Ресницы девушки дрогнули, но она ничем не выдала своего смятения.
- Я опоила воина любовью, - произнесла она и улыбнулась настолько трогательно, насколько позволяло ее положение.
Несомненно, ясный взгляд Сивоя нравился ей больше, чем пьяные речи и непредсказуемые движения. За окном было уже светло, со двора неслись обычные дневные звуки, и ей показалось даже, что бояться вовсе нечего.
- Не лги. Как раз любовью-то прошлая ночь и не пахла.
Любаве показалось, что в глазах сотника начинают разгораться подозрения, а в ее намерения меньше всего входило разбудить его гнев. Поэтому она вся подобралась, осторожно села на кровать и заговорила, как заправский гусляр, нараспев.
- Зачем ты обижаешь меня подозрениями? Разве делает честь сильному воину обидеть неповинную девушку? Я лишь не стала тревожить твой зыбкий сон вчера. Чтобы ты мог отдохнуть в собственной постели от трудного и долгого похода.
Любава, как никогда раньше, чувствовала, что мужчина околдован ее красотой и речами. Непонятно, что было тому причиной, может, ночное зелье еще не утратило своей силы. Но этот блуждающий жадный взгляд невозможно было истолковать иначе.
Любава удивлялась. Раньше у нее не было времени задумываться, красива ли она. Лишь вызывало недоумение постоянное желание матери запачкать ее грязью и спрятать от людских глаз.
"Бедная мама, даже это не помогло. Пять ее дочерей были проданы князьям несколько лет назад, и об их судьбе ничего не было известно".
Любава постаралась не заплакать. Менее всего сейчас были бы уместны слезы.
Сивой смотрел на нее все более благосклонно, и вдруг склонился к ее шее с поцелуем, затем жадно перешел к губам, и руки снова потянулись, как и вчера, к бедрам.
Девушку снова охватила паника, и она чуть было не начала вырываться. Но все-таки смогла говорить так же спокойно, как и раньше.
- Сивой, могу ли я попросить тебя проявить терпение до вечера? Я не должна этого делать, но свет смущает меня, и я боюсь обидеть тебя своим страхом и невниманием.
Любава с трудом понимала, о чем просит, и голос ее дрожал, но, как ни странно, на сотника это произвело впечатление.
"Ей показалось или действительно в его взгляде было одобрение? Ему понравился ее ответ?"
Любава ликовала. Незаметно одергивая подол, она грациозно спустилась с высокой кровати, протянула хозяину кувшин с водой, который обнаружила под столом.
"Пусть умоется после сна, хоть как-то отвлечется от созерцания ее тела".
Сотник умылся. Одеваться он не спешил и, будто бы не замечая своей наготы, передвигался по комнате голым. Любава краснела и пыталась не расплескать воду. Она отчаянно молилась всем известным ей богам сразу нескольких народов, чтобы он быстрее вспомнил о своих делах и покинул дом. Но при этом девушка просто не могла не восхититься его великодушием и данной ей отсрочкой.
Любава, хоть и пыталась убедить себя, что будет использовать этот день исключительно для подготовки побега, понимала, что это не больше чем обман. И по поводу планов на предстоящий день терялась в догадках.
Сивой сам пришел на помощь. Начав одеваться, он продолжал разглядывать ее фигурку под платьем и босые ноги, а затем предложил:
- Сегодня будет охота, в честь нашего возвращения, ты хотела бы поучаствовать?
Любава улыбнулась: "Все, что угодно, лишь бы не отбиваться от него в постели". Вместе с тем охота представлялась ей интересной.
"Вокруг множество воинов, которые будут трезвы и не посмеют к ней прикоснуться, потому что она принадлежит другому. Рядом будут слуги, подадут много вкусной еды. К тому же, наверное, можно будет увидеться с женой сотника Елиной".
Хотя в любом случае ее ответ мог быть только "да", и она кивнула.
- Ты хорошо держишься в седле? - поинтересовался Сивой, на котором уже красовались новые штаны из мягкой кожи, рубашка и половина из полагающихся доспехов.
- Прекрасно держусь, - отозвалась Любава, - почти с самого рождения.
Сивой усмехнулся. Девушка заметила, как от уголков глаз при этом пролегли морщинки, как двинулись от движения губ усы, и это показалось ей очень привлекательным.
Меньше чем через час она уже скакала на невысокой резвой кобыле, одетая в простое мужское платье, с группой дружинников, участвовавших в охоте. Любава старалась не думать о том, что седло ее лошади украшено богаче, чем собственная одежда. Положение рабыни делало невозможным сам факт участия, наравне с хозяином, в развлечениях, однако же она ехала рядом. А уж размышлять о том, что она лишь предмет его обихода, что положение охотничьей собаки или той же лошади гораздо более завидно, чем ее, не хотелось и вовсе.
По правую руку от мужа ехала Елина. Ее разрумянившееся лицо было прекрасным, а взгляд невозмутимым и кротким. При встрече с Любавой она лишь едва заметно кивнула. Девушка понимала, что Елина просчитывала любые мелочи. Никому не должно прийти в голову, что ее волнует присутствие рядом с мужем прекрасной юной рабыни. Ни раздражения к сотнику, ни интереса к его живой добыче не было заметно в ее поведении. Уверенная в себе, согласно случаю прекрасно одетая, она была умелой и быстрой в верховой езде.
Во время охоты Елина лишь несколько метров проехалась рядом с Любавой, но даже этого времени ей хватило, чтобы шепнуть:
- Тебе будут каждый день подавать питье, в небольшой серебряной чарке, обязательно выпивай его. Это позволит избежать зачатия.
Любава кивнула. Рождение потомства считается благословением богов, но сейчас благоразумнее быть в милости у Елины. Девушка считала, что с богами будет проще договориться.
Когда Елина отъехала, Любава принялась рассматривать дружинников и улыбнулась, видя, как они выслуживаются перед Сивоем.
"Не было никого, кто мог бы сравниться с ним. Говаривали, что о Сивое слагали былины. Будто бы он может остановить вепря ударом кулака или щелчком перевернуть телегу. Интересно было бы узнать, насколько преувеличивает народ…"
Тем временем охота становилась все азартнее, и Любава попала в группу конных, которые выгоняли вепря. С хрипами огромное мощное животное продиралось сквозь чащу, подгоняемое звуком охотничьих рожков. На какое-то мгновение Любаве показалось, что она снова в селении отца и участвует в веселых забавах. Она пришпорила свою кобылку и углубилась в заросли орешника. Ветки хлестали ее по лицу, но азарт уже не позволял замечать такие мелочи. Девушка сама не заметила, как перепуганная чем-то лошадь вынесла ее прямо на свирепое животное. Кобыла поднялась на дыбы, и Любаве понадобилась вся ее сноровка, чтобы усидеть в седле. Нужно было придумать, и как можно быстрее, что делать дальше.
Та роль, которую ей отвели в облаве, не предполагала никаких активных действий, оружия ей бы ни за что не дали. Прочие участники охоты, судя по звукам, были еще далеко. Стараясь не думать о кровожадных повадках вепря, Любава закричала и, прилагая огромные усилия, направила лошадь к огромному поваленному дереву. Кобыла легко перемахнула через него, а Любава вцепилась в свисающие ветки стоящих рядом деревьев.
Чаща спасла ее! Лошадь умчалась дальше, шарахаясь от появившихся конных. Против вепря выступил цвет княжеской дружины, и можно было не сомневаться в исходе охоты. А вот о себе стоило бы побеспокоиться.
Сивой снял девушку с дерева и со смесью усмешки и раздражения принялся рассматривать ее исцарапанное лицо.
- Храбрость - удел мужчины! Женщине она портит лицо! - расхохотался он.
Любава только улыбнулась и стыдливо уткнулась в огромное плечо Сивоя.
Больше ее не тянуло на геройство.
"Упустила хозяйскую лошадь, испортила свой внешний вид, потеснила в седле самого Сивоя - хуже не придумаешь. Зачем было привлекать к себе столько внимания?!"
Перед самым крыльцом, ссаживая ее на землю, Сивой шепнул:
- Из тебя вышел бы прекрасный охотник. В следующий раз позаботься об оружии.
Радостно улыбнувшись, Любава бросилась в терем искать обещанную Елиной чарку с зельем, повторяя: "В следующий раз…"
Вечером дружинники еще жарили вепря на костре, а Сивой уже увлек ее в свои покои.
- Не мог дождаться ночи, красавица, - хохотнул он, - и, не снимая дорожной одежды, повалил ее на огромную кровать.
Любава, утомленная дневными приключениями, уже не так боялась общества Сивоя, но от небольшого ополаскивания не отказалась бы.
- Сивой Сильный, позволь мне после изнуряющих испытаний омыть твое тело.
Сотник недовольно скривил щетинистую щеку, но позволил. Он не настроен был на длительные омовения, но старания девушки его забавляли. Любава наполнила водой из бочки большую деревянную чашу и намочила край белоснежного полотенца. От Сивоя терпко пахло лесом, дорожной пылью и едва уловимо чем-то мужественным. Любава с наслаждением втянула этот запах и попыталась настроить себя на любовный лад. Обтерев его тело влажным полотенцем и освежив несколькими полными пригоршнями воды, девушка окончательно расслабилась.
Ей стало казаться, что раз Сивой так дружелюбен, а запах его так приятен, то и сама ночь покажется ей вполне сносной. Возможно даже, что Сивою удастся разбудить в ней желание. Предвкушение чего-то нового и необычного взбодрило Любаву, и она гораздо смелее посмотрела на сотника.
Сивой привычно и по-хозяйски протянул руку к ее бедру, провел по нему рукой и вздохнул. Его суровый взгляд вмиг стал игривым, затем страсть слегка затуманила его глаза. Он застонал и прижал хрупкую девушку к себе.
Любава отстраненно оценивала свои ощущения. Его горячая рука на шелковистой коже ног и поясницы была ей приятна. Блуждающие сильные поглаживания, которыми он слегка поддразнивал сам себя, казались необычными. Властное движение, которым он опрокинул ее на мягкую постель, даже всколыхнуло в ней горячую волну какого-то непонятного свойства…
Когда Сивой развел руками ее ноги и уперся твердым членом в лоно, на мгновение Любаве стало горячо и приятно, потом она почувствовала очень резкую, жгучую боль и вскрикнула от неожиданности. Затем боль так же быстро отступила, пропустив Сивоя в горячую глубину ее тела.
Внутри Любава почувствовала энергичные толчки и тугое влажное скольжение члена Сивоя. Все это время Любава ждала, когда же ее захлестнет страсть. Она наивно прислушивалась к своим ощущениям и не могла разобраться в них. "Конечно, приятно, что боль оказалась короткой. Как будто за узкими воротами оказалась широкая дорога. Но неужели это и есть то самое нечто, ради чего люди завоевывают внимание друг друга?"
Нет, в это юное сердце девушки напрочь отказывалось верить!
"Скорее всего, - думала она, - что-то мы сделали неправильно. Сивой любит свою жену, а она, возможно, знает какой-то секрет. Или он вовсе не так уж хорош, как кажется на первый взгляд. Надо же, такой приятный запах, заразительный смех и мужественная внешность, а столь невпечатляющий результат".
В тот момент, когда девушка выстроила целую цепь разнообразных догадок, Сивой содрогнулся, излил в нее семя и повернулся на бок. Его тяжелая рука лежала на ее талии, он глубоко и ровно дышал.
"Все? Любава даже изумилась нелепости своего положения. И ради этого люди Сивоя согласились взять ее вместо богатой дани?!"
Девушка вспомнила, как мечтал ее отец об освобождении своего народа, как она сама училась владеть оружием, наравне с братьями и сестрами. Ради того, чтобы каждому хватило средств на вооружение, ее и отдали в рабство. И сейчас она поняла, сколь ничтожную жертву принесла своему народу!
"Если надо, можно было бы потерпеть эту участь и дальше, только, пожалуй, Елина будет не рада".
С этими мыслями Любава спокойно заснула. Ей снился родной город, отец и братья, которые ковали мечи. Она смеялась вместе с ними и желала им победить.
Любава жалела о том, что она никогда не сможет разделить с ними радость победы. Назад пути нет.
Ночью Сивой еще несколько раз будил Любаву для своих однообразных утех. Боли у нее почти не было, зато появилось жжение между ног и сильная усталость. Неутомимости Сивоя мог бы позавидовать богатырский конь.
Утром, с трудом открыв глаза, Любава изумилась тому, насколько светло было вокруг. Солнце ослепительно играло лучами в цветных стеклах, и шум за окном приветствовал новый день.
Сивоя в комнате не было. Зато на его месте в постели лежало очень изящное украшение, на кожаном шнуре, которое он оставил в подарок. Любава удивилась: "Такие ночи не стоили дорогих подарков. Но хозяину, как известно, виднее".
Поднимаясь с кровати, Любава ощутила ломоту во всем теле, вздохнула и натянула на себя платье. На лавке, возле ковшей с водой, она заметила гребень и с удовольствием расчесала волосы. Не желая собирать их в косу, она утешила себя отсутствием лент и решила, что так выглядит куда лучше.
Сивой появился в доме к обеду. Еду Любаве принесли в комнату, и она боялась выйти в сени, чтобы не встретиться там с Елиной. Что-то говорило ей о том, что с женой хозяина пока лучше не встречаться.
* * *
Встреча с женой сотника произошла гораздо позже, чем она предполагала, потому что Сивой задержал свой отъезд.
После того как за копытами сотни коней улеглась пыль, Елина появилась в той комнате, куда поселила рабыню изначально. Опасаясь ее гнева, Любава перебралась туда задолго до того, как хозяин сел в седло. Она не собиралась оставаться в личных рабынях Сивоя, поэтому не стоило раздражать его жену.
Встретившись, две женщины окинули друг друга взглядом. Молоденькая изящная Любава, в том же платье, в котором и была, и высокая, статная, прекрасная в своей зрелости Елина, в драгоценных шелках и накидке, отороченной мехом.
Елина заговорила первой.
- Мы договорились встретиться здесь, чтобы я наградила тебя и помогла бежать. Моей наградой мог бы стать урок, помогающий ладить с мужчинами. Сейчас… учитывая, каких успехов ты достигла с моим мужем… - Елина горько скривила рот. - Что бы ты сказала о таком уроке?
- А можно сделать его покороче? - девушка посмотрела на нее прямо, из последних сил сохраняя самообладание.
Почему-то Любаве казалось очень важным не показать Елине своего страха.
Девушка видела, как ее маленькая победа над Сивоем, полученная только из-за страха за собственную жизнь, сотворила чудеса. Отношение к чужеродной рабыне стало другим не только у прислуги, но даже у столь уверенной в себе Елины.
В ответ на дерзкие слова хозяйка рассмеялась, и напряжение спало. Она позвала девушку в свои покои, удобно устроилась на резном арабском диванчике и с грустью сказала:
- Жаль, что я не родила дочери. Мне будет не хватать тебя, когда ты уедешь. Но именно потому, что ты оказалась так хороша, тебе и стоит уехать. Кстати, - Елина сделала вид, что эта тема ей совсем неинтересна, - как тебе пришелся мой муж?
Любава вздрогнула, как от пощечины, но отвечала на равных, понимая, что, как это ни странно, но, видимо, это и нравилось в ней хозяйке, поэтому не имело смысла ее разочаровывать.
- Я должна отвечать госпоже честно или надо сказать то, что звучит достойно?
- Конечно, честно, - лукаво подзадорила ее Елина.
Любава неуверенно начала, с трудом подбирая слова.
- Сивой Сильный приятный и добрый мужчина, но мое тело не отозвалось желанием на его приход. Говорит ли это о том, что он мне не понравился?
- Нет. - Елина, кажется, даже обрадовалась и уже от души веселилась. - Желание не придет к тебе само, не надо ждать таких подарков. Вызвать его - в твоей власти.
Любава притихла. Елине без труда удавалось показать, "кто в этом доме хозяин". Еще минуту назад казалось, что молодая соперница ловко заткнула за пояс свою предшественницу, но лишь нескольких слов оказалось достаточно, чтобы Любава поняла: уроки, которые могла дать ей Елина, это достаточно щедрая награда.
- Я хочу, чтобы вы уже сегодня меня учили, госпожа, - смиренно склонила голову Любава, но в тоне ее звучала сила.
- Тогда начнем. - Елина скрестила руки и слегка прикрыла глаза, будто бы погружаясь в свои мысли. - Знаешь ли ты в чем сила женщины?
- В молодости, красоте. В хитрости, уме.
- Разве так? Что за дело мужчине до чужого ума - у него есть свой. Я спрашиваю тебя не о том, чем можно привлечь, а о настоящей силе, которая откроет все двери, которая свяжет волю, которая делает из хозяина раба!
Любава опустила глаза. Было что-то такое в ночах, проведенных с Сивоем, о чем говорила госпожа… Что-то, что перевернуло его отношение к рабыне, но что?
- Возможно, я не знаю этого, потому что у меня этой силы нет?
- Эта сила всегда есть, у любой женщины. Это настоящее богатство! Даже если на тебе нет ни одной полотняной нитки - ты богата. Тебе может быть нечем заплатить за ночлег, но всегда будет то, чем можно царски одарить достойного. Многие женщины, впрочем, не думают о размере своего состояния и мелочно платят из него за постой и еду.
Елина открыла глаза и посмотрела на внимательную ученицу. Любава молчала. Она не знала, что сказать.
- Запомни первый урок: этим миром правят мужчины. Научиться управлять мужчинами - значит получить высшую власть из всех возможных для человека. Каждый мужчина ищет храм, где ему одному будут приноситься жертвы, покажи ему, где этот храм, и он пойдет за тобою на край света.
Твое тело это храм, ты жрица храма, мужчина бог. Храм пуст, и жрицы его бедны, если неизвестно, какому богу они служат. Поэтому ты должна найти своего бога и показать ему, где его храм.
Елина улыбнулась.
- Не правда ли, просто? Почему же не у всех получается? Почему многих женщин грубо презирают, калечат и убивают их любовники, а то и мужья? Почему не каждая из нас носит мех, а многие - только лен и лыко?
На этот вопрос ответ показался очевидным, и девушка отозвалась быстро.
- Если я служу Перуну, то многие люди принесут дары в мой храм, а если божок не велик, то я голодна и у меня нет ягненка для жертвы.
- Очень верно! Особенно важно о жертве. Что всегда есть в храме?!
- Жертвенный огонь. Саму жертву принесут на улице, но жертвенный огонь должен всегда гореть внутри храма.
- И в твоем теле должен гореть огонь! Отсутствие его сгубило многих женщин! Из пустого, холодного храма бог уйдет, оставляя после себя многие разрушения. Разожги в своем храме огонь, и твой бог не захочет его покинуть, а уезжая по зову долга, он будет спешить обратно на свет этого огня.
Елина договорила свои слова на высокой ноте, с достоинством поднялась и посмотрела на свою слушательницу.
Любава поднялась со скамеечки, на которой сидела, и задумчиво разгладила складки одежды.
- А как разжечь в себе этот огонь?
Елина рассмеялась очень заразительно и лукаво посмотрела на девушку.
- А вот этим ты можешь заняться после ужина. Этот огонь неприхотлив, он будет гореть в твоем храме и без всякого бога для согрева и на радость, но не жги его часто и понапрасну.
- Госпожа мне поможет?
- В этом - нет. Но твое тело - это давно созданный прекрасный храм, все необходимое в нем есть, - просто надо найти. А сейчас пойдем трапезничать.