- Мыши очень вкусны. - Вождь, вспомнив о трубке, сделал затяжку и передал ее белому человеку, но вопреки традиции не удержался от гастрономического соображения. - Особенно молодые мыши, их можно даже не жарить на костре, но детям до года лучше не давать сырыми. Они не справятся с косточками.
Подавив подступивший к горлу комок, Ордегри затянулся и передал трубку шаману.
- Жена бледнолицего колдунья, - после затяжки не то утвердительно, не то вопросительно заметил вождю шаман и передал трубку главному советнику. - Невозможно заставить ни одно животное приносить человеку добычу.
- Я бы посоветовал великому вождю поподробнее ознакомиться с методами дрессировки, - сказал главный советник, передавая трубку старшему советнику. - Смею заметить, я слышал, что белые умеют охотиться даже при помощи птиц.
После этого случая прения во время церемонии "трубка мира" повсеместно войдут в моду, а тогда это было в диковинку и каждый стремился наиболее лучшим образом продемонстрировать свое красноречие.
Часа через два, когда трубка, неоднократно пополнявшаяся из сакрального кисета и раскалившаяся добела, дошла наконец до рядовых воинов, а вождь, шаман и советники заметно заскучали, потому что развлекавшей всех кошке надоело охотиться и она свернулась в корзине самого маленького мсье Ордегри, старший мсье Ордегри дерзко и вне очереди предложил совместить окончание процедуры с банкетом, выставив перед вождем несколько бутылочек "живой, или огненной, великий вождь, воды моего собственного изготовления".
Память поколений не сохранила, была ли съедена на банкете кошкина добыча, а если была, то в жареном или в сыром виде. Однако на рассвете мсье Ордегри и великий вождь элг-вов совершенно индивидуально и конфиденциально сигарой из запасов аптекаря скрепили двусторонний договор о том, что бледнолицый брат с одной стороны передает потомство Великой Мышиной Охотницы другой стороне в лице великого вождя и брата-элгва, который отдает в обмен бледнолицему брату в вечное пользование - как им самим, так и потомками указанного бледнолицего брата, - данную лужайку возле реки, на которой и происходил вышеупомянутый банкет и то, что ему предшествовало.
Но это было еще не все! В случае, если потомство Великой Мышиной Охотницы окажется таким же способным, как и его мать, великий вождь и бледнолицый брат обменяются еще кое-чем, а именно: великой тайной бледнолицых, с одной стороны, и великой тайной элгвов - с другой.
Глава 24, в которой понятна великая тайна элгвов
- Великая тайна элгвов - это понятно, - сказала я. - Это местонахождение сокровищ. Но какая же "великая тайна бледнолицых" могла заинтересовать вождя?
- Технология изготовления "огненной воды". - Проницательный Игнасио усмехнулся. - Перегонный куб.
- Выходит, мы зря сюда приехали, - огорченно произнес Марега, - ваш предок, мсье Ордегри, давным-давно распорядился золотом индейцев.
- Если бы, амиго! - Лауренсья вздохнула. - Мы бы не жили здесь. Дед ведь считает себя наследником.
- Хранителем, - поправил тот внучку, - если сокровища действительно существуют.
- То есть вы даже не уверены в существовании того, что взялись охранять? - Марега громко расхохотался. - Вы могли бы сказать об этом еще в кафе, а не тащить нас сюда на ночь глядя.
- Уверен, - не сразу, но очень определенно проговорил старик. - Теперь особенно, когда я своими глазами увидел дневник Бонвояжа.
- Подождите, господа, - вмешалась я. - Но почему же аптекарь не узнал великую тайну? Неужели потомство легендарной Мруси не оправдало возложенных надежд?
- Оправдало, кошки - они и есть кошки. Что с ними будет! А вот дети Жака Ордегри заболели корью.
- Надеюсь, они выздоровели? - иронично предположил Марега. По-моему, это прозвучало неделикатно. - Иначе кто бы нам рассказывал сейчас занимательные истории?
- Я не имею никакого отношения к медицине, доктор Алекс, - я пристально посмотрела ему в глаза, - но даже я знаю, что у индейцев не было иммунитета к европейским болезням.
- Я сомневаюсь насчет кори. - Марега скривил губы.
- Может быть, это была не корь, а что-то другое, док, - виновато произнес папаша Ордегри, - но индейцы действительно заболели почти все поголовно. Мой предок не оставил мемуаров, а других аптекарей в нашем роду не было.
***
Когда заболел пятый взрослый индеец и несколько детей, честный мэтр Ордегри понял, что началась настоящая эпидемия. Значит, надо любым способом бороться с болезнью. А наш аптекарь знал их немало, тем не менее лучшим и наиболее действенным эликсиром-от-всего он считал "живую воду". И принялся гнать ее из оказавшихся под рукой бананов, манго и прочих экзотических фруктов, не находя нужным скрывать "тайну белых" в столь трудное для бра-тьев-элгвов время.
Вождь, будучи человеком передовым, сразу же разделил его взгляды. Аптекарь предполагал встретить сопротивление со стороны шамана, но тот рассудил на удивление здраво: раз это болезнь белого человека, то и лечить ее следует его же белыми методами. И так активно налегал на "белый" эликсир, что умудрился остаться единственным, кто не заболел.
А вот вождь заболел. Мэтр Ордегри плакал как ребенок, когда тот трудно умирал у него на руках, не приходя в сознание. Ведь всего лишь вчера они оба мечтали, как с большой помпой отметят изгнание болезни из племени, а потом вдвоем отправятся в путь, который приведет их в золотой тайный храм Великого Солнца, где они принесут жертву в знак вечного братства белого человека и элгва.
К слезам белого брата шаман отнесся с пониманием и даже поделился своими мыслями о том, что теперь ему как собеседнику духов предстоят большие трудности с выборами нового вождя, так как покойный не успел назвать имя своего приемника. Сообщил также, что завтра на рассвете все племя понесет останки вождя в Долину Вечности, а когда они вернутся, шаман даже не предполагает, впрочем, они могут и не вернуться, все будет зависеть от воли нового вождя, имя которого шаману должны назвать духи.
- Возьми меня с собой в золотой храм Великого Солнца, - попросил шамана аптекарь. - Вождь обещал сводить меня туда, я же открыл ему тайну белых, чтобы мы смогли вылечить племя.
Но шаман отказался категорически, ссылаясь на то, что договор был не с ним, а с покойным вождем. Впрочем, вполне вероятно, что шаман просто не знал дороги. Ведь знаки и вехи, которые указывают и оберегают путь в золотой храм, умирающий вождь мог сообщить только непосредственно своему преемнику, которого он так и не успел назначить.
Глава 25, в которой мы молчали
Мы молчали. Шум далекого водопада словно приблизился. Так же громко шелестели крылья огромной ночной бабочки, залетевшей в дом. Она тяжело и неуклюже перепархивала от одной керосиновой лампы к другой, а потом облюбовала наконец самую большую посередине стола, присела на нее, как будто обняв огонь крыльями, и тут же упала на скатерть.
Мне вдруг сделалось ужасно жаль эту мохнатую дуру. Ее крылья еще трепетали и бились по столу, но было совершенно очевидно, что ей уже никогда не суждено вернуться в ночное небо. А ведь в те легендарные времена точно так же шумел водопад и точно такие же бабочки летели на огонь костров...
- Все-таки мне не верится, что шаман не знал дороги к золотому храму, - нарушил молчание насмешливый голос Мареги.
Какой же он несносный, подумала я. Игнасио, профессиональный историк, и то не позволяет себе подшучивать над семейным преданием. Даже в самых невероятных местах он тактично молчал и лишь улыбался мне одними глазами, когда мы невольно встречались взглядами.
Мсье Ордегри вздохнул, осторожно передвинул бабочку на бумажную тарелку, подошел к окну и выбросил ее наружу, очень быстро открыв и закрыв форточку. Мы все наблюдали за ним, словно в его действиях было что-то магическое.
- Священнослужитель не мог не знать дороги к храму, - повторил Марега.
- Священнослужитель - это жрец, но никак не шаман, - резко сказал Игнасио. - Разница между жрецом и шаманом примерно такая же, как между современным психоаналитиком и священником.
- Ты равняешь психоанализ и психиатрию с шаманством?! - вспылил Марега. - Хочешь сказать, что я, если психиатр, стало быть, шарлатан?
Мы все замерли от его неожиданного вывода и ярости.
- Какая муха его укусила? - испуганно прошептала Лауренсья. - Вроде культурный мужчина...
- Успокойся, Алекс, - сказал Игнасио.
- Я шарлатан? - не унимался культурный мужчина.
- Я вовсе не хотел обидеть твою профессию. Но если ты ставишь вопрос именно так, то посуди сам: разве одно исключает другое? Шарлатанов можно встретить даже среди...
- Среди историков их особенно много! - перебил Марега.
- Хорошо. - Игнасио миролюбиво кивнул. - Например, ненавистный тебе археолог Вонахью.
Марега стиснул зубы и сузил глаза от злости.
- Господа! - Я была вынуждена прикрикнуть на них. - Эту тему мы уже обсуждали. Она никому не интересна!
- Все равно не подеретесь, - со смешком добавила Лауренсья.
Марега тяжело дышал, Эньярош презрительно кривил губы. Тем не менее оба были неправдоподобно красивы!
- Пошли, я разведу вас по койкам. Берите лампы, - скомандовала Лауренсья. - Спокойной ночи, дед!
- Извините нас, мсье Ордегри, - виновато сказал Игнасио.
Все-таки Игнасио гораздо лучше, подумала я, деликатнее, а стало быть, умнее!
- Да, ужасно глупо получилось. - Марега тоже изобразил вину на лице и прижал к груди руки. - Простите, мсье Ордегри, сам не знаю, что на меня нашло.
- Сынок, аромат золота сводил с ума мужиков и покрепче. - Папаша Шарло грустно усмехнулся. - Потеряете голову, парни, сгинете, как Бонвояж и его команда.
Игнасио замер на месте.
- Так вам известно, что произошло с ними?
- Этого не знает никто, сынок. Ваш Бонвояж был здесь как раз в тот год, когда строился этот дом. Говорят, его люди переночевали в палатках вместе с рабочими, утром перебрались через реку и ушли. Больше их никто не видел.
- Но как же тогда дневник попал в архив? - спросила я.
- Значит, как-то попал, дочка. Ложись-ка лучше спать, мы с тобой все равно вряд ли это когда-нибудь узнаем.
***
Поднимаясь по лестнице с лампами в руках, мы выглядели как небольшая торжественная процессия в каком-нибудь фильме про старину. Хулио шел за Лауренсьей и Биллом, который свободной от лампы рукой обнимал красотку вовсе не за талию, а гораздо ниже. За ними следовали помирившиеся Игнасио и Марега, вполголоса обсуждая завтрашний день. Потом свою лампу несла я, замыкал шествие, естественно, Педро. Хозяин "замка" устраивался на диване в гостиной. Между прочим, никто и не заикнулся о том, чтобы убрать со стола.
- Не нравится мне все, сеньорита, - очень тихо и очень неожиданно высказал свое мнение Педро.
- Почему? - Я взглянула на него.
- Лучше бы увезти сеньориту в безопасное место.
- В Эдуар?
- Нет, сразу в Кайенну.
Вероятно, последние слова получились у Педро громче, чем он предполагал, потому что Марега обернулся и иронично спросил, не собирается ли Педро похитить сеньориту.
- Не ревнуй, Алекс, - в тон ему ответила я. - Если кто надумает меня похитить, ты узнаешь об этом первым.
- Почему он, а не я? - весело полюбопытничал Игнасио.
- Потому что...
Я хотела сказать, что все похитители в первую очередь нуждаются в услугах психиатра, но это могло бы выглядеть напоминанием о недавней ссоре и, что хуже всего, напоминанием о Гарри...
- Потому что сначала кто-нибудь похитит меня! - голосом кокетливой ведьмы провозгласила Лауренсья и расхохоталась не менее нежно. - Мальчики - налево, девочки - направо!
Я направилась к ближайшей комнате справа.
- Нет, подруга, эти апартаменты мои. Все слышали? - Она открыла дверь и, призывно облизнув губы, добавила: - Можно уже начинать похищать меня!
- Потерпи десять минут, крошка, - совершенно незнакомым для меня голосом сказал Игнасио, - пока все заснут. Педро, ты рядом с сеньоритой, Билл...
- Билли будет спать здесь. - Лауренсья показала пальчиком на дверь слева от своей и адресовала Игнасио подчеркнуто лучезарную улыбку. - Милорд не возражает?
- Нет. Теперь ты, Алекс.
- О'кей. - Марега встретился со мной взглядом.
Переменой в Игнасио он был поражен не меньше меня. Я пожала плечами, ведь однажды я уже видела Игнасио в такой роли.
- Здесь буду я. Это помещение Хулио. Все ясно?
Лауренсья хмыкнула и демонстративно захлопнула дверь.
- Сеньор Главнокомандующий! - не выдержала я. В момент нашего знакомства, когда Игнасио выручал меня от своих же парней, подобный тон и поведение были уместны, а сейчас просто смешны. - На каком боку нам спать?
- Хулио спит на правом, Билл - на левом, чтобы лучше приглядывать за Лауренсьей, а Педро - на спине, - невозмутимо распорядился Игнасио, правда уже совсем другим тоном, и улыбнулся мне одними глазами.
- Хозяин, я не могу на спине, - виновато сообщил Педро. - На спине я шибко храплю.
Марега засмеялся, пожелал всем спокойной ночи и ушел в назначенную ему комнату.
- Спокойной ночи, господа! - сказала я и послала Педро воздушный поцелуй. - Спи на животе, Педро, я никому не скажу!
Глава 26, в которой мне удается заснуть сразу
Иногда мне удается заснуть сразу, решительно отогнав прочь все думы и сомнения. Именно так я и уснула в уютной старомодной комнате, с потрясающим видом на водопад, который я обнаружила, раздвинув пыльные бархатные портьеры.
У водопада среди лесистых гор возле костра сидел индейский вождь, настоящий нарядный вождь из вестерна - в мокасинах, кожаных штанах и пернатом головном уборе. Он курил трубку, передавая ее папаше Шарло. У них обоих были одинаковые лица, и я сразу поняла, что это сон, но вовсе не проснулась, а уселась рядом с ними на траву.
Однако они не замечали меня. Потом прилетела мохнатая бабочка и стала кружиться вокруг костра. Вождь прогнал ее, помахав трубкой. Бабочка полетела к водопаду. Я пошла за ней и увидела какого-то мужчину, склонившегося над сундуком с золотом. Золото мерцало и переливалось, а он набирал его в горсти и медленно высыпал обратно в сундук.
Я тоже захотела поиграть с золотом и протянула руки. Но мужчина проворно захлопнул крышку и обернулся. Я узнала Марегу. "А, это ты, - сказал он и поцеловал мои руки. - Смотри!" Он открыл сундук. Золото заблестело. Он посмотрел на меня, но теперь это был уже Игнасио. Я смутилась - неужели я сразу не узнала? И опустила глаза. Но когда подняла их, то передо мной снова стоял Марега. А золота в сундуке сделалось так много, что оно потекло через край, и мы уже тонули по колено в золоте, а оно поднималось выше и выше. "Уходи! - крикнул он. - Уходи!" И толкнул меня, опять оказавшись Игнасио. Но я не упала, а по глубокой воде быстро поплыла к водопаду. "Долина Вечности", - сказал индейский вождь, из его трубки вместо дыма вылетели серые мохнатые бабочки.
Чушь какая, подумала я, откуда в тропиках мог взяться североамериканский индеец? - и открыла глаза, сразу же сощурившись от лунного света, который падал прямо на мое лицо.
Зря я раздвинула портьеры и открыла настежь балконную дверь. Я села на кровати, чтобы спрятаться от луны. Конечно же трубки мира - кстати, с чего им было курить трубку мира, кто с кем воевал? - шаманы, посиделки у костра - это все знакомые по фильмам реалии из жизни каких-нибудь дакота, но никак не индейцев Южной Америки, и уж тем более - не населения городов древней цивилизации майя или ацтеков, живших к тому же не в Южной, а в Центральной Америке! Но ведь Лауренсья упоминала именно о городе за "бунгало" ее деда...
А в рассказе мсье Ордегри действовало именно кочевое, пусть даже по-своему утонченное племя, но никак не горожане! Я плохо представляю быт "античной" Америки, но, если рассуждать логично, там наверняка был не вождь, а какой-нибудь "мэр" или "губернатор", если не царь с министрами и советниками, и не единственный шаман, а достаточное количество жрецов в храмах. Потому-то Игнасио и заговорил о жрецах.
Скорее всего в памяти семьи нашего радушного хозяина причудливо перемешались события разных эпох. Вполне вероятно, что население целого города действительно страдало от какой-то болезни, завезенной белыми: дизентерии или холеры, раз уж так хорошо помогала спиртовая "дезинфекция". Если действительно существовал некий аптекарь с перегонным кубом.
Но реальнее, что город действительно вымер, здания и храмы постепенно поглощала буйная растительность. Потом в это место пришло какое-то дикое полуголое племя с вождем и шаманом, которых и потрясли способности кошки, если, конечно, кошка путешествовала с хозяевами, а не сама по себе.
Очень может быть, что вождь индейцев действительно был единственным, кто знал о некоем храме, дворце или просто об обычном доме, например о жилище ювелира, уцелевшем от древнего города, который в глазах кочевых и более первобытных людей казался чем-то сверхъестественным и сакральным.
Я потянулась к висевшей на стуле юбке. История историей, а моя физиология настойчиво заявляла о своих правах. Я постеснялась сказать об этом после ужина, чтобы Лауренсья снова не устроила сенсацию со всеобщим волнением и провожатыми.
Не расстегивая пуговиц, я через голову натягивала юбку и вдруг почувствовала в ее кармане что-то твердое. Подарок Мареги! Как же я забыла о нем?
Перед сном я задула лампу, но и лунного света оказалось вполне достаточно, чтобы разглядеть колечко в виде хорошенькой змейки. Очень мило и трогательно, спасибо, Алекс, подумала я, примерив кольцо, хотя лучше пока не носить его, чтобы завтра у Игнасио не возникло лишних вопросов. Я вложила змейку обратно в крошечный футлярчик, решив оставить подарок Алекса здесь, чтобы случайно не потерять по дороге, тихонько вышла из комнаты и чуть не вскрикнула от неожиданности.
Возле моей двери на полу стояла лампа, слабо освещая привалившегося могучей спиной к стене спящего Педро. Только бы не разбудить, подумала я, торопливо направляясь к лестнице. Старые деревянные ступени заскрипели. Гостиную заливал лунный свет. Мсье Ордегри сладко всхрапывал. Я осторожно открыла дверь на улицу.
- Я здесь, сеньорита, - басовито прошептал Педро за моей спиной. - Я провожу.
- Педро, пожалуйста, не надо. Правда. Мне неудобно. Ты выгуливаешь меня, как собаку.
- Я должен охранять сеньориту.
Он был неумолим. Я вздохнула, представив, как мы сейчас поплетемся вдоль дома, завернем за угол, потом начнутся всякие постройки, службы, сараи, и в тени одного из них это жуткое сооружение... Я же все равно не смогу войти в него, придется моститься рядом, практически на глазах у Педро.
- Педро, давай не пойдем так далеко, ты постоишь тут, а я... Ну... в общем, в кусты!
Не дожидаясь ответа "телохранителя", я, досадуя на несовершенство человеческого организма, побежала в пальмовую рощицу, которая росла за домом.
Луна светила бестактно ярко, я была как на ладони. Я забралась уже в самую чащу - похоже, рощица плавно переходила в лес. То злобно, то интимно перекликались ночные голоса, кто-то из обитателей джунглей иногда подвывал, кто-то пощелкивал, взвизгивал и посвистывал. Ладно, будем считать, что здесь достаточно уединенно.