* * *
К сожалению, все хорошее не длится вечно, вот и Владыка вернулся через десять дней отсутствия. Я от слуг об этом узнала. Дочь была на уроке правописания, а мы с Арантосом обсуждали меню, когда вбежал слуга с известием о прибытии. Пришлось срочно его корректировать, увеличивая число мясных блюд, и рассчитывать на большее число людей.
При этом известии я тут же погрустнела. Недолго музыка играла. Теперь опять начнутся постоянные придирки к моей персоне. Зато леди Сузанна воспрянула духом. Опять, наверное, побежит к нему жаловаться. Удивительно было бы, если б не побежала. Прекрасно понимаю, что она боится потери своего влияния. Была полновластная хозяйка во дворце, а пришла я и заставляю ее постепенно сдавать позиции. Слуг сама назначаю, от составления меню ее отстранила, недалек тот час, когда и со всеми спорными моментами слуги ко мне приходить начнут.
Лично я пока сильно в ее дела не лезу. У меня еще теплится надежда, что Владыка обретет нюх и поймет, что ошибся с выбором и не тех схватил. Вот я тогда посмеюсь. У меня даже сомнений не было, что он нас домой вернет в таком случае. Люциан меня так сильно не переносит, что еще доплатит, лишь бы я скорее убралась.
Решив все вопросы с Арантосом, я поспешила на урок к дочери. Начинали изучать правописание мы с ней вместе, но я ушла вперед, так как мне, в силу моего возраста, это проще, и теперь на уроках я присутствую через раз.
Уже у дверей услышала голос дочери: "Я устала! У меня пальцы болят", и почему-то злой ответ учительницы: "Дерзкая девчонка! Ты и половины не сделала. Руки на стол!"
Открыв дверь, я увидела, как она указкой наносит удары по пальчикам дочери и у той дрожат губы. У меня как будто красная пелена перед глазами встала. Никогда не била дочь, предпочитая договариваться, а тут какая-то дрянь на моего ребенка руку подняла?!
– Мама! – увидела дочь меня, и слезы градом потекли из глаз. С места она встать не решилась.
– Котенок, сними браслет, – еле сдерживаясь, попросила я, подходя к ним.
При моем появлении эта так называемая учительница застыла в замешательстве. Наверное, не ожидала моего прихода и прикидывала, что я видела. Дочь захлопала глазами, не понимая, о чем я прошу, даже слезы течь перестали. Тогда я сама расстегнула браслет магистра Карастоса, а потом повернулась к застывшей девушке.
– Если ты, тварь, посмеешь еще раз поднять руку на мою дочь, то я тебя без всякого оборота лично загрызу и порежу на ленточки, – с силой процедила я, четко выговаривая каждое слово, идя на нее. Та отступила на шаг, запнулась за стул и шлепнулась на него, в испуге смотря на меня. Я нависла над ней, а в моих глазах она увидела свою смерть, так как в этот момент я мечтала вцепиться в ее тонкую шейку.
Из горла девушки вырвался странный звук, который привел меня в чувство, настолько неожиданно это было. Она как-то вся съежилась под моим взглядом и заскулила.
– Молчать! – негромко приказала я, не желая пугать дочь. Пусть слов она не понимала, но это вытье могло ее испугать. Девица тут же замолчала и как завороженная смотрела мне в глаза. – Сейчас ты скажешь ей, что извиняешься и больше никогда ее не обидишь.
– Я извиняюсь… – послушно повторила она.
– Не сейчас, – прервала ее.
Я вернулась к дочери, которая не понимала, что происходит, и надела ей браслет.
– Котенок, учительница хочет тебе кое-что сказать, – сказала ей, становясь за ее спиной и обнимая за плечи. Послав при этом взгляд этой гадине поверх головы своего ребенка. Та послушно повторила все, что я приказала ей.
– Пойдем. Урок окончен, – ласково сказала дочери.
Девица тоже встала со своего места, но я рыкнула ей: "Сидеть!", – и она плюхнулась на место. Не хватало еще, чтобы она дышала нам в спину. Мне стоило огромного труда не хлопнуть дверью, а тихонько ее прикрыть за собой, так как единственным желанием было разнести там все на фиг.
– Давай сходим жеребенка покормим? – предложила дочери. Хотелось чем-то приятным стереть произошедшее. Меня трясло от гнева, и я боялась взорваться, но в первую очередь думала о дочери. Требовалось отвлечь ее и переключить внимание.
– Правда? Пойдем! – радостно улыбнулась дочь.
Легко детям, умеют быстро забывать обиды. Я же так не могла. У меня еще будет разговор с леди Сузанной, да и к дочери я больше эту так называемую учительницу не подпущу. Нет, ну как она могла?! Чувствуя, что меня опять накрывает волной ярости, я лишь крепче сжала зубы.
Мы спустились на кухню, где запаслись провиантом, и пошли на конюшню. Конюхи провели нас в стойло с жеребенком, где дочь кормила и ворковала с ним, поглаживая по шелковистым бокам. Там и нашел нас Владыка.
– Нам надо поговорить! – холодно произнес он, но глаза были угрожающе сужены.
– Как скажете, – только и ответила я.
– Сантос, присмотри за девочкой, – бросил он и пошел на выход.
– Котенок, поиграй здесь. Я скоро приду, – сказала я и последовала за ним. Это он вовремя пришел. Даже искать не пришлось.
Как только мы покинули конюшню, Владыка резко развернулся и навис надо мной.
– Объясните мне, по какому праву вы угрожаете смертью моим людям? – процедил он.
Эко его припекло. Даже до своего кабинета не дотерпел.
– Вы какого-то конкретного человека имеете в виду или вообще?
– А вы еще кому-то угрожали? Я хочу узнать, почему учительница вашей дочери трясется от страха и боится выйти из класса, так как вы приказали ей сидеть. Она отчего-то уверена, что если ослушается, вы ее убьете.
– Значит, она не так меня поняла.
– Неужели? – на губах Владыки появилась нехорошая улыбка.
Надеюсь, он не ждет, что я буду оправдываться?!
"Ох, леди Сузанна, зря вы перешли мне дорогу. Теперь между нами будет война!" – мысленно пожелала всех благ данной дамочке. Кого, как не ее, надо благодарить за визит разъяренного Владыки.
– Я всего лишь предупредила, что если она еще раз поднимет на мою дочь руку, то я ее порежу на ленточки. Пусть эта дрянь радуется, что я ее не тронула. Не хотела травмировать зрелищем ребенка.
– Здесь лишь я решаю, кого и как наказывать! – сначала устрашающе рявкнул он, а потом переспросил: – Что значит поднимет руку?
– Когда я зашла в класс, эта так называемая учительница била по рукам мою дочь указкой из-за того, что у нее устали пальцы и она не могла больше писать.
– Учителя иногда наказывают нерадивых учеников, – заметил он.
– Бить указкой детские пальчики маленькой девочки вы считаете нормальным?! – вызверилась я.
– Я разберусь!
– Я уже разобралась! – с нажимом парировала я.
– Вы не имеете права угрожать моим людям, – вскинулся он, цедя слова.
– Ваши люди не имеют права бить моего ребенка! – взорвалась я. – Если еще кто решится на это, у вас на одного ВАШЕГО человека станет меньше. Да что вы за Владыка? Ваши любовницы вас травят, ваши люди имеют наглость бить вашу суженую, а вы только и способны, что давать обещания, которые не в силах сдержать!
– Не стоит бросаться словами. Так как в данный момент именно мое обещание сдерживает меня от того, чтобы… – просто побелел он от бешенства.
Испугал! В данный момент мне было плевать, что он мечтал свернуть мне шею, так как я никому не позволю бить мою дочь.
– Меня в первую очередь волнует мой ребенок. Эту учительницу порекомендовала леди Сузанна. Говорю сразу, больше ни один человек, одобренный данной дамой, не приблизится к моей дочери!
– Не вам это решать!
– Значит, вы одобряете избиение младенцев?!
– Я не это хотел сказать.
– Но дали понять, – окинула я его уничтожающим взглядом, а потом взяла себя в руки и холодно произнесла: – Знаете, не зря в этом мире для вас не нашлось суженой и даже в нашем она оказалась слишком мала. Вы еще не доросли до того, чтобы иметь детей, и мне жаль ту, кто родит от вас ребенка. Невыносимо, что все указывает на то, что этой несчастной будет моя дочь. – Выплюнув эти слова с холодным бешенством, я развернулась и пошла в конюшню.
Далеко не ушла. Меня дернули за руку, рывком разворачивая к себе. Лицо Владыки было страшным. Черты лица потекли и казались зыбкими.
– Мне безразлично, что вы там думаете, но вы сейчас пойдете и скажете той девушке, что она может встать с места.
– Нет, – твердо ответила я, смотря в его глаза, которые горели яростным пламенем. – Если я пойду к ней сейчас, то не сдержусь и прибью мерзавку. Пусть посидит до вечера.
– Я… сказал… сейчас, – отчеканил он слова.
– А почему вы этого сделать не можете? – прищурила я глаза от неожиданно пришедшей в голову мысли.
Владыка дернул головой, стараясь овладеть собой. Через минуту, немного обуздав себя, он через силу ответил:
– Она уверена, что вы ее убьете, и знает, что я ее убить не смогу. Поэтому страх и удерживает ее на месте.
"Твою мать, они действительно животные, – отчетливо поняла я. – Самец никогда не загрызет самку. Инстинкты".
– Вот вам и ответ. За свою дочь я порву любого, а вы нет. Пусть знают и боятся этого. Она наказана до вечера, – отрезала я, выдергивая свою руку.
– Да что вы о себе возомнили?!
– Она нанесла оскорбление моему ребенку, и мне решать!
– Здесь решаю я! – рыкнул Владыка. Похоже, скандал собирался идти по второму кругу.
– Кристиан? Вы чего кричите? Я вас из дворца услышал, – к нам спешил Андриан.
Мы замерли, сверля друг друга ненавидящими взглядами.
– Что происходит? Почему вы убить друг друга готовы, а леди Сузанна голосит на весь дворец, как по покойнику?
– Добрый день, Андриан, – поздоровалась я, не отводя глаз от Люциана. Если по звериным законам это означает вызов, то пусть этот ублюдок не сомневается, что я бросаю ему вызов. Тот все прекрасно понял и заскрежетал зубами, игнорируя кузена. Тогда решила ответить я: – Да как тебе сказать. Застала учительницу, взятую по рекомендации ключницы, бьющую мою дочь по рукам указкой. Сообщила этой гадине, что если она еще раз поднимет на ребенка руку, я ее убью. И готова это даже сделать, если меня вынудят к ней идти, – с намеком ответила я.
Андриан охнул, а Владыка с арктическим холодом в голосе сообщил:
– Если вы сейчас к ней не пойдете, то обещаю, вы пожалеете.
– Если вы заставите меня идти, то обещаю, пожалеет она.
– Следуйте за мной, или вам помогут дойти, – рыкнул он.
– Как скажете, – не стала упираться я.
– Кристиан?! – Андриан был ошарашен происходящим, но я не ждала от него поддержки. Мы с Владыкой дошли до черты, когда я или отстою себя и своего ребенка, или он меня сломает. Ему плевать на справедливость. Пошел на принцип и решил показать, что он здесь самые крутые яйца? Пусть пеняет на себя. В любом другом вопросе я не была бы столь категорична, но не когда дело касается моего ребенка. Чтобы кто-то еще посчитал себя вправе ее бить? Да не бывать этому! Поэтому, когда он развернулся и зашагал в сторону дворца, я пошла следом.
Возле дверей комнаты, где проходили занятия, толпились слуги, а из самой комнаты доносились причитания ключницы. При появлении Владыки народ расступился.
– Разойтись! – бросил он, и зрители начали рассасываться.
Заметив Владыку, ключница заголосила еще громче, но, натолкнувшись на мой полный ненависти взгляд, даже сделала шаг назад.
– Ты, – прошипела я, переведя взгляд на девицу, которая так и сидела на стуле.
– Госпожа! – затряслась она при виде меня. У нее была истерика, и зубы отбивали дробь. – Я все сделала, как вы сказали. Я сижу… госпожа, я сижу! – В конце она уже скулила.
Владыка бросил на меня полный ненависти взгляд, как бы говоря: "Это ваших рук дело!"
Да пошел он! Это не его ребенка били. Хотя, если честно, я не ожидала такой бурной реакции от нее. На меня смотрели как на монстра, который пришел откусить голову.
– Можешь встать, – сказала ей. Та поднялась и тут же рухнула на пол. Не обращая внимания на присутствующих, она поползла ко мне, униженно заглядывая в глаза. Ее тело двигалось с нечеловеческой гибкостью. Зрелище было настолько дикое, что я онемела. Признаюсь, еще недавно сама бы ее избила и растерзала, но происходящее в данный момент для меня выходило за рамки понятий добра и зла.
– Госпожа! – припала она у моих ног, скуля, как маленький щенок. – Простите, госпожа! Я больше никогда… никогда…
– Санира?! – подала голос ключница, но та ее не слышала, моля меня.
– Простите-е-е, меня так дома учили-и-и, чтобы стара-а-лась… – поливала она слезами пол у моих ног.
От происходящего у меня голова пошла кругом. Я всего ожидала, но не того, что она полы собой полировать будет.
– Больше не приближайся к моему ребенку. Свободна!
Та замерла, чего-то ожидая от меня. Ну, что еще? Мне казалось, я стала участницей постановки в Бедламе.
– Дотроньтесь до нее, так она поймет, что вы простили ее и больше не угрожаете, – нейтральным тоном произнес у дверей Андриан.
Владыка молчал, с недовольным видом наблюдая за происходящим. Я решила послушаться Андриана, так как сцена становилась невыносимой. Чуть я коснулась ее головы, как она одним текучим движением поднялась с пола и, низко поклонившись мне, поспешила исчезнуть с глаз моих.
Наверное, все эти животные повадки стали причиной того, что я приблизилась к ключнице и клацнула зубами у нее перед лицом. Вот ненавижу эту тетку! Поймав ее бегающий взгляд, хищно улыбнулась. Та начала бледнеть и метнула взгляд на Владыку. На того я не смотрела, а до этой мымры явно дошло, что мы с ней не друзья. Посчитав, что здесь меня больше ничего не держит, пошла на выход.
Удивительно, но меня никто не остановил. Андриан проводил задумчивым взглядом, и даже Владыка не обвинил меня во всех смертных грехах. Я вернулась на конюшню к дочери. Казалось, вечность прошла с того момента, как я ушла, но дочь все еще увлеченно играла с жеребенком. Я остановилась, наблюдая за ней, и было ощущение, что попала в другую реальность, настолько мирная картина была перед глазами. В душе воцарился покой. Я осознала одну вещь, что ради дочери пойду на все, чего бы мне это ни стоило. Кроме меня, здесь ее защитить некому, и после случившегося скандала теперь каждый учитель дважды подумает, прежде чем поднять на нее руку. Что за дикость?!
В тот момент, когда та девица призналась, что и ее такими методами обучали, мне стало ее жаль и в душе шевельнулось сочувствие. Но, с другой стороны, это не оправдывает ее поведения. Как вообще можно поднять руку на чужого ребенка? Да и на любого ребенка вообще.
Ко мне подошел конюх, которому Владыка приказал присмотреть за дочерью.
– Госпожа, – обратился он ко мне, – хочу сказать, что не дело это – руку на ребенка поднимать. Вы мать и имели право заступиться за свою дочь. Я вас поддерживаю.
Это было настолько неожиданно, что я расчувствовалась:
– Спасибо! Вы не представляете, как много значат для меня ваши слова. – Получается, что не все придерживаются точки зрения Владыки. Найти поддержку в одном из его людей дорогого стоило.
Глава 7
Как оказалось, конюх был первой ласточкой. Двор Владыки разбился на два лагеря, обсуждая произошедшее. Кто-то считал, что я не имела права угрожать, а кто-то меня полностью поддерживал. Саму девушку в тот же день отослали домой. Она оказалась дальней родственницей ключницы. Незамужней. Та поспешила устроить ее на хорошую должность при дворе, и теперь многие злословили по этому поводу.
Я решила заняться вопросом нашего обучения и обратилась к магистру Карастосу. Встретившись с ним, прямо спросила, не будет ли он так любезен взяться за уроки с нами. Понимаю, что он очень занят, но хотя бы по часу в день. Его мудрость неоспорима, а терпению позавидуют многие. Польщенный, он ответил, что сможет выделить время, и если Владыка будет не против, то только рад. Этот вопрос с Люцианом он утряс сам, и тот согласился. Я же даже не совалась, так как он бы наперекор мне отказал.
Мы с Владыкой находились в состоянии холодной войны. Тот не упускал случая сказать мне что-нибудь язвительное, а я отвечала не менее колко. После возвращения он похвалил Арантоса за новые блюда. Узнав же, что в этом есть моя заслуга, скривился и предпринял попытку вернуть ключнице ее обязанности. Почему предпринял? Так Арантос ответил, что ему еще никогда так легко не работалось, как под моим руководством, и если так, пусть Владыка ищет ему замену, а он пойдет работать поваром лично ко мне. Если учесть, что Арантос – мастер, каких поискать, то Владыке пришлось отступить.
Через пару дней после случившегося я вышла прогуляться на воздух. Урок с магистром Карастосом закончился, но дочери было интересно полистать книгу с картинками – каталог растений с изображениями. Она даже захотела тоже порисовать цветы. Магистр сказал, что пусть дочь побудет у него, она ему совершенно не мешает, и предоставил все для рисования.
Мне надо было встретиться с Арантосом, и я их оставила. Того не оказалось на месте. Он что-то выяснял с поставщиком, и я решила проветриться. Как-то так и вышло, что я случайно оказалась под открытыми окнами и услышала разговор Андриана с Владыкой. Донесшиеся голоса заставили меня замереть на месте.
– Я проклинаю ту минуту, когда согласился из жалости взять ее! – услышала я гневный голос Владыки.
– Кристиан, твое поведение невыносимо! Что с тобой?
– Со мной?!
– Да, с тобой! Ты сам на себя не похож и ведешь себя отвратительно.
– Я? Да из-за этой женщины мой двор разбился на два лагеря. Везде, где появляется, она сеет смуту и раздор.
– Я бы так не сказал. За время нашего отсутствия она успела со многими подружиться. Недаром столько людей ее поддерживают. Вообще, считаю своим долгом обратить твое внимание на то, что единственный, с кем она ругается, это ты, и то потому, что именно ты ее цепляешь.
– Мне она противна! Да одно то, как она поступила с той учительницей…
– Значит, это тебя беспокоит сильнее, чем тот факт, что та посмела ударить твою суженую? Где твои инстинкты?
– Ты не представляешь, как невыносимо отсутствие обоняния, – простонал Владыка. – Все инстинкты молчат, и для меня это просто ребенок.
– А почему ты вообще решил, что ребенок – твоя суженая?
При этом вопросе я нахмурилась. Это на что Андриан намекает? Кажется, его не только я не поняла, так как и Владыка переспросил:
– Ты сейчас о чем?
– О том, что нашли мы двоих и лишь одна тревожит тебя настолько, что ты не можешь ее игнорировать и не похож сам на себя.
– Не мели чушь!
– Чушь? Тогда почему при вашем общении между вами чуть ли не искры летят? Ольга вежлива со всеми, но с тобой мгновенно вспыхивает. Создается впечатление, что ты специально выискиваешь повод ее задеть. Где твоя вежливость и выдержка? Да ты даже с горгонами вежлив был!
– Андриан, меня беспокоит полет твоей фантазии, – напряженным тоном заметил Люциан.
– А меня беспокоит, что ты не видишь дальше собственного носа и даже не задумываешься о причинах своего странного поведения!
– Не испытывай моего терпения и не говори ерунды! Она просто толстая склочная баба, которая выводит меня из себя. Да я даже ей содержание назначил приличное в надежде, что кто-нибудь позарится на ее деньги и женится на ней. Кому еще может быть интересна эта страшила?