- Салли, перестань. Знаешь, что я подумала? Давай, съездим в Сидней на выходные, устроим семейный праздник. Отец обрадуется, да и нам с тобой тоже сейчас нужны положительные эмоции.
- Хорошо, - кивнула я, сдаваясь.
Эта поездка превратилась в идею-фикс. Отец собрал свои вещи и всю неделю, как маленький ребенок, спрашивал, какой сегодня день и когда мы едем. Мама созвонилась со своими сиднейскими подругами и уже предвкушала встречу. Одна я никому не звонила и не суетилась, но это не значило, что у меня нет своих планов.
Мы выехали в пятницу вечером, и на дорогу ушло около восьми часов - почти вдвое больше, чем когда мы в последний раз ездили с Питером. Но, во-первых, отца от скорости укачивает, а, во-вторых, мой старичок-форд не сравнить с бролиновским порше по многим параметрам, включая скорость. Тем не менее, мы добрались до Сиднея в субботу рано утром, без происшествий, и сразу сняли трехместный номер в отеле.
Пара часов уходит на то, чтобы произвести над отцом необходимые процедуры, привести себя в порядок, позавтракать и проследить, чтобы родители приняли свои таблетки, после чего мы снова садимся в форд и двигаемся в направлении старого района, где раньше жили.
- Господи, как я скучала по Сиднею! - мечтательно произносит мама, выглядывая в окно. В эту минуту я действительно чувствую себя эгоисткой.
Но очень скоро меня тоже захватывает ощущение праздника: солнечный, яркий день, подзабытые лица соседей, знакомые улочки и вывески. Ближе к вечеру, убедившись, что оставляю родителей под надежной опекой маминой подруги Роуз и ее стодвадцатикилограммового мужа, я возвращаюсь в отель.
Естественно, я собираюсь увидеться с Питером. Мне хочется устроить ему сюрприз, поэтому я надеваю черное платье-сарафан с кружевами, которое он мне купил, босоножки на шпильке, делаю макияж, и по дороге даже заезжаю в салон красоты, чтобы сделать укладку. Я оглядываю себя в зеркале салона, и мне очень нравится то, что я вижу. Конечно, в своем нынешнем состоянии я не могу и не буду рисковать, занимаясь сексом, поэтому с моей стороны жестоко так дразнить Питера, но, с другой стороны, мне нужно чувствовать себя уверенной и привлекательной, если я собираюсь говорить с ним о беременности. Кстати, а я собираюсь, спрашиваю я сама себя. Да. Нет. Не знаю. Будет видно по ситуации, в конце концов, решаю я, двигаясь по Сиднею в другой конец города. Мы можем просто погулять или сходить в ресторан - не важно, я по нему соскучилась, и, главное, что вечер мы проведем вместе.
Я нервно звоню в дверь, запоздало понимая, что оборотная сторона сюрприза заключается в том, что ничего не подозревающего хозяина может не оказаться дома. Дверь открывается, но я вижу перед собой не Питера, а потрясающую, роскошную блондинку в вечернем серебристом платье.
- Я могу вам чем-нибудь помочь? - недоуменно осведомляется она, изящным движением пальцев откидывая с лица белокурую волну волос. У нее точеное, кукольное личико с неуловимым переливчатым макияжем в тон платью, и я начинаю себя ощущать если не полной дурой, то огородным пугалом точно.
- Питер дома? - спрашиваю я на автопилоте.
- Он в ванной, - отвечает она, окидывая меня с головы до ног внимательным, чисто женским взглядом.
Пожалуй, больше спрашивать не о чем, но несколько мгновений я еще стою на пороге, пытаясь осознать очевидное. Потом поворачиваюсь и осторожно спускаюсь вниз на четыре ступеньки, отделяющие дорожку от крыльца.
- Ему что-нибудь передать? - вежливым голосом интересуется блондинка.
- Нет, ничего, - отвечаю я, отступая к своему форду.
Уже за поворотом я осознаю, что, кажется, забыла, как дышать, а еще через пару метров понимаю, что не в состоянии вести машину. Вместо дорожных знаков перед моими глазами мелькают лица всех тех уродов, что ломали мою жизнь, унижали меня, причиняли мне боль - Артур, Колин, Майкл, Стивен, Эдди, Дэниэл, Питер… Питер. Я с трудом припарковываюсь у тротуара, и несколько минут сижу, стиснув руль, закрыв глаза и шумно вдыхая воздух.
Мне становится чуть легче, и я откидываюсь на спинку сиденья. Я кладу руку на живот и, ласково поглаживая, говорю:
- Все хорошо, мой маленький, все хорошо. Просто твой папа - очень большая сволочь, и, похоже, он все-таки разбил маме сердце.
Итак, я - Салли Пипс, тридцати четырех лет, которой через тридцать недель предстоит стать матерью-одиночкой, и которая с радостью и нетерпением ожидает этого счастливого момента.
Что касается человека по имени Питер Бролин, то его номер я сначала внесла в черный список, а потом удалила из телефона. Жаль, что также легко я не могу удалить его из своей памяти! Ведь, что бы я ни делала, он маячит в моем мозгу как тень отца Гамлета.
Я стала лучше понимать Керолайн Бролин и ее нескрываемое удовлетворение от перспективы увидеть Питера с простреленной головой. Если у меня это желание возникло после того, как я увидела серебристую киску, то каково ей, повидавшей весь зоопарк!
Мне не было бы так больно, если бы я была к этому готова, как раньше. Но, после возвращения из Сиднея с Питером, после месяца, проведенного на ферме, я вообразила, что наши отношения - нечто большее, нежели просто секс. Я ошиблась. Меня использовали как шофера, как женщину, как жилетку, как кухарку, массажистку, психоаналитика и даже как гостиницу. И продолжали бы использовать еще какое-то время, не окажись я не в том месте и не в то время две недели назад.
Иногда я ловила себя на том, что почти сожалею о случившемся. Мелкие и бессмысленные глупости, вроде удаления его номера из телефона, ничего не изменят - мне все равно придется каждый месяц переводить деньги на его счет, оплачивая кредит, наверняка придется встречаться с ним, я по-прежнему люблю его, а он меня - по-прежнему нет, так что изменилось? Почему бы не оставить все как было, принимая его нечастые визиты как случайные подарки судьбы? Я сама виновата в том, что все усложняю.
Но, постепенно, до меня дошло, что если я это сделаю, если я так поступлю, я стану копией моей матери, без каких-либо надежд на излечение. Я не хочу прощать, как она, терпеть, как она, я не буду так зависеть от мужчины, как она. Нет, нет, и еще раз нет! Больше ни один мужик не испортит мне жизнь. Нам жизнь. Скоро, очень скоро, на свет появится человек, который будет меня любить по-настоящему, и которому я отдам всю свою любовь.
А Питер Бролин пусть остается где-то там, позади, со своими кисками. Я тоже его использовала, и, по большому счету, получила больше, чем отдала. Теперь моя задача - сохранить, сберечь, выносить.
В эти дни я много времени проводила с малышом Арджуном, и Мадхури проявляла понимание и чуткость, позволяя мне это. Вслух никто ничего не говорил, но все старались как-нибудь меня поддержать. Даже Сьюзан, обычно защищавшая Питера, в этот раз безоговорочно приняла мою сторону. Заехал Ник, привез одежду для беременных своей жены и младенческие вещи годовалого сынишки.
- Все тебе. Принимай эстафету! Завтра еще завезу коляску, - улыбнулся он, точными бросками перебрасывая пакеты в мои руки.
Я могла выйти за него, подумала я, провожая взглядом синий пикап. Но боги пожалели его и послали на мою голову Питера, чтобы я не смогла испортить жизнь Нику.
Возможно, далеко не все мужики - уроды, возможно, это со мной что-то не так, это я патологически притягиваю отбросы противоположного пола.
Если у меня будет сын, я, пожалуй, назову его Ником, в честь самого порядочного парня из всех, что я встречала.
Никому не дано избегать действительности так долго, как хотелось бы. Уже на следующее утро на плантации меня догоняет запыхавшаяся Мадхури.
- Френни послала предупредить. Приехал этот… твой.
Черт! Несколько дней назад я перевела ему очередной платеж по кредиту, так что с Френ ему долго болтать не о чем. Значит, отправится общаться со мной. Я окидываю себя взглядом: грязные резиновые сапоги, джинсы, майка и бесформенная рубашка унисекс. Срок еще небольшой, и живот под этой рубашкой выделяется не больше обычного. Волосы заколоты наспех сломанной апельсиновой веткой. То, что нужно, большего он и не заслуживает.
Я еле успеваю принять занятый и невозмутимый вид, как Питер появляется из-за деревьев.
- Привет.
- Привет.
Он молчит, явно ожидая более эмоционального продолжения.
Все мое внимание поглощено мини-опрыскивателем, который я держу в руках. Питер, конечно, не похож на жука, но, может, стоит попробовать?
- А поцеловать?
- Мы, кажется, договорились, что проценты по кредиту ты получаешь деньгами, - я уворачиваюсь от его губ и набираю в опрыскиватель раствор для полива.
- У тебя что-то с телефоном? Я больше недели не могу дозвониться.
- Да, - опрыскиватель с шумом выбрасывает струю на апельсиновые ветки.
- Что "да"?
- Да, у меня что-то с телефоном, - говорю я, не отрываясь от работы.
- Пипс, в чем дело? Какая муха тебя укусила?
- Не знаю, она не представилась, а я не спросила, - я пожимаю плечами. - На вид лет двадцать пять, рост метр восемьдесят или около того, блондинка, ноги от ушей, третий размер бюста.
- Откуда такие сведения?
- С очень близкого расстояния. Видела твою муху своими глазами. Правда, подумала, что она - киска, - я мило улыбаюсь и снова принимаюсь за опрыскивание.
- Ты видела ее со мной?
- Нет.
- Тогда в чем дело? - в его голосе слышится облегчение. Это было бы смешно, не будь так больно.
- Я видела ее в твоем доме. Ты принимал ванну, так что я не стала тебя беспокоить - вдруг там с тобой был морской котик.
- И вместо того, чтобы удовлетворить свое любопытство, ты сбегаешь и неделями не отвечаешь на звонки, - насмешливо произносит он тоном оскорбленной невинности.
- Хорошо, можно я сейчас удовлетворю свое любопытство, раз уж ты здесь?
- Пожалуйста.
- Ты с ней спал?
- Да.
Вот так. Интересно, а какой ответ я надеялась услышать?
- Уходи.
- Я мог бы соврать, но сказал тебе правду.
- Ты молодец. Спасибо. А теперь уходи.
- Пипс, выслушай до конца…
- Я не хочу ничего слушать. Избавь меня от продолжения, Питер. Я тебе ни жена и ни любовница, так что мне не обязательно знать всю правду.
- Черт возьми, у тебя тоже был этот Дэниэл или Нил, как его там, но я же не делаю из этого трагедии.
- У меня с ним были отношения, когда мы расстались!
- А когда я, по-твоему, с ней спал?!
- Две недели назад!!! Вчера! Когда угодно!
Мне стоит большого труда взять себя в руки.
- Извини, Питер, тебе не нужно оправдываться. Ты не виноват в том, что я отношусь к тебе намного серьезнее, чем ты ко мне. Дело во мне. Просто я больше так не могу.
- Не можешь как? - в его голосе слышится шипение парового котла, готового к взрыву.
Но мне уже все равно. Мою крышу сносит.
- Так. Как сейчас. Как было всегда. Так, что я люблю тебя, а ты мной пользуешься, когда захочется!
- Я тобой пользуюсь?! Кто ты такая, чтобы я тобой пользовался? Чего ради я должен тратить пять часов на дорогу сюда и пять часов на дорогу обратно? Чтобы тобой попользоваться? Да если уж на то пошло, я могу найти, кем попользоваться и в Сиднее, и уверяю тебя, это будут девушки покруче, помоложе и покрасивее.
Я даю ему пощечину, но это его не останавливает.
- Чего ради, по-твоему, я звоню тебе эти две недели? Если я все это время кувыркаюсь в постели с двумя красотками, зачем я тебе звоню? И какого черта я прилетаю сюда в разгар процесса, по итогам которого меня могут засадить на три года, только потому, что ты не отвечаешь на звонки? Ответь мне, Пипс, какого черта я все это делаю?
- Н..н-не… не знаю, - заикаюсь я.
- Не знаешь? Я тоже не знаю! Не знаю, как меня угораздило влюбиться в самую большую дуру во всей Австралии.
В этот момент я вдруг оседаю на землю и начинаю реветь. Безудержно, по-настоящему, в голос, навзрыд, с всхлипами и соплями, как никогда не ревела с раннего детства. Мне стыдно, но я не могу остановиться.
Питер изумленно смотрит сверху вниз на меня. Потом опускается на землю рядом, обнимает и начинает успокаивать, словно ребенка.
- Ш-ш-ш! Не надо плакать, пожалуйста! - он прижимается щекой к моей мокрой щеке, рукой гладя растрепавшиеся волосы. - Прости, - я чувствую, как его губы целуют меня куда-то в висок, - Похоже, я тоже тот еще кретин, - он принимается потихоньку раскачиваться вместе со мной, в безуспешной попытке меня унять. - Я люблю тебя, Салли Пипс.
Я начинаю рыдать еще сильнее, судорожно вжимаясь руками и лбом в его рубашку. Он терпеливо гладит меня по спине, по плечам, по голове, шепча что-то нежное и почти бессвязное. От долгих слез мне становится нечем дышать, я задыхаюсь, судорожно ловя воздух ртом.
- Ну, успокойся, - он поворачивает мое горящее мокрое лицо к себе. - Черт! Ни платка, ни салфетки… - помедлив, осторожными движениями, он снимает с меня рубашку и полой принимается вытирать слезы на щеках. Потом пальцами поверх ткани, сжимает мне нос. - Давай, будь хорошей девочкой! - я послушно сморкаюсь. И тут же слезы вновь потоком начинают литься из глаз. Мне стыдно, и я закрываю лицо дрожащими ладонями. Он отдирает мои ледяные руки от лица, с испугом спрашивая: - Салли, что с тобой? Тебе плохо?
Не прекращая реветь, я пытаюсь подобрать с его колен мою рубашку - мне снова нечем дышать.
Видимо, он пугается не на шутку, потому что вдруг подхватывает меня на руки и быстрым шагом несет к ферме.
Когда Питер вносит меня в нашу конторку, плечом открыв двери, Санджай и Френни на мгновение удивленно застывают. Потом Санджай смущенно кашляя, отступает за порог, а Питер осторожно опускает меня в кресло.
- Ей надо выпить воды, - говорит Френни.
Рыдания прекратились, но теперь меня сотрясает мелкая дрожь, так что зубы стучат о стакан, который Питер подносит к моему лицу. С трудом я делаю несколько глотков, но большая часть жидкости стекает мне на грудь. С чисто женской деликатностью Френни оттесняет Питера и холодной влажной салфеткой протирает мне лицо, шею, грудь.
- Ну вот, дорогая. Легче, правда?
Я киваю и следом издаю неожиданный, жалкий звук - у меня начинается икота.
- Что с ней? - с беспокойством спрашивает Питер. - Может, надо вызвать доктора?
- Не стоит. Это просто истерика. С беременными такое бывает, - невозмутимо отвечает Френни.
Я зажмуриваюсь и задерживаю дыхание. В офисе воцаряется мертвая тишина.
- Я думала, вы знаете, - наконец произносит Френни.
- Спасибо. Теперь знаю, - раздается подозрительно спокойный голос Питера.
Я открываю глаза, чтобы увидеть выражение его лица, однако в эту минуту он наклоняется и снова берет меня на руки.
- Я… ик… - оттого, что я задерживала дыхание, звук икоты получается только громче, - …могу идти сама.
Он молчит, и мы движемся в направлении моей комнаты.
- Мне нужно с тобой поговорить, - не унимаюсь я.
- Да, нужно, - он вносит меня в комнату и сажает на постель. Снимает с меня сапоги. - Но только после того, как ты успокоишься.
- Я уже… - на сей раз мне удается преодолеть икоту.
- И после того, как успокоюсь я, - говорит он, мягко нажимая мне на плечи, заставляя откинуться на подушку. Потом обходит кровать и задергивает штору на окне.
Я чувствую, как прогибается матрас под его тяжестью, как его тело прижимается к моей спине и ногам. Одной рукой он обнимает меня под грудью, еще теснее прижимая к себе.
- Питер…
- Все, тихо. Просто помолчи.
Несколько минут тишину нарушают только звуки моей икоты, а затем я проваливаюсь в мягкий обволакивающий покой.
Сознание пробуждается постепенно. Сначала я чувствую руку Питера поперек моего тела, потом приоткрываю глаза и вижу, что опираясь головой на другую руку, он задумчиво смотрит на меня. Между бровей у него образовалась глубокая складка, и мне хочется разгладить ее. Я понимаю, что делаю это, уже когда мои пальцы касаются его лба.
- Потрясающе, ты всегда пахнешь апельсинами, - он подносит мою ладонь к губам и целует в самую серединку. Потом опускает мою руку.
- Ну что, поговорим?
- Поговорим.
Он садится на кровати и помогает мне приподнять подушку, чтобы я могла опереться спиной.
- Пипс, я не думал, что ты воспринимаешь все это так. Обычно женщины безошибочно умеют оценить степень мужской заинтересованности, - он усмехается краем рта. - Но не ты. Тебе нужно написать на лбу большими буквами. Я люблю тебя. И хотя, я знаю, ты считаешь, все юристы постоянно лгут, в этом ты можешь мне поверить. Ну, сама подумай, какой корыстный интерес у меня сейчас может быть?
Я прячу улыбку, но краем глаза замечаю, что он тоже улыбается.
- Наверное, я должен был сказать тебе это раньше, - продолжает он уже серьезно, - но я не мог, пока сам не принял мои чувства к тебе как свершившийся факт. Знаешь, это пугает - такая сильная зависимость от другого человека, от женщины. Я пробовал ее разорвать - не раз и не с одной девушкой. И снова приезжал к тебе, в расчете, что когда-нибудь мне это надоест. А потом ты исчезла на три месяца, и пережить их оказалось сложнее, чем я думал. Это напугало меня, и когда я вернулся в Сидней после нашей ссоры, я подумал - пора с этим кончать. Сначала было легко, я был очень зол на тебя, потом утвердили мое назначение, и мне казалось, что все отлично, я справляюсь. А когда стало хреново, я вдруг поехал пьяный на пляж - до сих пор удивляюсь, как по дороге не свернул себе шею… Но самое странное в том, что ты оказалась рядом - и выяснилось, что все не так плохо, что я могу смотреть на это другими глазами. Причина в тебе, я понял это тем вечером, когда мы гуляли по Сиднею, помнишь? - он смотрит на меня, и я киваю.
- Что касается Виктории, то мы с ней встречались время от времени, но я не ожидал, что она явится домой, потому что, во-первых, Керолайн… в общем, она решила, что раз Керолайн переехала, мы можем встречаться у меня, а во-вторых, я не дал ей понять, что наши отношения окончены, потому что последний раз виделся с ней еще до того, как мы с тобой помирились. Я не знаю, что она наговорила тебе, но когда она приехала, я только что вернулся с пробежки. Она рассчитывала на совместный вечер, но когда поняла, что ничего не получится, попросила отвезти ее. Я принял душ, переоделся, отвез ее домой и больше не видел, по крайней мере, до этой минуты. За что мне хочется ее убить - так это за то, что она ни словом не обмолвилась о твоем визите.
Он немного помолчал, словно взвешивая свои слова. Потом добавил:
- Кажется, это все по первому пункту. Если у тебя есть вопросы, спрашивай.
Я покачала головой.
- Теперь моя очередь. По второму пункту. Питер, я честно хотела тебе сказать. Еще в Сиднее, пока не увидела эту твою… Викторию. Ох, нет… Я вру. Я не была уверена, что скажу тебе вот так, сразу. Дело в том, что, теоретически, это может быть ребенок Дэниэла. Я встречалась с ним потому, что хотела ребенка. Я рожу его, чей бы он ни был, это мое решение. Ты ничего не обязан делать, просто ты сказал, что имеешь право знать, и поэтому… я собиралась тебе сказать.
Мы оба надолго замолкаем. Потом Питер говорит:
- Можно, я попрошу тебя об одолжении? Когда ребенок родится, ты позволишь мне сделать анализ ДНК?