Теперь же он смотрел на портрет своей супруги, а думал о Кэтлин. Застенчивая, сдержанная, не слишком уверенная в себе, она совершенно не походила на темпераментную и бойкую Порцию, никогда не сомневавшуюся в своих потенциальных возможностях. Увидев ее сегодня со своей смотровой площадки на вершине скалы, он сразу же узнал в ней молодую привлекательную женщину с которой однажды встретился на пляже, где она была в компании прилипалы Бэнана. Тогда Кэтлин почему-то врезалась ему в память, несмотря на то что она избрала себе весьма сомнительного экскурсовода, снискавшего славу не только талантливого живописца, но и неразборчивого донжуана.
По просьбе своего хозяина Роберт навел об очаровательной незнакомке справки. Представленные им Тристану сведения распалили его интерес к новой владелице отеля, и он велел своему верному слуге следить за ней. Дерзкое проникновение Кэтлин в сосновую рощу подтолкнуло затворника замка Лайонз-Корт к решительным действиям, и наконец-то он был сторицею вознагражден за свое долготерпение: милая растрепанная рыжеволосая фея его грез предстала перед ним наяву в одном бикини и окончательно заворожила его своей застенчивой улыбкой и невинными зелеными глазками. После встречи с ней сам воздух в имении словно бы стал чище и свежее.
Взволнованный до крайности, Тристан ощутил настоятельную потребность выпустить скопившийся в чреслах пар. Его дракон, измученный затянувшимся воздержанием, от негодования разбух и требовал к себе внимания. После исчезновения Порции Тристан сторонился женщин и усмирял свою похоть кулаком, совсем как в юные годы, только более самозабвенно и яростно.
Мастурбировал он, как правило, возлежа на огромной кровати, помнившей амурные игры не только своего нынешнего, но и прежнего владельца. Шикарно обставленная антикварными предметами, спальня была самым любимым местом Тристана в доме. Порция, разумеется, внесла в интерьер будуара изменения и сделала там перестановку по своему вкусу. Теперь ее любимые безделицы и предметы туалета напоминали ее неутешному супругу о восхитительных мгновениях их интимной близости, будоражили его воображение и способствовали достижению им оргазма во время нечастых, но бурных и вдохновенных онанистических эксцессов. Более не в силах созерцать спокойно свою обнаженную беглую супругу, запечатленную Бэнаном на большом холсте и теперь украшавшую парадную лестницу, он быстро взбежал по ступеням и, миновав анфиладу комнат, вошел в опочивальню. Там уже воцарился вечерний полумрак. Тристан подошел к окну, чтобы полюбоваться последними минутами заката.
Раскаленный оранжевый солнечный шар неохотно погружался в морские волны, обретавшие в эти чудные мгновения расцветку персидского ковра, которым был устлан пол спальни. Нежно-розовые и абрикосовые тона соседствовали с яркими оттенками красного, темно-синий цвет плавно переходил в голубой и зеленый. Над крутым обрывом метались шумные грачи и неугомонные ласточки, из окон старинной колокольной башни вылетали на ночную охоту за насекомыми голодные летучие мыши. Такую картину Тристан созерцал уже неоднократно и прежде, но она вгоняла его в хандру. Сейчас же все вокруг было пронизано особым живительным светом и настраивало его на оптимистический лад. И в этом была заслуга Кэтлин Колберт, с которой Тристан расстался менее часа тому назад.
Охваченный необъяснимым восторгом, он нащупал свой пенис и крепко стиснул его в кулаке. Какая досада, однако, что ему не удалось пустить этот свой могучий инструмент в дело в библиотеке, ведь Кэтлин уже готова была отдаться там ему прямо на ковре! Тристан чуть было не кончил уже во время поцелуя, почувствовав вкус ее уст и просунув язык глубоко в ее восхитительный ротик. Ах, как было бы славно ощутить прикосновение ее пухлых алых губок к нежной головке члена, прикоснуться мошонкой к ее подбородку и попотчевать эту застенчивую красотку своим фирменным сливочным крем-брюле!
Тристан столь явственно представил себе этот момент, что потерял контроль над собой и, вздрогнув от охватившего его вожделения, расстегнул молнию на ширинке. Едва только его пальцы дотронулись до переполненных семенем мужских сфер, как соблазнительные картинки замелькали в его воображении с частотой цветных узоров в калейдоскопе – любимой игрушке его детства. Подобно сжатой пружине, его неудовлетворенная похоть распирала мошонку и устремляла к потолку разбухшую головку члена, с выступившей из отверстия в ней прозрачной густой каплей. Вообразив, что его ласкает Кэтлин, Тристан принялся самозабвенно мастурбировать, полуприкрыв веками глаза и шумно втягивая носом воздух.
И чем быстрее взлетала вверх и опускалась вниз по стволу горячего пениса его сжатая в кулак рука, тем ярче и отчетливее становился образ Кэтлин перед его мысленным взором. Она то игриво дрочила его причиндал, то брала его в ротик и начинала исполнять минет, массируя мошонку. Пенис совершенно окреп и стал пурпурным. Отвердевшие, словно камушки, яички, готовы были закипеть изнутри. Еще одно движение руки – и сперма вырвалась-таки из заточения наружу, подобно кипящей лаве огнедышащего вулкана, и, описав дугу в воздухе, выплеснулась на подоконник, образовав там лужу мутного молочного оттенка. Лицо Тристана исказилось в гримасе оргазма, и он подумал, что жизнь все-таки замечательная штука.
Рука его машинально совершила еще несколько возвратно-поступательных движений, последние капли семени упали на ковер, Тристан затер их ногой, обтер платком головку, потом подоконник, скомкал его и, сунув в карман, перевел дух. Обессиленный и удовлетворенный, его дракончик скукожился, решив угомониться на некоторое время. Тристан любовно погладил его в последний раз, застегнул ширинку и подошел к телефонному аппарату, стоявшему на столике рядом с кроватью. Блаженная улыбка заиграла на его губах, когда он набирал номер портье гостиницы "Хай тайдс".
– Соедините меня с мисс Колберт, – пророкотал он басом в трубку, услышав нежный девичий голосок.
– Одну минуточку, сэр! – мелодично проворковала в ответ незнакомка, и в мошонке Тристана вновь возникло сладостное томление.
Глава 6
Услышав его голос, Кэтлин от волнения чуть было не выронила трубку. Сердце затрепетало у нее в груди, словно птичка в клетке, а в сосках возникло приятное покалывание, отдававшееся эхом в клиторе. Она не ожидала, что он позвонит ей так скоро, и не была морально готова к разговору с ним после изнурительной мастурбации, которой она скрашивала свое одиночество.
– Мне в голову пришла одна оригинальная идея, – сказал Тристан, и она, уловив дрожь в его голосе, разволновалась еще сильнее. – Хочу пригласить вас в один уникальный театр, устроенный в пещере в скале над морем.
– Звучит заманчиво, – пролепетала Кэтлин, – я даже не слыхала ни о чем подобном. И как далеко находится это место? – спросила она, желая узнать, как долго ей придется находиться рядом с желанным мужчиной и не вынудят ли непредвиденные обстоятельства заночевать в придорожной гостинице.
– Этот театр находится в пяти милях от местечка Лэндс-Энд, – ответил Тристан. – Мы отправимся туда пораньше на моем автомобиле, чтобы успеть поужинать до представления. Ну, что скажете, Кэтлин? До полуночи мы вернемся.
– Я согласна! – выдохнула она, чувствуя, как ее спина покрывается мурашками. Все получалось словно в сказке о Золушке! Она возвратится с бала, сохранив свою честь и не потеряв трусиков. А Принц пусть помучается…
– Вот и прекрасно! – обрадованно воскликнул Тристан. – Вы получите колоссальное удовольствие! Мне никогда не забыть ощущения, которые я испытал там, когда смотрел драму Шекспира "Буря". За моей спиной бушевали волны, а зрительный зал напоминал волшебную пещеру. Уверен, что вы не пожалеете об этой поездке! Я закажу для нас билеты на пьесу "Антоний и Клеопатра" заранее. Спектакли начинаются в восемь. Так на какой именно день недели заказывать билеты?
– Скажите мне номер вашего телефона, я уточню свою рабочую программу у моей директрисы миссис Годвин и вам перезвоню, – ответила Кэтлин, пытаясь придать своему голосу деловитости и озабоченности.
– Да, разумеется, дело превыше всего, – понимающим тоном произнес он. – Записывайте!
Закончив разговор, Кэтлин пошла разыскивать Беллу.
Умиротворенная официантом Барри, та встретила ее почти как родную, долго расхваливала открытый театр "Минак", основанный Ровеной Кэдам, одобрила ее намерение посетить этот самобытный храм сценического искусства, но изменилась в лице, лишь только узнала, что сопровождать ее туда вызвался не кто иной, как Тристан Тревельян. Кэтлин быстренько закончила разговор, не желая выслушивать очередную нотацию о необходимости держаться подальше от владельца замка Лайонз-Корт, и побежала обратно в свой номер.
Он поднял трубку после первого же звонка, вероятно, ожидая его возле аппарата, и они условились встретиться через день. Положив трубку, Кэтлин закружилась по комнате в быстром вальсе, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Однако быстро опомнилась, сообразив, что ведет себя глупо и несолидно, как девчонка. Новый статус обязывал ее держать в узде свои эмоции и не строить иллюзий в отношении малознакомого мужчины, особенно подозреваемого в убийстве своей жены. Что, собственно, случилось? Он всего лишь пригласил ее в театр! Кэтлин решила завтра же возобновить позирование перед Бэнаном, а после полудня обязательно заглянуть в паб "Пиво и раки". Отныне только так ей и следует поступать, чтобы всегда выглядеть умиротворенной и солидной, как Белла, а не трепать себе нервы из-за пустяков на почве сексуальной неудовлетворенности.
Тем не менее возбуждение ее не спадало, поэтому она решила не ходить на ужин с Беллой, а спокойно прогуляться перед сном вдоль берега моря в одиночестве. Ей претила даже мысль о том, что за ужином Белла станет расспрашивать ее об их с Тристаном отношениях. Внутренний голос подсказывал ей, что нужно осмыслить открывавшиеся перед ней возможности и выбрать какой-то один путь. В одном лишь Кэтлин была уверена – в том, что она не покинет Корнуолл.
Ноги сами принесли ее к площадке над обрывом скалы, с которой открывалась величественная панорама залива. Порывистый бриз хлестал ее по лицу, трепал ей волосы и нахально поднимал подол юбки. Внизу рокотали свинцовые волны, завывал в камнях и пещерах ветер, шуршал песок. И казалось, что из-за холма вот-вот вылетит Тристан, верхом на своем черном коне, и помчится по пенистым гребням водяных валов, как мрачный одинокий демон.
В отель она возвращалась другой дорогой, пролегавшей через пустырь, на котором возвышались горы старых жестяных банок и прочего хлама. Смеркалось, тишину изредка нарушали жутковатые резкие крики сов, охотящихся на крыс и мышей. Кэтлин ускорила шаг, подобрав подол юбки, чтобы не зацепиться им за чертополох или колючий куст. Ей вдруг стало одиноко и страшно. Мерцавший вдали каменный истукан, похожий на перст, указующий в небо, напоминал о том, что в прошлом обитатели этих диких мест были язычниками. Но высеченное на скале распятие и любовно обложенный камнями источник свидетельствовали об их раннем обращении в христианскую веру. И все же в атмосфере этого древнего края ощущалась некая темная магическая сила, непознанная таинственная аура, неподвластная слабому человеческому уму. Сумерки стремительно сгущались, охватившая Кэтлин смутная тревога усилилась, и она побежала без оглядки в направлении отеля "Хай тайдс", в котором уже зажглись почти все окна.
Ей долго не удавалось уснуть, а задремав, она вскоре проснулась и поняла, что до утра ее будет терзать бессонница. Стрелки наручных часиков показывали час ночи, до рассвета оставалась целая вечность. "Это наказание свыше за грехи", – подумала Кэтлин и, тяжело вздохнув, встала с кровати.
Нужно было придумать, как убить эти томительные ночные часы. Обычно ей помогали скоротать время увлекательная книжка и чашечка горячего шоколада с хрустящим печеньем. Она надела махровый халатик, сунула ноги в тапочки и вышла в коридор. Отель спал, и только тиканье старинных напольных часов нарушало воцарившуюся в нем тишину. Их маятник размеренно покачивался в течение вот уже сотни лет, ведя отсчет уходящих секунд, подумала Кэтлин, и будет продолжать отмечать движение времени, когда все теперешние постояльцы гостиницы переселятся в иной мир.
Эта мысль так болезненно сказалась на ее натянутых до предела нервах, что она пожалела, что вышла в коридор. Ей вдруг вспомнились ужасные эпизоды романа Стивена Кинга "Сияние", в котором в отеле хозяйничали кровожадные призраки героев событий минувших времен, и подумалось, что и в отеле "Хай тайдс" обитают загадочные привидения.
Но голод оказался сильнее глупых предрассудков, он вынудил ее расправить плечи, собраться с мужеством и решительно направиться на кухню. В главном рабочем помещении горел свет. Кэтлин распахнула половинки створчатых дверей и смело вошла в помещение. То, что она там увидела, привело ее в шок и заставило оцепенеть.
Одетый в белую манишку, шеф-повар сидел за одним из столов и, сосредоточенно орудуя ножом и вилкой, поедал огромный бифштекс. Его форменная куртка висела на спинке стула, обнаженные мускулистые руки и плечи были сплошь покрыты черными курчавыми волосами, растительность на шее торчала клочьями и напоминала собачью шерсть. Наверняка волосяным покровом были покрыты его спина и грудь. Поварской колпак Рафф снял, его волнистые волосы блестели, то ли от геля, то ли от пота: в кухне было очень жарко. В этот вечер в зале ресторана были заняты все места, и блюда на столики, очевидно, подавались беспрерывно до самого его закрытия.
Рафф заметил Кэтлин и, приветливо улыбнувшись ей, сказал:
– Я всегда ужинаю поздно, когда клиенты разойдутся. Вы не желаете ко мне присоединиться? Ведь вас сюда привел, как я полагаю, голод?
– Да, но нет… То есть не совсем, я не могу уснуть… И вот решила разжиться здесь чашечкой горячего шоколада… – запинаясь, ответила Кэтлин.
– У вас бессонница? Тогда вам лучше выпить рюмку коньяка. – Он жестом указал на огромный шарообразный пустой бокал и початую бутылку арманьяка.
Кэтлин кивнула в знак согласия, хотя и не имела опыта употребления крепких спиртных напитков без закуски и не разбавленных водой или льдом. Рафф наполнил ее бокал наполовину, и она стала мелкими глоточками смаковать коньяк. Было нечто романтическое в этом совместном сидении поздно ночью вдвоем за кухонным столом, хотя бы уже потому, что наедине они встретились впервые. Сейчас их не нервировали ни Белла, ни суетящиеся с подносами официанты, ни голоса посетителей. Обычно угрюмый и суровый, Рафф теперь выглядел иначе: он был искренне рад, что владелица отеля составила ему компанию, излучал всем своим обликом радушие и постоянно улыбался.
– Вы не забыли наш первый разговор, мисс Колберт? – интимным тоном спросил он, когда она выпила приличную порцию алкоголя.
– Вы рассказали мне столько любопытных вещей, всего и не упомнишь! – опустив глаза, ответила Кэтлин, хотя ничего не забыла.
– Ах, не кокетничайте, дорогая мисс Колберт! Я уверен, вы не забыли, что я сгорал от желания слизать крем с ваших укромных местечек. Мне и сейчас хочется ими полакомиться. Умоляю вас, будьте моим десертом!
– Но ведь это, должно быть, очень щекотно! – игриво воскликнула Кэтлин, рассматривая бугор в ширинке его белых штанов со все возрастающим интересом. Она едва не теряла сознание от фрустрации, мастурбация не принесла ей облегчения. Помочь ей могло только основательное, размеренное и продолжительное совокупление с настоящим мужчиной, а не с воображаемым героем вроде Тристана.
Рафф гортанно рассмеялся, вскочил из-за стола и, подойдя к ней, отобрал у нее бокал и поставил его на стол. Кэтлин ахнула, и он с аппетитом поцеловал ее в полураскрытый рот, просунул в него свой мясистый язык, пропитанный специями и привкусом говяжьего бифштекса с кровью.
– Вы прекрасны на вкус, я хочу еще! – оторвавшись от ее губ, заявил он и стал развязывать узел на поясе махрового халата, в который она была одета. Кэтлин попыталась выскользнуть из его цепкой хватки, но Рафф ловко раздел ее и, окинув масленым взглядом ее груди, животик, пушок на лобке и темную прорезь между половыми губами, расстелил халат на металлическом столе и, приподняв Кэтлин, уложил ее на него спиной.
– Пожалуйста, не надо… – пролепетала она, не очень убедительно, пытаясь отползти от Раффа подальше.
– Не надо останавливаться или не надо продолжать? – рассмеявшись, переспросил он, сверкая глазами, и, не дожидаясь ответа, потеребил кончиком пальца ее трепещущий клитор.
– Прекратите это сейчас же! – выдохнула она и, упершись локтями в столешницу, приподнялась. Ступни ее при этом заскользили по гладкой стальной поверхности, и ноги сами собой раздвинулись, явив взору повара все ее аппетитные женские секреты. Такой доступной и незащищенной она себя еще никогда не чувствовала, а потому утратила на миг дар речи, осознав в полной мере всю фатальность ситуации.
– Но вы же на самом деле этого не хотели, – поддразнил ее повар, продолжая пялиться на нее самым нахальным образом. – Мне кажется, что вам самой не терпится испытать те удовольствия, которые я способен вам доставить. Разве я не прав, мисс Колберт? Вы смотритесь очень соблазнительно в этой непринужденной позе, и киска у вас такая аппетитная, такая мокренькая! Я вижу капельки соков на волосках, они сверкают, словно бриллианты.
С этим доводом трудно было спорить, и она это понимала, как, впрочем, и то, что Рафф не мог не обратить внимания на пульсацию в ее клиторе, увеличение сосков и легкое трепетание ноздрей. Шеф-повар отлично изучил женскую натуру и, несомненно, обожал вкушать дамский нектар на десерт. Она шире раздвинула ноги, выпятив низ живота, он задумчиво уставился на розоватую мякоть ее запретного плода, и Кэтлин зажмурилась, ожидая, что вот сейчас он введет в ее росистую расселину свой язык или палец.
Однако Рафф поступил иначе: встав у нее между ног, он расстегнул ширинку и извлек из нее свой внушительный пенис. Кэтлин машинально протянула к нему руку и сжала его пальчиками, млея от ощущения твердости и основательности этого мужского причиндала, густо покрытого вздувшимися кровеносными сосудами, горячего и с бархатистой на ощупь лиловой головкой. Влагалище ее начало конвульсивно сжиматься, клитор увеличился и задрожал, требуя срочной стимуляции.
– Минуточку, мисс Колберт! – сказал шеф-повар и, высвободив член из ее кулака, направился к столу, за которым он ужинал. Кэтлин с недоумением наблюдала, как он обмакивает пальцы в растительное масло, возвращается к ней и начинает мазать маслом ее бюст. Едва лишь он прикоснулся к ее соскам, она ощутила неописуемое вожделение и, охнув, покосилась на головку его пениса. На ней сверкала как алмаз большая капля маслянистой прозрачной жидкости, и Кэтлин так захотелось ее слизнуть, что она даже застонала и заерзала на столешнице. Ее умащенные груди заблестели, чувствительность кожи обострилась, словно бы ее прогрели солнечные лучи, и все ее тело наполнилось нестерпимым жаром сладострастия. Но отчего же шеф-повар медлит? Почему не дегустирует ее трепетную вагину? Зачем он мучает ее ожиданием?
Рафф взял со стола кусок шнура и строго произнес:
– Согните ноги в коленях! – Взгляд его при этом вновь стал суровым.
– Зачем? – испуганно вытаращив глаза, спросила Кэтлин. – Что вы задумали? Уж не хотите ли вы засунуть меня в печь?