место последнюю тарелку, она осталась стоять спиной к нему.
- Ты откуда звонишь? Из дома?
- Смеешься?! Хорошенькая из меня сейчас компания для нормальных людей! Я в нашей местной забегаловке.
- Там и оставайся. Сейчас приеду.
- Я знал, что ты настоящий друг…
- Только не вздумай рассопливиться!
- А ты точно приедешь?
- И двадцати минут не пройдет. Не пей пока больше, ладно? Кейт! - окликнул Джеймс, положив трубку.
Она не повернулась, словно не слышала.
- Ужасно жаль, что приходится бросать тебя одну в день рождения… - он помедлил, подбирая слова, - но, понимаешь, Хью…
Как ни скажи, все казалось свинством. На дни рождения (как Кейт, так и его собственные), а также по любым мало-мальски существенным датам они непременно занимались любовью. Это была хорошая, тщательно поддерживаемая традиция. Отправившись к Хью, он вернется в лучшем случае к полуночи, а то и далеко за полночь. Кейт уже будет спать крепким сном, а если даже и нет, будет слишком сонной для секса.
- Я знаю - и, поверь, мне очень больно, - что этот день рождения не задался с самого начала. Была надежда, что его хоть отчасти удастся исправить ночью, но, понимаешь, у Хью…
- Понимаю, - быстро сказала Кейт.
- Хотя бы поцелуй меня на прощание!
Она так и сделала. Это был короткий равнодушный поцелуй.
- Обижаешься?
- Ничуть.
- Тогда что с тобой? Ведь что-то происходит, признайся! Вот что, давай я перезвоню Хью и перенесу встречу на завтра…
- Не нужно!
- Но, Кейт…
- Подумаешь, день рождения! Сказать по правде, я их терпеть не могу, эти дорожные столбы на пути к старости. Даже и не думай отменять встречу. Ты нужен Хью. - Она слабо улыбнулась. - И не забудь очки.
- Может, все-таки поговорим серьезно?
- Не сейчас. - Она сняла ключи от машины с гвоздика и протянула Джеймсу. - Я буду уже спать, когда ты вернешься.
- Да, но мы вроде…
- Я уже буду спать! - с нажимом повторила Кейт. - Завтра на работу, а я совсем без сил. Пока! Да, и спасибо за праздничный ужин.
Когда Джеймс наконец ушел (Господи, она думала, что не доживет до этой минуты!), Кейт с тяжелым сердцем поднялась на второй этаж. Дверь в комнату Леонарда стояла открытой, и можно было видеть Джосс, сидевшую, подогнув ноги, на красном ковре, купленном миссис Ченг на каком-то ей одной известном развале. В поношенном летнем пальтишке, переведенном в ранг зимнего халата, у дочери был неожиданно домашний вид.
- Скажи, что я ее приглашаю, - говорил Леонард. - Что у меня есть к ней разговор. Уж я ей покажу атеизм!
- Ее трудно переспорить, - с удовлетворением сказала Джосс.
- А меня вообще невозможно!
- Она не психует.
- А я что, психую?
- Каждую минуту! А когда сам не психуешь, то стараешься, чтобы психовали другие. И все время якаешь.
- Ах ты, нахальная девчонка!
- Тебе бы следовало упражнять свой ум.
- Ага! - торжествующе завопил Леонард. - Вот ты и попалась! Тебе самой никогда бы не пришло в голову ничего подобного, ты для этого слишком глупа. Повторяешь, как попка, за старой кошелкой Бачелор!
- Не смей называть ее старой кошелкой!
- Хо-хо! - Голос Леонарда понизился до утробного, издевательского. - Прямо-таки движение Сопротивления. Эдак вы с Джеймсом пойдете на баррикады в защиту старых кошелок!
Кейт на цыпочках прокралась мимо и бесшумно открыла свою дверь. В лицо словно ударил порыв ледяного ветра - до такой степени была выстужена спальня. Включив свет, она привалилась спиной к закрытой двери. Прямо по курсу была постель, на которой они с Джеймсом спали и занимались любовью еще с тех пор, когда Кейт не было и тридцати. Теперь, в тридцать шесть, эта почти супружеская постель внушала ей только страх.
"Это все моя вина, только моя, - думала Кейт. - Непонимание, холодность, удушливая атмосфера в доме - все это моих рук дело. Со мной что-то произошло, какая-то гнусная перемена, и теперь я гожусь лишь на то, чтобы портить всем жизнь. Как я смею?! Чем могу это оправдать? Да ничем. У меня нет никаких серьезных проблем, не то что, скажем, у Хью, бедняги Хью, которому нечего ждать от будущего".
В Джеймсовой части комнаты, над старинным комодом, висело зеркало. Кейт подошла и заглянула в него (ей пришлось для этого встать на цыпочки, так как зеркало было повешено еще до нее, под рост Джеймса, и никому не пришло в голову перевесить его пониже). То, что там отразилось, очень не понравилось Кейт. Волосы свисали сухо и безжизненно, краски лица совсем поблекли, а глаза, что достались от матери - некогда красивые глаза в обрамлении густых темных ресниц, - выглядели как две дырочки.
"Очень скоро я все испорчу, все сломаю. Это лишь вопрос времени, потому что во мне самой что-то уже сломано. Словно испорченный прибор, я нуждаюсь в починке, а иначе на меня нельзя положиться. Как ужасно! Ведь я человек, не прибор, а человек не имеет права вымещать свою неполноценность на других, особенно если эти другие не сделали ему ничего плохого".
Она прошла к окну и раздвинула занавески. За окном лежала совершенно пустая улица, иссиня-черная, если не считать безобразных лужиц оранжевого фонарного света. На втором этаже дома напротив белый мужчина и чернокожая женщина, вовсе не имевшие занавесок, сидели лицом друг к другу за столом, сплошь заваленным бумагами. Волосы у женщины были заплетены во множество мелких тугих косичек, и бусины в них загадочно поблескивали. Внезапно Кейт испытала острую зависть к ее экзотической прическе, сосредоточенному и в то же время мирному виду и даже к тому, что эти двое так заняты делом, что не обращают друг на друга внимания. Чтобы не видеть всего этого, она резко сдвинула занавески.
- Остается только одно, - прошептала она. - Только одно… и я просто обязана это сделать: исчезнуть с глаз подальше.
Выпустив занавески, она осела на пол, думая: "Ну и что же? Ну и ничего страшного. Я ведь всегда знала, что этим кончится".
Глава 5
Беатрис Бачелор сидела на синем бархатном диване в вестибюле отеля "Рэндольф". За двадцать лет жизни на Кардиган-стрит она ни разу не переступала этого порога, хотя отель находился в десяти минутах ходьбы от дома. Теперь она точно это знала, потому что пришла сюда пешком (и между прочим, ради такого случая надела колготки потоньше и единственную свою драгоценность - брошь с топазом).
Джеймс Маллоу пригласил Беатрис выпить чаю сними его другом Хью Хантером, который потерял почву под ногами и которому требовалась небольшая встряска. Что и говорить, круг общения расширялся с головокружительной быстротой - и все благодаря одному-единственному пинку бампером. Сама себе удивляясь, Беатрис приняла приглашение.
- Старая ты дура, - кисло заметила невестка, глядя на то, как она убирает под старенький шарф прядки, вечно норовившие выбиться из узла. - Помяни мое слово, только выставишь себя на посмешище.
Беатрис давно научилась пропускать ее шпильки мимо ушей, а для верности гудела себе под нос мотив какого-нибудь псалма. По ее мнению, на свете не было ничего привязчивее псалмов. Для того они и сочинялись - чтобы намертво укореняться в памяти даже у тех, кто не видит в них ни малейшего толку.
- Вернусь к шести, не позже. Кэт сейчас в комнате, так уж ты ее, пожалуйста, не выпускай.
На самом деле для вящей безопасности ни в чем не повинного создания Беатрис устроила кошку по имени Кэт в бельевом шкафу на стопке чистых полотенец, на давно облюбованной ею полке.
- Счастливо оставаться! - сказала она с порога, зная, что самый звук слова "счастье" безумно раздражает невестку.
И вот она сидела на мягком комфортабельном диване и совершенно не чувствовала, что выставлена на посмешище. Наоборот, чувство было скорее приятное. Чай был тем видом трапезы, который Беатрис решительно предпочитала всем прочим. Потребляя достаточное количество чаю, человек мог быть уверен, что хорошо питает свое тело и без тяжелых блюд. Это оставляло уйму свободного времени, особенно по вечерам. Вечера никогда не пугали Беатрис, ассоциируясь с хорошей книгой, музыкой и размышлениями, тем не менее было приятно разнообразить их небольшим выходом в свет. Выпить чаю в приличном месте и в подходящей компании! Чудесная перспектива.
Вошел Джеймс, приблизился и склонился к Беатрис для поцелуя в щеку. Такого с ней никто никогда не проделывал, и она так растерялась, что едва проблеяла что-то в ответ на приветствие пресловутого друга (даже на самый первый взгляд это был человек яркий, физически крепкий и с большим вкусом).
- У вас, должно быть, на редкость великодушная натура, - заметил Хью с улыбкой человека, в котором еще не совсем погиб баловень женщин. - Подпускать к себе этого болвана после того, как он по вам проехался!
- Не проехался, пока только завалил, - ответила Беатрис, обретая прежнюю остроту языка.
Хью рассмеялся чудесным рокочущим смехом.
- Лично я буду пить чай со всем, что положено, - сказал он доверительным тоном. - Изнурен работой. Требую восполнения калорий.
- Я так сразу и поняла. - Беатрис улыбнулась, но только губами, показывая, что не даст ввести себя в заблуждение.
- Ну и тоска! - воскликнул Джеймс, заглянув в меню. - Все-то у них расписано: это к тому, а это к этому - сплошные наборы. Пойду скажу официантке, что мы сами выберем, без чужой помощи. Кому с чем сандвич?
- Мне с огурцом, - сказала Беатрис.
- А мне посущественнее: с яйцом и кресс-салатом, - провозгласил Хью, продолжая разыгрывать из себя воплощенный успех. - И трубочку с кремом. На худой конец миндальное пирожное.
- Не миндальничайте с ним! - Джеймс отбыл на поиски официантки и тем лишил Хью сразу половины аудитории.
- Такое чувство, что я знакомлюсь с его окружением в неправильном порядке, - сказала Беатрис. - Начать следовало с мисс Бейн.
- А вы с ней еще не знакомы?
- Не было случая.