- Да, очевидно. Возможно, вы не осознаете, что мистер Коулбрук - взрослый мужчина, а не сентиментальный мальчик. По правде говоря, он, вероятно, скоро женится.
Лили ошарашенно вздрогнула. Так вот почему Артемас перестал ей писать!
- Поезжайте домой, - Мистер Тамберлайн смягчился. - Если мистер Коулбрук захочет встретиться с вами, не сомневайтесь, он сделает это.
Она вытащила из кармана ключ и открыла замок на цепи вокруг талии. Поднялась, хотя ноги едва держали.
Унизительно было смотреть, как он открыл дверь и позвал охранника.
- Он проводит вас до автобуса, - сурово заметил менеджер.
- Нет. Черт побери, нет!
- У вас нет другого выхода. Либо вы делаете, что я говорю, либо я вызываю полицию.
Лили тотчас гордо вскинула голову и закусила губу. Тамберлайн, поддерживая девушку под руку, любезно препроводил ее за двери. Краска стыда заливала ее лицо, но, отдернув руку, она только навредит.
- Простите, но мне кажется, вы сильно заблуждаетесь, - заметил Тамберлайн. - И если мое мнение для вас что-нибудь значит, то я восхищен вашей смелостью.
- Какое это имеет значение! Я уже все потеряла, - зло бросила она.
У тротуара за машиной охранника остановился длинный седан последней модели. Для Лили на мгновение забрезжила надежда. Из машины вышли две женщины ее возраста и молодой мужчина. Высокие, красивые, со вкусом одетые, они шли довольно уверенно.
Тамберлайн кивнул им. Они прошли мимо, с любопытством взглянув на девушку. Лили откинулась на сиденье.
Машина тронулась, менеджер облегченно подошел к Коулбрукам.
- Кто это? - спросила Касс.
- Да так, ерунда. Не говорите ничего Артемасу, ему сейчас не до этого.
- Ладно, Тамми, - откликнулась Джулия. - Как скажешь.
- Он сейчас договаривается, чтобы забрать Элизабет из больницы.
Тамберлайн оглянулся на опустевшую улицу. Кажется, он уберег Артемаса от неприятности, но девушка не выходила у него из головы. Надо проверить факты.
Глава 10
Джеймс сегодня просыпался с неохотой, потягиваясь от удовольствия, но неожиданно до него дошло, что ее рядом нет. Из кухни доносились приглушенные звуки - кто-то хлопнул крышкой духовки, в раковину побежала вода. Он поднял голову и прислушался, сейчас ему было небезразлично, осталась ли она у него.
Он поежился от холода, смятая простыня и одеяло еще хранили тепло Элис. Простыни, подушка, вся кровать пахли любовью. Обычно подобные запахи его раздражали, а не возбуждали - символичные следы чужака в его владении, - но на сей раз он наслаждался. Слабый запах духов Элис с примесью мускуса. Он перевернулся и, улыбнувшись собственной глупости, глубоко вздохнув, уткнулся в ее подушку.
Затем посмотрел на спальню как-то по-новому и, заметив белые кружевные трусики на стопке книг о военной истории, лифчик - на фолиантах о средневековье, собрался с духом.
Отбросив в сторону подушку и простыни, он вскочил и обнаженный и сонный глухо прошлепал на кухню.
Элис стояла к нему спиной, ее соблазнительные маленькие ягодицы так и манили из-под приталенной белой спортивной рубашки, темные волосы рассыпались по спине.
Прежде чем она успела понять, в чем дело, он подскочил к ней сзади и сунул руки под рубашку. Она притворно взвизгнула, повернулась и, наткнувшись на его губы, сверкнула испуганными глазами:
- Я хотела что-нибудь приготовить нам на завтрак, но твой пустой холодильник…
Он взглянул через плечо на болонскую копченую колбасу, хлеб и майонез на столе:
- К сожалению, запасы скудны, я не слишком домашний.
Он почему-то сам испугался своих слов.
- Знаю. Я, наверное, тоже такая.
Она медленно опустила глаза и с изумлением обнаружила эротический настрой Джеймса прямо у своих бедер.
Юноша отодвинул сандвичи в сторону, подсадил ее на стол и прижался к ней, начиная любовную игру. Ее глаза признательно вспыхнули, а он в очередной раз убедился, что жаждет именно ее. Элис ласкала его, поддерживая необходимое вожделение, а затем успокаивала простыми касаниями. Он был поражен ее обширным познанием в этой области.
- Не знаю, хочу ли я подобного захвата для потомства, - притворно протестовал он.
- Зато я хочу. Обещаю ничего не демонстрировать профессуре - обзавидуются. - Она лукаво подмигнула. - С другой стороны, так я смогла бы добиться недостающей степени и почувствовать себя талантливой.
Джеймс поцеловал ее в лоб. Элис любила искусство, но признавала, что ей не хватает таланта, чтобы быть больше чем халтурщицей. Она поверхностно изучила драгоценные камни и мастерила замечательные маленькие заколки в подарок друзьям и знакомым.
Она обвила руками его шею и пристально посмотрела на него.
- Видимо, после того как я окончу колледж, мне передадут небольшое наследство от моей дорогой тетушки и, вероятно, на эти средства открою галерею для настоящих художников. Мне следовало бы научиться у Кассандры деловому подходу.
- Касс получила степень магистра гуманитарных наук, чтобы в качестве дизайнера быть полезной в "Коулбрук чайна". Она, Майкл, Элизабет и Джулия - все в конечном счете займут свое место в этой компании. Касс этим и руководствуется, не стоит равняться на нее.
- Мне тоже хочется быть полезной.
Тогда, лукаво улыбнувшись, он подтянул ее ближе, скользнул своим жезлом вдоль ее живота. Элис положила голову ему на плечо и вздохнула:
- Ладно, я талантлива только в одном. Игривое настроение Джеймса прошло. Он почувствовал определенную неловкость и необычайную нежность к ней.
- Думаешь, я тебе льщу, чтобы… чтобы приятно провести дождливый выходной?
- Какая уж тут лесть! Это я охмурила тебя в ресторане, и тебе пришлось пообещать, что ты возьмешь меня с собой.
- Вот уж чего не помню - того не помню! Я вроде бы сидел за столом и все время натыкался на свою же собственную вилку, потому что очень хотел тебя соблазнить.
- По-моему, тебя интересовала женщина за соседним столиком. - Она подняла голову и грустно, с надеждой заглянула ему в глаза. - В школе я спала с одним парнем потому, что он очень напоминал тебя. Ты был значительно старше и очень заботился о моей невинности, поэтому мне ничего не оставалось, как связаться с ним. - Она зарделась от невольного признания. - Тебе противно?
Джеймс посмотрел на нее с нескрываемым обожанием:
- Только если теперь ты разочарована.
- Что ты. - Она покачала головой, но взгляд оставался печальным. - Сегодня я собиралась навсегда уехать.
Он молчал.
- Не надо было говорить тебе этого. Я же обещала не вынуждать тебя чувствовать себя акулой с маленькой рыбкой, прилепившейся к плавнику.
- Ты считаешь, что я акула?
Она вспыхнула и растерялась.
- Вообще-то я люблю акул. Я только имела в виду, что ты одинок и не хочешь меня так, как этого хочу я… О проклятие! - Она закусила губу и закрыла глаза, потом выпалила: - Я, конечно, говорю слишком много и совсем не то. Я сдерживалась в постели, чтобы не зарыдать и не заорать во всю глотку, что люблю тебя. - Она забыла о гордости, слезы так и брызнули из глаз. - Но я любила тебя всегда, и, по-моему, ты всегда это знал, поэтому не надо ничего говорить или извиняться.
Он ничего и не говорил. Просто не мог говорить. Эмоциональные исповеди, страстные и пустые мелодрамы - все это так напоминало родителей! Помимо его братьев и сестер, Элис была единственным человеком, кто понимал и принимал его таким, как он есть. Он готов был пожертвовать собой, чтобы удержать ее рядом. Потерять же ее казалось чему смерти подобным.
- Если тебе тошно в колледже, оставь его, - выдавил он. Она нисколько не удивилась внезапной смене темы разговора. - Вернись домой. Поступи в колледж здесь, в Нью-Йорке. Ты могла бы жить с Кассандрой, Элизабет и Джулией до тех пор, пока не подыщешь квартиру. Ты сейчас очень нужна Элизабет, более, чем когда-либо, а места после переезда Майкла к своей девушке там хватит.
- Нет, - слабым голосом возразила она. - Вернуться, чтобы время от времени трахаться с тобой и удивляться, как много других женщин проделывают то же самое.
Он отпрянул, удивленно облокотился на стойку и, при-щурясь, изучающе посмотрел на нее. Сердце его бешено колотилось.
- Ладно. Ты могла бы жить у меня. Если ты не согласна, - он пожал плечами, - то, право, я не знаю…
Шок, восторг, ликование - все разом светилось в ее глазах. Из-под крыльев тонких черных бровей она смотрела на него взглядом, полным обожания. Джеймс отвернулся, открыл кран, набрал в ладони холодной воды и плеснул себе в лицо. Тишина раздражала его: он только что выставил себя напоказ и оказался зажатым в угол. Он играл по своим правилам, и если она хочет остаться, то должна принять их. Он сделал все, чтобы удержать ее. Все, исключая чувства, конечно.
Она соскользнула со стола, нежно обняла его и, взяв за руку, увлекла в спальню.
* * *
От беспрестанного гула вентиляторов в ушах Артемаса все время гудело. Вот уже несколько дней он трудился на заводе в пригороде Чикаго. Даже во сне это жужжание, как дыхание безликого монстра или жужжащего роя ос, которое можно было бы принять за знак угрозы, несчастья или сомнения, преследовало его.
Они шли по цехам вместе с Джеймсом, которого, казалось, не беспокоил ни гул, ни громкое дыхание огромных шаровых мельниц, перемалывающих глину и прочие компоненты в мелкую пыль для присадок в керамике. Тепло гигантских печей опаляло братьев, пот ручьями струился по их лицам. Галстуки и пиджаки здесь не годились: к концу рабочего дня пот, смешиваясь с пылью, превращался в грязь.
Они прошли мимо смесителей и остановились у огромного стеллажа, заполненного не обожженной еще керамикой.
- Там… первая продукция! - прокричал Артемас.
Сунув руки в карманы, Джеймс с интересом рассматривал изделия. Стеллаж был заполнен пустыми керамическими конусами, изящными и совершенными, около двух футов шириной и трех высотой. Произведенные по новой технологии, они выдерживали сильное нагревание и давление. Ракеты с такими конусами становились неуловимыми для радаров.
Артемас внимательно наблюдал за реакцией брата. Ведь они помогали создавать смертоносное оружие! Ракеты, усовершенствованные с их помощью, способны унести много жизней, но они могут и помочь сохранить мир и паритет в хаотическом, сложном мире.
- Они чертовски хороши, - с гордостью произнес Джеймс. - Мы, похоже, преуспеем.
Артемас не удивился прагматизму брата. Джеймс воспринимал мир только в белых и черных тонах, дипломаты в нем были менее важны, чем генералы. Артемасу же он представлялся лабиринтом противоречий и компромиссов, с запасными путями и смертельными исходами, где гордость и принципы в любой момент могут быть отброшены.
- Я не хочу других вовлекать в это, - резко бросил старший брат.
- Почему? - удивился Джеймс.
- Потому что не хочу, чтобы наше имя ассоциировалось с военными поставками. Эти капиталовложения фактически начало конца. Лучше найдем применение керамике в электронных цепях и медицинском оборудовании, сосредоточимся на построении безопасной финансовой базы для "Коулбрук чайна" и филантропии - пусть имя Коулбрук станет известно среди гуманитариев, этому посвятят себя Майкл и Элизабет после учебы. Касс всегда больше интересовалась китайской компанией, посему будет заниматься фарфором.
- А Джулия? - поинтересовался Джеймс.
- Тайфун Джулия найдет себе место, коснувшись земли. С ее-то интересом к менеджменту!
Джеймс задумчиво замолчал.
- А я? Где пригожусь я?
- Здесь.
Братья поднялись по стальной лестнице в комплекс офисов на веркнем этаже и остановились в пустом коридоре. Артемас жестом указал на керамический завод внизу:
- Можешь считать, что этот проект твой.
- Но у меня нет нужных связей.
- Ничего, я позабочусь о политике, ты займешься производством.
Джеймс сверкнул глазами.
- Используя твое влияние, нам удастся получить крупные заказы. Я чертовски уверен в успехе. - Он с сомнением взглянул на Артемаса. - Обратись к сенатору, он наверняка может помочь.
Артемас отвернулся и подошел к окну. Джеймс осторожно спросил:
- Ты женишься на Гленде де Витт?
Артемас похолодел:
- Вероятно.
- Ты счастлив с ней?
- Да.
- А женился бы на ней, если бы у тебя был выбор?
Артемас стукнул кулаком по раме, обернувшись, кинул злой взгляд на Джеймса. Он никому не рассказывал о своем разговоре с сенатором.
- На что ты намекаешь?
- На то, что ты готов пожертвовать личной жизнью ради будущего семьи.
- Никогда не поднимай эту тему, и чтобы я ничего не слышал по этому поводу от остальных. Это мое личное дело, и сомневаться в моих чувствах весьма несправедливо по отношению к Гленде. Я никому не позволю обижать ее, тем паче усомниться в ее месте в моей жизни.
Джеймс приблизился и положил руку ему на плечо. В глазах Джеймса застыли восхищение и признательность:
- Ты не понял. Я не сомневаюсь в твоей искренности, я предлагаю тебе свою поддержку. Все, что касается будущего "Коулбрук интернэшнл", имеет очень большое значение. Я никогда не сомневался, что интересы семьи для тебя превыше всего. Ты никогда не позволишь нам споткнуться, поэтому мы никогда не позволим споткнуться тебе.
- Забудь о том, что я сказал.
Джеймс кивнул, Артемас смягчился, но смотрел все так же гордо.
* * *
- Подпиши. - Тетя Мод с материнской любовью похлопала Лили по плечу.
Руки Лили тряслись. Все вокруг стало расплываться: слишком темно, слишком тесно и душно в этом офисе! Она смотрела пустую графу контракта, где через мгновение будет стоять ее подпись. Мистер Эстес и его адвокат молча ждали. Словно стосорокалетнюю историю Маккензи можно предать забвению простым росчерком пера!
Она закрыла глаза, представила, как рвет контракт и выскакивает на улицу. А там… ее уже ждет Артемас, он утрясет недоразумение, даст ей заем, и они погорюют вместе о родителях. Она успокоится в его объятиях.
Но когда она открыла глаза, контракты все еще лежали перед ней. Артемас забыл ее… хуже, намеренно игнорировал ее. Не осталось больше никакой надежды и никакого времени в запасе.
Внутри все сжалось. Надо собраться, прекратить эту унизительную сцену.
"Я когда-нибудь верну свой дом. И расквитаюсь с Артемасом".
Она поставила подпись на толстом документе, затем подписала все копии.
- У вас в запасе еще два месяца. - Мистер Эстес чувствовал себя превосходно. - Джо не вернется сюда до мая. Тетя Мод погладила ее по голове.
- Летом ты побудешь у меня, а осенью поступишь в колледж в Атланте. Подумай как следует, Лили, у тебя после уплаты долгов за ферму кое-что еще останется.
Лили выбежала из офиса на улицу. Глоток свежего воздуха отрезвил ее, она окинула взглядом город, который основали ее предшественники: маленький кирпичный суд помогали строить сыновья Элспет, за библиотеку боролась ее прабабушка, кто-то из дальних родственников посадил кизил вокруг площади.
Она сидела на деревянной скамье у какого-то магазина и чувствовала себя опустошенной.
"Я продала историю моей семьи, и в этом виноват Артемас Коулбрук".
* * *
Артемас выскользнул из кровати и открыл жалюзи; первые майские лучи проникли в глубь темного пространства. Перед ним открылась величественная панорама арочных стальных мостов, промышленных зданий и офисов, развернувшихся в лабиринте узеньких улочек на противоположном берегу реки.
Сегодня Элизабет возвращается домой. Доктора уверяют, что она уже способна обойтись без поддержки Касс и Джулии. Летом она вернется в колледж и получит степень бакалавра. Артемас закурил. Элизабет все еще отказывалась обсуждать с кем-либо из семьи причины, приведшие к инциденту. Он вынужден был поверить заключению психиатра о ее душевном здоровье.
Теперь ему следовало с головой уйти в работу, пытаясь по возможности присмотреть за Элизабет.
Раздалось какое-то шуршание. Оказывается, Гленда шевельнулась во сне и что-то забормотала. Он накрыл ее узкие плечи черным покрывалом и успокоился. Девушка казалась бледной и маленькой в его огромной кровати посреди спартанской комнаты.
Он уже знал некоторые ее слабости: она любила, чтобы ее держали и качали, любила говорить и слушать, и у них были продолжительные беседы в постели, но ее аппетиты оказались такими же деликатными, как и здоровье. Его жизнь с ней походила на собирание хрупких фарфоровых фигурок. Было неоспоримое уважение, но никакого удивления, никакого вызова, никакого прелестного наваждения, которое бы хотелось ему видеть в женщине.
Он принял душ и оделся в черный двубортный костюм, потом вернулся к кровати и присел на край, откидывая ее прекрасные черные волосы со лба. Она улыбнулась, открыла глаза.
- Я спущусь в офис, - сказал он. - Ты не возражаешь?
Она поцеловала его ладонь.
- Я справлюсь. Я и так уже отнимаю у тебя слишком много времени. Прости, ты же начинаешь работать в полную силу. Я правда рада, что Элизабет поправилась. Я навещу ее утром на новом месте.
- Передай ей, что я зайду вечером. - Он наклонился и поцеловал ее. - Не забудь принять инсулин.
- Не забуду. Я люблю тебя, ты так заботлив. Ты обо всех заботишься. Я так хотела бы что-нибудь сделать для тебя!
- Ты - моя тихая гавань в этом хаосе.
- Гм-м… Спасибо.
Он снова поцеловал ее и спустился на первый этаж. Там-берлайн уже ждал его в пустом офисе. Они всегда встречались задолго до прихода служащих. Ламье обычно появлялся первым за час до начала работы, разбирал письма и зажигал общий свет. Артемас кивнул Тамберлайну, и они направились в кабинет шефа. Кофейник, две кружки и тарелка уже стояли на столе. Тамберлайн всегда строго придерживался этого ритуала.
- Это хорошо, что ты наконец приступаешь к делам, - многозначительно заметил Тамберлайн. Он держал у себя на коленях толстую папку со скоросшивателем, распухшим от всяких записок. Тамберлайн казался встревоженным, что в общем-то случалось редко.
- В чем дело? - спросил Артемас.
- Я должен кое-что рассказать тебе. Некоторые мартовские дела я отложил, поскольку в то время старался оградить тебя от маловажных дел. Так вот, несколько дней назад… Постой, я сейчас принесу посылку…
Артемас недоумевающе нахмурился. Тамберлайн же неожиданно бросил папки на стол, резко поднялся и вышел. Он вернулся с объемной коробкой в руках, сел, положив коробку на колени, и мрачно посмотрел на Артемаса:
- Ты писал кому-нибудь все эти годы… девушке по имени Лили Маккензи?