– Любимая. Без трусов, правда, но любимая.
– Ну Мииишка!!!
– Ну наливай чай, да поедем катнемся.
Михаил стоял в холле, Белка вышла из комнаты в короткой джинсовой юбочке и желтом топе, волосы были заколоты сверху темными очками.
– Мишка.
– Что.
– Давай в больницу заскочим, а потом поедем покатаемся.
– Зачем в больницу.
– Я там блокнот свой забыла.
– Белка.
– Ну что.
– Да нет у тебя никакого блокнота. Скажи уж прямо.
– Ну говорю. Прямо.
– Да без проблем. Заедем. Подними-ка юбочку.
– Ну и на!
– Вот умничка ты у меня. Как в Шарме. Но дома ты еще так не ходила. Без ничего.
– А я вот хочу! Ты против?! Стесняться будешь?
– Не говори ерунды. Зиппер вон уже бунтует. Пошли быстрей, а то он крепится из последних сил.
Белка завела мотор, сложила откидной верх и потихоньку вырулила со стоянки перед домом, Михаил сидел рядом, положив руку на ее правое колено.
– Не волнуйся, Бельчонок, все будет хорошо. Да она и застрахована. Едем в больницу. Тебе руль – мне музыка, ок?
Он вставил в плеер флешку, потыкал кнопки и нажал "плей". Ангус Янг дернул пару раз струну, Брайан Джонсон спросил на всякий случай, готовы ли они, и зазвучал "Rock Or Bust": "We turn the amps up high. The crowd’s gonna hit the sky". Басовый барабан утробно бухал, гитары спорили между собой, кто лучше, Михаил откинулся на спинку сиденья. Ну, вот он, апофигей нашего апофеоза. AC/DC в Мухосранске. Ты в "мустанге". Рядом с тобой девчонка, лучше которой нет. Он поднял ладонь по бедру Белки и чуть раздвинул ей ноги, ветер свистел у него в ушах, мотора не было слышно вообще. Ну когда еще тебе было так хорошо. На улице. Никогда. Удовлетворив жлобоватое желание побухать музыкой во всю ивановскую, он прикрутил звук и закурил, выставив правую руку с сигаретой за борт "мустанга"; левой рукой походил по смартфону, нашел фото Белки с замурзанной мордашкой и, тайком посмотрев, убрал.
– Are you okay, baby?
– Мишка! Не отвлекай меня! Я и так вся… напряженная.
– Да я чувствую, что ты напряженная.
– Ну убери руку, ты меня отвлекаешь! Я не о том думаю.
– Нормально едешь. Вон уже и больница твоя. Заруливай.
Белка медленно повернула направо, заехала на стоянку перед районной больницей, аккуратно припарковалась, выключила мотор и вытащила ключи, посмотрелась в зеркало, поправила волосы и вышла из машины.
– Белка! Ты ж музыку выключила! Оставь ключи.
– Ну ты что, Мишка, не понимаешь ничего совсем?! – девушка просунула указательный палец в кольцо и повертела ключами.
– А, ну да, не подумал. Ну давай, не долго там.
– Да я быстренько!
Михаил тоже вышел, оперся о капот, скрестил ноги и закурил. Минут через пять на втором этаже открылось окно, и из него высунулись три фигуры в белых халатах и шапочках. Он демонстративно отвернул голову и стал пускать дым кольцами. Ну, процесс пошел. Вот удачный день. Пусть порадуется Белка. Не часто ты ее радуешь. То пиво с Тимкой, то посуду не помоешь, то носки побросаешь, где попало. Надымишь вечно. Он взял окурок двумя пальцами и щелкнул его в сторону урны. О, попал. Говорю – удачный день. И халвы поел. И Белка поела. И фото сделал. В сметане. Первый раз. Хорошая она у тебя. Кошка. Или лошадка? Ну и лошадка тоже. Кем только она у тебя не была. Так твои желания исполнились? Не, ну грех жаловаться. Кто тебе еще так делать будет. Где ты такую еще найдешь. Зачем тебе сорок невольниц. Хватит и одной. Бэла Будур. И где это, кстати, ее черти носят. Он посмотрел на часы – прошло уже полчаса, в окне никого не было. Придется идти доставать ее оттуда.
Михаил пересек стоянку, поднялся по ступенькам и вошел в вестибюль. На стенах висели старые плакаты про грипп и СПИД, в очереди в регистратуру стояло три человека. Он повернул направо и нашел лестницу, взялся за поручень и поднял голову – сверху, постепенно удлиняясь, спускались ноги в лодочках, закончились они двойной строчкой подола джинсовой юбки.
– Белка! Ну сколько можно ждать. Катаемся, называется. На "мустанге".
– Ну Мишутка, ну не злись. Они как прицепились! Что да как да откуда. Еле отвязалась. Надоели прям.
– Да ладно. А где у вас тут гардероб?
– В цоколе. А тебе зачем? Он и закрыт летом.
– Пойдем проведаем.
– Ну ты что! На работе! Ни за что!
– Ну пошли. По-быстрому.
– А если зайдет кто? Ты хочешь, чтоб я умерла?!
– Так это ж больница. Подружки тебе не дадут умереть. Пошли.
– Ну я не знаю, Мишка, что это ты такое придумал. То ж ночью было. Не было никого. А сейчас день еще. Стыдно знаешь как!
– Ну иди сюда. Послушай. Я же тебя знаю. Ты и сама хочешь. Разве нет?
– Ну не говори так! Еще бы ты меня насильно заставил, бедную девочку, а то я сама хочу.
– Все, пошли вниз!
Михаил поймал ладонь девушки и потянул ее за собой вниз по лестнице. В гардеробе был полумрак, свет проникал только из пыльных окон, на решетке висел замок.
– Да тут и закрыто, Мишка! Даже за барьером не спрячешься!
– Ну ничего, Бельчонок, не бойся. Нет никого. Берись руками за решетку. Так, поднимаем юбочку… Какая у тебя все-таки классная попка! Хвоста не хватает!
– Ну чего ты кричишь на всю больницу! Давай уже его. Быстренько. Вот подлец. Опять надругался. Прямо на работе. Прямо днем. Ну скорей, – юбка задвигалась навстречу джинсам, – ооой, ну Мишка, ну потекло все! По ногам прямо! Ну как я теперь до туалета дойду! А вдруг главврача встречу.
– Ты ж кричала: скорей, скорей. Вот тебе и скорей. Не нужно тебе в туалет. Поехали уже.
– Ты что! Это я так буду выходить?! С работы?!
– Да не видно ничего. Не бойся.
– Так запах!
– Тебе не нравится?
– Да нравится! Но любая ж кошка за три километра учует, чем я сейчас занималась. Сразу.
– Ну и будешь гордиться.
– Ну Мишка! Стыдно так! Я ж тут старшая медсестра все-таки! Как я на них потом смотреть буду!
– Наденешь темные очки. Пошли.
– Вот ты! Ну пошли. Не ночевать же здесь.
В вестибюле Белка обеими руками взяла Михаила под руку, очки надевать не стала, наоборот – с гордым видом вертела головой по сторонам, хоть и пыталась все время одернуть юбку.
– Анна Сергевна, здрасти! А я тут на работу заскочила на пять минут. С Мишей. Блокнот свой забыла. Уезжаем уже. До завтра!
На стоянке девушка почувствовала себя свободней, обошла вокруг машины, нагнулась над правым передним колесом, уселась за руль, включила зажигание, опустила складной верх, потом подняла его, – бухнула музыка, окно на втором этаже снова наполнилось белыми халатами.
– Ну Мишууутка! Поехали уже! Опоздаем! – Белка говорила громко, поглядывая на окно, потом резко газанула, мотор чуть не заглох, но справился, "мустанг" резво вырулил на дорогу.
– Ну что, Бельчонок, все хорошо? Нормально руль крутится? Ты довольна?
– Теперь салон будет тобой пахнуть!
– А ты что хотела. Диором чтоб пахло?
– Мишка, да я шучу! Я так рада! Девчонки умерли просто все! Спасибо тебе, мой хороший!
– За что.
– Что ничего не спрашивал. Дал мне попонтоваться. Так хотелось! Мы с тобой теперь друг друга и без слов понимаем. А помнишь, год назад, – я к тебе все приставала с вопросами разными, а ты не велся никак. Такой ты был Дуридом!
– Да уж был.
– Мишка, а скажи честно: если б не дождь тогда – ты б меня так домой и не пригласил? Так и мямлил бы все. Привет-привет.
– Нет, наверно. Откуда я знал, что ты хочешь. Я и представить не мог, что так будет. Сидел бы, пялился в монитор, да писал приветкакдела черт знает кому. Странно это все.
– Что?
– Ну, жизнь. Нет бы, подойти и сказать: Белка, ты такая красавица…
– А я правда красавица?
– Ты самая красавица из всех. Особенно когда без трусов. На улице.
– Ну Мииишка! Убью щас тебя!
– А руль кто держать будет. Смотри вперед. И раздвинь немного ножки.
– Зачем это еще?
– Проверим, как там у вас с бельчонком дела. Как он поживает.
– Да он поживает! Голодный! Ты ж над нами надругался и бросил. Мокрых.
– Ну… уже вы и не мокрые. Сухие совсем. Пушистые.
– Ну не надо сильно, Мишка. Потихоньку. Чуть-чуть.
– Ладно. Едем.
Они миновали центр, проскочили окраины и выехали на трассу; вокруг расстилались поля с уже скошенным сеном, небольшие стога которого были расставлены словно шашки. Ветер кормил их запахом клевера, свистел в ушах и трепал волосы. Хорошо едем, с ветерком. Так бы ехать и ехать. Пивчика бы еще холодного. Потом закурить. Музычка. Сено пахнет. Мечта Остапа Бендера. Вот "антилопу" тебе Хоттабыч подогнал. Гну. Что Вам еще надо для счастья, Шура. Да ничего. Не хочу я в Рио, не надо мне белых штанов. Мне и здесь хорошо.
Белка сжала бедрами его ладонь и заерзала на сиденье, машина вильнула.
– Ой, Мишка, не могу больше! Ой, пусти, а то я щас…
"Мустанг" резко повернул влево, пересек осевую, встречную, соскочил с дороги, зашуршал новыми шинами по сухой пашне, поднял хвост пыли, но не остановился, а продолжал рваться вперед, на волю, в пампасы.
– На тормоз дави – не на газ!!!
– Ааааааааааааа!!!
Машина с разбега ткнулась мордой в стог сена, верхушка его закачалась и рухнула на капот и в салон, мотор заглох. Михаил судорожно загреб руками, выбрался наружу, оббежал вокруг, открыл левую дверь и вытянул девушку за руку – она плавно скользнула на спину и осталась лежать с закрытыми глазами и разбросанными руками.
– Белка!!! Бельчонок! Ну очнись, маленькая, ну я тебя прошу! Ну пожалуйста!
– Мишка.
– Ох, слава богу! Как ты? Все цело? Подвигайся.
– Мишутка.
– Что с тобой? Говори скорей!
– Ну какая я у тебя дурында.
– Ну, есть немного. Да это не страшно. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Мне так хорошо! Никогда еще так не было!
– Вот ты Кончита моя любимая! Получишь щас по заднице!
– Да я согласна. Давай. Только колется везде.
– Где?
– Где-где, в… там. Сам не понимаешь?
– Как ты меня напугала! Ты можешь двигаться?
– Да я в порядке, Мишка. Я просто обалдела немножко от всего этого. Сумасшедший день! И ты мне так хорошо сделал! А я с дуру на газ нажала. А машину как жалко!
– Да ничего с ней не случилось – сено. Пожует мустанг, и поедем домой.
– Правда?
– Конечно. Все хорошо. Помыть только надо будет, а сено ветер выдует из салона. А ты вставай – попрыгай, чтоб из тебя повыпадало.
– Ну погоди. Полежи со мной. Не хочу вставать. Хорошо мне. Сеном пахнет. Клевером. Землей. Летом.
Михаил встал с колен, выгреб с водительского места остатки сена, сел и повернул ключ – мотор заурчал. Так, задний ход. Пошла, пошла, родная, молодец, хорошая конячка. Он отъехал на несколько метров, остановился, вышел и обошел машину вокруг – все было цело. Он заглушил мотор, подошел к обрушенному стогу и упал в него спиной.
– Иди сюда, Бельчонок. Полежим тут.
– Мы еще никогда с тобой в сене не были.
– Ну вот есть. Хорошо, правда.
– Чудо как хорошо. Ветерок. Ты рядом. Мягко. Я наеденная. Машинка моя любимая цела. Даже и нечего желать больше. Может поесть бы только.
– Так у нас еды еще вагон остался.
– Точно! И готовить не надо! И сладостей еще сколько! И фрукты! Поедем домой?
– Конечно, маленькая. Приедем, сводим тебя в душ, помоем, вытрясем из тебя солому. Из разных мест. Накормим. И уложим на диван отдыхать.
– И все? И больше ничего делать не будешь?
– Не, ну можно по заднице тебе надавать. Легонько. Ты согласна?
– Ну согласна, что делать. А потом?
– Потом кино посмотрим.
– А какое?
– Про Аладдина можно.
– А у тебя есть? Новый?
– Да есть там один в заначке. Немецкий. Неприличный, правда.
– И там исполняют все желания?
– Ну конечно, как же иначе.
– А что они там хотят?
– Нууу… по-разному хотят. А ты как хочешь?
– Даже не знаю, Мишка. Это же ты у нас придумщик. Вот и придумай что-нибудь. Новое.
– А ты сама уже и придумать не можешь?
– А зачем, когда ты у меня есть. Мне все нравится, что ты придумываешь.
– Все-все?
– Ну да.
– И ты на все согласна?
– Согласна… Ага! Так ты уже опять что-то новое придумал?! По глазам вижу! А ну говори! Быстренько!
Михаил прижал губы к уху девушки и зашептал.
– Ну Мииишка! Палучишь ты у меня! Поехали домой скорей!
***
В оформлении обложки использован шрифт Moonlight Regular, © Alexandra Gophmann, иллюстрация картины Luis Ricardo Falero "The Wine of Tokai"