Ее временное очарование исчезло; она помрачнела и сникла. Артемас взял ее за руку и потащил вверх по ступеням:
- Покажи, как ты проникала в пальмовую комнату.
Она бросила на него испуганный взгляд:
- Забиралась на основание, потом шла по краю вдоль стеклянных стен.
- Покажи.
Они быстро прошли по мраморному полу лоджии, оставляя за собой грязные следы. По узким каменным лестницам спустились туда, где раньше простирались цветущие сады, а теперь находились заросли сосен, поросших глицинией. Вдали показалось неясное очертание особняка, открылось крыло дома, где находилась пальмовая комната. Парящие стеклянные окна высились над поясом истлевшей фанеры. Основание особняка, как она и говорила, действительно образовывало небольшой выступ.
- Вот здесь.
Они остановились у фанерного листа, определив по цвету, что он прибит позже.
- Думаю, мы сможем отодрать эту фанеру, - сказал Артемас.
Она сверкнула глазами.
Прежде чем он помог ей - словно она нуждалась или хотела этого, - Лили ступила в глубокую расщелину между камнями и поднялась на широкий уступ на уровне их голов, нетерпеливо потянула за край листа. Артемас взялся с другой стороны.
Они дружно рванули, и фанера, треснув, сломалась там, где были вбиты гвозди.
- Не огорчайся, старина. - Лили вполголоса обращалась к особняку как к живому человеку. - Мы поставим заплату на место на обратном пути.
Из темноты пахнуло сыростью. Сердце Артемаса неожиданно заныло, когда луч солнца упал на фонтан посредине. Сквозь разбитое окно они проникли внутрь, не наклоняясь.
- Здесь все так и осталось. - Лили с удовлетворением кивнула на остатки пальмовых кадок на полу, на фонтан с херувимом, с грязными потеками от дождей, на огромные треснувшие керамические горшки. Лили присела на корточки и смела грязь с белой плитки, декорированной голубыми ивами.
Тупая боль вздымалась в груди Артемаса.
- Помню, здесь было много растений и мебели для сада, пальмы достигали потолка, а фонтан еще работал. Бабушка разводила в нем золотых рыбок. Были также длиннохвостые дрессированные попугаи, они светились в моих руках.
- Здорово! Но мне все равно здесь нравится, даже сейчас.
Артемас встал на колени, провел пальцем по плиткам. Одна из них закачалась; он извлек ее:
- Хочешь оставить на память?
Она посмотрела нежными потемневшими глазами, такими голубыми, как цвет на плитке. Невидимая стена между ними совсем исчезла; они сблизились так, как еще ни разу не сближались.
- Нет, ее место здесь, - мягко возразила она, взяла плитку и аккуратно вставила ее обратно. - Ты помнишь историю, которую моя мать рассказывала об ивах? О том, как все происходило?
- Конечно.
- Я прочла все о "Голубой Иве" Коулбрука. Штудировала марки фарфора по книгам из библиотеки. Пишут, что семейство "Голубая Ива" хорошо известно. Знаменитые английские гончары научились этому и другим восточным мотивам в дизайне фарфора за несколько лет. Старший Артемас, должно быть, знал, что американцам это никак не удавалось.
Артемас пожал плечами:
- Во всяком случае, он был честолюбив и умен.
- И в самом деле, - ехидно заметила Лили. - Пронюхав, что американцы хотят "импортировать" "Голубую Иву", поскольку она изысканнее, он договорился с капитаном английского корабля о доставке своего фарфора со штампом "Англия" под торговой маркой на север, где его продавали по ценам более низким по сравнению с подлинниками. И так он обманывал людей многие годы.
Артемасу не понравился ее обвинительный тон.
- Народ считал, что покупает прекрасный английский фарфор по умеренной цене. Старший Артемас был англичанином. Так что все это не такой уж страшный обман.
- Я всегда верила, что старший Артемас, создавая "Голубую Иву", черпал свое вдохновение у моей прапрапрабабушки и ее ив, но, может, он просто проявил деловую изобретательность. Может, это вовсе и не было сентиментальностью.
- Нет, - возразил Артемас. - Они были женаты. Она умерла, когда появились их дети. Все это исторические факты. Он любил ее, и у него, по всей видимости, возникло желание увековечить ее память. Бабушка всегда говорила, что фарфор Коулбрука обязан своему рождению Элспет Маккензи.
- Но это просто легенда. Хочется верить, что ивы были даром таинственного духа гор в образе старика. Деревья - ботанические мутанты, и Элспет, вероятно, выменяла их у какого-нибудь пришлого коробейника.
- Я предпочитаю версию твоей матери.
- Почему? С таким характером, как у тебя, это довольно банально.
Он совсем разозлился:
- У меня свои капризы.
Артемас прошелся по широкому бордюру фонтана, потом медленно огляделся по сторонам и наткнулся на ее меланхолический взгляд.
- Здесь нужен управляющий, - произнес он тягуче. - Тот, кто удержит духов. Там, за старыми конюшнями и оранжереями, стояло несколько гостевых коттеджей. Что-нибудь от них осталось?
- Крыши провалились, окна выбиты, хотя стены еще стоят.
- Хорошо бы восстановить один из них. Лили, я подарил бы его тебе. Он стал бы твоим навсегда - я закрепил бы его за тобой. И немного земли…
- Нет, Она подбежала к фонтану, запрокинув голову, раскрасневшись от злости и чуть не плача:
- Тогда я чувствовала бы себя здесь служанкой. Мои родители были слугами у Коулбруков, но я не хочу.
- Клянусь, я не это имел в виду.
- Знаю.
Она гордо вскинула голову и села на бордюр. Артемас опустился рядом.
- Я только хотел сделать тебе подарок, - объяснил он. - В знак того, что объединяло наши семьи, в связи с тем, что ты потеряла, потому, что дорожу твоей дружбой наконец.
Она молча почистила ботинки друг о друга, стирая годовалую грязь.
- Может, ты уже сделал это, всего лишь вернувшись. Артемас кашлянул.
- Я хочу, чтобы ты здесь… Я хочу, чтобы ты жила здесь.
- Несмотря на то что я вынуждена уехать, в один прекрасный день я обязательно вернусь. И ты также.
Всегда раздельно, с кем-то другим… Она может полюбить кого-то, выйти замуж. И он ничего не сможет ни сделать, ни помешать. Слова, готовые вот-вот сорваться с языка, так и не были произнесены. Он массировал виски, представляя, что заключает ее в объятия.
"Останься здесь ради меня. Я буду приезжать, как только у меня появится хоть какой-то шанс. Никто не будет знать об этом".
За исключением Лили. Он рассказал бы ей, почему он не свободен, и она могла бы его понять, но, вероятно, презирала бы за это.
- Ты в порядке? - Она осторожно дотронулась до него. - Выглядишь так, будто отвратно себя чувствуешь. Он поднялся, сжал кулаки.
- Я верну тебе твое проклятое место. Я сделаю это даже ценой целой жизни. Ты никогда не простишь меня, если я не сделаю этого.
Лили изо всех сил ударила по кладке фонтана, гулкое эхо вторило ее свирепому рыку.
- Я тебя не виню. Раньше - да, но не теперь. Разве ты в ответе за то, что со мной случилось?
Он вытянул руки.
- Я держал тебя на руках раньше твоей матери, дал тебе имя.
- Кроме того, назвал теленка Фредом. Фред вырос, и на обед кому-то достался лакомый кусочек.
Она умела выставить все в самом нелепом свете. Артемас слабо вздохнул и покачал головой. Лили опустила глаза под ноги, затем наклонилась, подняла что-то с пола. В руках она держала крохотную зеленую ящерицу.
- Ты наверняка и ей захочешь дать имя, - саркастически заметила она. - Так что можешь обладать ею.
Никто, кроме Лили, не смог бы спровоцировать его таким образом. Артемас перевернул ящерицу хвостом вверх.
- Боб, - брякнул он.
Потом неожиданно посадил ее Лили на плечо. Ящерица юркнула в вырез тенниски.
Лили раскрыла рот, не завизжала - что уж тут, обыкновенная ящерица, которых она десятками ловила для забавы. Но эта шмыгнула между ее грудями. Девушка взяла футболку спереди и потрясла ее, ящерица, пощекотав ее правую грудь, застыла около соска. Лили дрожала в негодовании.
- Большое спасибо. Она у меня в лифчике.
Взгляд Артемаса трудно было понять - смеяться он хотел или ругаться? Лили шикнула на него и отвернулась, краска залила ее лицо. Смущение, ощущение колющего взгляда… Она немного приподняла футболку, ящерица вышла на гребень ее вискозной чашечки. Нижнее белье Лили было самым простым, в общем, ничего привлекательного для Артемаса, если он увидит его, подумала она.
Ящерица по-прежнему сидела на ее соске, будто зацепилась за сучок на дереве. Тихо выругавшись, она резко подняла чашечку и пробовала поймать хладнокровное. Та ринулась вниз по обнаженному животу, прямо к джинсам.
Ситуация уже выходила за рамки приличия.
- Держи ее, - приказала она, повернувшись к Арте-масу, обнажив свой живот. - Не снимать же мне джинсы!
Артемас накрыл ящерицу рукой у пупка. Все. Широкая, шершавая рука Артемаса плавала на неустойчивой поверхности, которая ритмично вздымалась в такт ее отрывистому дыханию.
Артемас наклонился, зарделся, даже напрягся. Не было никакой робости, поскольку он воспринял это за шутку с ее стороны:
- У меня не было времени убедиться. Ты поймана или нет?
Ей хотелось задушить юношу. Но ей нравилось ощущать его руки, жар на коже, ей так хотелось, чтобы ничего не кончалось.
- Поймал. Только не навреди ей. Мне нравятся ящерицы.
Он осторожно сжал руку.
- Держу, - прошептал Артемас.
Лили краем глаза увидела, как он выпустил ящерку.
- Прощай, Боб, - сухо сказал он. - Теперь ты можешь рассказывать эту чертовски интересную историю своим внукам.
Он выпрямился. Атмосфера накалилась до предела. У нее перехватило дыхание: желание ощущать его не проходило. Она резко рванула футболку и лифчик вверх. Обнаженную грудь обдало холодным воздухом.
- Смотри, - с хрипом вырвалось у нее из груди.
Он сверкнул глазами.
- Ты не можешь отрицать, что я взрослая женщина или не знаю, чего хочу.
Он медленно скользил по ней взглядом.
- Ты очень красива, и мне совсем не обязательно видеть тебя обнаженной, я и так всегда знал это.
Он быстро зашагал к входу, расправив плечи, выпрямив спину.
Лили закусила губу и опустила глаза. Одернув футболку, она последовала за ним.
* * *
Послеполуденное солнце отбрасывало длинные тени, когда они выехали из леса на дорогу, ведущую к Маккензи. Они проехали около двух миль мимо огромных дубов, каких-то красных деревьев и кленов, которые всегда связывали поместье и ее фамильные земли. Раньше здесь проходила охотничья дорога индейцев-чероки, дед показывал ей коллекцию наконечников, найденных у ручья.
- О чем ты думаешь? - Артемас не сводил с нее глаз.
- Об этой чертовски интересной истории, - ответила она с грустью.
В висках стучало, и говорить не хотелось. Лили остановилась посреди гравиевой дороги, стараясь ничего не упустить, сохранить в памяти мельчайшие детали: крохотные голубые фиалки в канавах, изгородь из проволоки и пастбище по другую сторону, извилистую тропу из красной глины, ивы и фруктовые сады у дома.
"Я не смогу без этого. Я умру без Артемаса", - думала она.
Подобное малодушие было не по ней. Их род всегда славился трудолюбивыми, смелыми и верными людьми. Ар-темас скоро уедет, она соберет вещи и через несколько дней покинет ферму. Надо выжить, выучиться и преуспеть во что бы то ни стало. Она верит в будущее, где он уже не станет выбирать жизнь без нее.
* * *
Они почти всю ночь разговаривали о всяких невинных вещах, которые немного примирили их, - о музыке, книгах, фильмах, пище. О том, как лучше всего наблюдать закат. О запахе воздуха после дождя. Он играл на старом добром расстроенном пианино в гостиной. Лили и знать не знала, что бабушка занималась с ним музыкой. От нее, как от зигфельдо-вой девочки , ему досталась энциклопедия музыки. Веселые старые песни, в основном хорошо известные, - "Чай для двоих", "Мое голубое небо", "Река старика", "Романтика".
Потом они сидели на крыльце в полной темноте, слушая крики сов, улавливая мелькание оленя, наблюдая за енотом на краю цветочной клумбы. Она поведала ему, как отличить хорошую садовую землю от плохой, как обмануть наседку, как отыскать в лесу женьшень. Он слушал ее с огромным интересом.
- Я знаю много, но все это становится бесполезным за холмами, - задумчиво проговорила она. - Об этих знаниях заботятся только старожилы да энергичные типы из Атланты, прибывающие сюда с подшивкой журнала "Матушка земля" и электрическими котелками.
- Как ты нетерпима, - прошептал Артемас, втайне забавляясь.
- Большинство из них думают, что поднимут здесь культуру. Думают, что просто надо найти компанию Дейси Маеса и Лиля Эбнерса или что-нибудь среднее между "Деливеренс" и искусством Нормана Роквелла .
- А ты бы что хотела?
Скорее надо было бы спросить: "Как бы ты хотела, чтобы я смотрел на тебя?" - потому что Артемас усмотрел в ее размышлениях попытку сравнить его жизнь и свою собственную. В Нью-Йорке она на собственной шкуре ощутила эту разницу, пропасть такую широкую, как расстояние от Земли до Луны.
- Помнишь эту святую Сандру Ди с ее слащавыми речами в сериале "Тэмми" ? А вся эта чепуха о южных красавицах из телевизионных шоу? Это все не по мне. Я уже пила пиво, как-то на вечеринке курила марихуану и так поглупела, что вряд ли захочу этого вновь. Здесь я никогда не найду парня, без которого я бы не могла обойтись и без которого я… уже обошлась. До сих пор летом и по праздникам я торговала в магазине рассадой и работала в оранжереях Фридмана. У меня появилась сноровка в декоративном садоводстве, я знаю об удобрениях гораздо больше, чем кто-либо другой. Это моя жизнь. - Она слегка кивнула ему. - Думаю, это хорошая жизнь. - И тут же про себя добавила: "Но не слишком, чтобы удержать тебя здесь". - Лучше поговорим о чем-нибудь другом. - Она оперлась спиной о крыльцо и взирала на его могучую фигуру с безнадежным трепетом одиночества.
"Эта твоя женщина, давай поговорим о ней".
Чтобы все разрушить? Ну уж нет!
- Твои родители? - тихо спросил он. - Хочешь поговорить о них?
- Нет, - она скрестила руки на груди. Холод пробрал ее до костей. - Они со мной все время. Заводя об этом разговор, я чувствую, что теряю их. Конечно, все это…
- Я понимаю.
Как хорошо, что она не видела его лица.
"Я понимаю, потому что все это чувствую сам, когда пытаюсь поговорить об отношениях между нами".
Видимо, именно это многозначительное молчание и сближало их.
Он вошел в дом и сел за пианино. Она последовала за ним и легла на диване. Незадолго перед восходом Лили уснула под знакомые до боли, милые сердцу старые мелодии. Она еще ощутила, как он накрыл ее одеялом и нежно погладил по голове.
Может быть, предсказание Маленькой Сис сбудется? Это лишь дело времени.
Глава 14
Артемас проснулся от запаха свежемолотого кофе. Он открыл глаза и увидел Лили, сидящую на ступенях рядом с ним с кружкой ароматного напитка. Просто вчера, взяв подушку и одеяла, он устроился снаружи, чтобы сквозь сетку видеть гостиную и ее, уснувшую там на диване.
- Долго же ты спишь. - Она чуть-чуть покосилась на него, откинула назад яркие рыжие волосы.
В симпатичном приталенном платье в узкую голубую полоску на белом фоне, в белых туфлях на низком каблуке она выглядела весьма необычно. Лили смущенно опустила глаза.
- Я тебя шокирую? Может, так я произведу впечатление на мистера Эстеса. Тетя Мод по телефону сказала, что он вернулся в магазин, Артемас кивнул и принял протянутую кружку. В животе урчало; правда, совсем не было аппетита, но он все выпил, чтобы не обижать девушку.
Переговоры с покупателем фермы вроде бы сводились к заключению приятной оригинальной сделки. Никто бы не устоял перед соблазном существенного дохода без всяких хлопот. Деньги обычно без труда разрешали такие проблемы.
Он помог Лили привести дом в порядок, переговорил с ней о ее обучении в колледже. Он выделит ей некую сумму денег - конечно, в качестве займа, иначе она никогда не согласится принять ее. После этого возвратится в Нью-Йорк и решит каким-нибудь приемлемым образом проблему ее безопасности. Возможно, наймет управляющего в старое поместье, что было бы самым мудрым - тот под разными предлогами станет навещать ее и сообщать Артемасу, как обстоят дела.
А уж тогда как-нибудь он добьется своих целей. Ар-темас пил кофе, обжигаясь, но не обращая внимания на это в преддверии будущего, которое в общем-то невозможно предугадать.