Кинтаро едва не скрипел зубами, когда халиддин непринужденно проводил рукой по его плечу или колену, будто бы невзначай толкал бедром, проходя мимо, на несколько мгновений прижимался всем своим гибким горячим телом во время импровизированных тренировок с мечом. В такие моменты вождь эссанти с бесстрастным лицом принимался усиленно думать о холодной тюрьме с железными решетками, скотоложестве или о толстой монахине, щупавшей его, десятилетнего, в монастырской кладовой. Только выдержка воина степи помогала сохранить самообладание, а еще – гордость. Мальчишке придется умолять его, и точка. Кинтаро не видел причин, почему бы этому не произойти.
До сих пор отношения с особами королевской крови складывались у него вполне удачно. Все они при ближайшем рассмотрении оказывались земными и плотскими созданиями, способными так же отдаваться страсти, как последний щенок из племени эссанти. Куда только девался их царственный вид! Взять, например, криданского короля. На свой лад он был не лишен привлекательности, несмотря на возраст, и как-то раз Кинтаро едва поборол искушение его поцеловать, когда они вместе склонились над картой. Возможно, он в итоге так бы и сделал, но король, видно что-то почувствовав, больше к вождю эссанти так близко не подходил. Тогда Кинтаро переключился на принцессу Тин-Тин, как ее все называли. Стоило влезть к ней ночью в окно – и она тут же сдалась, несмотря на весь свой неприступный вид. Покойного сынка Таргая с некоторой натяжкой тоже можно было причислить к особам королевской крови, коль скоро отец его гордо именовал себя королем. Кинтаро никому не рассказывал, что как-то поздним вечером подловил энкинского щенка в темном коридоре и трахнул – просто чтобы знал свое место.
С халиддином Кинтаро тоже мог бы так поступить, но это значило сделать то, чего тот и добивался. Такого степняк позволить себе не мог. "А вот хрен тебе!" – злорадно думал он, во время занятий рукопашным боем невозмутимо держа тяжело дышащего халиддина в объятиях или обнимая его одной рукой и показывая, как натягивать лук.
Так неделя шла за неделей, а юный соблазнитель сдаваться не собирался. Он взял моду шастать перед Кинтаро в одном полотенце на бедрах, постоянно норовящем сползти. Еще он пристрастился расспрашивать его о сексуальных привычках жителей степей, да с живописными подробностями. Во время таких разговоров принц откидывался на подушки, приоткрыв губы, словно для поцелуя, томно вздыхал, да еще как бы бессознательно поглаживал себя по разным местам. Дело обычно происходило в сумерках, наедине, за закрытыми дверями, и у Кинтаро после таких сеансов едва пар из ушей не валил. Сменившись, он даже не успевал дойти до дому: сворачивал по пути в первый попавшийся бордель и выбирал себе шлюху помоложе, с тонкой талией и узкими бедрами. Если он все-таки добирался домой сразу, то устраивал там полное непотребство. Только после пары-тройки бурных сексуальных актов воспоминание о прекрасных карих глазах несколько тускнело в памяти.
– Дай поспать, чокнутый жеребец! – стонал рыжий, пытаясь зарыться в подушки. Тогда Кинтаро перекидывал эльфа через плечо и тащил его в сад, где имел в свое удовольствие до рассвета. Как же славно держать в любовниках Древнего, которого можно трахать без сна и отдыха, не особенно боясь что-нибудь ему повредить. Впрочем, и рыжий был не так уж против аппетитов Кинтаро, как старался показать.
– Ну как, ты там еще себе кровавых мозолей не натер? – интересовался он за завтраком. И немедленно нарывался на наглядную демонстрацию.
Но как ни хороши его любовники, неизведанный плод всегда кажется слаще.
Закинув тонкие руки за голову, Кисмет потянулся и попросил:
– А расскажи мне про Цейгану. Говорят, там мальчишки после каждого любовника заплетают косичку в волосах…
Белки его глаз влажно поблескивали в полутьме, грудь вздымалась, на лице было написано жадное любопытство. Движением, полным чувственной неги, он вытянул босую ногу и коснулся бицепса Кинтаро, сидящего рядом.
– Уже поздно, мне пора, – отстранившись, отозвался эссанти невозмутимо.
– Куда тебе торопиться? – промурлыкал принц, снова потягиваясь всем телом.
– Меня ждут дома.
Кинтаро не отводил от него глаз, но смотрел бесстрастно, как будто перед ним лежал не прелестный полуобнаженный мальчик, а страшная баба.
– Ты так предан своей госпоже? Я могу платить тебе куда больше, чем она, ты же знаешь. А она пускай наймет себе другого телохранителя.
– У нее много других достоинств, кроме тугого кошелька, – сказал Кинтаро самым многозначительным тоном и позволил себе мечтательно закатить глаза.
Подействовало – мальчишка с досадой надул губы. Похоже, необходимость соперничать с красивой рыжей северянкой порядком его раздражала. Кинтаро внутренне ухмыльнулся и встал с подушек.
– Подожди, – нерешительно позвал его Кисмет, приподнимаясь на локтях. – Послушай… Ты умеешь делать массаж? По-моему, я слегка потянул плечо сегодня… – И скинул свою тонюсенькую рубашонку.
Все так же невозмутимо Кинтаро кивнул и легким нажатием ладоней уложил халиддина на живот. Тот немедленно раскинулся на подушках и даже слегка раздвинул ноги.
– Сядь сверху, тебе будет удобнее, – прошептал он.
Как только эссанти принялся за работу, мальчишка эротично прогнулся в пояснице и издал долгий вздох удовольствия.
"Китабаяши тазар!" – выругался про себя Кинтаро, чувствуя, как у него встает. Скрыть это вряд ли было возможно, когда мальчишка вот так лежал, зажатый между его колен, да еще и елозил на подушках, приподнимая задницу. Однако сей факт, по всей видимости, его не смущал. Степняк продолжал разминать спину мальчишки, и тот застонал, бесстыдно и открыто, снова двинул бедрами вперед и вверх… Кинтаро взглянул на ложбинку позвоночника, на лопатки, бедра, тонкую талию, вдохнул пряный аромат, исходящий от кожи принца, и в голове у него помутилось. Кажется, что проще – содрать с него шальвары, прижать к подушкам, заткнуть поцелуями рот… ведь не посмеет щенок никому рассказать, его самого выдерут, если узнают… Руки Кинтаро уже не разминали – ласкали, поглаживали, и мальчишка со стоном вцепился в покрывало, скомкал его, завозился под степняком, прерывисто дыша. Никто еще Кинтаро так не заводил. Никто – разве что рыженький со своим недотрогой-Древним…
Кинтаро глубоко вздохнул, поднялся, сказал спокойно:
– Мне действительно пора, ваше высочество. До завтра, – и кто бы знал, чего ему стоило это спокойствие!
Из подушек донесся полустон-полувздох, почти жалобный:
– Кинтаро!
– Что?
– Ничего, ступай, – разочарованно бросил принц и зарылся лицом в подушку.
Выходя за дверь, Кинтаро уловил краем уха яростный шепот:
– Тэйме! (Идиот!) – и удовлетворенно ухмыльнулся.
Следующие два дня принц держался с ним холодно и разговаривал подчеркнуто официально. Кинтаро и ухом не повел, даже когда принц начал отчаянно флиртовать с одним из своих наставников помоложе. С ним такие банальные штучки не проходили. Однако степняк уже как-то привык постоянно находиться под прицелом карих глаз и ехидных шуточек, поэтому слегка заскучал и после службы направил стопы свои в кабак.
Очень быстро он обнаружил, что за ним кто-то идет. Хвост прицепился к нему от самого дворца – некто быстрый и гибкий, до самых глаз закутанный в черный бурнус жителя пустыни, банухида. Их часто нанимали для слежки или доставки поручений. Этот был весьма умел, и Кинтаро мог бы его вообще не заметить, если бы не обостренные чувства степняка и не обстоятельства, приведшие их в Арислан. До сих пор не было никаких причин сбрасывать Таргая со счетов. И оставались еще бандиты, которым они перебежали дорожку в Исфахане… Кинтаро незаметно отступил в переулок и стал там поджидать своего непрошеного спутника. Не прошло и минуты, как тот, слегка запыхавшись и оглядываясь по сторонам, пробежал мимо. Вернее, попытался, потому что Кинтаро схватил его за горло, втащил в переулок и прижал к стене.
– Тебя кто послал, недоносок? – прорычал он.
Пленник задушенно пискнул, и Кинтаро сорвал с его лица платок.
– Твою мать! – пробормотал он, остолбенев от изумления.
В его руках бился не кто иной, как юный халиддин Кисмет. Опомнившись, Кинтаро выпустил его горло, вместо этого схватив мальчишку за плечи, и как следует встряхнул.
– Ну, твое высочество, тебе придется кое-что объяснить! – яростно проговорил он. – Какого черта ты делаешь здесь без охраны? Совсем офонарел?
– Пусти! – Мальчишка, извиваясь, попробовал его пнуть. Кинтаро быстро огляделся и залепил ему щедрую оплеуху.
– Я всегда могу сказать, что сразу тебя не узнал, – приветливо пояснил он. – А теперь давай, колись.
Лицо принца дрогнуло, он опустил глаза и перестал вырываться.
– Я просто шел за тобой. Что, нельзя? – сказал он с обидой.
– Да нет, почему же, можно. Особенно если ты просто мечтаешь быть зарезанным в каком-нибудь переулке или, еще лучше, проданным в бордель.
Кисмет попытался принять независимый вид.
– Между прочим, я под магической защитой!
– Клевая защита! – не скрывая сарказма, прокомментировал Кинтаро и пребольно дернул его за ухо для иллюстрации.
– Она же от других, а не от тебя!
– Извини, конечно, высочество, но ты идиот, каких свет не видывал. Я бы первый тебя и убил. Откуда мне было знать, кто за мной шпионит?
– А Дариус обещал, что ты меня не заметишь… – заныл принц.
– Так с какой радости ты за мной потащился?
– Кинтаро, ну не злись, пожалуйста… Я просто хотел побродить по городу… с тобой…
Степняк не верил своим ушам: голос принца звучал виновато.
– Дурацкая затея, – сказал он, несколько смягчаясь. – Тебя, небось, все уже обыскались. Что мне с тобой теперь делать, до дворца провожать?
– Меня до утра не хватятся. Можно, я останусь с тобой? Ну немножечко! Я никогда не бывал в этом квартале! А с тобой мне ничего не угрожает, ведь правда?
– Дудки, – отрезал Кинтаро. – Вали домой, и чтоб глаза мои больше тебя не видели. Молись, чтобы я никому не рассказал о твоих выходках.
– Не пойду.
– Мне тебя за ухо отволочь?
– Попробуй. А я закричу, что ты ко мне пристаешь. – Кисмет лукаво сверкнул глазами и пропел тихонько: – Помогите, люди добрые! Варвар хочет меня изнасиловать!
Кинтаро в сердцах сплюнул.
– Чтоб меня Аманодзаки отымел десять раз в задницу! – с чувством выругался он. – Ну ладно, твоя взяла. Сейчас мы выпьем в кабаке по кружке вина, а потом ты вернешься во дворец, как хороший мальчик.
Но кружкой вина дело не ограничилось. Тут же, откуда ни возьмись, появились собутыльники, на стол выложили кости и медяки, и через полчаса вокруг их стола сгрудились почти все посетители. Затеяли борьбу на руках, и халиддин, прижавшись к Кинтаро, радостно взвизгивал, когда степняк припечатывал чей-нибудь локоть к столу. Обстановкой третьеразрядного кабака он откровенно наслаждался. Для него здесь все было захватывающим и необычным – и закопченные стены, и крепкое вино, и грубые разговоры.
– Эй, здоровяк, сыграем на твоего мальчишку? – предложил одноглазый мужик бандитского вида.
Кинтаро еще успел заметить, как в глазах принца промелькнул бесовский огонек, и мальчишка тут же выдал длинную фразу на фарис явно оскорбительного содержания. Мужик взревел и попытался схватить его за плечо. Кинтаро вздохнул и опрокинул стол.
Через минуту разгорелась потасовка. Кисмет, прижавшись к стене, не сводил со степняка горящих от восторга глаз.
– Врежь ему, Кинтаро! – вопил он, приплясывая на месте.
Раскидав противников, Кинтаро потащил его за собой к выходу. Принц радостно смеялся, довольный по самое не могу.
– Вот теперь ты точно отправишься домой! – прошипел степняк, кидая хозяину пригоршню медяков.
Но тут вдруг халиддин словно споткнулся и тяжело обвис на плече у Кинтаро.
– Голова… кружится… – прошептал он, закатывая глаза.
– Комнату, господин? – услужливо подсказал хозяин. – Там есть кровать и тазик.
Проклиная все на свете, Кинтаро бросил ему серебряную монету.
– Получишь еще столько же, если до утра нас никто не побеспокоит. Воды и уксуса, живо!
Маленькая комнатка на втором этаже освещалась единственной свечой. Заперев дверь на засов, Кинтаро сгрузил обмякшего принца на кровать. Чертыхаясь, он принялся развязывать на нем шарф и пояс, чтобы парень мог дышать… и тут две руки обняли его за шею и притянули к себе, а губы нашли его губы.
Все-таки мальчишка меня провел, и как примитивно! – успел подумать Кинтаро, стискивая гибкое тело в объятиях и впиваясь в его рот жадным поцелуем.
Однако, когда тот начал возиться с застежкой его ремня, Кинтаро опомнился.
– Нельзя, не делай этого, – сказал он отрывисто и сел на кровати, стараясь не смотреть на полураздетого принца. – Ты пьян, и ты… завтра пожалеешь.
– Я не пьян, – тихо сказал принц, прижимая руки к груди. – Я выливал под стол. Не хочу быть пьяным в свой первый раз.
– Не сходи с ума. У меня даже смазки нет.
– У меня есть. – Принц зашарил в складках одежды.
Степняк проклял его предусмотрительность. Да, становилось понятно, почему магическая защита не была рассчитана на Кинтаро. Могла бы сработать в самый неподходящий момент…
– Все равно, ты не понимаешь, на что идешь.
– Кинтаро… я хочу… – Принц облизал губы и закончил шепотом: – Пожалуйста, лиши меня девственности!
Против такой просьбы не устоял бы и каменный степной идол.
Кисмет оказался учеником способным и жадным до новых знаний. Без сомнения, наличествовала и некая домашняя подготовка, которая позволила обойтись без лишней боли. И совершенно определенно, в партнерах, полностью неискушенных в мужской любви, была особая прелесть, которой вождю эссанти до прибытия в Арислан познать не доводилось (сладкая эльфийская куколка не в счет).
Эссанти не давал ему роздыху, пока не кончил дважды. Хмельной от вина и страсти, он запомнил из всей жаркой ночи, как звенели браслеты мальчишки, как он стонал, прогибаясь в пояснице, и звал Кинтаро по имени. Затраханный до изнеможения, Кисмет положил ему голову на плечо и через минуту уже крепко спал. Судя по всему, первый опыт его вполне удовлетворил.
Когда за окном забрезжил рассвет, Кинтаро разбудил принца.
– Как ты, цветочек? – спросил вождь с удивившей его самого нежностью.
– Хорошо, – хриплым со сна голосом пробормотал Кисмет.
Он потянулся без малейшего стеснения и вдруг улыбнулся такой улыбкой, что степняку немедленно стало жарко.
– Одевайся, я отведу тебя во дворец.
– В этом нет необходимости. Дариус мне кое-что дал… – Кисмет продемонстрировал простое серебряное колечко. – Стоит мне его снять, и я окажусь в потайной комнате рядом со своей спальней.
"Сын гадюки! – ахнул про себя Кинтаро. – Так он в любой момент мог вернуться домой!"
Нехорошо ухмыльнувшись, степняк подобрался поближе и одним молниеносным движением сдернул кольцо с пальца халиддина. Тот лишь успел протестующе вскрикнуть и тут же исчез в радужной вспышке.
Кинтаро не торопясь оделся и спустился вниз. Беспорядок после вчерашней драки был убран, хозяин скучал за стойкой. Получив вторую серебряную монетку, он расплылся в улыбке.
– Заходите сюда почаще, господин! – Хозяин перегнулся через стойку и добавил, интимно понизив голос: – Если вам нравится проводить время с мальчиками, я могу привести вам кое-кого помоложе и посговорчивей, чем ваш юный друг. Разумеется, ничего противозаконного, исключительно… хм… приятная беседа, чтобы скрасить одинокую ночь.
– Мальчики… для бесед… – бормотал себе под нос Кинтаро, пробираясь по узким улочкам в сторону дома. – Притон, тьфу!
– Мог бы и предупредить, – сухо сказал Альва. – Я, между прочим, волновался.
Кинтаро почувствовал легкий приступ раскаяния. И правда, ему даже в голову не пришло отправить на улицу Зейнаб кого-нибудь с поручением. Признаться, он вообще забыл обо всем, кроме своего гибкого темнокожего любовника.
– Ты бледный какой-то, – попытался он сменить тему.
– Я плохо спал, и мне не шестнадцать лет, чтобы цвести утром, как майская роза.
Кинтаро бросил на него быстрый взгляд. Неужто рыжий догадался? Однако на лице Альвы не было написано ничего, кроме раздражения.
Степняк не знал, что Альва полночи промучился бессонницей от беспокойства, и напрасно Итильдин его утешал, говоря, что Кинтаро совершенно точно способен сам о себе позаботиться. А утром, когда Альва заметил легкую синеву под глазами, настроение у него испортилось окончательно. Кавалер Ахайре, самый изящный и красивый трианесский дворянин, никогда и никому бы не признался, что боится старости. Разумеется, жители цивилизованных стран очень долго сохраняли молодость и здоровье, и от первой седины Альву отделяло больше лет, чем он уже прожил, но все же тридцать лет – это не шестнадцать. К его беспокойству примешивалось еще кое-что, в чем он не признался бы не только другим, но и себе. До сих пор его еще не бросил ни один любовник, и Альва крайне надеялся обойтись без подобного опыта и впредь.
Когда Кинтаро обнял его за талию, кавалер Ахайре надул губы и отстранился.
– Иди помойся. – И добавил едко: – Уж не знаю, с кем ты там кувыркался, но несет от тебя, как от уличной шлюхи.
Эссанти сверкнул глазами, но безропотно отправился в купальню.
Вечером размолвка была забыта, но, увы, она была не последней.
О таком любовнике, как халиддин Кисмет, можно было только мечтать: юный, горячий, бесстыдный и неутомимый, да еще влюбленный в Кинтаро по уши. Халиддин частенько со смехом вспоминал их первую ночь, проведенную в кабаке, но отныне они занимались любовью на мягких подушках в той самой потайной комнате рядом со спальней, которую придворный маг защитил от вторжения и подслушивания. Кинтаро получил волшебное колечко: наденешь на палец – и в ту же секунду оказываешься в потайной комнате. Снимешь – и возвращаешься туда, откуда исчез. На такие изыски способностей Дариуса хватало. Халиддин давно уже свел с ним дружбу, подкрепленную солидными финансовыми вливаниями, как раз для такого случая. Повторения истории с криданским охранником он явно не желал.
…Иногда они за всю ночь и словом обменяться не успевают – так спешат разделить жаркий огонь, сжигающий тело. По утрам мальчишка ластится, как котенок, заглядывает в глаза со счастливой улыбкой, сам наливает Кинтаро чаю, виснет на шее, шепчет на прощанье:
– Вечером придешь?
Ночной охранник, ага. С привилегией ночевать на коврике у двери в спальне. Если кто заглянет ночью – так вот он, степной варвар, развалился на полу, похрапывает даже, а принц у одной из своих наложниц под боком отдыхает, притомившись после любовных утех. И не слышно за фальшивой стеной яростного скрипа кровати и страстных стонов…