Я кивнула и отвела глаза, притворившись, что разглядываю публику. Милый Анри! Мы вместе уже полтора года, а он терпит все мои депрессии и страхи! И ни разу не упрекнул меня ни в чем, а ведь правда, депрессия сопровождала и прошлый заказ, и позапрошлый! Вдруг мое внимание привлекла красивая пара в метрах трех от нас: высокий блондин северного типа в дорогом плаще и с кейсом в руках и очень хорошенькая, в шикарных туфлях блондинка. Она что-то серьезно втолковывала ему, а он рассмеялся в ответ, громко произнес:
- Вот такая махина, Элен! - и, как рыбак, широко развел руки.
В этот момент его плащ распахнулся и на галстуке блеснула золотая булавка. Я остолбенела и впилась взглядом в булавку.
Мое любопытство к блондину не укрылось от Анри.
- Мы еще не простились окончательно, а ты уже интересуешься чужими мужчинами, - неловко пошутил он, комкая платок.
- Анри, у него булавка на галстуке... Такая была у отца.
- Кажется, он провожает свою даму. - Анри не обратил внимания на мои последние слова. Думаю, у тебя скоро будет возможность поговорить с ним о ювелирном искусстве.
- Ты ревнуешь?
- Нет. Ты же твердо решила расстаться со мной навеки.
- Анри... - начала я, но туг объявили посадку.
- Мне пора, Софи. - - Честное слово, Анри, я не собираюсь заглядываться ни на каких мужчин!
Он посмотрел на меня с улыбкой, погладил по волосам, и мы основательно поцеловались. Я дождалась, пока Анри пройдет через турникет, и послала ему воздушный поцелуй.
- Прощай, Софи! - весело крикнул он и помахал рукой.
Глава 3, в которой парочка продолжала беседу
А парочка в стороне продолжала беседу.
Вероятно, я слишком пристально смотрела на блондина, потому что он вдруг обернулся, и мы неожиданно встретились взглядами. И в его взгляде определенно был мужской интерес.
Я смутилась и поспешила спрятаться за каким-нибудь киоском. Не могла же я уйти, не выяснив, каким образом на галстук блондина попала булавка моего отца, украденная полтора года назад из родительской квартиры? Я плохо представляла себе, как спросить блондина об этом, но упускать единственный шанс было бы глупо.
Конечно, мне бы сейчас не помешала сигарета... Но в конце концов, могут же другие люди бросить курить, я-то почему не могу?! Я же не курила сегодня с самого утра. Если выкурить всего одну, что это изменит? Или даже не выкурить, а всего лишь подержать в руке? Я ведь имею право купить пачку в киоске и просто положить ее в сумку? На всякий случай...
И тут дама блондина скрылась за турникетом.
Мужчина направился к выходу, на ходу неловко завязывая пояс плаща. Он сейчас уйдет и исчезнет навсегда! - ужаснулась я, понимая, что не решусь заговорить с ним. Но вдруг произошло чудо - его кейс раскрылся и все из него вывалилось на пол!
В один прыжок я оказалась рядом. Несколько газет, журнал, коробка дискет, органайзер и - что меня удивило больше всего - завернутые в бумагу сосиски и пластиковая баночка сметаны.
Пока блондин досадливо подбирал канцелярские принадлежности, я радостно подхватила сосиски, затем - сметану, но баночка лопнула и сметана удачно плюхнулась на мой новый бежевый плащ.
Я стояла по-настоящему жалкая с этими сосисками, в грязном плаще и с пустой баночкой из-под сметаны. Надо обладать каменным сердцем, чтобы не оценить моего подвига!
- Оказывается, вы не только добрая, но еще и хорошенькая, мадемуазель...
- Да... - Я не нашла нужным ни назвать свое имя, ни уточнить, что я когда-то побывала замужем и, стало быть, мадам. Я грустно и беспомощно разглядывала жирное пятно. - Но мой плащ, мсье...
- Бросьте вы эту сметану, мадемуазель! А сосиски давайте, они еще пригодятся!
Я послушно освободилась от того и от другого, не решаясь взглянуть ему в глаза. Вдруг он догадается о моих планах?
- Пойдемте, мадемуазель. - Он повел меня к выходу. - Вы на машине?
- Нет.
Моя машина была на стоянке, но я солгала на всякий случай, рассудив, что с ней ничего не случится, надо только не забыть напомнить Анри, чтобы он забрал ее по возвращении.
- Я отвезу вас. Где вы живете?
- В Ме, - опять солгала я. - Но у меня дела в центре. А я в таком виде...
Он улыбнулся.
- Положитесь на меня. Я отвезу вас обязательно, только сначала заскочим ко мне. Я живу практически в центре, на улице Пайен, это не займет много времени. Мне обязательно нужно заглянуть домой. Видите ли, пару дней назад мы с Элен подобрали щенка ньюфаундленда, ему всего месяца четыре...
- Какая прелесть! Неужели кто-то мог выгнать такого малыша на улицу?
- Вряд ли, думаю, щенок потерялся.
Усаживаясь в машину, блондин расстегнул свой плащ. Его галстук украшала булавка моего отца, в этом у меня больше не оставалось сомнений: на свете вряд ли существует точно такая же вторая булавка, ведь эту ювелир выполнил по моему эскизу.
- А вы давали объявление? - Усилием воли я старалась не смотреть на булавку.
- Конечно! Я могу представить себе горе его хозяев!
- И что же?
- Ничего, мадемуазель. К сожалению, пока безрезультатно.
- Вы оставите щенка себе?
- Ох не знаю! - Блондин вздохнул. - Шено - славное существо, но у меня совсем нет возможности держать собаку. Я редко бываю дома, а собаку надо не только кормить, но и выгуливать.
- А Элен?
- При чем здесь Элен? Идея подобрать щенка - моя. Знаете, мадемуазель, он был такой одинокий, бродил по улице и заглядывал всем в глаза... Слушайте, - блондин внимательно посмотрел на меня, - а хотите, я его подарю вам, если не объявятся настоящие хозяева?
- Вы серьезно? - Я растерялась.
Карие глаза, густые темные брови, светлые богатые волосы. И он совсем не северного типа, как мне показалось вначале. Каждая черта его лица была выразительной сама по себе и могла бы принадлежать красавцу, но все вместе они производили странное впечатление, почему-то противореча одна другой. Какой-то эклектический эксперимент природы: матовое лицо крупной мужественной лепки, но несколько худощавое и с развитыми скулами, а на нем - пронзительные круглые блестяще-коричневые глаза с темными, словно подведенными веками и с завидными девичьими ресницами. Мужчине вовсе не обязательно иметь такие длинные загнутые ресницы...
- Вполне серьезно, мадемуазель. Я чувствую, что вы любите животных. - Он уже отвернулся на дорогу, демонстрируя в профиль медальный горбатый нос и губы...
- Да, конечно, мсье. Но... - Нет, уж лучше я не буду смотреть на эти губы... - Но у меня кошка, с ней не нужно гулять!
На самом деле никакой кошки у меня давно нет, а синеглазые брюнеты встречаются чаще, чем блондины с карими очами, зачем-то подумала я. И вообще, зря я не купила сигареты...
- Я тоже люблю кошек. Но, - он виновато вздохнул, - у меня аквариум с золотыми коллекционными рыбками. А кошка и рыбки, сами понимаете...
- Между прочим, у меня в детстве были одновременно и рыбки, и кошка. Ночами она пила воду из аквариума, чтобы удобнее было достать их оттуда.
- Умненькая кошка. Вот мы и приехали... Это мой дом. - Он припарковал машину.
На первом этаже его дома помещалась булочная, а на соседнем доме я увидела вывеску "Срочная химчистка".
Глава 4, в которой приемщица раскрыла книгу
- Ваше имя? - строго спросила приемщица, раскрыв толстую разлинованную книгу.
- Софи Норбер, - сказала я.
- Виктор Пленьи, - одновременно со мной произнес он.
Приемщица поморщилась.
- Не путайте меня, мсье. Плащ дамский, стало быть, Софи Пленьи?..
- Норбер, мадам, - уточнила я, сделав вид, что не замечаю, как молниеносно и откровенно смутился мой новый знакомый.
- А по-моему, Софи Пленьи звучит лучше. Несомненно, приемщице понравилось замешательство клиента, и она решила продлить себе удовольствие. - Вы не находите, мсье?
- У вас тонкий вкус, мадам, - вывернулся тот. - Вы не пробовали писать стихи?
- Ха! - сказала приемщица. - Стихи! - И торжественно удалилась с моим плащом.
- Подождем здесь или заглянем в булочную? - предложил Виктор и взглянул на часы. - Там в это время отличные сандвичи с ветчиной.
- Лучше здесь. Тем более что я не ем мяса.
Мы уселись в кресла под рекламным плакатом, приглашавшим провести отпуск на Мальте. Разноцветные рыбацкие лодки в бухте на фоне крепостных стен под лазурным небом.
- Вы вегетарианка?!
- Нет, просто не люблю.
- А рыбу?
- Рыбу... - Я пожала плечами, пожалев, что призналась в своих гастрономических пристрастиях. Какое ему дело? Я же не собираюсь идти с ним обедать! - Кстати, вы, кажется, хотели что-то рассказать о золотых рыбках.
- Самые красивые золотые рыбки в саду Тюильри. - Он пристально смотрел мне в глаза.
- А мне больше нравятся в Люксембургском саду.
Я выдержала его взгляд и даже не моргнула, хотя, признаться, действовал он на меня гипнотически, и это было совершенно лишним в нашей и без того пикантной ситуации.
- Ну! В Люксембургском саду не рыбки, а рыбищи! Особенно осенью...
- Да, невероятно красиво, когда в Солнечный день золотые листья падают в воду к золотым рыбам...
Зачем я это говорю? Это же бред и пошлость!
- Вам тоже нравится осенью в Люксембургском саду?
Я молча кивнула, побоявшись выдать очередную порцию глупости.
- А вы знаете, миледи, что нужно сделать, чтобы золотая рыбка исполнила ваше желание?
- Извиниться за причиненное неудобство и отпустить ее на волю, насколько я знаю.
Да что же это такое! Почему мы оба несем полную чушь и испытываем неловкость? Или не испытываем? Нет, все-таки это действительно очень необычно - светлые волосы и темные глаза. И какая интересная форма рта - с приподнятыми уголками! Такими губами очень удобно улыбаться...
- На волю, это само собой, миледи. Но перед этим нужно спеть рыбке песенку. Да, не удивляйтесь, обязательно спеть песенку. Рыбы любят слушать пение, потому что сами не умеют петь. Представьте себе, миледи, в синем море-океане, в пучине морской стоит золотой дворец...
Виктор вдруг превратился в сказочника из детской передачи. Не хватало только бороды и плаща со звездным узором.
- ..Живет в нем царь морской со своими русалками и чудищами водяными. А сколько у него золотых рыбок, исполняющих любое желание, драгоценных раковин, в которых хранится жемчуг, и всяких других дивных чудес! День-деньской жители морские танцуют, играют сокровищами, русалки расчесывают кудри и поют сладкими голосами. И море поет. И птицы над морем поют. И трава, и звери лесные - у всех есть своя песня. Только золотые рыбки не умеют петь и так радуются, если вдруг услышат песню. И, когда вам, миледи, встретится золотая рыбка, спойте ей что-нибудь. Она и так исполнит все, что ни пожелаете.
Но вы уж, миледи, спойте ей все-таки...
- Замечательная история. - Я улыбнулась и опять пожалела, что не купила сигарет.
Впрочем, с большим интересом я бы выслушала историю о золотой булавке для галстука.
Но я никак не могла придумать, как бы поделикатнее спросить об этом, потому что, как ни странно, испытывала все большую симпатию к Виктору Пленьи. Если бы не отцовская булавка, ситуация скорее походила бы на начало романтических отношений, вон он как смотрит на меня и забавно-почтительно называет "миледи"! Но я-то общаюсь с ним не ради его карих глаз и куртуазных россказней, а совершенно с определенной целью, к тому же у него есть
Элен, у меня - Анри; впрочем, не спрашивать же о булавке в химчистке...
- Да, - кивнул Виктор, - действительно замечательная. Это бабушкина версия истории про золотую рыбку. Знаете, когда вы сказали, что нужно извиниться перед золотой рыбкой, я сразу понял, что вы поймете... То есть что вы понимаете, что неудобно... Я хотел сказать, что я понял, что вы тоже... - Он растерянно замолчал, по-детски закусив нижнюю губу. - В общем, моя бабушка тоже считала, что мало просто отпустить рыбку, а нужно сделать ей что-то приятное.
Иначе нечестно - она вам исполняет желание, а вы навсегда остаетесь перед ней в долгу. Вы понимаете?
- Да, конечно. Я все понимаю.
Он облегченно вздохнул, хотя на самом деле я еще больше не понимала, как же мне вести себя дальше.
Тем временем приемщица доставила плащ, положила его на прилавок, раскрыла свою книгу и изрекла:
- Оплатите и распишитесь.
Он расплатился и галантно подал мне вычищенный плащ.
- Ни в коем случае, мсье! - вмешалась приемщица. Она отобрала плащ, вытащила из-под прилавка вешалку, повесила плащ на нее, расправила и протянула мне вместе с вешалкой. - Это входит в стоимость услуги. Вещь после химчистки должна подсохнуть на плечиках. Как минимум часа два...
- И что же мне делать? - невольно произнесла я.
- Приготовить кофе, миледи, пока я погуляю с Шено.
Глава 5, в которой Шено напрудил в прихожей
Шено, увидев своего временного хозяина, от избытка чувств тут же напрудил в прихожей.
Собственно говоря, это была и не прихожая, а всего лишь часть узкого длинного коридора, выкрашенного светлой краской, с множеством дверей по обеим сторонам. Я машинально подумала, что двери должны открываться внутрь, а не наружу, потому что любая из них шире коридора и, даже распахнувшись наполовину, перегородит его целиком. При виде лужи Виктор недовольно крякнул.
- Это все из-за меня, - заступилась я за щенка, - из-за меня вы опоздали его выгулять... Где у вас тряпка?
- Что вы, что вы, миледи... - засуетился он, - я сам уберу, лучше займитесь-ка кофе.
- Я бы сначала помыла руки.
Он проводил меня в ванную, дверь которой, вопреки моим ожиданиям и всякой логике, открывалась в коридор и, естественно, лишь наполовину. Я хотела сказать Виктору, что посоветовала бы ему перевесить дверь, но чуть не вскрикнула: на стеклянной полочке под зеркалом я увидела серьги! Это же наши фамильные серьги, серьги моей мамы!
В последний раз, перед тем как их украли, я видела их точно так же, на полочке в ванной, только та ванная была родительской и раза в четыре больше этой... Папина булавка для галстука, мамины серьги...
- Элен! Вот растяпа! - Виктор всплеснул руками, протискиваясь к раковине. - Я же их ей подарил, а она бросает, где попало!
- Вы бы убрали, - не узнавая своего голоса, выдавила я, - а то упадут в раковину, придется звать сантехника, он вам тут все разворотит...
Глава 6, в которой кухня напоминала чуланчик
Потом он проводил меня на кухню, которая больше напоминала вытянутый чуланчик с окошком в углу над столом и двумя дачными складными креслицами. Холодильник, мойка, плита - по одной стене, и перпендикулярно к ним - этот самый стол, а на нем - тостер и кофеварка. Стараясь не думать ни о булавке, ни о серьгах, ни даже о сигаретах и об особенностях внешности Виктора, а заставляя себя сознательно изучать спартанский кухонный интерьер, который, впрочем, активно оживляли полки с неожиданным изобилием всевозможных предметов сервировки, я сварила кофе, пока Виктор вытирал за щенком. Сам же Шено вертелся у меня под ногами, изображая охоту на сосисочную змею, расплескивал воду из своей миски, тявкал, повизгивал и одновременно с чавканьем уменьшал количество сосисок.
- Мсье Пленьи, какие можно взять чашки?! - крикнула я, поймав себя на мысли, что веду себя с ним, как с давним знакомым, что в общем-то слишком странно, учитывая все обстоятельства.
- Просто Виктор, миледи! Одну минуту, я сейчас принесу достойные моей гостьи!
Виктор явился с ярким расписным черно-цветастым подносом. На нем стояли изящные старинные серебряные вещицы: кофейник, сахарница, молочник и две крохотные чашки, которые тоже прежде принадлежали моей семье! Но в этом незаконченном так называемом "сервизе Марии-Антуанетты" их должно быть девять...
У меня перехватило дыхание. Я закашлялась и глупо спросила:
- Только две чашки?
- Нужно больше? Мы кого-то ждем?
- Нет, конечно. - Я заставила себя улыбнуться.
Булавка и серьги - пустяк по сравнению с этим сервизом. Он стоит сотни тысяч, и мой новый знакомый может запросто убить меня, если я выдам себя чем-нибудь! Нет, он совсем не похож на убийцу и грабителя. Они такими не бывают...
- Просто совсем необязательно пить из серебра, ведь у вас, - я показала на кухонные полки, - полно обычной посуды.
- Во времена рыцарей Круглого Стола это тоже было обычной посудой. - Он поставил поднос на конфорки плиты и принялся переливать кофе из кувшина кофеварки в серебряный кофейничек. - Вы так не смотрите, все чистое, Элен вчера перемыла весь сервиз и насыпала сахар в сахарницу.
- Какие еще рыцари Круглого Стола? - Я нервно рассмеялась. - Это же восемнадцатый век, позднее барокко!
- Да? Правда? Барокко?
Он уставился на сервиз, словно увидел его в первый раз в жизни. И мне тоже вдруг показалось, что я впервые вижу эти с рождения знакомые чашки, кофейник, молочник и сахарницу...
Я привыкла видеть их в чинной стеклянной горке среди другого начищенного серебра, а сейчас они по-свойски стояли на кустарном подносе, в сахарнице лежал сахар, в кофейнике дымился кофе, молочник тоже намекал, что пора бы и ему дать сливок... Пузатенькие чашки довольно и кокетливо отражали бочками нарисованные на подносе цветы, абсолютно уверенные в том, что вот-вот их наполнит самый замечательный напиток в мире. И им всем действительно было очень уютно и комфортно на этом наивном букете черно-лакового подноса...
А я, стыдно признаться, чувствовала ревность и обиду...
- Но мне сказали, - словно издалека я услышала голос Виктора, - что это точная копия сервиза королевы Гениевры, потому и девять чашек, а не шесть или двенадцать, и нет подноса...
- К-копия?
- Конечно! Вы сами-то подумайте, миледи, сколько бы стоил подлинный сервиз десятого века?! Я хоть и работаю на телевидении, но тысячелетние раритеты мне все равно не по карману!
Вы любите с молоком или со сливками? - Он полез в холодильник. - И еще у меня есть много пирожных! Мы с Элен - сладкоежки, накупили вчера целую кучу! Так вам молоко или сливки?
- Я пью черный... - с трудом произнесла я, вдруг почувствовав невероятную слабость и, пожалуй, даже ужас.
- Что-то не так, миледи?
- Нет, все хорошо. Просто... - Нужно срочно что-то сказать, но, как назло, ничего не идет в голову! - Просто мне как-то неловко... Вы купили пирожные для вашей жены...
Конечно, глупо, но хоть более или менее правдоподобно, пусть думает, что я стесняюсь.
- Вот вы о чем! - Он рассмеялся с облегчением. - Так я вас порадую, миледи: у меня нет и никогда не было жены! А Элен - моя любимая маленькая сестричка. Она заботится обо мне и, когда приезжает, перемывает всю мою посуду! - Он взял с полки трехъярусную хрустальную штуковину и стал выкладывать на нее пирожные из коробки. - А у меня руки - крюки, начну мыть, обязательно разобью что-нибудь.