- Ты спросил, как это могло произойти, - вернулась к разговору Одри, когда Лоуренс снова сел за стол. Она говорила вежливо, спокойно, по-деловому. - Видишь ли, мы уже не имели близких отношений с Патриком в течение многих месяцев. Поэтому я перестала принимать контрацептивные таблетки. Видимо, организм восстановил все свои функции и в первую нашу… встречу я не была защищена. Глупо, я понимаю, но ведь мне тогда и в голову не приходило… - Она помолчала. - Потом я стала принимать таблетки, но, очевидно, было слишком поздно.
- Хорошо, я все понял.
- Послушай, Лоуренс, мне очень жаль. - Мысли разбегались, и Одри с трудом концентрировалась. - Я понимаю, о чем ты сейчас думаешь. Я не собиралась нарушать твой привычный образ жизни.
- И как ты себе это представляла? Просвети меня.
- Между нами все остается по-прежнему. Я ставлю тебя в известность. Это всего лишь формальность…
- Формальность? - Лоуренс побледнел от негодования и грохнул кулаком по столику.
- Тише! Не надо кричать, Лоуренс.
- Не смей мне указывать, как себя вести!
Ты сама выбрала неподходящее для такой новости место.
- Криком ты ничего изменить не можешь.
- И как же, по-твоему, мы должны себя вести?
- Наверное, нам не стоило здесь встречаться, - прошептала Одри, покусывая губу.
Люди, сидящие за другими столиками, обратили на них внимание, когда Лоуренс грохнул кулаком, и теперь наверняка прислушиваются к их разговору.
- Это место выбрала ты сама!
- Ты не мог бы говорить потише? - попросила Одри.
- Я буду говорить так, как мне нравится! - еще громче заявил Лоуренс, и в кафе наступила тишина. Как она посмела вообразить, что будет носить его ребенка, а его роль ограничится формальными моментами. Боже мой, какая она бледная и напряженная! - мелькнуло в его голове, и ему захотелось вскочить, обнять ее, прижать к себе и держать до тех пор, пока она снова не обретет краски в лице. - Пошли отсюда, - резко сказал он. - Здесь не место обсуждать такую тему, и ты это тоже поняла. Мы поедем ко мне, и там нам никто не будет мешать.
- Ни за что! - воскликнула Одри, испугавшись одной только мысли, что может остаться наедине с ним в его квартире, где все напомнит ей о тех вечерах, которые они проводили вместе; - Лучше уж поедем ко мне. Хотя мне нечего тебе больше сказать. - Одри заметила, что нервно выкручивает себе пальцы, и спрятала руки под стол, положив их на колени.
- Поехали к тебе, - согласился Лоуренс, оставил на столике деньги и вывел Одри из кафе.
Она пребывала в полном смятении всю дорогу, пока они добирались на такси до ее дома. Рядом с Лоуренсом в машине она вдруг почувствовала себя слабой, беззащитной и несчастной. Вся ее самоуверенность улетучилась без следа.
Машина остановилась возле небольшого старого дома, где она снимала крошечную квартирку. Дом знавал лучшие времена, но теперь он явно нуждался в капитальном ремонте.
- Ты живешь в этом доме? - выразительно спросил Лоуренс. - Ты отказалась от предоставленной тебе квартиры, чтобы переехать в эту развалюху?
- Зато квартира здесь мне по карману, - резко ответила Одри, вставляя ключ в замочную скважину двери.
- За квартиру в таком доме вообще платить не стоит, - сказал Лоуренс за ее спиной.
Одри ничего не ответила, близость Лоуренса подавляла ее. Они поднялись по лестнице со стертыми ступенями к обшарпанной двери ее квартиры. Прихожей в ней почти не было, и, войдя, они сразу оказались в единственной комнате. Стоя в центре этой комнаты, Лоуренс обвел ее взглядом и сказал:
- Надеюсь, ты понимаешь, что здесь тебе оставаться нельзя?
- Я нахожу ее вполне удобной, - ответила Одри.
- Очень удобно - кровать в одном конце комнаты, душевая в другом. - Он свернул в темный закуток и включил свет. - Кухня такая большая, что к плите надо протискиваться мимо крошечного столика и двух стульев. Никуда не годится!
Одри быстро отвернулась, чтобы скрыть брызнувшие из глаз слезы. Но, видимо, недостаточно быстро. Руки Лоуренса обняли ее, прижали к груди, и ей стало тепло, словно после долгого трудного пути она вернулась наконец в родной дом.
- Пойми, Одри, ты теперь не та, что прежде, - говорил Лоуренс, прижимаясь к ее голове щекой. - Ты носишь в себе моего ребенка, и я не могу позволить тебе переносить тяготы беременности в этой дыре.
- Ты не позволишь мне?! - Одри вырвалась из его объятий и отошла к окну.
- Я бы не стала встречаться с тобой для того, чтобы ты снова начал распоряжаться мною.
- Мне плевать, как ты это называешь, Одри.
Но сейчас ты выслушаешь меня, и выслушаешь внимательно. - Он говорил спокойно, не повышая голоса, отчетливо произнося каждое слово. - Мой ребенок не будет жить в таких условиях. Подниматься на четвертый этаж в твоем положении, значит, напрашиваться на выкидыш. Возможно, ты усомнишься в моих словах, но, если ты не послушаешься меня, я прибегну к силе закона.
Одри застыла с открытым ртом.
- Но зачем? - заикаясь спросила она. - Ты неверно меня понял, когда я сообщила тебе о своей беременности. Мне хорошо известно, что ты не хотел обзаводиться семьей, детьми. - Господи, как трудно ей было все это выговорить. - Я знаю, что в тебе сильно развито чувство долга. Но я не собиралась становиться объектом для его проявления. - От волнения Одри стала косноязычной.
Лоуренс тоже подошел к окну и встал рядом, глядя на унылый пейзаж за окном.
- Речь идет не о тебе, - сказал он, не поворачиваясь к ней. Одри был "виден только его жесткий профиль. - И не о моем желании или нежелании становиться отцом. Объективная реальность состоит в том, что ты носишь в себе моего ребенка, и я намерен позаботиться о нем.
Глава 9
Перед заходом солнца его прощальные лучи попадали в единственное окно угловой квартиры Одри. Всего несколько ярких минут. Одновременно в ее душе вспыхнула надежда… и быстро погасла. В комнате сгущались вечерние сумерки. Стоя спиной к окну, она не повернула головы, чтобы взглянуть на Лоуренса, слушала только его голос. Мой, мое, моя… Так говорить может только собственник, холодный расчетливый собственник. Все, что их связывает, относится к области физиологии. Влечение, секс, с грустью думала Одри. Лоуренс не вкладывал в их отношения ни грамма души. Может, у него и нет ее? Ей вдруг все стало безразлично, - И как бы ты ни относилась к тому, что случилось, на этот раз ты от меня не сбежишь, - неожиданно снова заговорил он, продолжая смотреть в окно.
Одри повернула голову и уставилась на него, почти не дыша. Даже сердце как будто замерло в ожидании.
- Мы поженимся, - добавил он.
Одри засмеялась, отошла от окна и села на диван, который ночью служил ей кроватью.
Подложив под спину подушки, она вытянула ноги на цветастом покрывале.
- Ты, оказывается, старомоден, - сказала она. - Это раньше благородные любовники прикрывали внебрачного ребенка запоздалой свадьбой. Сейчас многие женщины рожают вне брака и в одиночку воспитывают своих детей.
- Рад за них. - Лоуренс пожал плечами. Но их жизнь меня не интересует. - Он ждал от нее такой реакции и был готов к ее возражениям; Переубедить его ей не удастся. Одри выйдет за него замуж. Придя к такому решению, Лоуренс внутренне успокоился, потому что оно было единственно правильным. Сама Судьба дала ему в руки счастливый шанс, и он его использует. - А вот твоя, напротив, интересует.
Одри повернулась, чтобы удобней было смотреть на Лоуренса. Замужество без любви?
Еще одна сделка, подобно той, что они заключили в самом начале их отношений. Странно, что этот человек, который заставлял ее тело ликовать от восторга и в которого она сразу безнадежно влюбилась, по-прежнему остается для нее книгой за семью печатями. И теперь он предлагает ей брак с ним. Пусть он и оказался старомодным в этом вопросе, но и она не настолько современная, чтобы выйти замуж без любви.
Союз с человеком, который тебя не любит, означал бы дни и годы, наполненные горьким чувством, что ты для него обуза. Что женился он на тебе только ради ребенка, который был зачат не по обоюдному желанию, а по воле случая. Но как ему все это объяснить?
Слишком далеко стоял от нее Лоуренс. В сгустившихся сумерках она видела только его, силуэт на фоне окна.
- Ты не мог бы включить свет? Там, рядом с дверью, - попросила Одри и зажмурилась, когда вспыхнула лампочка под большим оранжевым абажуром. Стены комнаты, оклеенные .дешевыми светлыми обоями, окрасились в приятный цвет. - Послушай, Лоуренс, мы оба хорошо понимаем, что нас связывало. Поэтому нет смысла говорить о женитьбе.
Одри не стала говорить о том, что их физическое влечение еще не прошло, но стоит ли ради этого идти на такой серьезный шаг, как женитьба, чтобы потом горько раскаиваться в своем поступке. Она была уверена, что Лоуренс принадлежит к той породе мужчин, которые не разводятся со своими женами, даже если их не любят. Вероятно, мешает все то же самолюбие и чувство собственника. Пока есть влечение, Лоуренс будет с ней спать, а когда она ему надоест, он заживет своей, отдельной от нее жизнью. И связывать их будет только общий ребенок.
- Я просто не могу выйти за тебя. И никогда не выйду замуж без любви. Ты как-то спрашивал меня, почему я не вышла замуж за Патрика. Да, мне казалось, что я влюблена в него, поэтому стала жить с ним. Понадобилось немного времени, чтобы понять, что я не люблю его. Можно только радоваться, что мы не связали друг друга узами брака. Жениться надо тогда, когда люди любят друг друга.
- И что же это за любовь такая? Как бы ты ее определила? Может, в твоем понимании любовь похожа на розовую дымку, что маячит на горизонте?
- Ты говоришь как циник! - ответила Одри. Такая любовь вполне реальна. В такой любви живут мои родители почти двадцать пять лет.
Такая же любовь, наверное, связывает твоих родителей.
Лоуренс пожал плечами. Он ходил по комнате, засунув руки в карманы брюк, и внимательно поглядывал на Одри.
- Они принадлежат к другому поколению. А в наши дни разводы стали популярны. Сегодня женятся, завтра разводятся. Но давай вернемся к нашему случаю. Встретились два человека, которых потянуло друг к другу, между ними возникли близкие отношения, в результате которых ты забеременела. Не буду отрицать, что это коренным образом меняет мою жизнь, к чему, как тебе известно, я не стремился. Но, с другой стороны, мне уже за тридцать. Зачать ребенка я мог бы и через десять лет. Но хватило бы мне сил вырастить его? И к тому же я не хочу уходить от ответственности.
- Я не призываю тебя к этому! - воскликнула Одри в отчаянии. - Когда ребенок появится на свет, ты сможешь навещать его, если захочешь.
- Когда ребенок родится, мне не понадобится навещать его, потому что ты будешь жить со мной под одной крышей как моя жена. Я не хочу иметь внебрачных детей, и у меня их никогда не будет!
Одри попыталась что-то возразить, но Лоуренс поднял руку, не желая слушать.
- У нас есть все, что необходимо для семейной жизни. - Он стал разгибать пальцы, остановившись возле дивана, на котором полулежала Одри. - Мы нравимся друг другу, это раз.
В постели мы идеально подходим друг другу, это два. И в-третьих, у нас будет ребенок, нравится тебе это или нет. А ребенок, сколько бы ты ни доказывала мне обратное, нуждается в обоих родителях. В-четвертых, без розовых грез, которые ты называешь любовью, наш союз имеет больше шансов на выживание. - Только так можно убедить ее, думал Лоуренс, разумными доводами и холодной логикой. Никаких упоминаний о мучительных ночах, когда разыгрывалось его воображение. Ей незачем знать об этом.
- А что будет потом, когда потребность в общей постели перестанет быть актуальной? - помолчав, спросила Одри.
О чем она говорит? - не понял Лоуренс. Эта женщина вернула его к жизни. Рядом с ней он преобразился. С первой их встречи не было такого дня, когда бы он не мечтал о ней, не желал ее. Неужели он должен сейчас думать о том, что такой день может когда-нибудь наступить?
- Глупо, согласись, говорить о разводе, если мы еще не поженились. Кстати, кому ты рассказала о ребенке? Родителям? Друзьям на работе?
Одри зажмурилась. В свое время родители тяжело переживали, что она стала жить с Патриком в греховной, с их точки зрения, связи. Но Патрика они хотя бы знали с детства. А рассказать им, что она забеременела от неизвестного им мужчины, у нее не хватило мужества.
- Я только недавно сама узнала об этом, - сказала она. - Ты единственный человек, который знает это. И я начинаю сожалеть, что призналась тебе.
- На твоем месте я бы не стал этим увлекаться, - с мрачным видом предупредил ее Лоуренс.
- Чем увлекаться?
- Сожалениями.
- Почему?
- Рано или поздно я все равно узнал бы об этом. И тогда у тебя были бы серьезные основания для сожалений.
- Если ты полагаешь, что таким образом убедишь меня в том, что наш брак - это единственно правильное решение, то ты промахнулся, мой друг!
- Нет смысла спорить до посинения, Одри.
Когда ты собираешься известить своих родителей?
- Скоро. - Одри исподлобья смотрела на Лоуренса и злилась, что тело ее изнывает от желания прижаться к нему, почувствовать на своих губах его дыхание, испытать восторг от прикосновения его рук.
- Как ты полагаешь, они обрадуются, когда узнают, что ты беременна и одна живешь в этой квартире, больше напоминающей тесную клетку?
Да уж, в ладони хлопать от радости они не станут, мрачно подумала Одри. Только недавно они радовались ее успехам на работе, и вот на тебе!
- Только не забудь сообщить им, что отец ребенка сделал тебе предложение, но ты отказалась.
Жутко даже думать об этом, мелькнуло в голове Одри. Они просто не поймут меня.
- Зачем я буду говорить им об этом? Пусть остаются в неведении. - легкомысленно сказала она.
- Если ты не скажешь, то я сам поставлю, их в известность.
- Похоже на шантаж, - пробормотала Одри, поджала колени и спрятала в них лицо.
Пусть говорит, что хочет, решил Лоуренс.
Любыми способами он должен вернуть ее, ведь он не представляет себе жизни без нее.
- Но это еще пустяки по сравнению с тем, что придется пережить нашему ребенку, когда он вырастет и узнает, что из-за тупого упрямства своей матери он лишился отца.
- Ты этого не сделаешь! - закричала Одри.
- Сделаю! А теперь давай собираться.
Она и опомниться не успела, когда в нее полетели вещи, которые Лоуренс доставал из ящиков комода и бросал на диван.
- Что ты делаешь?! - закричала она, подгребая к себе разбросанное по дивану нижнее белье.
Лоуренс прервался на секунду, чтобы взглянуть на нее.
- Собираюсь забрать тебя отсюда. Ты будешь жить у меня.
- Положи все обратно! Немедленно!
- Не ори так, а то разбудишь соседей и они вызовут полицию. Завтра в газетах появится твой портрет, и все на работе узнают об этом происшествии.
Одри с ужасом смотрела на него.
- Где твои чемоданы, дорожная сумка? - спросил он, не давая ей опомниться.
Не дождавшись ответа, он заглянул под диван и вытащил оттуда большой чемодан. Откинув крышку, он начал сбрасывать в него вещи.
- Остальное может подождать до завтра. Мы с Арчи приедем и все упакуем. Кстати, кто тебе помогал переезжать сюда?
Одри вскочила и решительно подошла вплотную к Лоуренсу. Глаза ее горели, пальцы сжались в кулаки.
- Ты не имеешь права! Я не собираюсь выходить за тебя, Лоуренс Рамазотти!
- Надеюсь, ты не сама тащила этот чемодан сюда вверх по лестнице? В твоем положении этого делать было нельзя.
- В моем положении? - Старомодное слово на секунду сбило ее с толку. - Я беременна, но не больна! - возмутилась Одри.
- Теперь ты не будешь вообще поднимать тяжелые вещи. Еще тебе нельзя волноваться. - Опустошив ящики комода, Лоуренс направился на кухню.
Задыхаясь от возмущения, Одри пошла за ним.
- Я тебе уже сказала, что…
- Отлично. Две пустые коробки есть, хватит для начала. - Он собрал сложенные под кухонным столом картонные коробки. - Посиди, я быстро закончу. На завтра останется поменьше.
Одри села на стул, ноги ее дрожали. За этот вечер она устала не только физически, силы ее были на исходе.
- Ты не смеешь распоряжаться здесь, - жалобным голосом сказала Одри. - У тебя нет права вмешиваться в мою жизнь.
- Смею, и у меня есть право. - Он заглянул в холодильник и перевел подозрительный взгляд на Одри. - Ты что, совсем ничего не ела? - с упреком спросил он.
Он вспомнил, с каким отвращением Одри ковыряла рыбу, когда они сидели в кафе. Открыв кухонный шкаф, он обнаружил банку растворимого кофе, немного сахара и пакет сухой фасоли. Все это он побросал в коробку.
- Разумеется, я ела! - огрызнулась она.
Чувство вины заставило ее обороняться. Она следила за Лоуренсом из-под полуопущенных ресниц. Все происходящее казалось ей невероятным. Каждый раз, как рядом с ней возникал этот человек, жизнь ее начинала стремительно меняться. Стоило ему появиться на пороге старого дома, где они жили с Патриком, как ей пришлось расстаться с ним. Потом возникла новая работа, потом у них начался любовный роман, потом они поссорились, а потом эта беременность. Теперь он появился в ее маленькой квартире и снова пытается изменить ее жизнь более радикальным образом.
- Я заметил, что ты едва притронулась к рыбе сегодня вечером.
- В чем ты хочешь меня обвинить? Да, я немного нервничала из-за разговора с тобой!
- Раз ты не можешь правильно питаться, тебе нужно пройти медицинское обследование.
- Обследование? Не смеши меня! И не держи холодильник открытым, он портится от этого!
Лоуренс тихо закрыл дверцу холодильника, наклонился к Одри и заглянул ей в глаза.
- С твоими вещами я в основном разобрался.
Тебе следует позвонить владельцу дома и сообщить, что ты отказываешься от этой квартиры.
- Хорошо, я согласна вернуться в служебную квартиру, если она еще свободна…
- Ты едешь со мной, а завтра мы посетим ювелирный магазин, чтобы выбрать кольца. Затем подадим заявление на регистрацию брака.
После этого ты позвонишь своим родителям и все объяснишь. А я позвоню своим.
- Я даже Патрику ничего не сказала, - прошептала Одри, в голосе которой звучали слезы.
Ограничения в еде, благодаря которым она избегала утренних приступов тошноты, сделали свое черное дело. Одри ослабла не только физически, ей явно грозило нервное истощение. С того момента, как они с Лоуренсом расстались, каждую ночь она просыпалась в слезах.
Упрямая во всем, Одри не хотела признаваться в том, что с ней происходит, даже себе.
Она опустила голову на кухонный стол и тихо произнесла:
- Боже, как я устала…
Лоуренс почувствовал новый приступ гнева от одного имени бывшего друга Одри.
- Почему, интересно, ты должна рассказывать Патрику о своей беременности?
Прищурив глаза, он ждал ее ответа.
- Мне даже не пришло это в голову, - призналась Одри.
Лоуренсу с трудом удалось сдержать счастливую улыбку. Он погладил ее темные волосы.
- Как странно, что именно сейчас ты вспомнила о нем, - заметил он.
- Действительно, - согласилась Одри.
И тут Лоуренса поразила неприятная мысль.