Наконец-то сообразил! Атака была мгновенной и сильной. Нестерпимая боль охватила меня, а член совсем немножко продвинулся в меня.
- О, Билл, ты разрываешь меня на части, - неосторожно простонала я.
Билл испугался. С явным сожалением вытащил он свое чудо природы из моей изболевшейся расщелинки. Он горел как в огне от возбуждения и уже догадался, наверное, где его можно утолить и успокоить.
- Простите меня, госпожа, - пробормотал он с раскаянием. Голос его дрожал. - Я не хотел причинить вам боль. Госпожа сама приказала. Если госпожа больше не хочет, я пойду…
- Идиот! - заорала я в ярости. - Откуда ты взял, что я не хочу?
- Что мне делать? - совсем растерялся он.
- Я все-таки живая женщина, а ты рубишь меня как полено, скотина! Работай дальше! Но медленно и не с такой силой.
- Спасибо, госпожа, спасибо! Буду очень осторожно, - воскликнул он обрадованно и мгновенно улегся на меня. Боялся, наверное, что могу раздумать.
- Подожди! - приказала я. - Не сразу!.. Я не корова. Сейчас поймешь, с чего начинает каждый джентльмен с настоящей дамой.
Я крепко обняла его мощную шею и осторожно поцеловала его. Он ответил. Сначала только прикоснулся губами к моим губам, а потом, распробовав, впился губами в мой рот.
- Хорошо, - прошептала я, горя от возбуждения. - А теперь пойдем дальше.
Языком я раздвинула его губы, наши рты и языки соединились. Мы просто впились друг в друга.
- О, как хорошо… - шептал он.
- Видишь? - обрадовалась я. - Целуй еще! Еще!..
Одновременно я подложила кулаки под свои бедра и высоко подняла ноги, выше его головы.
- А сейчас возьми меня.
На этот раз он не колебался ни минуты, старался действовать как можно деликатней. Я снова почувствовала приятное прикосновение его горячего твердого члена к моим бедрам. На этот раз он вошел в меня гораздо легче, но неглубоко.
Мне было больно, но я старалась сдержать стон. Не дай Бог опять испугается! Нет, надо довести дело до конца! Я уже не могла терпеть! Я жаждала наслаждения, пусть даже с болью. И жаждала его наслаждения. Ведь он так хочет, мой бедный ученик…
Тем временем мой тесный вход расширился, размягчился, что позволило Биллу ввести туда половину длины своего члена. Этого было ему достаточно. Вопль восторга вырвался из его груди. Ускорившийся ритм движений свидетельствовал о том, что Билл приближается к пику наслаждения, я же чувствовала не столько растущее удовольствие, сколько боль. Но не хотела ему мешать и дала возможность кончить, сама удовлетворения так и не испытав.
Теперь, как любой самец, Билл должен был бы, утолив свою страсть, оставить меня. Этого я ожидала, но была приятно удивлена. Билл лежал неподвижно, а его драгоценное орудие все еще было во мне. Легкая дрожь пробегала по его телу. Глаза были закрыты. Он переживал только что испытанное впервые в жизни наслаждение.
После короткого (такого короткого!) перерыва, не открывая глаз и дрожа от просыпающегося желания, он все начал заново. Я чувствовала, что первозданная твердость его члена ни на мгновение не ослабевала, как будто у нас с ним ничего еще и не было. Наоборот, буйствовал с еще большим пылом.
До сих пор эталоном мужской силы я считала мистера Н. Мне казалось, что ни один мужчина не сравнится с ним. Своей неутомимой, кипучей эротической энергией он превосходил даже моего ненаглядного Чарльза, а тот у меня тоже был парень не промах.
Но немощь, как и совершенство, не имеет границ. Мой опыт общения с мужчинами был, очевидно, еще слишком мал. Мужская сила мистера Н. не шла ни в какое сравнение с сексуальной мощью его юного слуги. Как любовник Билл был на голову выше своего господина.
И без того невообразимо твердый член Билла еще больше разбухал и раздвигал и так уже до предела растянутые стенки моей укромной пещерки. Со сладким страхом я подумала о том, что будет со мной, когда Билл превзойдет и этот почти немыслимый предел.
И в самом деле, на этот раз Биллу показалась недостаточной глубина, которой прежде он достиг. Не заботясь ничуть об осторожности, о которой я так его умоляла, он рванул резко, одним неожиданным движением. Я помогала ему, как могла, - мне и самой хотелось, чтобы он проник поглубже. Впрочем, похвальное намерение облегчила и скользкая теперь щель, обильно увлажненная его первым фонтаном.
- Ты пробьешь меня насквозь, - стонала я и в то же время, подчиняясь какой-то необъяснимой силе, подбрасывала его вверх каждый раз, когда он вдавливал меня вниз.
Не пробил! Случилось то, о чем я не могла и мечтать. Когда Билл достиг уже дна, а часть его члена оставалась по-прежнему снаружи, напряженные стенки влагалища не лопнули, а поддались еще больше. Член вошел в меня весь, и наши животы наконец соединились.
И только теперь я пережила настоящий экстаз. Никогда еще я ничего подобного не чувствовала: ни с Чарльзом, ни с мистером Н. А ведь и они умели распалять меня до белого каления. Восторг, переполнявший меня, был так сладок и силен, что я впилась ногтями в тело любовника и искусала его до крови.
Сладкий мой мальчик не чувствовал боли. Мы оба тонули в бурном море восторга, пока одновременно, в одну и ту же секунду, наши сплетенные тела не потряс мощный удар, словно взрыв подхватил нас с постели и унес в заоблачные выси.
Уже теряя сознание от восторга, я снова почувствовала горячие удары его струи. Они следовали один за другим с невероятной силой, как летний ливень. И каждая волна в экстазе сотрясала мое тело. Как будто я пережила не один, а семь оргазмов одновременно.
Описать пережитое я не в состоянии. Понять меня может только женщина, которой хоть раз в жизни довелось почувствовать то же, что и мне.
Не одну минуту пролежали мы без движения и почти без сознания. А когда пришли в себя, Билл сполз с моего изболевшегося тела. У меня было такое чувство, что меня вторично лишили невинности.
Но сейчас боль была другой - она была немыслимо приятной. Я была согласна так "страдать" всю жизнь.
Шатаясь как пьяная, я встала с кушетки и взяла полотенце, которое висело на подлокотнике кресла. Хотя мои бедра уже были совершенно мокрыми, из меня все еще вытекали густые и липкие соки нашего наслаждения. Когда я вытиралась, Билл с интересом наблюдал за мной.
- Чего глазеешь, жеребец? - прикрикнула я на него с притворной злостью. Я готова была целовать пальцы его ног. - Видишь, что ты наделал? - Я помахала мокрым полотенцем перед его глазами. - Полотенце - хоть выжимай. Откуда в тебе столько? Бьешь, как фонтан!
- Это все мое, госпожа? - спросил он с искренним удивлением.
- Немного и моего, - улыбнулась я. - Твоего кварта, а моих несколько капелек…
Я подошла, забросила руки ему на шею и стала нежно покусывать его ухо…
- И не называй меня "госпожа", дурачок, - добавила я ласково. - Разрешаю тебе обращаться ко мне "любимая, милая, дорогая Фанни", понимаешь?
- Не смею, госпожа, - промямлил он. - Что сказал бы господин, если бы услышал?
- Кретин! Если бы твоя башка работала хоть на сотую долю того, как этот твой кошмарный кол, ты бы сам сообразил, что в присутствии господина должен по-прежнему называть меня госпожой, а когда его нет, обращаться ко мне "моя сладкая Фанни". Ясно?
- Да.
- Тогда повтори.
- Моя сладкая Фанни, - как на сцене, продекламировал Билл.
- Уже лучше. - Я вытянулась на кушетке и бросила ему полотенце. - Повесь на стул, пусть сохнет.
Билл внимательно изучал полотенце. Потом, по-прежнему сомневаясь, посмотрел на мои бедра и спросил:
- И все это оттуда?
- А откуда? Не из носа же! - засмеялась я.
Минуту Билл молчал, а потом попросил:
- Разрешите туда заглянуть, госпожа.
Я отказалась от безуспешных попыток научить его, как ко мне обращаться. Подогнув колени, я широко раздвинула ноги. Хотя интерес Билла очень понравился мне, я притворилась равнодушной.
- Загляни, если хочешь! Может быть, немножко поумнеешь.
Билл склонился к моим бедрам. Пальцами он пытался расширить таинственную щель и рассмотреть, что скрывается в ее загадочной тьме. Когда это ему удалось, он засунул палец в середину.
- Осторожно! Это тебе не миска с кашей!
Я напрягла мышцы. Его палец проник до дна влагалища и коснулся выпуклости, которая после нашего соединения была мягкой и податливой. Сейчас эта выпуклость снова начала наполняться кровью и набухать. Я застонала от удовольствия, а он, видя мое возбуждение и чувствуя дрожь влагалища, усилил и ускорил движения пальца, что еще больше распалило меня.
- Что ты там копаешься? Можно подумать, что это все, что ты умеешь!
И все началось сначала…
Когда мы кончили, я велела Биллу одеваться. Было уже слишком поздно. Я быстренько набросала несколько слов мистеру Н. и, вручив это послание Биллу, положила в его руку гинею. Такую скромную сумму я дала не от скупости, а чтобы не баловать юношу.
Не успел Билл выйти из столовой, как появился мистер Н. с огромным букетом алых роз.
- Что ты копаешься? - резко бросил он Биллу. - Я не могу тебя дождаться, а ты все еще здесь болтаешься!
- Уильям не виноват, - поспешила я на помощь парню. Яркий румянец уже заливал его лицо. - Ты ведь знаешь, дорогой, - улыбнулась я многозначительно, - что ночью я почти не спала, и тебе хорошо известна причина этого. Я велела кухарке сказать Уильяму, чтобы он подождал, пока я проснусь… Эти прелестные цветы мне?
- А кому же? - нежно проворковал мой неверный любовник. - Разве существуют для меня другие женщины? - нагло спросил он.
Перед глазами у меня все еще стояла игривая сцена с грязной служанкой, подсмотренная недавно.
Я сорвалась с кушетки, подбежала к мистеру Н. и, не стесняясь Билла, крепко обняла его.
- Как хорошо чувствовать, что ты принадлежишь только мне! - радостно воскликнула я.
- Уильям, иди в контору и жди там, - бросил мистер Н. бедняге Биллу. - Я скоро вернусь. - И шепнул мне на ухо: - Слуга смущается, видя нас так близко. Он еще не пробовал женщину.
Когда посыльный вышел, мистер Н. поднял меня и положил на кушетку. Самец проклятый! Я прекрасно знала, что последует за этим. В любое время дня и ночи без всяких церемоний он делал только одно - брал меня. К этому я уже привыкла. Но сейчас боялась, как бы он не догадался о том, что произошло перед его приходом.
Стоило ему снять с меня халат, увидеть красные, как огонь, опухшие губы, мокрые и склеенные волосы над ними, почувствовать скользкую густую влагу внутри - и ему все стало бы ясно. И потом, боль еще не прошла.
Поэтому я поплотнее запахнула халат и, слегка оттолкнув мистера Н., жалобно вздохнула:
- Ох, нет, любимый, прошу тебя, не трогай меня. Ужасно болит… голова. И, по-моему, поднялась температура. Ты ведь не хочешь, чтобы вместо удовольствия, которое ты мне даешь, я почувствовала неудобство. Но ты же придешь вечером, правда? Тогда я не дам тебе покоя. Ты ведь меня знаешь…
Мистер Н. был джентльменом с головы до ног. Он всегда уступал женщине. Так было и на этот раз. Когда он наконец убрался, я приказала приготовить горячую ванну с отваром трав. После ванны усталость как рукой сняло. Я погрузилась в глубокий, спокойный сон, а проснувшись, занялась тщательным исследованием моей бедной щелочки, Она столько вынесла от кошмарного "орудия" Билла. Должна признать, что я была немного обеспокоена: в результате действий этой ужасающих размеров дубины у меня внутри могло что-то измениться, растянуться и остаться так навсегда. Что бы я тогда делала? Кто бы меня такую захотел? И чем бы я кормилась?
Мое волнение было напрасным. Волосики, окружавшие отверстие, снова стали мягкими и шелковистыми и завились в кудряшки. Опухоль спала. А так жестоко растянутая Биллом дырочка вернулась к прежней форме. Сунув туда палец, я ощутила ее естественную влажность. Как обычно, она сжалась вокруг пальца. Итак, в этой самой важной части тела женщины ничего не изменилось.
Моя сладенькая норка опять приобрела ту же упругость и мягкость, которая переходит в восхитительную узость, когда она принимает на время своего неспокойного и такого дорогого гостя.
Я могла гордиться ею и не беспокоиться за свое будущее. Никто не сможет причинить ей зла. Ведь ни один мужчина с Биллом не сравнится.
Теперь, успокоившись, я предалась воспоминаниям о бурных наслаждениях, пережитых сегодня утром. Да, это нужно будет повторять почаще. Никаких угрызений совести я не испытывала. Однако… Когда мистер Н. пришел, я с ним была нежней, чем раньше, а ведь он теперь казался лишь слабым подобием моего чудесного юноши.
Мой необычный запал приятно удивил мистера Н.
- Должно быть, ты очень хотела меня, - сказал он с удовлетворением. - Я в этом разбираюсь. Почувствовал это внутри у тебя.
Я жадно поцеловала его и прошептала страстно:
- Ты заставил себя слишком долго ждать, любимый. Теперь придется возвратить с процентами все, что я потеряла за такой долгий день одиночества…
И он начал возвращать мне то, что мне совсем не требовалось, но что я всю ночь заставляла его делать. Ни минуты отдыха не получил он и под утро был похож на труп. А я все требовала и требовала. И так его измучила, что, казалось, он вот-вот испустит дух. А ведь ему надо было вовремя встать и заняться своими неотложными делами. Зато я была уверена, что по крайней мере на двое суток он оставит меня в покое. Когда после сегодняшнего урока он опять захочет женщину, я снова преподам ему свой урок. Для себя я решила, что впредь он получит от меня одной то, что любил тайком получать от двух женщин.
Именно в этом заключалась моя коварная месть за ту грязную деваху, с которой он изменил мне, и - кто знает? - возможно, и за других, о которых я не знала. Кто с мечом к нам приходит, от меча, как известно, и гибнет.
Правда, сейчас это была всего лишь жалкая кишка, мало напоминающая меч.
Глава восемнадцатая
Я обучаю Билла новому спорту
В полдень пришел Билл с письмом: мистер Н. заботливо интересовался моим здоровьем. Я расхохоталась. Скорее, как я полагала, следовало волноваться о его здоровье. Я же чувствовала себя превосходно.
Конечно, я ждала Билла и отослала слуг. И, конечно, ждала его в кровати. Входную дверь не запирала - в это время никто не мог прийти.
Глядя на юношу, который стоял на пороге спальни и смущенно мял в руках шапку, как будто между нами ничего не было, я подумала, что простая деревенская пища часто бывает вкусней, чем самые изысканные блюда. В конце концов, я ведь тоже была деревенской девушкой.
Мы с Биллом были одного корня. И мне это деревенское блюдо очень понравилось.
- Подойди поближе! - приказала я. - Что стоишь как истукан? Все еще смущаешься? А может, не хочешь меня?
Этот вопрос, должно быть, прозвучал для него так, как будто умирающего с голоду человека спросили, хочет ли он съесть кусок прекрасного мяса. Опустив глаза, Билл подошел к кровати, взял протянутую мной руку и, опустившись на колени, припал к ней губами.
- По дороге, - сказал он, - я думал, что, может, госпожа больше не хочет меня. Тогда я скажу, что…
- Не болтай столько, дурачок, - оборвала я его нетерпеливо. - Все только бормочешь "госпожа" и "госпожа", вместо того чтобы приступить к делу. Мигом раздевайся и залезай ко мне - я ужасно замерзла. - Пришлось даже пощелкать зубами. - Слышишь, как я замерзла?
Несмотря на то что я "ужасно замерзла", я быстренько сбросила с себя фланелевую ночную сорочку, а когда юноша молниеносно разделся, я подняла одеяло и показала ему голое тело. Билл прыгнул в кровать, как пловец в воду. Опустив одеяло, я потеснее прижалась к нему. Я чувствовала возбуждающее тепло его молодого сильного тела. Некоторое время, как мне показалось, слишком долго, он лежал неподвижно. У меня не было ни желания, ни терпения возобновлять вчерашний урок азбуки любви.
- Лежишь, как покойник, - разозлилась я, - а мне приходится мерзнуть. Делай что-нибудь, погрей меня! Для чего ты здесь, жеребец противный?
Этот вопрос, должно быть, убедил его. По собственной инициативе он взялся старательно и точно в той же последовательности повторять упражнения, которым я его вчера научила.
Начал со рта - сначала нежно поцеловал меня, потом засунул мне язык в рот, да так глубоко, что я чуть не подавилась. Потом взялся за мою грудь. Когда от его поцелуев соски напряглись и задрожали, начал гладить живот. Двинулся ниже. Минуту его рука задержалась на моей "шубке", потом пошла дальше. Мои бедра раздвинулись, открывая дорогу внутрь.
Тогда и я приступила к действию. С восхищением взяла в руки этот чудесный, единственный в истории человечества орган, который так поднял одеяло, что оно образовало в этом месте довольно большой шатер. Потом в гуще волос я выловила мешочек с двумя юркими шариками, осторожно обхватила их рукой, чтобы - не дай Бог - не ускользнули, и стала заботливо гладить его, двигать кожицу, покрывающую это необыкновенное сокровище. Оно обжигало жаром, и я чувствовала пальцами уже не человеческий орган, а какую-то каменную колонну.
Билл не стал дожидаться новых приказов. Хриплый стон вырвался из его груди, и он изменил положение. До сих пор он лежал рядом со мной, а сейчас поднялся, собираясь, как обычно, устроиться на мне, но я задержала его.
- Целуй! - простонала я задыхающимся от страсти голосом.
Он впился в мой рот. Но я оттолкнула его.
- Целуй… не в губы, - шептала я.
- А куда? - растерянно пробормотал он.
Не тратя слов, я ухватилась за его длинные кудри и всеми силами стала толкать его голову вниз. Когда он оказался там, где ему следовало быть, я втолкнула его голову между моими раздвинутыми ногами.
- Целуй здесь, - приказала я.
Первое легкое прикосновение его губ вызвало дрожь во всем моем существе, а второе разожгло пожар в крови.
- Целуй… меня! - стонала я, не отпуская его головы, буквально вдавливая ее. - Еще! Умоляю, еще, еще! - Меня словно в конвульсиях бросало вверх все быстрее и быстрее, пока безумное наслаждение не разлилось по всему моему телу.
Не знаю, как долго пробыла я в этом сладком беспамятстве с бессильно раскинутыми руками и ногами. Когда я очнулась и подняла тяжелые, будто налитые свинцом веки, Билл стоял на коленях, наклонившись надо мной, и с тревогой вглядывался в мое лицо. Терпеливо ждал, когда я приду в себя.
- Любимый, единственный, - с трудом прошептала я. - Дай мне воды… А то я умру от жажды… Что ты сделал со мной? Я вознеслась на небо…
Билл встал и налил в стакан воды. Я подняла голову и стала жадно пить, а Билл поддерживал мою голову, как будто я была тяжело больна. Действительно, от такого наслаждения можно не только заболеть. Можно умереть…
Вода немного подкрепила меня. Я лежала, не двигаясь, и прислушивалась к тому, как во мне медленно-медленно угасает огонь безумного экстаза.
Я была счастлива, удовлетворение и покой овладели всем моим существом. Теперь я наконец посмотрела на Билла. Он был похож на собаку, оберегающую покой своей хозяйки.
Жалость сдавила мне горло. Как же он, бедняжка, наверное, страдает от своего неудовлетворенного желания. Его напряженный член аж посинел от наполнявшей его крови. Торчал непоколебимо, угрожающе.
Я встала с кровати, легкая и невесомая, как птица. От радости я готова была петь, танцевать, шалить, как ребенок.