- Я всегда верил в твой инстинкт и хороший вкус. В тот же вечер Тото вылетел обратно в Варшаву, и мы больше о нем не вспоминали. Это был с его стороны широкий жест. Правда, возвращаясь домой, я имела с Блумсом много хлопот. В Неаполе он потерялся, и Яцеку пришлось целый день его искать. Поэтому мы опоздали на поезд. А в Венеции бедняга прыгнул в воду за какой-то чайкой, а поскольку именно тогда к нам приближался пароходик и я боялась, что он наедет на Блумса, то Яцек и еще один пан из местного консульства прыгнули в канал спасать его.
Это было весьма по-рыцарски с их стороны. Единственное, что было мне неприятно, - это то, что собравшаяся на берегу толпа людей глупо хохотала. Правда, оба имели довольно забавный вид в своих костюмах, с которых струилась вода. Но все закончилось благополучно, и все путешествие вместе с хлопотами, доставленными Блумсом, оставило бы у меня самые приятные воспоминания, если бы не плохое настроение Яцека. Правда, он ничего мне не сказал, но я догадалась, что его снова стала мучить ревность к Тото. Поэтому он даже к Блумсу охладел.
А когда Тото встретил нас на вокзале в Варшаве, Яцек поздоровался с ним с такой ледяной вежливостью, что Тото даже немного испугался.
Я решила, что не сообщу ему о своем приезде из Голдова. Но, к сожалению, меня ждала досадная неожиданность: когда я позвонила Роберту, трубку взяла горничная и сказала мне, что хозяина уже два дня нет в Варшаве. Кажется, он во Львове, но наверняка она не знает. Не знает также, когда он вернется. Поскольку вечер у меня был свободный, мы пошли с Тото ужинать. А после того с несколькими приятелями зашли к нему на бокальчик шампанского.
Уже где-то за полночь появился Владек Бжесский и притащил с собой двух танцовщиц, когда-то выступавших в "Адрии". Это были молодые очаровательные венгерки, весьма забавные. Они показали нам несколько танцев, конечно, таких, которых нельзя показывать в общественных местах. Это было довольно непристойное, однако интересное зрелище. Туля напилась до бесчувствия и начала кричать, что спляшет со старшей из девушек тот же танец. Конечно, получилось чудовищно. Мужчины чуть не лопнули от смеха.
Признаюсь, что мне очень хотелось тоже рискнуть, но я побоялась, а к тому же после неудачной попытки Тули общество было настроено слишком легкомысленно. Я разговорилась с теми венгерками. Как все же ярка и разнообразна их жизнь! Они уже объездили чуть ли не весь мир. Танцевали в Токио и в Бомбее, в Мельбурне и в Оттаве, Лиме и еще бог знает где. Сколько у них интересных знакомств с мужчинами, и каждый раз с новыми! Из-за одной из них застрелился какой-то фермер на Филиппинах. Младшую похитил в Шанхае какой-то корейский миллионер, который влюбился в нее. Обе они приблизительно моего возраста, а уже так много успели пережить. К тому же они происходят с довольно приличной венгерской семьи. Они говорили мне фамилию, но я уже не помню ее. Их отец даже был министром. Правда, Тото высмеял меня, что я этому верю, но почему бы мне и не верить. Они аристократично выглядят и имеют безупречные манеры.
В кабаре их толкнуло банкротство и материальные затруднения семьи. Им было в то время одной шестнадцать, а второй восемнадцать лет. И я подумала, как бы сложилась моя жизнь, если бы, например, мои родители умерли и потеряли имущество. Конечно, меня бы взяли под свою опеку родственники, но могло бы произойти и иначе. Возможно, пришлось бы мне самой зарабатывать на хлеб. Тогда, наверное, я бы в тысячу раз охотнее стала танцевать, чем сидеть в какой-нибудь скучной конторе и переписывать бумаги. Или, скажем, стала бы учительницей. От каких незначительных обстоятельств зависит все будущее человека!
Вечером я выпила слишком много кофе и теперь не скоро засну. На улице еще совсем темно, хотя уже шесть утра. Я оставила в столовой записку, чтобы меня ни в коем случае не будили раньше часа, но боюсь, что та ведьма будет нарочно хлопать дверями. Нет, нужно будет решительно потребовать от Яцека, чтобы он придумал какой-то повод и отправил тетку в провинцию.
Лучше уж я сама буду заниматься хозяйством, хотя это для меня страшно утомительно. Достаточно тете дать один-два приказа прислуге и позвонить в несколько магазинов, и она уже считает, что переработалась. А разве это работа! Но Ядвига легко справилась бы со всем этим сама. Или, наконец, можно нанять какую-то экономку. За несколько злотых у меня будет то же самое, но без сплетен и постоянного вмешательства в мою личную жизнь. Надо будет об этом подумать.
Среда
Роберт еще не вернулся. Вот такие они, мужчины. Он считает, что может уехать, даже не сообщив мне, куда и на какое время. Правда, меня не было в Варшаве, а он обещал, что не станет узнавать моего адреса. Может, он даже звонил мне, но, услышав незнакомый голос, положил трубку. Я сама его об этом просила. Но, если бы хотел, мог бы все же найти какой-то способ. А потом они еще хотят от нас верности!
Сегодня я поиграла у тети на нервах! Пригласила тех венгерок, Тото и Лешека Хоминского. Поскольку тетя не знает ни английского, ни немецкого, а разговаривали мы теми двумя языками, она чувствовала себя как последняя дура. Я заранее условилась с Лешеком и с Тото, что представим тех девушек как дам из дипломатических кругов, из будапештского высшего света.
И она поверила! Состроила такую мину, будто она на королевском приеме в Букингемском дворце. Мы делали совершенно серьезный вид, но в душе умирали от смеха. Сначала я думала было попросить тех венгерок, чтобы в заключение этого церемонного приема они продемонстрировали свой вчерашний танец. Вот была бы бомба! Тетю бы черти взяли! Хотелось мне этого ужасно, однако Лешек ни за что не соглашался и, возможно, был прав.
Наутро меня вызывают к полковнику Корчинскому. Снова будут меня мучить. Я уже имела в связи с этим еще одну историю. Встретила Владека Морского, приехавшего из Рима в отпуск. Не имея понятия, что это такое важное дело, я рассказала ему о своих горестях, связанных с проклятым желтым конвертом, отравляющем мне жизнь. А этот глупый пустомеля, наверное, сболтнул об этом в министерстве или еще где-то, потому что уже два часа спустя ко мне явился поручик Сохновский (настоящий) и начал мне вычитывать, что я рассказываю всем подряд об этом деле. Он сказал, что чрезвычайно важно, чтобы все это происшествие осталось в тайне в силу каких-то там их комбинаций. Вел себя он почти нелюбезно. Поэтому я холодно сказала ему:
- Меня это нисколько не интересует. И не понимаю, зачем вы, господа, впутали меня в это досадное дело.
- Вы правы, оно таки досадное, и от имени пана полковника я настоятельно прошу, чтобы вы никого о нем не информировали.
Вот чудеса! Я кого-то информирую! Стоит лишь пожать плечами, да и только. Гораздо хуже то, что отсутствие Роберта заставляет меня часто видеться с Тото. Боже мой, скорей бы уже возвращался Яцек!
А Роберт получит от меня наказание: я вообще не отзовусь. Когда приедет и позвонит мне, то будет как минимум три дня ждать свидания.
От дяди опять нет никакой весточки. Было бы смешно, если бы та рыжая англичанка закрутила с ним роман. А такое вполне возможно. Я даже хотела бы этого ради Яцека. Пусть бы убедился воочию, что это за женщина. Приехала якобы к нему, а пользуется каждым удобным случаем, чтобы соблазнить другого, да еще и не кого-нибудь, а дядю его жены. Конечно, это не самое важное, но наверняка не повредило бы, если бы удалось поймать их с поличным. Только сомневаюсь, согласится ли на это дядя Альбин. Мужчины любят болтать о своей самоотверженности, однако когда им приходится доказать ее, они уклоняются под всякими незначительными предлогами. Сразу начинают идти в ход такие слова, как честь, обещание, личное достоинство и т. д.
Встретила на Краковской площади Гальшку. Она шла с Павелом и с мужем. Сначала я хотела сделать вид, будто не вижу ее, но заметила, что у нее новая прехорошенькая сумочка из кожи какой-то змеи. Я еще таких не видела и должна была спросить, где она ее достала.
Если бы она была сама, то, конечно, не сказала бы мне правды. Она страшно ревнивая в отношении своих вещей. И все только потому, что я не говорю ей, где беру свои домашние туфли. Неужели мне нельзя иметь хоть что-то оригинальное! Кому хочется носить вещи, которые видишь на всех женщинах! Однако теперь, при мужчинах Гальшка не могла мне соврать и должна была сказать, что купила сумочку в "Мадам Жозетт".
Странное дело, как я могла с ней дружить.
Четверг
Возвращаясь от Лолей, я миновала Познанскую улицу и зашла к Роберту. Правда, застать его я не ожидала, а заглянула просто так. И оказалось, что очень хорошо сделала. Много интересного узнает он от меня о своей красотке! Вот пусть только вернется.
Уже на лестнице слышались звуки патефона. Я должна была ждать минут пять, пока мне открыли. Наконец она таки услышала мой звонок. Я сразу поняла, чем здесь пахнет. Лицо ее пылало, волосы были растрепаны. Хоть она и преградила мне дорогу, чтобы я не могла пройти, я велела ей посторониться и зашла.
Готова отдать голову на отсечение, что кто-то сбежал из комнаты вглубь квартиры. К сожалению, у меня не было возможности осмотреть все закоулки. На столе стояли две чашки недопитого кофе и фрукты. Итак, пользуясь тем, что хозяина нет дома, она принимает здесь своих любовников, а потом они обворуют его или даже убьют. Ведь об этом все время пишут в газетах.
Я спросила ее:
- Что это, у вас гости, панна?
Она нагло посмотрела мне в глаза и соврала:
- Простите, пани, но никаких гостей здесь нет.
- Пан Тоннор позволяет вам пользоваться патефоном?
- Он никогда мне этого не запрещает, пани.
Я не могла больше смотреть на ее наглую физиономию и поклялась себе, что разобьюсь вдребезги, но добьюсь, чтобы Роберт выгнал ее прочь. Пусть возьмет себе лакея. Куда же это годится, чтобы молодой человек был без лакея. Это даже просто безвкусица. А если уж держать прислугу, то пусть наймет кого-нибудь постарше, солидную женщину.
Хуже всего было то, что я не могла объяснить этой гусыне, зачем пришла. Видимо, не стоит забывать о такой важной вещи как предлог.
Не знаю, задумывался ли кто над этим вопросом. А жаль. Следовало бы написать об этом целое исследование. Для первобытного человека предлог - вещь ненужная. Он ведет себя грубо, не подыскивая себе никаких мотивов, реальных или вымышленных… А мы, люди культурные, во множестве случаев должны прибегать к поводу. Например, в довоенное время было принято упускать на пол платок, чтобы человек, на которого мы положили глаз, его поднял. Конечно, теперь к этому способу уже не прибегают и каждый раз нужно придумывать что-то новое. А это совсем нелегко.
Иногда сближение с кем-то зависит от такой вот мелочи: найдет ли мужчина повод, чтобы взять женщину за руку. Речь идет только об этом первом шаге. Дальше все происходит по инерции. Надо будет поговорить об этом с дядей. Роберт тоже очень умен, но мне кажется, что проблемы повода для него не существует. Он принадлежит к вполне современному типу мужчин. А кто знает, не является ли современность той же самой первобытностью. Так по крайней мере, утверждает отец. Эти старики иногда правы.
Даже дядя Альбин не в восторге от современности. Когда-то он сказал мне:
- Самая приятная вещь в любви - это вступление, предварительная игра. Добиваться взглядов женщины, пленить ее воображение, тонко играть на ее нервах, возбуждать в ней первые чувственные порывы. Если я и не виртуоз в этой игре, то, во всяком случае, заслуживаю минимум на звание весьма одаренного дилетанта. А что из этого я имею сегодня? Современная женщина не дает мне возможности, не дает мне времени показать во всей красе все мои знания, умение и искусность. Современная женщина жаждет любви, как голодный еды. И всей точной механики так называемого обольщения теперь избегают, как чего-то ненужного, вышедшего из употребления, и даже немного смехотворного. Я бы понял еще, почему от нее готовы отречься мужчины. Но женщины должны ценить этот так называемый анахронизм выше всего. Каким бы путем ни пошла дальше феминизация мира, неоспоримо типичным свойством женщины останется одно: стремление, чтобы ее добивались.
Вне всякого сомнения, дядя определенно прав. Однако он не принимает во внимание темпа нынешней жизни. Сегодня просто нет времени на все эти забавы. Отец добивался маминой привязанности целых три года.
Странное и смешное слово: "добивался". Всегда, когда я слышу это слово, мне кажется, что я вижу привязанную собаку, которая, хрипя и высунув язык, силится так натянуть цепь, чтобы достать кость, лежащую поодаль. Она тоже чего-то добивается. Это сравнение невольно приходит мне в голову всякий раз, когда я слышу, что та или иная панна имеет кого-то, добивающегося ее расположения. Я сразу представляю его себе на цепи и с высунутым языком.
Это тоже анахронизм. Сегодня никто никого не добивается. Просто люди сходятся или нет. Или любят, или обдуманно женятся. Яцек тоже не добивался меня. Он познакомился со мной, убедился, что я под стать ему родовитостью, обеспеченностью, возрастом, красотой, умом, а тогда уже позволил себе влюбиться в меня. А когда влюбился, просто сказал мне об этом. Было бы смешно, если бы он поступил иначе или думал по-другому.
Все это вместе продолжалось две недели. Правда, бывают случаи, когда какой-то поклонник не нравится девушке. Тогда он, конечно, добивается, но совсем не ее. Он добивается, чтобы она признала его лучше, милее и вернее, чем он показался ей вначале. Когда некто, как говорится, добивается благосклонности женщины, это не делает ей чести, а его только унижает. К тому же на все эти причуды не хватает времени. По крайней мере, в городской жизни. Когда-то все великосветские люди жили в деревне. В городе они только встречались между собой. Все эти карнавалы, конные скачки, корсо (уличные гуляния) и тому подобное - пережитки. Сегодня люди встречаются на танцах или в кафе, иногда в гостях у знакомых. Кавалер может месяцами не знакомиться с родителями девушки, ведь они и так знают все о нем из сплетен. Удивляет меня только, что в прежние времена, когда сплетничание якобы было еще более распространено, люди не довольствовались теми сведениями.
Сегодня я настроена философски. Недаром ведь мой отец говорит, что, отвлекаясь от повседневных дел, человек приоткрывает ворота к тем залежам собственных мыслей, о существовании которых так легко забыть в вихре повседневной жизни. Я люблю время от времени углубляться в такие материи. Тогда я вижу, насколько я умственно выше многих таких пустышек, как Гальшка или Мушка. Я уверена, что ни одна из них не способна мыслить абстрактно. Вспоминая об этом, я вовсе не имею в виду чего-то особенного. Нисколько не хочу показаться читателю какой-то исключительной особой. Наоборот. Заверяю всех, что я вовсе не самоуверенна. Своими духовными достоинствами и умственным превосходством я обязана только собственной натуре.
В этом нет никакой моей заслуги. Я с детства имела выраженные наклонности к умозаключениям. Всегда много читала. Знаю все романы Ванды Милашевский и все стихи Казимежа Верзинского. Их я прочитала просто назло отцу. Не могу понять, почему они ему не нравятся. Стихи как стихи. Зато автор их действительно очаровательный. Он на удивление привлекательный и миловидный. Раз уж речь зашла о поэзии, то он далеко превосходит красотой всех поэтов, которых я знаю.
Никогда не забуду его великолепное стихотворение об осени:
Как игуменья, из безмолвия
Седьмая осень моя - сладкая самая -
Приблизилась по увядшему сену.
Моя родная, единственная, любимая!
Приблизилась она тропинкою тени
Из дней наших давних, осенних
И вшепталась в сердце, рахманная …
Даже Тото, ничего не смыслящий в прекрасном, был в восторге от этого стихотворения.
Хотя я полностью разделяю восхищение автором цитируемого выше стихотворения, однако хотел бы дать здесь небольшое опровержение. Дело в том, что это стихотворение, а точнее начало стихотворения, под названием "Седьмая осень", принадлежит перу Юлиана Тувима. Пани Реновицкая ошиблась, приписав его кому-то другому. (Примечание Т. Д.-М.)
Я читаю очень много поэзии. Даже когда куда-то еду, всегда беру с собой "Тоi еt mоi" Жеральди. ("Ты и я" (франц.)) Боже мой! Уже девять, а я еще не одета. В десять у меня свидание с Тото. Опять встретит меня с кислой миной. А вообще, пусть благодарит бога, что у меня есть охота с ним встречаться.
Четверг
Наконец приехал Яцек. Видимо, в Париже он очень много работал или гулял, так как похудел и стал более нервным. Приехал он очень рано, когда я еще спала. От Юзефа я узнала, что сейчас же после ванны он почти час беседовал с кем-то по телефону. Мне нетрудно было догадаться, что разговаривал он с ней.
Завтракали мы вместе в спальне. Яцек сказал:
- Не хочу тебя пугать, но, кажется, я подам в отставку.
Я онемела от изумления. Яцек, так любящий свое дело, стоящий на пороге блестящей карьеры, и которому все прочат большое будущее, - и вдруг должен отречься от своего положения. Я сразу догадалась, что все это из-за той женщины. Как видно, она пригрозила ему разоблачением, и он не нашел иного способа избежать скандала. Если та баба выполнит свои угрозы, скандал будет и так. Его все равно не миновать, но Яцек, уже не как официальный чиновник, а как частное лицо, по крайней мере, не скомпрометирует свое министерство.
- Можешь сказать честно, - спросила я, - совершенно честно: что принуждает тебя к отставке?
Я это сказала как могла сердечнее, надеясь, что этот скрытный человек, наконец, поговорит со мной откровенно. Однако он вновь прибегнул к уловкам и сказал:
- Да это же ясно как день. По моей вине попали в руки шпионов чрезвычайно важные государственные документы.
Я посмотрела на него чуть ли не с презрением.
- Как это? Неужели ты хочешь, чтобы я поверила, будто тебе грозит отставка из-за какого-то ничтожного конверта?
- Во-первых, тот конверт был совсем не ничтожный. Во-вторых, я не имел права держать его дома или, по крайней мере, был обязан не забыть о нем перед отъездом в Париж и отдать полковнику Корчинскому. Правда, документы написаны шифром, но вполне вероятно, что те, кто его захватил, найдут ключ. А из-за того, что они получили его таким простым и легким способом, мое начальство будет считать меня, а может, и считает, человеком недалеким и легкомысленным, которому нельзя доверять государственных тайн, поскольку он не умеет их беречь. А если уж…
Я перебила его: