- Он тебя бросил. И он мне не друг, - презрительно бросил Артем.
- Почему? Потому, что он бросил меня или потому, что со мной переспал?
- Потому что он тебя недостоин. - Артем выдержал одну из своих пауз и сказал. - Это я его попросил.
Меня бросило в жар.
- Переспать со мной?
- Он сам хозяин своему члену, - зло усмехнулся Артем. Первый раз видела у него такую ухмылку. Первый раз мне было неуютно рядом с ним. - Бросить тебя.
- Это уже неважно.
Сказала так и поняла, что говорю правду. Не было в моей жизни Женьки. Так же как и Артема не было. Пустая страница.
- Я все исправлю - не думай.
- Как? Попросишь ко мне вернуться? - Я переняла у него ехидную улыбку. - Его членом руководить не хочешь, а моей…
- Перестань! - Он сделал резкой движение и угрожающе навис надо мной. Едкий запах сигаретного (сигаретного ли?) дыма с примесью пота и женских дешевых духов ударил в ноздри. Я замедлила дыхание, как всегда делала, проходя мимо контейнера с мусором, и резко отбросила его руку, вцепившуюся в предплечье.
Тогда он прижал меня к себе так сильно, что я боялась - хрустнут ребра.
- Я все исправлю, - шептал как заведенный, - все исправлю.
- Не стоит, я уезжаю.
- В Луганск? Не надо, у тебя все получится, не надо… Наташка, ты подожди, все наладится, я помогу… Я ведь хочу, чтобы все наладилось, хочу, чтобы ты была счастлива… Не уезжай, пожалуйста, я не смогу… Все наладится… Один день. Можешь подождать? День.
Я кивнула.
- Хорошо, - он сжал меня крепче, суетливо чмокнул в губы и убежал.
Прошел день. Второй. На исходе третьего дня позвонил Матвей, спросил, не поменялись ли планы, и уже ночью мы выехали в Киев.
Город, который помог мне сделать карьеру, заставит от нее отказаться и понять, что все, что было раньше, даже отдаленно не напоминало любовь.
Глава № 21
Предполагаю, что давно была влюблена в Матвея и, скорее всего, это и было основной причиной, почему я с легкостью отказывалась от отношений с другими мужчинами.
Артем. Захотел уйти - пожалуйста. Поплакала - отпустила. Женька. Промолчал, не сказал того, что ждала, не пришел, когда звала - все, собралась и ушла. Через неделю после того, как я переехала в Киев, он несколько раз звонил на мобильный, но я отвечать не хотела.
Во-первых, разговоры отвлекали от работы, а ее было много и все срочно, во-вторых, я не была наивной дурочкой, верящей в отношения на расстоянии, и бросать Киев, приличную зарплату, однокомнатную квартиру с евроремонтом в элитном доме и Матвея, не собиралась.
Ради кого? Ради парня, которого друг попросил меня бросить и он, как теленок, послушался? Ради страха в глазах Леонида Михалыча при каждой встрече со мной - почувствую ли запах перегара? Ради желчи Андреевны, которой она щедро плевалась, периодически наведываясь в офис? Ради жесткой экономии - счета за квартиру, трамваи, соевые продукты?
Киев был каменным улеем, в котором никто не знал своего соседа на лестничной клетке, не подсказывал дорогу приезжим, не поздравлял тебя с успешным проектом, новым назначением или повышением зарплаты. Здесь было не принято обсуждать личное, деньги и руководство.
Да и как обсудишь при постоянно включенных камерах и том объеме работы, который мне отвел Матвей?
У нас с ним был один кабинет на двоих. Третий этаж - вдали от офис-менеджера-Машеньки, торговых агентов и супервайзеров. Рядом с кабинетом генерального.
Наши столы располагались напротив друг друга, расстояние - всего несколько метров, и поначалу игра в гляделки раздражала, но вскоре мой стол пополнился папками, планшетами, массивными канцтоварами, колонками для плеера - стало уютно и привычно.
Засиживаться допоздна - тоже вошло в привычку, к тому же, мне это было знакомо по работе в Одессе. День состоял из чашки кофе, обсуждения последних новостей политики, разбора документов, работы над ними, иногда - выезда к одному из клиентов вместе с Матвеем, совместного ленча в ближайшем кафе по дороге, обсуждения встречи, планирования завтрашнего дня и к вечеру, чаще ночи - огромного экрана плазменного телевизора, смотрящего на меня со стены.
Новых знакомых у меня не появилось, а старые сошли на нет, изредка напоминая о себе пискливыми эсм-сками. Так, однажды Ленка написала, что Леонид Михалыч доверил ей мои обязанности, но поставил условие - делать ему кофе по первому требованию, и она спрашивала согласиться или нет, но при этом напоминала, что у нее все еще не погашен кредит за машину.
Иными словами, мое мнение ей было неинтересно - просто поставила перед фактом, что возвращаться некуда, если надумаю.
Артем написал, что просидел несколько дней в обезьяннике, а Женька за это время влюбился в красивую куклу, которую снял на ночь в баре, и скоро у них свадьба. Я мысленно поблагодарила патруль, скрутивший Артема в тот день на улице и тем самым помешавший мне остаться в Одессе.
Я хотела быть рядом с Матвеем. Близко. Очень. Ближе, чем позволял кабинет и наши столы на расстоянии нескольких метров друг от друга. Хотела, чтобы Матвей был со мной. Не мысленно, и не как с сотрудником, а как с женщиной.
Хотела, не смотря на то, что помнила: он женат, я не в его вкусе и, как оказалось, беременна. Срок был маленьким, около месяца - может, два, но сам факт беременности пугал меня невероятно.
Я - мать. Женька - отец. А где муж?
Мне было страшно и стыдно, я понимала, что рано или поздно придется рассказать Матвею, но только собиралась коснуться этой темы, язык прилипал к небу. Мне казалось, что я не оправдала его ожиданий, подвела. К чему ему помощник, который в скором времени расплывется во все стороны, не сможет сопровождать в командировках и вместо того, чтобы засидеться за отчетами, предпочтет отлежаться на диване? И, самое главное, у меня возникало нелепое чувство - будто я изменила Матвею.
Поначалу симптомов беременности не было. Ну, задержка, подумала я, тем более, что такое случалось не раз. Ну, тошнит меня от запаха кофе - так замечательно, чай с лимоном намного вкуснее. Ну, раздражительная в последнее время - так переезд, смена обстановки, коллектива - стресс сумасшедший. Привыкну.
А вот когда меня чуть не вырвало на белые брюки Матвея, я все поняла. Едва дождалась вечера, чтобы купить тест. Сначала один. Потом снова выбежала в аптеку и купила еще три. Две красные полоски были категоричны, и не смотря на свою параллельность, ставили крест на моем будущем.
В какой-то момент мне начало казаться, что Матвей догадался. Каждый раз, когда я ловила его задумчивый взгляд на себе, ждала разоблачения. Но он молчал. Я тоже. А тошнота становилась навязчиво-невыносимой.
Я не помнила, когда последний раз ела с удовольствием и без последствий над унитазом, когда высыпалась и когда голова не пухла от мыслей: "что делать?" Именно это я спрашивала у зеркала, чистя зубы, у кнопок в лифту, у безымянных сотрудников, несущихся по ступеням офиса, у молчаливого Матвея, когда он был занят и не мог прочесть по глазам, у эсмс-ок, которые сбрасывала сама себе.
И никто не отвечал. Ни зеркало, ни кнопки лифта, ни сотрудники, ни Матвей, ни я. Тупик. Пока в одно обычное, в общем-то, утро офис-менеджер Машенька, стоящая в курилке у туалета, не ляпнула:
- Не иначе девочка родится - совсем тебя измучила.
Я остановилась. Сигаретный дым вызывал рвотный рефлекс. Или его вызывала Машенька. Заставляла себя сделать хоть шаг, но ноги не слушались.
- Мальчишки красоту у матерей не забирают, - продолжила Машенька, мило улыбаясь. - Так что пусть бы уже папка ваш бантики покупал.
Я могла начать отнекиваться, могла сделать скандал, но больше всего мне хотелось ее ударить. Желание было сильным, мне даже удалось отлепить ноги от пола и приблизиться к Машеньке.
Она выпустила мне в лицо струю дыма.
- Прости, - смешок, - промахнулась.
Я представила, как вцепляюсь в ее наращенные волосы, как впечатываю личико с татуажными губками в батарею и с наслаждением вслушиваюсь в громкие визги. Сладкая музыка для беременных.
Я зажмурилась, открыла глаза. Губы Машеньки не устали растягиваться в насмешливой улыбке, а я устала бездействовать.
- Заместитель заместителя - это что получается? - рассмеялась она. - Как же иначе должность-то зовется?
Она решила, что отец ребенка - Матвей. Мне стало смешно и тоскливо, стало так жаль, что она ошибается.
- Получается, - сказала я, - что, как ни крути, эта должность гораздо выше твоей.
Общение с Матвеем пошло на пользу - мне удалось не выдать голосом раздражение. Удалось вывести Машеньку своим спокойствием. Желая добиться эффекта сильнее, я сказала:
- И если ты так осведомлена о моих постельных делах, скажи папке про бантики сама. Уверена, ты догадываешься, куда он тебя пошлет.
Она захлопала искусственными ресницами, открыла пухлый ротик, закрыла, и когда я возликовала, взорвалась бомба.
- Здравствуйте, Матвей Матвеевич, - сказала Машенька, глядя куда-то за мое плечо. - Конечно, это только мои наблюдения… Меня так бабушка учила… Но она говорила, что если красота уходит, то… Поздравляю! У вас будет девочка!
У меня все еще был шанс, что она блефовала. Был до того момента, как я услышала:
- Не имею привычки посылать женщин.
Матвей. Я обернулась, ожидая увидеть в его глазах презрение, недовольство, холод - я была готова ко всему, кроме нежности. Она искрами прошла по телу, бросив в жар, окатив холодом, сковав движения.
Я ошиблась. Он не может чувствовать того же, что и я. Тем более сейчас, когда все слышал.
- Предпочитаю более радикальные меры, - сказал Матвей, - Как вы думаете, Машенька, если среди сотрудников появился источник сплетен, он разлагает корпоративный дух компании?
- Я…
- Думайте, Машенька, думайте, или вы хорошо только ротиком работаете?
- Нет, я…
- Неужели Роман мне лгал? - Голос Матвея понизился до шепота. - А так красочно описывал. Во всех рабочих подробностях. Не переношу ложь. Передайте ему, чтобы написал заявление вместе с вами.
- Нет, я, нет… Не надо, пожалуйста, он ведь не простит, он… - жалобно протянула Машенька.
- Значит, он - все-таки ваш любовник?
Я услышала всхлипы и сквозь них:
- Да, я… То есть, мы…
- Если вы напишете заявление прямо сейчас, вас рассчитают как положено, с премиальными и выходным пособием. Я лично прослежу за этим, если нет… Минута пошла.
Я раскашлялась от дыма, который Машенька в отместку все еще выдыхала на меня. Мне снова стало дурно.
- Иди в кабинет, работы много, - сказал Матвей и слегка подтолкнул. Нет, поняла я, встретившись взглядом - не было нежности. Придумала сама себе.
Поднимаясь по ступенькам, услышала:
- Десять секунд.
Неужели Машенька напишет заявление? Она ведь может сказать, что подчиняется не заместителю генерального, а непосредственно директору филиала, а тот, с учетом их близких связей, защитит любовницу. Или я не права?
- Ты ошибаешься, - пояснил Матвей, когда я задала ему этот вопрос. - Да, функционально она подчиняется директору филиала, но директор филиала - мне. И если бы он вступился за нее, тем самым обозначил, что не согласен с моим решением. Я могу многое простить, кроме сплетен и посягательств на свой авторитет.
Он сделал два кофе, чуть слышно выругался, вылил в мойку, бросил в большие чашки два пакетика с зеленым чаем, залил кипятком.
- Пора перестать пить чай в пакетиках, - сказал, отдав одну чашку мне. - Там только красители и никакой пользы. Какой у тебя срок?
Мне все еще сложно было говорить об этом, наверное, я надеялась, что однажды проснусь и пойму: кошмар закончился. Я даже матери ничего не сказала. Как это выглядит со стороны? Еще одна история провинциалки? Уехала покорять большой город и принесла в подоле. Аплодисменты.
Моей беспечности не было оправданий, но я их искала.
- Я узнала уже в Киеве.
- Я тоже.
Горячий чай успокаивал, с ним было проще говорить о таких вещах, проще признаваться в невольном обмане. Я с удовольствием разгрызла сухарик и спросила:
- Давно?
- Одновременно с моими белыми брюками. Какой у тебя срок? - повторил Матвей.
- Тест говорит только да или нет, - я попробовала отшутиться.
- Ясно. Запиши в мой план поездку к гинекологу. - Он посмотрел на часы. - Скажем, в семнадцать ноль ноль.
- В пять у тебя встреча с руководителем "Мега"
Эта сеть магазинов упорно отказывалась от нашей продукции, но, кажется, Матвей сумел к ним подступиться.
- Встреча перенесена на завтра, на то же время. Внеси в ежедневник.
- Ее перенес ты?
- У меня были веские причины? Ее перенесла другая сторона.
Действительно, как глупо я, должно быть, выглядела со своими назойливыми вопросами. Мир не обязан вертеться вокруг меня только потому, что вскоре я сама превращусь в шар.
Матвей подвез меня к клинике, повторил номер кабинета гинеколога, но остался в машине. Если бы он сидел под кабинетом врача вместе со мной, его бы наверняка приняли за отца ребенка. Он, кстати, как я ни подводила, не желал говорить о том, что произошло в курилке.
- Она уволена, - бросил, поднявшись в наш кабинет.
И все.
Конечно, к чему ему компрометировать себя и идти вместе со мной, размышляла я, поднимаясь по ступенькам, и понимала, что-то здесь не сходится. Но что?
- Три недели, - констатировала гинеколог. - Если надумаешь делать аборт, лучше сразу.
- Я пока…
Она сделала запись в толстой тетради, перелистала, посмотрела на меня поверх очков.
- Первая беременность - аборт нежелателен.
- Я пока… Вы знаете…
- Пока посоветуешься с папашей. Хорошо. Свободна. До следующей встречи. И запомни: не затягивай.
Я вышла из душного кабинета. Чуть не потеряла сознание, взбираясь на кресло гинеколога - вот было бы смеху. А теперь о серьезном. Три недели - значит, приблизительно, за день до визита пассии Артема с разоблачениями. Ирония, не иначе. Она шантажировала своей беременностью, и я повелась, хотя в тот момент тоже зачала ребенка и могла вести себя так же, не делая скидок.
Пузатый неухоженный коротыш лишил моего ребенка отца. Я, конечно, тоже не безгрешна, поддалась порывам. Вернуться к Женьке я не могла по причине гордости и того, что он собирался жениться. Да, можно было встать на дыбы, помешать свадьбе, прибегнув к шантажу и все такое, но что это даст?
Три разрушенных жизни? Если брать во внимание будущую жену Женьки, то четыре. Она ведь может оказаться не куклой и не шлюхой, как представил ее Артем. Да, он вполне мог ошибаться, как и его мать, считая меня потаскушкой.
Я вернулась в машину Матвея.
- Какой у тебя срок?
Мне бы обратить внимание на вопрос - один и тот же, настойчивый, в третий раз, но в голове крутилось одно:
- Ты меня уволишь?
- Какой у тебя срок? - Он взял меня за подбородок, заставил посмотреть в глаза. И когда я ответила, выдохнул в губы: - Я хочу тебя.
Глава № 22
Я смотрела на спящего Матвея и поверить не могла, что этот мужчина лежит в моей постели, после бурного секса, и секса со мной.
Господи, если для того, чтобы это случилось, нужно было забеременеть, жаль, что этого не произошло раньше. Он был ненасытен. Тот, кто говорил, что я не в его вкусе. А мне было мало. Того, кто говорил, что я не в его вкусе.
Мне хотелось вечность кончать от одного его взгляда. Хищного. Требовательного. Властного.
Мое тело стало гораздо чувствительней и рассыпалось искрами от малейшей ласки. Полагаю, будь я такой всегда, Артем бы не посмел сказать, что у нас нет будущего.
Я поморщилась. Мысли о бывшем любовнике удивили. Какая мне разница, что бы он сказал и сделал? Все к лучшему. Сейчас я с Матвеем, и счастлива.
Матвей открыл глаза, словно почувствовал взгляд. Я испугалась, что сейчас он спросит который час и начнет торопиться к жене, прижалась к нему, провела рукой по груди с темной порослью, вдохнула его запах, запоминая.
- Прости, - он приподнял мое лицо за подбородок.
Я напряглась, но заставила себя "играть в жалюзи". Я должна его отпустить, твердила себе, он женат, может быть, есть дети. Я смогу его отпустить. А потом украду снова.
- Я знаю, ты не переносишь сейчас даже запаха, - Матвей смущенно улыбнулся, - но я ужасно хочу кофе.
Мне хотелось смеяться, летать, петь, вдыхать ненавистный запах кофе. Он со мной! Не закрылся, не спрятался за вежливостью, не ушел к жене, бросив равнодушное "до завтра". Я потянулась за поцелуем. Жарким. Долгим. Поцелуем любимого человека.
- Я сейчас сделаю.
Но при попытке встать оказалась прижатой к постели.
- Я сам. Хочу, чтобы ты оставалась здесь.
Он прошел на кухню. Я слышала, как открывались и закрывались шкафчики, как зашипел газ, запахло кофе… Тошнота подступила к горлу и я понеслась в туалет. Даже двери на кухню прикрыть не успела, но в ту минуту мне было все равно - слышал Матвей позывы моего желудка или нет.
Почти все равно, потому что когда позывы прекратились, вернулось смущение.
Матвей стоял у двери с влажным полотенцем в руках. Протер мое лицо, приговаривая: "Все пройдет, пройдет, и это тоже". Я улыбнулась. Слова царя Соломона не звучали пафосно в устах Матвея. Разве что… Предупреждающе?
Но я тут же отбросила эти мысли.
- Все пройдет, - послушно повторила, прижимаясь к нему.
Концовку цитаты произнести отказалась - не хотелось, чтобы то, что возникло между нами, прошло.
- И все-таки, ты посягнула на мой авторитет и встала с постели, - шутя, упрекнул Матвей.
- Ты злишься?
- Пожалуй. И у тебя есть секунда, чтобы исправить ошибку.
Я рассмеялась и поспешила занять позиции лежа. Матвей навис надо мной, откидывая прядки со лба, дразня губы пальцами, шепча непристойности в ухо. Никогда не думала, что это может возбуждать, и так сильно.
Я чувствовала себя кошкой, которая дорвалась до миски сметаны и все его тело, без исключений, было моим лакомством. Мне нравилось быть свободной. Нравилось быть развратной. С ним. Для него.
Нравилось встречать утро, улавливая его запах - секса и мужественности, нравилось ощущать поцелуи на шее, чувствовать руки на теле, еще в полудреме, но прекрасно осознавая, кто подводит меня к очередному оргазму.
Нравилось биться в его руках и слышать:
- Еще раз, пожалуйста, уже вместе со мной.
И находить силы раскрываться снова. И впускать его снова. И летать, не боясь упасть, вместе с ним. Снова.
А потом приезжать в офис и, не замечая шепота вокруг, погружаться вместе в работу с жаром, как ночью - друг в друга.
Матвей оказался прав - тошнота вскоре сошла на нет и я спокойно переносила запах кофе, он мне даже опять начал нравиться. Живот больше - проблем меньше, хоть я думала, будет наоборот. Поначалу я сдерживала вернувшийся аппетит, но Матвей запретил, и я послушно толстела.
- Это нужно ребенку, - сказал он. - К тому же, мне нравятся все твои округлости.