- А, вот и вы, - спокойно проговорил Алан. - Руфь, ты и Чарльз поступите мудро, если по всем правилам оформите усыновление Дэвида. Немедленно. Это совершенно безболезненно, а наш адвокат уладит все формальности. В таком случае его законнорожденность никогда не будет поставлена под сомнение.
Они продолжали пристально смотреть на него. Наконец Джессика сказала:
- Алан, я пыталась объяснить тебе перед приездом Чарльза, что Дэвид уже официально усыновлен им и также крещен.
- О, отлично, в таком случае все в порядке, не так ли? - сказал Алан, затем повернулся обратно к малышу.
- А теперь найди букву "И", Дэвид. Нет, не ищи за него, Джулиан. Букву "И" так легко найти, Дэвид. Помнишь? Ага, вот она. Молодец!
Радостные вопли малышей, перемеживающиеся с гулким смехом Алана, доносились до обеих женщин, следовавших по коридору. Когда Джессика и Руфь посмотрели друг на друга, на лицах обеих были улыбки, а в глазах стояли слезы.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Ненастная погода и сильные встречные ветры задержали продвижение "Лайцзе-лу" по Тихому океану, и хотя Джонатан задержался в Гонолулу на Сандвичевых островах не дольше, чем требовалось для пополнения запасов фруктов, мяса и воды, он отставал от графика на целых шесть недель. Когда он пересек Южно-Китайское море и вошел в дельту реки Жемчужной, прошло четыре с половиной месяца с момента отплытия из Нью-Лондона.
Джонатан пытался объяснить задержку фатализмом профессионального моряка, но к досаде примешивалось дурное предчувствие. Если он приплыл слишком поздно и Лайцзе-лу уже замужем за генерал-губернатором Макао, то этого он никогда себе не простит.
Медленно продвигаясь вверх по направлению к Вампу, Джонатан отмечал существенные перемены в знакомой местности. Когда два года назад он отплывал домой, эти места выглядели мирными, а теперь множество китайских военных джонок стояли на якоре. Эти странные и неуклюжие суда, с высокой кормой, торчащим носом и скрепленными рейками парусами непостижимым образом были пригодны для плавания как транспортное торговое средство, почти не уступали западным бригам и шхунам. Однако, как военные суда они абсолютно не отвечали требованиям. Поблескивая недавно нанесенным слоем черного лака, каждая из джонок имела нарисованное на носу изображение огромного человеческого глаза для устрашения злых духов, а также для предугадывания намерений врага. Развешенное на оснащении джонок белье для просушки, также мало способствовало восприятию их как боевых судов.
Но более всего неспособность джонок противостоять современному западному морскому флоту демонстрировало их вооружение, состоявшее всего лишь из двух пушек - одной на носу, а второй на корме. Эти пушки были настолько древними, что Джонатан лишь однажды видел нечто подобное. Та пушка стояла в качестве украшения в парке Нью-Лондона, и отец рассказывал ему, тогда ребенку, что эту пушку привезли переселенцы из Англии около двухсот лет назад, но в действительности ее изготовили в начале 1500-х годов. Некоторые пушки, установленные на джонках, покрывал такой толстый слой ржавчины, что они уже совершенно не годились для стрельбы, а те, что выглядели чистыми, у всякого, кто знает толк в орудиях, вызывали серьезные опасения, что они взорвутся при первом же выстреле.
Посмотрев на джонки и их вооружение, Хомер Эллисон рассмеялся, вслед за ним и Илайджа Уилбор.
- Они гораздо опаснее, чем вы думаете, - сказал своим помощникам Джонатан. - Их команда не знает страха и готова скорее пойти ко дну, чем потерпеть поражение. Когда джонки стоят по ветру, то иногда пушки заряжают порохом, поджигают и пускают джонки по течению в направлении вражеского судна. Поэтому нельзя близко подпускать ни одну из этих посудин, чтобы не взлететь на воздух.
- Тут на якоре их, должно быть, не меньше сотни, капитан, - сказал Хомер. - Почему их так много?
- Не знаю, - ответил Джонатан, хмурясь. - События развиваются иначе, нежели когда я был здесь в последний раз, и мне это не нравится.
Когда клипер был в двух милях от якорной стоянки Вампу, в их поле зрения появилась британская эскадра, стоящая на якоре. Илайджа невольно присвистнул.
Эскадра увеличилась более чем втрое с того времени, как Джонатан в последний раз ее видел. Флаг контр-адмирала реял на мачте семидесятичетырехпушечного линейного корабля "Непобедимый", рядом стоял другой семидесятичетырехпушечный "Отважный". Прежде флагман сопровождали лишь два фрегата, теперь - пять. Вокруг виднелось множество легких военных кораблей. Всех их даже трудно было сосчитать сразу. Джонатан также заметил присутствие нескольких маленьких, но грозных двухмачтовых бомбардирных судов, огневая мощь которых позволяла превратить в груду развалин вражеские портовые сооружения и нанести огромный ущерб стоящему на якоре флоту.
Джонатану стало совершенно ясно, что отношения между Китаем и странами Запада сильно осложнились. Эскадра Британского королевского флота состояла по меньшей мере из двадцати пяти кораблей, и было совершенно очевидно, что они собрались здесь не для украшения. Королевский флот готовился к боевым действиям.
Никакой закон не обязывал капитанов торгового флота докладывать о своем прибытии адмиралу британской эскадры при заходе в Вампу, однако этот протокол почти неукоснительно соблюдался капитанами каждого европейского и американского корабля, заходившими в эти воды. Некоторые оспаривали это, но исключительно в частных разговорах, и не признавали за Британией право контролировать порт, однако ни один штатский не пытался его оспаривать.
Несмотря на страстное стремление Джонатана добраться до Кантона, он бросил якорь за кормой "Непобедимого", сунул в свой карман копию декларации судового груза и приказал матросам доставить его на флагман на капитанской шлюпке. Когда он поднялся на борт, его вежливо приветствовал молодой офицер королевского флота.
- Я прибыл выразить свое почтение адмиралу. Если я верно понимаю, сэр Уильям все еще продолжает командовать эскадрой?
- Да, сэр, - ответил морской офицер и проводил Джонатана к каюте адмирала, расположенной в кормовой части с целым рядом маленьких квадратных окошек на переборке.
Сэр Уильям Эликзандер сидел за столом и делал заметки на полях перьевой ручкой, когда к нему в каюту вошел визитер. Он встал, и его обветренное лицо расплылось в широкой улыбке.
- Мистер Рейкхелл! Рад вас видеть, хотя ваше решение прибыть сюда достойно сожаления.
- Мне приятно видеть вас, адмирал, - ответил Джонатан, присаживаясь в предложенное кресло. - Плыл и думал, здесь ли вы еще.
- Очень скоро ухожу в отставку, займусь розами в своем садике, хвала Господу. Чарльз Эллиот весьма успешно прибирает дела к рукам.
Капитан Чарльз Эллиот, старший суперинтендант по вопросам торговли британских подданных в Китае, все более и более входил в силу, с которой приходилось считаться.
Некоторое время они говорили на отвлеченные темы, затем Джонатан сказал:
- Насколько я понимаю, отношения с Китаем весьма натянутые.
- Фитиль уже поднесен к бочке с порохом, мистер Рейкхелл, - сумрачно ответил адмирал. - Взрыв возможен в любую минуту. Если вы разумный человек, то скорее разгружайте свой корабль, наполняйте его чаем или другими товарами и поторопитесь отсюда до того, как ваше судно сожгут.
- У меня другие планы, сэр, - ответил Джонатан и жестом показал в сторону иллюминатора.
Адмирал повернулся и посмотрел на "Лайцзе-лу".
- Еще один из ваших замечательных клиперов, мистер Рейкхелл. Должен сказать, вы и Чарльз Бойнтон совершили революцию в торговом флоте.
Адмирал пристально всмотрелся в фигуру, вырезанную на носу клипера. Затем взял бинокль в руки.
- Это носовое украшение - прелестная китаянка в чонсаме, а?
Вглядевшись внимательнее, он прочитал название клипера.
- Дочь Сун Чжао? - спросил адмирал, поднимая брови.
- Да, сэр, - резко выдохнув, ответил Джонатан. - Она… все еще в Кантоне?
- Была, по крайней мере в прошлом месяце, когда выступила в роли переводчика на встрече, которую я имел с наместником. И, предупреждая ваш следующий вопрос, добавлю, что эта ловкая озорница не изменилась. Не могу утверждать наверняка, но сильно подозреваю, что во время перевода она кое-что добавила от себя.
Джонатан медленно вздохнул:
- Я очень обеспокоен, - проговорил он, - потому что перед выездом из Нью-Лондона до меня дошли кое-какие слухи.
- Китай - страна слухов, и здесь не место человеку с кожей вашего цвета, во всяком случае в эти дни, - сэр Уильям говорил прямо. - На прошлой неделе Сун Чжао пригласил меня на обед, но был вынужден отменить приглашение, поскольку добраться до его дома живым не было никакой возможности, разве что окружив себя целым батальоном сопровождения из военных моряков.
- Страсти разгораются, сэр?
- Сильнее, чем вы думаете. Ни один иностранец не осмелится пройти через Ворота петиций. Всего несколько дней назад маркиз де Брага, генерал-губернатор Макао, прибыл для встречи с Сун Чжао, и им пришлось общаться в офисе фактории Суна.
Джонатан с тревогой поднялся с места. Возможно, Сун заключил соглашение и отдал свою дочь маркизу.
- Ваши отношения с молодой девушкой меня не касаются. Признаю, она одна из самых прекраснейших и ярких девушек, которую я когда-либо видел, Рейкхелл. Но если вы питаете романтические иллюзии в отношении нее, умерьте их. Вас убьют в первую же ночь вашего пребывания в Кантоне, и сам американский представитель будет бессилен спасти вас. На самом деле, если бы не моя эскадра, все англичане, американцы и другие европейцы, проживающие на территории порта, давным-давно уже удрали бы в Макао.
- Весьма признателен вам за совет, сэр, - вежливо поблагодарил Джонатан, стиснув зубы. Не для того проехал он полсвета ради встречи с Лайцзе-лу, чтобы теперь в самый последний момент отступить.
Общение адмирала с представителями молодого поколения помогло ему стать тонким знатоком человеческой природы.
- Вы вольны поступать, как вам заблагорассудится, естественно. Но прошу вас, мистер Рейкхелл, всякий раз, когда будете сходить на берег, не расставайтесь со шпагой и парой пистолетов.
В знак вежливости, Джонатан, прежде чем отправиться обратно на клипер, показал сэру Уильяму копию декларации судового груза. Главное, Лайцзе-лу все еще не замужем, и потому он продолжал надеяться.
По мере того как клипер преодолевал оставшиеся метры до причалов Суна, Джонатан поднял новый отличительный вымпел. На его белом фоне зеленым цветом выделялось символическое изображение китайского Древа жизни, три ветви которого символизировали здоровье, мудрость и честь. Мастер, изготовивший его, в качестве образца имел перед собой медальон из нефрита, подаренный Джонатану Лайцзе-лу. А после того, как он подарит ей этот клипер, Джонатан намеревался поднять такие же вымпелы на всех кораблях компании "Рейкхелл и Бойнтон".
Клипер, маневрируя, вошел в знакомый док. Отдав распоряжения помощникам и предупредив, чтобы ни один из них не сходил на берег безоружным и не пытался проникнуть в Кантон, Джонатан сошел на причал. Его пульс стремительно бился, он направился прямо в офис Сун Чжао, где обменялся приветствиями с главным клерком, который выполнял основной объем канцелярской работы, еще тогда, когда Джонатан работал у Суна. Протянув ему свою грузовую декларацию, он спросил:
- Хозяин занят?
Польщенный тем, что американский "заморский дьявол" обратился к нему на беглом кантонском диалекте, клерк утвердительно кивнул.
- Сегодня он работает у себя дома.
- В таком случае, я пойду к нему.
- Невозможно! Стража не позволит пройти через Ворота петиций, а если вы попытаетесь, вас убьют.
Джонатану стало ясно, что после двух лет разлуки, придется еще немного потерпеть.
- Тогда немедля пошли, пожалуйста, посыльного к Суну и его дочери, сообщи, что я приехал.
Не зная чем заняться в ожидании известий, Джонатан вернулся на корабль, вокруг которого уже суетилась армия грузчиков Суна, и принялся наблюдать за разгрузкой товара.
Он не заметил широкоплечего, краснолицего шотландца, который, завидев Джонатана, немного поколебавшись все же решил приблизиться.
- Вернулся, - сказал Оуэн Брюс.
Во время последней встречи им пришлось драться почти до смерти, и Джонатан не забыл той стычки. Не протягивая руки для приветствия, он сухо ответил:
- А ты, как вижу, все еще здесь.
- Да, и теперь на долгие годы. Этим китаезам от меня не отделаться, как бы они ни старались.
Полностью забыв джонатанову взбучку и оправившись от потрясения, которое он испытал, когда огонь уничтожил его опиум, Брюс вел себя как и прежде вызывающе.
- Сожалею по поводу возникших у тебя проблем, - вежливо проговорил Джонатан.
- Настоящие проблемы еще и не возникали. Однако скажу тебе прямо, Рейкхелл, когда дым орудий рассеется, британский флаг Соединенного Королевства будет реять над дворцом наместника.
Джонатан не позволил себе ссориться с этим крайне неприятным человеком.
Шотландец злобно усмехнулся.
- Смотрю, ты назвал корабль в честь дочери Суна. Свадебный подарок, а?
- Что-то вроде этого.
- Нет более ревнивого человека, чем португалец, за которого она выходит замуж, - ехидно проговорил Брюс. - Когда он узнает об этом, тебе запретят сходить на берег в Макао.
Сдерживая себя и не желая обращать внимания на болтовню шотландца, Джонатан тем не менее расстроился. Было совершенно очевидно, что шли какие-то приготовления к замужеству Лайцзе-лу. Но он не подал виду, чтобы не дать Брюсу повода для ревности.
- Принимаю каждый день таким, каков он есть, - ответил Джонатан и повернулся, чтобы отдать распоряжения десятнику на кантонском наречии.
Шотландец, негромко посмеиваясь, пошел прочь от пирса.
Постепенно Джонатан успокоился, затем принялся изучать окружение. Служащие в китайском таможенном управлении были холодно-корректными, как и всегда. Над комплексом торговых складов реяли флаги различных стран. Газоны по-прежнему были аккуратно пострижены, а узкие извилистые боковые улочки изобиловали тавернами, публичными домами и дешевыми ресторанами. Два молодых голландца катали кегельные шары во дворе нидерландского поселения, а перед американской факторией три молодых человека неистово занимались ритмической гимнастикой. В дальнем конце, где кончались пирсы, на выгонах, принадлежащих иностранцам, жевали траву коровы.
Несколько китайских проституток пытались соблазнить членов команды клипера, которые сошли на берег. Они при этом не выказывали чувства озлобленности, присущего их согражданам по отношению к иностранцам; то же можно было сказать о юношах, которые, используя несколько английских фраз, пытались зазвать иностранцев в магазины. В некоторых отношениях Восток не менялся, и Джонатан был готов держать пари, что Брюс по-прежнему продолжал заниматься контрабандой опиума.
Внезапно огромная рука с силой опустилась на плечо молодого американца, встряхнула и развернула его. Несмотря на свой высокий рост, ему пришлось смотреть снизу вверх на плотного, улыбающегося Кая, мажордома Сун Чжао.
- Я знал, что мистер Джон приедет, - сказал он.
Джонатан с удовольствием ответил ему на беглом кантонском наречии.
- А я чувствовал, что ты здесь, шельма.
- Где это ты научился так здорово говорить на языке нашего города? - спросил Кай.
- Ву-лин научила.
- А, Ву-лин. У нее все в порядке?
- Да, и она с каждым днем становится все взрослее. У нас еще будет достаточно времени поговорить о ней. Как поживает Лайцзе-лу?
По известной ему одному причине Кай избрал для ответа ломаный английский.
- Мисси хорошо. Часто плакать, но хорошо.
- Она… не вышла замуж за португальца, генерал-губернатора Макао?
- Мисси отказ, - ответил Кай. - Ждать мистер Джон.
Джонатану хотелось кричать от радости.
- Отведи меня к ней, - попросил он.
Кай колебался.
- Теперь это не просто.
Оставив попытки подыскать нужные слова, он вновь перешел на родной язык.
- Три дня назад на одной из английских факторий Брюс высек кнутом мальчишку-слугу за то, что тот украл немного еды. Мальчик удрал в Кантон с многочисленными следами от кнута на лице и спине. Теперь жители города жаждут мести. Любой "заморский дьявол", который отважится войти в город, рискует быть разорванным на части.
- Я не могу больше ждать встречи с Лайцзе-лу, - ответил Джонатан.
Сун Чжао просил меня предупредить тебя. Он приготовил специальный пропуск, который позволит тебе пройти Ворота петиций, и прислал небольшой вооруженный отряд для сопровождения. Однако ты должен понимать, что подвергаешься большой опасности.
- Я готов, - заявил Джонатан и показал жестом Хомеру Эллисону, стоявшему на палубе клипера, что уходит.
Кай отвел его в аллею за офисом Суна, где двадцать широкоплечих бойцов, облаченных в униформу дома Суна, поджидали его. Каждый из них имел при себе кумин - любопытное оружие, появившееся во время династии Хань около двух тысяч лет назад. На первый взгляд оно выглядело неуклюжим. С одного конца металлическое древо в восемь футов длиной оканчивалось обыкновенным копьем. С другого конца имелось изогнутое, острое как бритва лезвие, от которого на расстоянии около фута от острия отходило второе, похожее на багор. Джонатан видел кумин в действии и знал, что в руках мастера это оружие становится страшным.
- Чтобы ни произошло, - угрюмо сказал Кай, обращаясь к Джонатану, - не останавливайся. Надеюсь нам удастся контролировать ситуацию в пути, но если мы остановимся по какой бы то ни было причине, соберется огромная толпа, и нас раздавят. Сун Чжао наказал строго-настрого ни в коем случае не проливать кровь жителей Кантона, поэтому не берись за свои пистолеты. После того как мы пройдем в город, вынь шпагу, но не коли и не руби. Если хоть один китаец получит ранение, все мы, как пить дать, умрем.
Джонатан кивнул и ничего не ответил.
Вскоре они подошли к огромным каменным Воротам петиций, увенчанным башенкой, похожей на пагоду. Дежурный офицер, облаченный в желтую униформу; подробно опросил американца и сопровождавших его людей, однако документ, подготовленный Сун Чжао был в полном порядке, и Джонатана пропустили в город.
Вооруженная охрана окружила Джонатана плотным двойным кольцом, образовав подобие двойной фаланги, во главе которой встал Кай, двинувшийся вперед быстрым шагом. Бойцы держали кумины наизготовку, готовые к бою в любой момент.
Как всегда на улицах толпилось множество народу, однако люди поспешно расступались перед изогнутыми лезвиями куминов. Те, кто видел посреди фаланги белого человека, громко выкрикивали оскорбления в его адрес.
- Сын грязной свиньи!
- Чтоб твои сыновья стали слепыми нищими, а дочери шлюхами!
Пытаясь восстановить чувство юмора и обрести пошатнувшееся душевное равновесие, Джонатан подумал, что знание местного языка в некоторых случаях может оказаться некстати.
Каю и стражам, шедшим впереди, приходилось труднее других. Когда толпа впереди становилась плотной и мешала проходить, предводитель направлял кумин в воображаемого врага и делал выпад, затем начинал вращать оружие над головой. То же самое делали и другие стражи. Люди замирали, повисала тишина, нарушаемая лишь зловещим шумом вращающихся куминов, лезвия которых со свистом вспарывали воздух.