В отупении покачиваясь в такт этим мантрам, Таська промахнула свою станцию.
В общей сложности ехала не сорок минут, а почти в два раза дольше.
"Мы нищие", – что уж тут попишешь.
Можно сделать стандартный ход: продать трешку на Киевской и переехать в двушку где-нибудь в Бирюлево – приюте всех лимитчиков, включая няню из Мариуполя. Или в Рабочем поселке.
Мы – нищие.
В похоронном настроении Таська вывалилась из метро, доплелась до больничного городка, кое-как, криво напялила на себя халат и шаркающей походкой, заимствованной, кажется, у Яги, потащилась в палату к Егору.
Бледный Егор с заострившимися скулами и носом лежал, равнодушный и недоступный, только посапывал аппарат искусственной вентиляции легких, светились мониторы да поблескивали индикаторы.
Таська охватила всю картину целиком, запас прочности окончился – да и был он небольшим, – плюхнулась на пол у постели Егора (она уже не знала, Егор это или только оболочка) и в приступе глухого отчаяния снова разревелась.
Сколько же это может продолжаться? Ну сколько?
Чем Таисия Бинч хуже Ленки Федосеевой?
Почему Славка пришел в себя, а Егор – как дрова. Как коматозник.
"Он и есть коматозник", – с мстительным удовольствием напомнила себе Таська. Почему он, а не она? Лучше, в сто раз лучше было бы всем, если бы это она лежала на его месте.
От этой отдающей инфантилизмом жалобы неизвестно кому слезы полились безостановочно.
И чем сильнее Тася пыталась задушить в себе рыдания, тем неудержимей они рвались наружу.
Она корчилась, зажимала рот ладонями, всхлипывала, подвывала и закусывала губы и кулаки, и ей было невыносимо жаль себя, тридцатипятилетнюю, преданную и верную жену, и такую несчастную.
Чем она это заслужила? Она любила семью, мужа и дочь. И дом любила. А что теперь?
Беспросветный мрак?
Странное дело, но в этот момент, опасаясь кого-то грозного и всевидящего, Тася внезапно присмирела: что она делает? В присутствии Егора нужно вспоминать что-то хорошее – так говорит Бабушкин.
"Какие все умные, – моментально со злой обидой возразила невидимым оппонентам Таська, – делай это, не делай этого". Посмотрела бы она на них на своем месте.
– Ты здесь? – через всхлипы, как через толщу воды, услышала Таська Ленкин шепот и вытерла ладонями лицо.
Маневрируя между приборами и восседающей на полу Таськой, Ленка подошла к постели Егора, с сосредоточенным видом уставилась на мониторы – будто что-то в этом понимала.
Каждым нервом ощущая позитивную энергетику, которую излучала Федосеева, Таська в этот момент просто ненавидела ее.
– Нам нужно поговорить, – прошептала Лена, налюбовавшись на Егора и трубки с мониторами.
– О чем? – Вопрос был с подтекстом: о чем может говорить сытый с голодным, нищий с богатым, несчастный со счастливым?
– Тебе пора прийти в себя. Он ждет.
– Он? – выдохнула Таська. – Он ждет? Может, ему танец с бубном исполнить? Самбу, румбу, краковяк? Может, порнушку крутить ему, чтобы он очнулся?
– Ш-ш-ш! – зашипела Ленка и потащила Таську в коридор. – Прекрати страдать! Ему нужны лекарства.
Оказавшись за дверью, Таська дала волю чувствам.
– Где я их возьму? – яростным шепотом огрызалась она. – Пусть отключают от системы – мне все равно, когда это случится. Конец один.
– Тихо, дура, – шикнула Ленка, – послушай, что скажу.
Таська заткнулась. В горящих сухим блеском глазах появилась надежда, она уставилась на Ленку, как ребенок смотрит на цилиндр в руках факира – в ожидании голубя.
Вместо голубя из цилиндра с шипением выползла змея:
– Ты можешь продать свою долю в бизнесе Славику. Ты ведь все равно не вытянешь, так ведь?
Смысл предложения дошел до Таськи не вдруг.
С лица медленно, словно его стерли губкой, сошла надежда.
Наверное, от разочарования Таська перестала слышать – будто это ее отключили от системы.
Взглядом постороннего наблюдателя Тася отметила, что Федосеева возбуждена. Глаза сверкают, на щеках пылает румянец. Смотрела на Ленку, видела, как шевелятся губы, опускаются и поднимаются веки, трепещут ноздри, и ни слова не слышала из того, что та говорила – звука не было, как в немом кино.
"Все правильно, – внезапно пришло Таське в голову, – все правильно. Они меня затопчут, если я не стану сопротивляться. Сожрут и не подавятся. Славка, Ленка, бухгалтер, юрист, банкиры – набросятся все скопом и костей не оставят от нас, от Бинчей".
– Тась, ты меня слышишь? – взывала Ленка.
Таська продолжала молча разглядывать Ленку.
Вот-вот. Именно так и будет: они будут раздувать ноздри, бить копытами и закусывать удила, примерно как сейчас Ленка. Что-то это напоминало – что? Всадников Апокалипсиса?
"Что за чушь лезет в голову?" – поразилась Тася и очнулась.
– Слышу. – Она втянула носом больничный воздух, настоянный на йоде, хлорке и сулеме.
– Значит, мы договорились?
Ужасаясь тому, что собирается сказать, Таська с шумом выдохнула:
– Нет. – Губы стали деревянными.
Что она делает? Во что она ввязывается? Ленка права.
Ленка миллион раз права: это сумасшествие. Не женское это дело. Она не вытянет чертов бизнес! Нужно продать его Славке, положить деньги под проценты и как-то на это существовать. Это всяко лучше, чем ничего. Это всяко лучше, чем угробить бизнес и оказаться в долговой яме.
– Нет? – Возбуждение и румянец облезли с Ленки, как сусальное золото.
– Нет. Я не хочу продавать свою долю. – От волнения Таисия дала петуха.
– Подожди, не торопись с ответом, – Ленка совладала с лицом, – давай ты подумаешь.
– Хорошо, – быстро пообещала Тася, зная наперед, что решение не изменит, и, увлекая за собой Ленку, вернулась в палату.
– Как у Славика дела?
Поглощенная Таськиным отказом, Ленка не сразу отозвалась:
– У Славика? Рассказывает какие-то ужасы: там, говорит, серой воняло, как в преисподней. И земля дрожала, и гул стоял, как в камнедробилке. Они думали, землетрясение началось. Но в общем он молодец. Через недели три можно будет забрать домой, если не случится осложнений. Врач говорит, что это чудо. Ой, прости. – Она бросила виноватый взгляд на Егора.
– Ничего, – опустила голову Тася, – я скоро привыкну. Надеюсь, что привыкну.
– Не нужно к этому привыкать. Нужно бороться, – раздался спокойный голос Бабушкина за ее спиной.
Хирург появился в сопровождении врачей и медсестер, которые тут же начали шикать на посетительниц, отчего обе почувствовали себя злостными нарушительницами режима.
– Пойдем отсюда, – шепнула Ленка, и они прошмыгнули мимо свиты в длинный коридор, в конце которого пустовал сестринский пост.
* * *
Когда-то, в другой жизни, Таська читала в глянцевом журнале, что если через кожу просвечивает синева, то у такой кожи холодный оттенок. Если просвечивает зелень – цвет кожи теплый.
В зелени, устроившейся вокруг запавших Славкиных глаз, на висках и над верхней губой, не было ровно никакой теплоты. Она – зелень – меняла Славку до неузнаваемости. Это вообще был другой человек.
Бросив взгляд на желто-зеленого Морозана, Таисия испытала мгновенное чувство удовлетворения. "Не так-то все и хорошо у вас, – злорадно подумала она и сама себе ужаснулась: – Какая же ты тварь, подруга. Такая же подлая, завистливая, ничтожная, как большинство людишек. А еще приписывала себе разные достоинства, гордилась собой. Фу".
Славкину физиономию тронуло подобие улыбки, и Тасе стало совсем не по себе.
– Привет, – в ответ жалко улыбнулась она.
– Привет, – потрескавшимися, черными губами произнес он. Запавший голос был чужим, как и лицо. Глаза смотрели насквозь.
Тасе стало неудобно под этим взглядом – взглядом из вечности.
Ко всему выглядела она ужасно, а сегодня, пытаясь перед зеркалом ликвидировать последствия вчерашних возлияний, обнаружила первую седину.
При воспоминании об этом в горле запершило.
Стараясь скрыть слезы, Таська стремительно наклонилась и мазнула губами заросшую щеку.
Несколько мгновений она висела над Морозаном, борясь с собой, справилась и выдала лучшую, из прошлой жизни, улыбку:
– Ты герой, Славик.
– Спасибо, – шепотом отозвался он.
Мысли в Таськиной многострадальной голове сделали крутой поворот. "Может, и отлично, что ты такая же, как все?" – вдруг подумалось ей. Может, это к лучшему? Может, если у тебя обнаружатся бойцовские рефлексы и здоровые амбиции, это тебе поможет выжить?
– Как Егор? – Разговор стоил Славику усилий, сухой язык еле ворочался во рту.
– Никак.
– Что говорят?
– Разводят руками, – с отвращением повторила дежурную фразу Тася, – говорят, надо надеяться.
Как-то внезапно, будто что-то вспомнив, Славик напрягся и забеспокоился, на лбу проступила испарина, по виску поползла капля пота.
– Тася, послушай, я должен тебе кое-что рассказать.
Ленка сдернула со спинки кровати полотенце, концом промокнула Славе лицо, мягко приговаривая:
– Тише, тише, Вячек, не беспокойся ни о чем. У тебя еще будет время, ты все успеешь рассказать. Тася придет завтра, и вы поговорите. Тась, ты же придешь?
– Конечно. – Таисия не могла поверить, что это воркует над Славкой не новообращенная послушница женского монастыря, не сестра-миссионерка, а "женщина с веслом".
Поддавшись уговорам, Слава обессиленно прикрыл веки.
Таська все еще размышляла о чудесном превращении прожженной торгашки в мать Терезу, когда Ленка потянула ее за полу халата:
– Пойдем, Вячеку поспать нужно.
В подозрительно пустом офисе Таисию встречал бухгалтер Алексей.
Был он без пиджака, в клетчатой рубашке – близкой родственнице ковбойки, и выглядел так, будто заскочил на минуточку.
На вопрос "А где все?" Алексей в полном замешательстве отвел глаза:
– Уволились.
– Уволились? – тупо переспросила Таська.
– Да, уволились. Вот, – он сунул Тасе в руки какие-то бланки, – в банке денег нет. Наши клиенты, те, кто покупает у нас продукцию, говорят, что сейчас плохо идут продажи, не то что перед праздниками.
"Банковские выписки", – слушая вполуха, прочитала Таисия.
– Да, Таисия Романовна, тут еще груз пришел, кто будет его встречать? – продолжал Алексей.
Таисия подняла безумные глаза от выписок:
– Какой груз? Куда пришел?
– В Домодедово.
– А кто обычно его встречал? – В ней явно был заживо похоронен аналитик.
– Обычно Егор Александрович, – с тоскующим видом сообщил Алексей, – и на станцию он ездил за контейнерами.
– Хорошо, допустим, встретил, – она сглотнула, пытаясь избавиться от твердого комка в горле, – а дальше что?
– Отвозил на склад. За склад отвечал Морозан. Еще Морозан выбивал деньги у клиентов.
– Выбивал деньги?
– Ну конечно. – Алексей смотрел с сочувствием, и Таську охватил запоздалый стыд.
Почему-то Егор никогда с ней о делах не говорил. Или нет, не так: она не интересовалась его делами. Почему, черт возьми? По-че-му?
В памяти возникли какие-то обрывки разговоров Егора по телефону, реплики Морозана… Скука смертная.
Да, в обществе принято считать, что хорошая жена обычно бывает в курсе дел мужа.
Наверное, она должна была с умным видом задавать вопросы (ради имиджа хорошей жены), только, слыша эти разговоры, Тася впадала в анабиоз.
Не скучно было болтать по телефону с девчонками, не скучно было принимать ароматические ванны. Что еще? Отдыхать, устраивать пикники и застолья, ходить с Егором по магазинам и заниматься любовью…
Гадство! Не скучно было все, кроме дела, которым жил Егор… и которое… кормило семью…
Значит… Комок в горле не проглатывался.
Значит, она была плохой женой?
– Таисия Романовна, – позвал Таську Алексей, – я хотел сдать вам дела.
Таисия с усилием стряхнула с себя оцепенение:
– Зачем?
– Понимаете, я тоже хочу уволиться.
Ком в горле превратился в тысячи колючек, Таисия инстинктивно вцепилась в клетчатый рукав:
– Как же это, Алексей? Пожалуйста, не бросайте меня! Я пропаду без вас. Мне нужен помощник. Я прочитала договоры и даже подписала. Вот, – суетливым движением она выудила файловую папку из сумки, – смотрите.
Алексей уткнулся взглядом в матовый пластик.
– Таисия Романовна, – он замялся, – я не смогу. Я вас подведу.
– Почему? – не поверила Таисия.
– Мы с вами не вытянем. Совсем скоро начнется путина, – Алексей заметно волновался, – нужно будет лететь на Сахалин. Там у меня нет никаких знакомых. И у вас тоже нет. Даже если допустить, что деньги вернутся, как мы будем покупать рыбу и икру у рыбаков? Нас же любой сможет облапошить.
– У рыбаков? – эхом отозвалась Таська.
– Да. Я слышал разговоры. Егор Александрович вел переговоры с бригадой рыбаков. Мы с вами не знаем цен, не знаем людей – фактически ничего не знаем.
Алексей еще что-то пытался втолковать Таисии, что-то очень практичное и в высшей степени благоразумное. Таська слушала рассеянно – в этот самый момент ей показалось, что она нашла решение.
– Алексей, мне нужно позвонить, – прервала она рассуждения бухгалтера и пощелкала кнопками мобильника.
Если Морозан отвечал за склад, то нужно предложить Ленке подхватить эстафету. Тогда она с Алексеем полетит на Сахалин.
Таська рассеянным взглядом посмотрела на бухгалтера. Или без Алексея? Можно ждать от него реальной помощи?
– Да? – раздалось возле уха.
– Лена, привет, – быстро произнесла Таисия в трубку – это тоже было что-то новенькое, обычно она говорила, жеманно растягивая слова, никуда не торопясь, по-московски акая, – ты не можешь заменить Славика и заняться складом?
– Я?! – Таська так и видела, как округлились обведенные глаза. – Исключено. Мне вообще пора домой лететь – у меня же магазин. Забыла, что ли? Я уже покой потеряла. Девки мои совсем там от рук отбились, беспризорничают уже больше месяца.
– Слушай, Лен, – поддавшись какому-то наитию, попросила Тася, – тогда, может, ты там найдешь бригаду рыбаков?
– Ты много от меня хочешь, Тась. Можно попробовать, конечно, но обещать ничего не могу. Ты пойми, я ведь тоже этим никогда не занималась. И мне разрываться на два дела никакого резона. Это, знаешь, за двумя зайцами гнаться.
– Понятно, – покусала губу Тася, – спасибо, что не отказала. Как там Славик?
– Рвется вставать, – с гордостью сообщила Ленка.
У Таисии на душе заскребли кошки. Как ни старалась, вышло уныло:
– Привет ему.
– Спасибо, передам.
– А ты когда летишь?
– Да вот собираюсь на днях. Хотела тебя попросить: присматривай тут за ним, а?
– Об чем звон? Конечно.
– И не обижайся, – вдруг человеческим голосом попросила Ленка, – мне правда пора лететь. Хотя бы пару недель надо побыть дома.
– Да все нормально, – успокоила ее Таисия, – ты только телефоны все свои оставь на всякий.
Нормально? Ничего не нормально!
Даже Ленка ее бросает. Она хоть и змея, но свой человек.
И тут Таську поразила мысль: у нее нет времени на страдания!
Более того, ей второй раз за несколько минут показалось, что она знает, что делать, – пугающее новизной ощущение.
Для начала она научится решать проблемы по мере поступления.
– Алексей, – Таська сунула трубку в сумку и сразу забыла о Ленке, – выбирайте, чем будете заниматься: складом или железной дорогой?
* * *
Фишка легла так, что выбивать деньги у хозяина ресторана "Хуанхэ" с тяжеловесной фамилией Бутомо, которому "Дары Сахалина" отгрузили триста килограммов форели и семги, выпало Таисии.
Стараниями Алексея Цупрова к этому историческому дню Таська примерно представляла, из чего складываются доходы и расходы, и уже отличала доходы от прибыли. Прогресс был налицо, так что перед вылазкой Таська ощущала себя корифеем икорного бизнеса.
От визита в "Хуанхэ" зависело слишком многое, чтобы пускать на самотек выбор экипировки.
Распахнув створки шкафа, Таисия перебирала гардероб домохозяйки: джинсы, топы, майки, пара рубашек, трикотажные манишки – то, в чем она обычно бегала за покупками. Надеть было решительно нечего.
Настена грызла яблоко и наблюдала за муками матери.
– Ты куда-то собралась? – полюбопытствовала она.
– На деловую встречу.
– В этих тряпках?
Таська коротко вздохнула.
Дочь права. Из ближайших денежных поступлений придется выделить сумму на деловой костюм, иначе ее примут за побирушку. Подведя печальный итог, Таська сунула ногу в джинсы.
– Ма-а! – завопила Настена.
От неожиданности Таисия потеряла равновесие и чуть не грохнулась:
– Что?
Джинсы были Настеной забракованы, как несоответствующие статусу бизнес-леди. Таська с недоверием посмотрелась в зеркало. Кто здесь бизнес-леди? Неужели она?
– Примерь! – скомандовала дочь, всучив матери черные летние брюки.
Таська критически оглядела свои формы. Она, конечно, сбросила килограммов десять за время болезни Егора, но в брюки Настены все равно не влезет.
– Не выдумывай.
– Меряй, – не допускающим возражения тоном велела дочь, и Таська, скорее по старой привычке, подчинилась.
И удивленно ахнула – брюки дочери сошлись на ней.
Далее Настена забраковала джинсовую курточку, предпочтение было отдано льняному голубенькому жакету – под цвет глаз. Под жакет Таисия надела белую майку, вышло дешево и сердито.
Какая жалость, что она не научилась водить машину. Сейчас бы села в джип Егора и покатила бы себе на встречу.
Курсы окончила, а водить не научилась – тупица.
Помнится, Егор разрешил порулить, так она тут же въехала в столб. Ну, въехала бы, если бы Егор не вывернул руль и не переключил скорость.
Таська привычно сунула ноги в мокасины и услышала недовольный вопль Настены:
– Ма-ама! Ну ты что?!
– Что? – снова испугалась Таисия.
– Ты же не какой-нибудь отстойный менеджер! Ну где ты видела, чтобы бизнес-леди ходили в мокасинах?
От удобных замшевых черных туфель на низком каблуке тоже пришлось отказаться: за окном моросил дождичек (июнь выдался на редкость мерзким).
Под этот моросящий, заунывный, как мелодия из одной ноты, дождь и выяснилось, что практичной обуви у Таисии нет – вся замшевая или на умопомрачительной шпильке.
– Мои обуй, – расщедрилась Настена, чем растрогала мать до глубины души.
– Дочка, – замок уже щелкнул, и дверь приоткрылась, отпуская Тасю на просторы бизнеса, но она никак не могла решиться переступить порог, – я так боюсь.
– Я знаю, мам. – Настя обняла мать и подтолкнула к выходу. – Глаза боятся – руки делают. Ты только представь: папа на десять лет моложе тебя был, когда вляпался во все это. Давай, удачи тебе.
Только выйдя из подъезда, Таисия вспомнила про зонт, но из суеверия возвращаться не стала.
С удачей Таисия все-таки разминулась.
Л.В. Бутомо на месте не оказалось.