- Бона говорит, что так оно и есть, - ответила я и замолкла, не зная, что думаю об этом сама. - Иногда они изображают людей и силы природы, огонь или ветер. - Я еще немного поразмыслила. - Наверное, ветер - не добро и не зло.
- Он может сломать и уничтожить или же сдвинуть с места огромный корабль, - согласилась Лукреция. - Силы просто существуют, Дея. Оценивать можно лишь те цели, для достижения которых они используются. - Она собрала карты длинными худощавыми пальцами и протянула мне колоду. - Наконец-то они принадлежат тебе вместе с ритуалами и манускриптами, оставленными Маттео.
- Ритуалы для призыва ангела? - Я все еще колебалась, а Лукреция согласно кивнула. - А если я обращусь к нему, что тогда?
Она тонко улыбнулась и ответила:
- Остальное касается только тебя и ангела. Он укажет цель жизни, ради которой ты создана Господом, и будет всячески помогать осуществить ее.
Я взяла карты. Они хранили тепло ладоней Лукреции и истрепались в руках моей матери.
У меня было множество вопросов к Лукреции, и на некоторые из них она ответила в тот же день. К примеру, что за коричневый порошок лежит в маленьком мешочке, который не должен попасть в руки профанов. Мать Лоренцо Великолепного сказала, что щепотку порошка следует принимать вместе с вином перед ритуалом, и все три действа должны происходить в определенной последовательности.
Открытия этого дня заметно сказались на моих нервах, я была почти без сил. Лукреция настояла, чтобы я осталась ночевать в палаццо Медичи, затем сообщила об этом вознице и велела ему привезти сюда мои вещи. Я осталась одна в скромной спальне, которая когда-то принадлежала Наннине, старшей дочери Лукреции, ныне замужней.
У меня не было желания спускаться к ужину или участвовать в карнавале, который уже начался на улицах. Вместо того я лежала на мягкой постели Наннины и глядела в оштукатуренный потолок, охваченная тоской, сожалением, любовью и признательностью с оттенком горечи.
Меня переполняли и куда менее благородные чувства: ненависть, жажда скорой и кровавой мести. Меня радовало, что герцог Галеаццо погиб жестокой смертью, как предрекли ему моя мать и я сама. Ее гибель была отомщена, но вот Маттео - пока нет.
Я решила, что уже знаю, в чем состоит цель моей жизни: отомстить убийцам моего брата, Волчице и Ромулу, пусть даже Лоренцо не желает открыть мне, кто они такие. Поэтому я твердо решила, что использую порошок, проведу ритуалы, вызову ангела ради того дела, которое представлялось мне правым.
Вечером горничная принесла мне подогретый ужин. Пение и громкие голоса, доносившиеся с широкой виа Ларга, не давали заснуть допоздна, как и радостные возгласы гостей палаццо.
На следующее утро я проснулась под слегка приглушенный звон колоколов монастыря Сан-Марко, который располагался чуть дальше по широкой, вымощенной булыжником улице, церкви Сан-Лоренцо, стоявшей немного восточнее, и величественного Дуомо, возвышающегося на юге. Я открыла глаза, зная, что скажу Боне. Мол, я нашла потерянную семью Маттео - это не совсем ложь - и больше всего на свете хочу вернуться во Флоренцию, к ним. Я знала, что она согласится, если горячо умолять ее. Ведь Лоренцо - единственная ниточка, ведущая к Волчице и Ромулу, он знает ответы на мои вопросы.
Утром я отказалась участвовать в шествии через город. Вместо того мы с Лукрецией отправились к мессе в домовую церковь Медичи, стены которой покрывали фрески с волхвами, написанные яркими алыми, зелеными, сапфировыми красками, позолоченные и сверкающие в пламени свечей. После службы мы подошли к окну на втором этаже и принялись ждать, когда процессия пройдет по улице под нами.
Возглавляли шествие герольды, одетые в черно-белые костюмы, звуками своих труб они сообщали о приближении волхвов. За ними шли знаменосцы, одетые в яркие полосатые туники желтых, красных и синих тонов. Они несли красно-белые флаги с лилиями Флоренции. За знаменами двигались ряженые горожане, некоторые бросали в веселящуюся толпу яркие шелковые ленточки.
Затем появился Лоренцо, первый из волхвов, он ехал на белом коне, покрытом роскошным красно-золотым чепраком. Всадник тоже был одет в золотистую парчу и алый бархатный плащ, на голове у него красовался мавританский тюрбан с кисточками. Я еще ни разу не видела у Лоренцо такой широкой и жизнерадостной улыбки. Он щедро осыпал народ золотыми монетами. Рядом с ним, в красной фетровой шапочке и простой тунике слуги, ехал Джулиано, его младший брат. Я смотрела на них сверху, видела трепещущие золотые и синие знамена и думала только о том, как, должно быть, прекрасно смотрелся в этой процессии Маттео.
Днем я участвовала в пиршестве. За столом сидел и лучившийся радостью Марсилио. Он привел с собой несколько молодых людей, имена которых звучали странно знакомо, среди них были Леонардо да Винчи и Алессандро Боттичелли. Лукреция устроилась рядом со мной и отвечала вместо меня на вопросы, ловко отметая в сторону слишком настойчивые или болезненные.
После того как мужчины перешли в зал на первом этаже, Лукреция взяла меня под руку и повела прочь, шепча на ходу:
- Сейчас состоится встреча волхвов, только для приглашенных. Не переживай, Лоренцо всего лишь повторит им то, что уже говорил тебе. Боюсь, женщинам не позволено присутствовать на подобных мероприятиях, потому что большинство мужчин слишком глупы. Они просто не понимают, что женщины способны к постижению духовных знаний не меньше их. - Она рассмеялась. - Пусть Господь дарует им мудрости!
Я твердо решила, что должна как можно скорее возвратиться в Милан, о чем и сообщила Лукреции. Она опечалилась, узнав о моем поспешном отъезде, но я сообщила ей о своем намерении сразу же вернуться во Флоренцию, чтобы остаться здесь уже навсегда.
Затем я спросила, не может ли она погадать мне на символических картах.
Лукреция заколебалась, затем покачала головой и сказала:
- Это не мой дар, а твой.
- А в чем состоит ваш? - спросила я.
- Он похож на твой. - Она смущенно улыбнулась. - Только я обхожусь без карт, просто вижу.
Тихо, чтобы не услышали слуги, проходящие по коридору, я спросила:
- Что же вы видите для меня, мадонна Лукреция?
Ее улыбка угасла, она сейчас же посерьезнела и ответила:
- Куда более долгое и необычное путешествие, чем ты ожидаешь, дорогая Дея.
Ей не было нужды развивать эту мысль. В тот вечер я просидела с ней еще час, расспрашивая о Маттео: какой он был в детстве, что рассказывал обо мне. Она показала самое последнее письмо, написанное моим братом с помощью его излюбленного шифра. Марсилио любезно продублировал текст между строк своим каллиграфическим почерком.
Маттео рассказывал, что я отличаюсь высоким умом, красотой, великодушием и рассудительностью. Он писал, что фиктивный брак разрывает ему сердце, хотя у него не было иного пути защитить меня от насилия, высказывал опасения, что уже никогда не обретет моего доверия после такого обмана. Я не могла слушать эти слова без слез.
Улучив момент, когда слуги отошли подальше, я прошептала Лукреции:
- Когда я смогу приступить к ним? К ритуалам, призывающим ангела?
Она в изумлении подняла тонкие темные брови.
- Но я не могу ответить на этот вопрос, дитя мое. Ты сама поймешь, когда придет время.
Опустошенная такими переживаниями, я снова рано отправилась в спальню Наннины и, когда горничная вышла, достала символические карты матери. Усевшись на кровать, я прошептала молитву ангелу - кто бы он ни был, - затем выложила три карты лицом вниз, так же как делала для Катерины.
Прошлое, настоящее, будущее.
Я перевернула первую карту. На белом фоне четыре золотых меча, устремленных остриями в землю, их пересекали еще столько же клинков, и в центре карты получалась решетка, напоминающая по форме бриллиант. Я ощутила звон стали о сталь. Здесь были вражда, вмешательство свыше, обман и смятение чувств. Когда я увидела девятый меч, торчащий из земли и направленный острием прямо в центр скрещенных клинков, мне показалось, что он пронзает мое сердце.
Девятка мечей символизировала прошлое, где была боль, доводящая до исступления. Глядя на мечи, я представляла, как капли крови, похожие на слезы, падают с каждого клинка. Меня охватила твердая уверенность в том, что прошлое станет для меня настоящим и будущим, если я не сумею избавиться от этой боли.
- Настоящее, - произнесла я вслух, перевернула… Дурака и ощутила ничем не объяснимое смятение.
"Это неправильно, - невольно подумала я. - Тут чья-то чужая судьба, а не моя".
Затем я принялась отыскивать в карте желаемый смысл. Как часто бывает, разум обманул меня, услужливо подсунув утешительное значение: это просто возвращение в Павию и еще одна поездка во Флоренцию. Не такое уж и долгое путешествие. Тот факт, что я вытянула ту же самую карту, какая выпала Катерине, - всего лишь обычное совпадение.
В конце концов я убедила себя, но в следующий миг перевернула третью карту, обозначающую будущее, и увидела Башню.
В голове эхом отдались испуганные слова Катерины: "Это просто фокус! Ты специально так делаешь, чтобы меня напугать!"
Штукатурка и гобелены на стенах спальни Наннины вдруг превратились в прочную каменную кладку крепостной стены. Гром ревел в ушах с такой силой, что я невольно дотронулась до нее и ощутила, как она дрожит под рукой.
Охваченная ужасом, я отчаянно пыталась вспомнить, что напророчила Катерине.
"Башня не предвещает смерть. Но это означает перемены, конец старого. Разрушение… Тебя ждет долгое путешествие. - Я знала, что оно затянется на несколько лет. - Но Башня стоит далеко, тебя ждет долгий путь к ней. Вероятно, за это время ты найдешь способ отвратить от себя те несчастья, какие она обещает".
- Я не хочу! - выдохнула я.
Я не желала иметь ничего общего с избалованной, эгоистичной Катериной и ее, без сомнения, заслуженной судьбой, отодвинула от себя карты и постаралась больше не вспоминать о них. Будущее, которое они обещали, казалось мне бессмысленным, ангел превратился в туманную и чуждую философскую доктрину.
Однако я еще несколько часов изучала три ритуала. Затем, задув лампу, я лежала в постели, вскинув руки, и рисовала в темноте звезды, как это делал Маттео.
Рано утром возница уже ждал меня на виа Ларга. Я попрощалась с Лукрецией, по-родственному обняв ее и расцеловав. С Лоренцо и его братом я не смогла повидаться - они еще спали после вчерашних празднеств. В кармане моего плаща были спрятаны описания ритуалов, порошок и гадальные карты моей матери.
Первые два дня пути прошли без всяких приключений. Погода стояла по-прежнему необычайно теплая, жене возницы было заметно лучше. Она сидела рядом с мужем, а я ехала в повозке, задернув полог, и пыталась запомнить варварские слова, какими требовалось сопровождать рисование звезд и кругов.
К вечеру третьего дня подул холодный ветер, по небу поплыли темные тучи. В воздухе запахло дождем, и возница остановился на постоялом дворе в нескольких часах езды к югу от Модены, где мы уже ночевали раньше. Я пообедала кабаньим мясом с капустой и хлебом, купила полкувшина вина и отнесла в свою комнату. Там не было камина, поэтому жена хозяина принесла мне несколько горячих кирпичей, чтобы согреть постель.
Я заперла дверь на засов, закрыла ставни, разделась до шерстяной рубахи и выпила почти все вино. Мысль о том, что придется просить у Боны освобождения от службы, вселяла в меня тревогу. В итоге я провалилась в беспокойный сон.
Прошло несколько часов. Я проснулась от грохота и села, чувствуя, как колотится сердце, и прислушиваясь к раскатам грома над горами. Меня охватило странное предчувствие, как будто вот-вот произойдет событие необычайной важности.
Я была твердо уверена: настало время звать ангела.
От этой мысли я пришла в восторг и ужас одновременно. Руки дрожали, когда я раскладывала на постели листы с ритуалами и вынимала маленький мешочек с порошком. Как и велела Лукреция, я положила немного порошка в вино - сначала шепотку, затем вторую, третью и под конец довольно много, потому что вдруг забыла, сколько его нужно.
Напиток получился явно ядовитый. Я выпила примерно половину, после чего решила, что все-таки добавила слишком много порошка, и приступила к ритуалу. Все дело заняло примерно полчаса. Закончив, я остановилась в центре воображаемого круга и стала дожидаться появления ангела.
Сперва ничего не происходило. Потом я ощутила внезапную горячую волну, которая сменилась тошнотой, и побрела к постели, сознавая, что конечности меня не слушаются. Я тяжело рухнула на кровать и закрыла глаза, но стены все равно продолжали медленно кружить вокруг меня.
После короткого затишья тошнота сделалась нестерпимой. Я свесилась с кровати, и меня вырвало прямо на старый каменный пол. Облегчение наступило незамедлительно, головокружение прошло, меня охватило блаженное спокойствие.
Низкий, покрытый заплатами потолок больше не кружился. Вместо того он начал светиться, как будто каждый золотой атом, составлявший его, мерцал и мигал подобно звезде. Я завороженно смотрела, как атомы начали складываться в картинки, в концентрические венки из объемных цветов и лоз. Кремовая штукатурка словно сменилась барельефами, выполненными умелой рукой художника, как будто бы я лежала, глядя под купол величественного собора, а не в потолок старой гостиницы. Венки распухали, как облака или подходящее тесто, затем снова опадали, чтобы в следующий миг опять раздуться.
Вдруг стены рухнули. Я лежала на постели в эпицентре чернильно-черного урагана. На простыни лил дождь, который волшебным образом не попадал на меня. Время от времени небо вспарывали далекие молнии, а тучи, стремительно несущиеся по небу, на считаные мгновения расходились, обнажая яркую луну. Картины, порожденные бурей, соединялись в общее полотно, чтобы в следующий миг растаять под порывами ветра. Башня, целая, еще не разрушенная. Дурак, занесший одну ногу над пропастью. Девятка мечей, с концов которых сочится кровь. Каждый раз, когда молния соединялась в поцелуе с Апеннинами, на небе вспыхивали монеты, чаши, мечи и скипетры.
Меня поразила абсурдность происходящего. Я лежу на постели среди урагана, Маттео погиб от яда, карты матери спрятаны в кармане плаща, который висит на стуле, герцог Галеаццо кричит: "Я умираю!" Все это было так чудовищно, что я рыдала, и настолько нелепо, что меня одолевал смех. Столько усилий, боли - и все это впустую.
Охваченная горем, я приказывала себе не плакать. Маттео покоится в мире, он с Господом, его страдания завершились. Но так ли это? Если Всевышний не слышал моих молитв и позволил Маттео умереть, то откуда мне знать, что Он взял моего брата на Небеса?
Но еще хуже, если гибель Маттео допустил ангел. Разве я смогу ему доверять?
- Маттео, - простонала я вслух, хватаясь за голову, затем засмеялась, вспомнив, что у меня все это время был брат. Надо же, я оказалась настолько глупа, что не понимала этого.
Ночной пейзаж надо мной содрогнулся. Я села и увидела, что стена сменилась завесой дыма. Пальцы из белого тумана тянулись от порога, где еще недавно кладка примыкала к полу. Они полезли вверх, извиваясь на фоне темного неба, и соткались в колонну, немного шире и выше меня. Туман кружился все быстрее и быстрее, стал совсем непроницаемым и растворился так же быстро, как загустел.
Вместо него передо мной предстала темная картина: силуэт высокого человека, чернеющий на фоне непроглядной ночи и переливающийся, как кусок каменного угля. Его лицо, волосы, одежда были скрыты непроницаемой тенью, но я понимала, что он смотрит на меня. Несколько долгих мгновений мы стояли неподвижно, глядя друг на друга.
- Кто ты? - наконец выдохнула я и, вспомнив наставления Маттео, спросила: - Каким именем мне тебя называть?
Чернильная чернота шагнула в мою сторону, отчего небо позади незнакомца превратилось в пожелтевшую оштукатуренную стену, обшитую поцарапанными панелями. Вполне по-человечески пришелец присел на корточки и привалился к стене, переливаясь черным блеском не хуже оникса.
Я смотрела, ошеломленная, испуганная, взволнованная.
"Дея!.. - Слова сами собой возникали у меня в голове, но это были не мои мысли. - Ты узнаешь все только после того, как поклянешься повиноваться мне до самой смерти. Лишь тогда я смогу делиться с тобой своими тайнами".
Я возразила, решив, что проявляю редкостную сообразительность:
- Как же я могу поклясться, если даже не вижу, кто ты такой?
"Ты знаешь меня. Ты всегда меня знала. И если не видишь, то только потому, что я отражаю тьму твоей души".
- Какую тьму? - не сдавалась я.
"Ключ к загадке уже выпадал в твоих картах. Прошлое должно быть забыто, если ты хочешь двигаться в настоящее, в будущее… навстречу своей судьбе, как один из волхвов".
- Но я не сделала ничего дурного! Я лишь невинная жертва, которая старается понять, кто убил моего брата. - Тут голос мой сел. - Прошу тебя, помоги!
Ангел вдруг вскочил на ноги. Клубящаяся тьма, из которой было соткано его тело, потускнела, когда он замер.
"Карты уже открывали тебе, откуда взялась тьма. Ты поймешь это, принесешь мне клятву и увидишь меня. Я всего лишь зеркало твоей души".
- Разве ты не можешь помочь мне прямо сейчас?
"Помощь, необходимая тебе, не та, которой ты ищешь. Поклянись повиноваться мне, и я все тебе открою".
Я сомневалась. Хотя мой дорогой Маттео полностью доверял ангелу и оставил указания, чтобы я могла призвать его, это не спасло брата от жестокой смерти. Я не собиралась отказываться от поисков его убийц.
- Я буду повиноваться, - пообещала я осторожно, а мысленно прибавила: "Если смогу" - и склонила голову. - Прошу тебя, приди и открой свое имя. Скажи, как и почему погиб мой брат, и я больше не побеспокою тебя.
Моя жалкая попытка солгать провалилась.
"Я уже пришел. Но тьма в твоей душе мешает мне говорить и скрывает мой истинный вид. Если ты хочешь стать настоящим магом и узнать обо всем, ищи меня с чистым сердцем".
Холодный ветер завыл в комнате, растрепал мне волосы и заморозил до костей. Я вскинула руку, чтобы прикрыть глаза, и увидела, как темный силуэт снова начал кружиться и сверкать, как угольная пыль. Невидимые капли ледяного дождя падали мне на лицо, на плечи.
- Скажи, что я должна сделать! - выкрикнула я, но мои слова потонули в вое ветра.
Силуэт ангела делался все тоньше и прозрачнее. Я уже видела сквозь него стену комнаты.
Слова, которые так отчетливо звучали у меня в голове, теперь превратились в едва слышный шепот: "Карты уже подсказывали тебе ответ. Ключ к твоему прошлому откроет и будущее".
Ветер ревел у меня в ушах, гром раскатывался над горами. Я зажмурилась от колючего дождя, закрыла уши руками и зарыдала.
Утром от бури не осталось и следа, а я более-менее пришла в чувство, если не считать того, что как-то странно воспринимала цвета и формы. Я живо помнила встречу с ангелом и следующие два дня пути просидела в повозке, размышляя над картами матери, в особенности над Дураком, Башней и девяткой мечей.
"Ключ к твоему прошлому…"
Я выложила эти три карты на подушку рядом с собой, затем развернула веером всю колоду, внимательно всматриваясь в изображения: старшие арканы, скипетры, мечи, чаши и монеты.