- Эти люди просто работали на него, - сухо заметила Серена.
- Думаю, не просто работали. - Мари поднесла к губам чашку и отпила глоток. - Они по-своему любили его.
Райан, чтобы предотвратить грозившее возникнуть неловкое молчание, быстро проговорил:
- Я, можно сказать, человек посторонний, но мне бы очень хотелось посмотреть все, что окружало Серену, когда она росла.
- Ну, в этом доме она родилась. Я с удовольствием проведу вас по комнатам, господин Фаррар. - Мари с видимым облегчением воспользовалась возможностью сменить тему разговора. Серена, глядя на нее, вдруг осознала, что почему-то не испытывает неприязни к женщине, которая все эти годы занимала в сердце отца место ее матери.
- А ведь меня зовут Райан. Слово "господин" добавлять не обязательно.
Райан дружелюбно улыбнулся Мари.
Надо положить конец этой неуместной непринужденности, решила Серена.
- Мы не можем долго здесь задерживаться.
Она поставила чашку с блюдцем на столик.
- Съешьте бутерброд. Вы, наверно, голодны. Как-никак два дня в дороге.
- Нам удалось позавтракать, хотя и на бегу, - сказал Райан.
Серена покраснела. Ну, кто тянул Райана за язык? Может сложиться впечатление, будто она вовсе не спешила в Уинтерсгилл, на похороны отца. А это совсем не так, хотя Райана ей, похоже, не переубедить. Она беспокоилась прежде всего о нем. Долгие перелеты утомительны, а Райану желательно избегать стрессов. Только поэтому, убеждала себя Серена, она настояла, чтобы они утром позавтракали.
- Наверно, если б мы не задержались, - призналась девушка, - то, скорей всего, прибыли бы вовремя…
- Церемония прошла хорошо, - смущенно проговорила Мари. - Я попросила, чтобы звучала музыка, которая нравилась Максу.
Серена не помнила, чтобы ее отец интересовался музыкой, и не преминула выразить удивление:
- Вот как?
- Да. Но ничего слащаво-сентиментального. Макс бы этого не потерпел. Он был исключительно практичный человек. Ему нравилась хоровая композиция "Наковальня". - Мари улыбнулась, вспоминая прошлое. - Из "Трубадура" Верди. Я и сама люблю Верди. Его музыка несет в себе положительный заряд.
Железо! Сразу следовало бы сообразить, что отец мог признавать только музыку, напоминавшую ему о его благословенном железе.
- Идеальный выбор, - хмыкнула Серена, стараясь не переступать грани приличий.
Мари, чувствуя враждебность гостьи, заметила:
- Может, пора уже забыть плохое. Что было, то прошло. Макс ведь умер, Серена.
Да, умер, и погребен! Сереной овладело глубокое чувство вины: она не могла заставить себя скорбеть об отце.
- Он завещал, чтобы его кремировали, дорогая, - тихо объяснила Мари.
Абсолютно в духе отца, подумала Серена, судорожно вздохнув. Завершил свой путь, как и жил, - в огне. Горячее сердце и пылкий нрав были движущей силой всех его начинаний и поступков; раскаленный расплавленный металл - любимой стихией. Она сама унаследовала от отца много пламенных черт: как и он, легко приходила в ярость, легко обижалась. И некоторые обиды тлели в ней вечным огнем, пожирая изнутри.
- Я сделала все так, как распорядился Макс, - продолжала Мари. - Он оставил дела в полном порядке. Макс был педантом во всем, и завещание оформил за несколько лет до смерти.
Райан, наклонившись к столику, взял бутерброд. Очевидно, чтобы отвлечь Мари от разговора о смерти и похоронах Макса, предположила Серена. Вряд ли он хотел есть.
- Ммм. Вкусно. Поешь что-нибудь, Сера…
- Я не хочу есть, - раздраженно ответила девушка.
Мари смотрела на гостей, переводя взгляд с одного на другого. Райан, проглотив бутерброд, произнес:
- Я, наверно, зря приехал, миссис Уайатт. Не знаю, как вести себя в таких случаях…
Голос Райана сорвался, и Серена, заметив страдальческое выражение в его глазах, объяснила Мари спокойно:
- Несколько месяцев назад у Райана умер отец.
- О Боже… прошу прощения! Надо же, а я все про Макса да про Макса…
- Ничего страшного.
Райан смахнул с рубашки крошки. Серена догадалась, что он вспомнил про стрельбу в Квинсленде, потому и нервничал.
- Вы долго собираетесь пробыть в Англии? - поинтересовалась Мари, мгновенно меняя тему разговора.
Серена нахмурилась.
- Пока не улажу дела отца.
- Адвокат обо всем позаботится, - заверила ее Мари. - Мистер Эндрюз и его коллеги хорошо знают свое дело.
- Надо ведь решать вопрос не только с домом, верно? Что будет с заводом, с людьми, которые живут в долине? - Серена повернулась к Райану и, видя, что затравленное выражение не исчезает с его бледного изможденного лица, постаралась отвлечь его мысли от неприятных воспоминаний. - Кейндейл - отвратительное место! - беспечно бросила она. - Глубокое ущелье в горах, выходящее к морю. Сплошь голые камни. Вода в реке красная, потому что течет по камням, содержащим бурый железняк. Есть еще старый заброшенный рудник, где раньше добывали железную руду. Ну и, конечно, завод, отравляющий черным дымом всю скудную растительность на склонах холмов. Честно говоря, Райан, я уверена, ты просто возненавидишь Кейндейл, когда я свожу тебя туда…
- Там сейчас не так уж плохо, - вмешалась Мари. - Ты судишь по воспоминаниям десятилетней давности. С тех пор введены особые требования по вредным выбросам в атмосферу. Теперь Кейндейл - маленький процветающий поселок. Это единственное приличное место на много миль в округе, где можно найти работу. Если бы не завод, из Кейндейла давно бы все поуезжали. Благодаря заводу обитатели долины имеют средства к существованию. Твой отец был хороший хозяин…
Серена порывисто поднялась, увидев, что Мари прикусила губу, - очевидно вспомнив, что однажды произошло в Кейндейле. Сумеет ли Мари когда-нибудь забыть о том случае? Сама она, Серена, никогда не избавится от этого воспоминания. Как бы далеко от Кейндейла ни находилась, она всегда будет испытывать стыд и сожаление из-за тех глупостей, что натворила много лет назад. Никогда не простит себя, - даже если доживет до ста лет.
Райану об этом она не рассказывала, но сейчас, поймав на себе его озадаченный взгляд, с горечью осознала, что не может больше таиться от него. Следующие несколько недель им предстоит провести близ Кейндейла, и в округе наверняка найдутся люди, которые помнят, как она бунтовала в подростковом возрасте, и захотят поделиться с Райаном. А она не желает, чтобы он судил о ней по чужим рассказам. Однако говорить об этом очень тяжело, тем более в присутствии Мари. Но деваться некуда.
Серена вновь повернулась к Райану.
- В детстве я натворила много ужасного, - спокойно заговорила она. - И будь моя воля, Кейндейл давно бы исчез с лица земли. Райан, ты меня совсем не знаешь. Теперь я стыжусь своих поступков. Чего только я не придумывала, чтобы уничтожить это место… - Серена хрипло рассмеялась. - В подростковом возрасте я была настоящей бунтаркой. Я поставила перед собой цель - низвергнуть короля Кейндейла, моего отца, и избавить мир от самого Кейндейла. Так сильно я его ненавидела. - Она перевела дыхание и, опустив голову, чтобы не видеть изумленного лица Райана, переплела пальцы и продолжала: - Я пробралась на завод и разгромила станки, подожгла химикаты в красильном цехе, разбила трубы, устроив наводнение, стащила у отца ружье и выбила все окна в административном здании. Потом выкрала у него ключи и позапирала все двери на заводе, а ключи выбросила; в результате производство было остановлено на полдня, пока не поменяли замки…
Она мельком взглянула на Райана. Тот не сводил с нее удивленных глаз.
- Зачем? - наконец вымолвил он. - Зачем ты это делала, Сера?
- Потому что Кейндейл принадлежал отцу, - ответила она, вновь поворачиваясь к Мари. - И еще потому, что я ревновала отца к его "второй" семье - к рабочим, служащим, к людям, которые там жили.
Мари, с трудом поднявшись с кресла, покачала головой.
- Нет, - возразила она. - Истинная причина в другом, не так ли, Серена?
- Я… я не понимаю, о чем вы… - запинаясь, вымолвила девушка.
- Ты бунтовала из-за меня! Потому что твой отец сошелся со мной после смерти твоей матери…
Мари умоляюще вытянула руку.
- Вы, очевидно, хотели сказать, до смерти моей матери, - вскричала Серена, прежде чем сообразила, что говорит. - Не после, а до ее смерти, миссис Уайатт.
Мари отшатнулась.
- Как… как ты узнала?.. - хрипло прошептала она, открыв рот от изумления.
Серена, хоть и не ожидавшая от себя такого всплеска эмоций, теперь уже не могла притворяться.
- Я видела вас! - отчеканила она. - Вдвоем! В этой комнате. В тот самый день, когда умерла моя мама.
Райан, вскочив с дивана, похлопывал Серену по плечу.
- Эй, - тихо уговаривал он, - Сера, любовь моя, не устраивай скандал.
- Скандал! - Девушка резко обернулась к нему. - Скандал! - невесело, почти как безумная, рассмеялась она и, устало опустив плечи, продолжала: - Отец держал ее в своих объятиях и целовал. Они смеялись. Оба казались такими счастливыми. А моя мама только что умерла… Даже я, ребенок, не могла не понять, что они уже давно вместе…
Лицо Мари страдальчески сморщилось.
- Я не знала… - Она опять покачала головой, на этот раз, очевидно, пытаясь изгнать воспоминания. Глядя прямо в лицо Серене, она спросила: - Как ты тогда здесь оказалась? В тот день Макс отправил тебя к Мэнлеям. Он отвез тебя рано утром, поскольку мы знали, что кончина твоей матери близко. С ней был врач… и сиделка. Они оба сказали, что будет лучше, если ты…
- Если я не буду путаться под ногами! - Серена дышала прерывисто, опущенные руки стиснуты в кулаки. Чувствуя себя абсолютно беззащитной, она уткнулась взглядом в пол. - Чтобы не путалась под ногами, - прошептала она. - Чего я хочу, никого не интересовало. Но я знала, что никогда больше не увижу маму, если уступлю вам. Я хотела быть здесь… - Она взглянула на Мари. - Как вы не понимаете? Я хотела быть с мамой. Поэтому, когда отец отвез меня к Мэнлеям, я взяла и вернулась. Миссис Мэнлей дала мне таблетку и оставила в спальне. Я нарочно чихнула и выплюнула таблетку, а миссис Мэнлей убедила, что проглотила. И когда она через несколько минут вернулась, я притворилась спящей. После этого мне не составило труда тайком выбраться из дома. Я прибежала назад через вересковую пустошь. И увидела вас… - Серена вскинула голову и пылающим взглядом воззрилась на стоявшую перед ней женщину. - Я увидела вас в объятиях отца. Вы оба смеялись!
Мари покачнулась, на мгновение прикрыла веки и прошептала:
- Я не хотела причинить тебе боль - ни тогда, ни сейчас. Но есть вещи, которые тебе не понять…
- Только прошу вас, - язвительно произнесла Серена, - не уверяйте, будто он был безумно влюблен в вас и тому подобное. Слышать это выше моих сил.
- Нет, дорогая, твой отец не любил меня безумно! Но ему нужна была женщина. - Мари гордо выпрямилась. - А я любила его. После смерти моего мужа Гарри Уайатта у меня это был единственный мужчина. Нет! Макс был не из тех людей, кто теряет голову от страсти. Он во всем слушался голоса разума. Но женщина ему была нужна, а Кэтрин… твоя мать… она ведь болела и уже давно не могла быть ему настоящей женой…
Серена чувствовала внутри жгучую всепожирающую боль, - боль, вызванную не физическим недугом. Ей захотелось немедленно освободиться от этой боли, выплеснуть ее на Мари.
- Выходит, вы его интересовали только как сексуальная партнерша! - презрительно бросила она.
Мари сдержанно кивнула.
- Такой человек, как твой отец…
- О Господи! Избавьте меня от подробностей…
Пальцы Райана вдавились ей в плечо; она ощущала их даже сквозь толстую ткань своего шерстяного пиджака. Райан предупреждал, что она зашла слишком далеко, но Серена его словно не замечала. Все ее внимание сосредоточилось на стоявшей перед ней женщине.
- Твоя мать очень страдала в последнее время перед кончиной, - спокойно продолжала Мари. - Смерть явилась для нее избавлением.
- И вам развязала руки. Вы ожидали ее смерти, зная, что тогда получите желаемое… или, по крайней мере, очень скоро сможете иметь то, что вам нужно.
Мари закрыла лицо руками и тихо заплакала.
Серена, потрясенная собственной вспышкой, не знала, что делать. Она вовсе не собиралась ворошить прошлое и вести себя так жестоко. Райан рывком повернул ее к себе лицом.
- Идиотка, - вспылил он. - Сегодня не самый подходящий день для выяснения отношений, Сера.
Девушка проглотила комок в горле. Она была напугана, напугана тем, что с ее губ сорвались слова, которые не следовало произносить, ибо сердцем она понимала, что Мари сама оказалась игрушкой в руках отца. Вот кого надо винить.
Отец, очевидно догадываясь, что Мари к нему не равнодушна, просто убедил ее вступить с ним в связь. Он был человек жесткий, безжалостный. Да и что выиграла Мари? Отец так и не женился на ней. А что им мешало узаконить отношения?
Однако кое-что для себя Серена все же выяснила. Она наконец поняла причину своих постыдных поступков в годы отрочества. Не смея излить свой гнев на женщину, отнявшую у нее отца, она выплескивала ненависть на завод, на Кейндейл, - на все те неодушевленные предметы, которые не могли дать ей отпор, но разрушение которых причиняло вред отцу.
Мари отирала салфеткой слезы. Глядя на ее лицо, обезображенное расплывшейся косметикой, Серена вдруг испытала к женщине острую жалость. На одно короткое мгновение в ней всколыхнулось желание обнять Мари и извиниться.
- Нам пора, - сказал Райан, и мгновение было упущено.
- Но где же вы остановитесь? - спросила Мари, отнимая салфетку от покрасневшего лица. - Я думала, ты, возможно, пожелаешь занять на время свою прежнюю комнату, Серена. Там все приготовлено для тебя: убрано, проветрено, постель застелена. А друга твоего поселим в комнату для гостей…
- Остаться здесь! Под одной крышей с вами. - Серена не знала, плакать ей или смеяться. - О нет, благодарю, - отказалась она. - Ни в коем случае! Надеюсь, нам удастся найти гостиницу. Думаю, в это время года снять два номера не проблема. На севере Йоркшира, насколько мне известно, в разгар зимы не много отдыхающих. Климат не совсем подходящий.
- Но вы сообщите, где вас можно найти? - спросила Мари, болезненно морщась.
Серена кивнула и, смягчившись, едва заметно улыбнулась.
- Я вечером позвоню. Нужно ведь с домом разобраться… Полагаю, вам понадобится какое-то время, чтобы найти новое жилье.
Мари застыла на месте, глядя на Серену, потом медленно покачала головой.
- Ты не совсем в курсе, - сказала она. - Это мой дом!
Райан, видя, что Серена вновь готова вспылить, схватил ее за руку.
- Не заводись, - предупредил он. - Оставь это адвокатам, Сера. Они все уладят.
Серена, проигнорировав его совет, спросила:
- Что значит ваш дом?
- Макс завещал его мне, - спокойно, по-деловому объяснила Мари. - Он хотел, чтобы Уинтерсгилл принадлежал мне. Он знал, что я очень люблю этот старый дом. Но все твои вещи до сих пор здесь. - Мари в смятении взмахнула руками. - Они на чердаке, вместе с вещами твоей матери.
- Но Уинтерсгилл - мой дом… - У Серены будто что-то рухнуло внутри. Вновь увидев утром старый особняк, она осознала, что всегда скучала по нему, мечтала вернуться в родной райский уголок, чтобы, просыпаясь каждый день, видеть над головой огромное небо Англии. Ничто на земле не сравнится с Уинтерсгиллом. Суровая красота застывшей голой вересковой пустоши хватала за душу. Любовь к родным местам и тоска по прошлому с такой силой распирали все ее существо, что Серене казалось, будто она способна заключить в своих объятиях и старый дом, и все любимые тропы. Она забыла, что Уинтерсгилл всегда был ей надежным и верным другом, забыла также и вспомнила лишь час назад, как счастлива была здесь в детстве, которое воскресили в ее душе два каменных желудя.
Будь они прокляты, эти желуди, с горечью думала Серена. И Мари Уайатт вместе с ними. Одной короткой фразой: "Это мой дом!" - она лишила ее всего самого сокровенного.
- Мне очень жаль. - Мари развела руками. - Очень жаль. Но ты уехала, все бросила. Макс поначалу гневался, потом обеспокоился и даже нанял частного детектива, чтобы отыскать тебя. Он ужасно терзался из-за того, что вынудил тебя уехать из дома. Он писал тебе, - когда выяснил, что ты все еще в Англии. Писал на протяжении многих лет, но ты не отвечала. Он садился в автомобиль и отправлялся за Тис и Тайн, а потом рассказывал мне, как сидел и смотрел на маленький домик, в котором ты снимала комнаты, ожидая, когда ты выйдешь или войдешь. А ты не догадывалась, что он рядом, потому что Макс был человек гордый, и гордость не позволяла ему приблизиться к тебе, - особенно после того, как он понял, что ты вообще не хочешь знаться с ним. И в конце… - Мари пожала плечами, - в конце концов он смирился, придя к единственно возможному заключению - что он потерял тебя и ты никогда не вернешься ни к нему, ни в Уинтерсгилл.
Теперь Серена винила себя за те письма. Она вскрывала их и прочитывала, прочитывала с ненавистью в сердце, и смеялась над словами, в которые он облекал свои чувства к ней, умоляя вернуться домой. Она смеялась, даже когда рвала и сжигала его письма, а потом опускала голову в ладони и рыдала, рыдала, сидя в своей маленькой унылой комнате, - рыдала, так как знала, что никогда не сумеет простить его. Несмотря на все мольбы и увещевания отца, она отказывалась верить в то, что он может измениться.
- Ему все было безразлично, все, кроме Кейндейла, - сердито проговорила девушка. - Он относился ко мне, как к личной собственности, - только потому и хотел, чтоб я вернулась. Он просто хотел вернуть то, что ему принадлежало. А по большому счету ему не было до меня никакого дела. И на мать он плевал, пока она была жива. Иначе он не сошелся бы с вами, не так ли?
- Не совсем, дорогая, - возразила Мари, качая головой.
- Именно так! Вот за это я его и ненавидела. И Кейндейл ненавидела. До сих пор мечтаю, чтобы он был уничтожен за одну ночь. Я всегда его ненавидела.
- Не говори так, - в смятении промолвила Мари. - Не говори так, Серена.
- Почему же? - Серена застыла в дверях; Райан рядом неловко переминался с ноги на ногу. - Почему? - тихо повторила она свой вопрос. - Почему я не должна ненавидеть это место? Укажите хотя бы одну разумную причину.
- Потому, - отвечала Мари с болью во взоре, - что Кейндейл теперь принадлежит тебе. Макс завещал Кейндейл тебе. Ты его полноправная владелица и отныне, моя дорогая, единолично отвечаешь за благополучие того места, которое так глубоко ненавидишь, а также за благополучие проживающих там людей.
- Что-о? - У Серены закружилась голова.
- Это правда, дорогая. - Мари глубоко вздохнула и продолжала спокойно: - Кейндейл - твое наследство, Серена.