Она положила папки и книги на стол и рассортировала оставшиеся необходимые ей вещи. Сначала письма. Различив их, Жаклин глубокомысленно изучила отдельные стопки.
Сен-Джон, Крэйг и - по ее собственному допущению - Пол получали письма, претендующие на то, что их послала Катлин. Хотя Пол не разрешил ей взглянуть на его письмо, он признал, что оно включало в себя обвинения в предательстве и обмане. "Теперь они пытаются украсть мою книгу…" Что-то вроде такой фразы. Письма к Крэйгу и Сен-Джону повторяли обвинение. Оба были посланы из Нью-Йорка, и оба были написаны после того, как было объявлено о выборе Жаклин как будущего автора для продолжения.
Письмо, которое Сара нашла в почте Стокса, несло на себе ту же самую подпись. Было бы странным, если Стокс не получил его; если автор письма подозревал заговор, то агент Катлин должен был быть в него вовлечен.
Жаклин не получала писем от "Катлин". Вместо этого она - и насколько хорошо Жаклин знала, она единственная - получила два письма от "друга правосудия".
Слегка нахмурившись, Жаклин собрала все письма вместе и отложила их в сторону. Ничто не вступало в конфликт с придуманной ею теорией, но существовало много пробелов, которые строились на чистых догадках.
Теперь, что она сделала с другими книгами? На удивление, они были там, где, как она помнила, оставила их, на столе рядом с пишущей машинкой. Плотно насадив очки на переносицу, Жаклин уселась за стол и начала читать.
Шел уже второй час ночи, когда она закончила чтение, но это было превосходное времяпровождение. Доказательство было здесь, ясное, как отпечаток - если выразиться буквально - в самом печатном тексте. Оставалось только несколько несвязанных концов. Жаклин так жадно взглянула на телефон, как диетик, страстно желающий плитку шоколада. Люди бывали так недовольны, когда их будили посреди ночи. Было бы более тактично, предположила она, подождать до утра, но состояние неизвестности изматывало ее. Что, черт возьми, случилось с Брюнгильдой?
Сара не знала.
- Я сделала все, что только возможно, Жаклин, честно. Я нашла ее номер в маленькой черной книжке Бутсика… Нет, нет, я имею в виду его телефонную книжку. Он когда-то был ее агентом, ты знала это?
- Все были когда-то агентом Брюнгильды, она прошлась через них как бульдозер. Что это за номер?
Единственным звуком, который последовал в ответ, был долгий болезненный выдох. Жаклин определила его как зевок.
- Ты не спишь, а? - спросила она.
- Сплю? Я? В шесть тридцать утра? Забудь.
- Сейчас без четверти семь. "Ранних пташек щебетанье, / Утренней росы жемчужины…"
- Не здесь, здесь не так. Похоже на дождь.
Жаклин бросила взгляд в окно. Здесь тоже похоже на дождь. Облака были пепельно-серые.
- Номер, - повторила она.
- Я уже звонила. Попала на автоответчик; она "не может подойти прямо сейчас".
- Она могла быть в ванной или в Тимбукту, - проворчала Жаклин.
- Прошу прощения. Я продолжаю пробовать.
- Как насчет остальных?
- Ты не поверишь… - начала Сара.
- Я поверю, если это плохие новости. Это единственное, что я постоянно слышу. Не говори мне: никого нет дома.
- Да, Жаклин, люди путешествуют. Писатели в особенности, они всегда находятся в рекламных поездках или отправляются на поиски материала. Могу я наконец вернуться в кровать?
Жаклин ворчливо согласилась. Она повесила трубку, подумала, позвонить ли Крису, и решила дать ему еще часок сна. В гостинице начинали подавать завтрак в семь, так что там кто-нибудь должен был бодрствовать.
На звонок ответила Молли.
- Как вы себя чувствуете? - спросила Жаклин. - Вы в кровати с соленым печеньем?
Молли захихикала.
- Нет, но была. Это действительно помогает, Жаклин. И Том настоял, чтобы я пошла к доктору и спросила лекарств. Он сказал, что это вы порекомендовали, и теперь я чувствую себя намного лучше. Он так ласков ко мне.
Жаклин была рада, что Молли не могла видеть выражения ее лица.
- Таким он и должен быть. Что у вас происходит?
- Они вернулись.
- Оба?
- Угу.
- Я знала, что нельзя доверять этой крысе, - пробормотала Жаклин. - Я должна еще подумать кое над чем. Что слышно о Поле Спенсере?
- Ничего с прошлой ночи. Полагаю, они его не нашли. Я уже начала беспокоиться о вас, Жаклин, думаю, вам лучше переехать в гостиницу. Там не совсем безопасно…
- Я подумаю об этом завтра, - сказала Жаклин. - Молли, я хочу устроить сегодня вечеринку. Передайте Тому. Коктейли к пяти тридцати, обед в семь, на… - Она посчитала, загибая пальцы. - На тринадцать персон.
- Тринадцать? - повторила Молли.
- Да. - Губы Жаклин скривились в сардоническую улыбку. Было странным совпадением, что список ее гостей составил такое зловещее число. По крайней мере для одного из этой группы предзнаменование должно было исполниться. - Включая вас и Тома, - продолжила она, - мне бы хотелось, чтобы вы присоединились к нам.
- О, Жаклин, это так мило с вашей стороны, но я не думаю, что Том покинет кухню, он не доверяет никому…
- Скажите ему, - продолжала Жаклин, - что я настаиваю. И еще одно - можете вы прислать мне того славного молодого человека, который помог мне перенести покупки? Пусть сначала закончит свою работу по кухне. Только дайте ему ключ от висячего замка… есть же еще один ключ?
- Да, у меня он есть. И, Жаклин, Том сказал мне, что вы спрашивали насчет ключей. Я клянусь, что ни один из них, ни от висячего замка и ни от двери коттеджа, никогда не расставались со мной. Я даже беру их с собой в постель на ночь. Ни у кого не было возможности…
- Я верю вам, - успокоила Жаклин. Была ли Молли так наивна, чтобы не понимать, насколько убийственным было это утверждение?
Повесив трубку, Жаклин пошла к своему столу и начала набрасывать заметки. "Мне следовало приобрести немного красивой писчей бумаги, - подумала она, продолжая писать. - Что-нибудь с анютиными глазками. Или белладонной".
Жаклин еще не совсем закончила, когда зазвонил телефон. Она подняла трубку.
- О, Крис, я только что собиралась позвонить тебе. Есть новости?
- Эвелин делает желе из винограда.
- Пожалуйста, не надо этого, Крис, - серьезным тоном попросила Жаклин. - А то я могу наговорить тебе грубостей.
- Но это все новости, прошу прощения за то, что я говорю это тебе.
- Проклятье. Ты не обнаружил местопребывания Брюнгильды?
- Никто в Нью-Йорке не видел ее с неделю. Она или заперлась в своих апартаментах и не отвечает на телефонные звонки, или уехала из города. Остальные…
- Я знаю, я знаю. Их тоже нет в городе. Меня беспокоят не столько они, сколько Брюнгильда. Она может быть в опасности.
- Если ты хочешь этим заставить меня приложить большие усилия, то напрасно теряешь время. Существует несколько миллионов людей, чье благополучие заботит меня больше, чем благополучие Брюнгильды Карлсдоттир. Однако, - Крис продолжал, - я могу сделать предположение. Оно пришло мне в голову этим утром. Какое прилагательное приходит на ум, когда ты думаешь о Брюнгильде?
- Грубая, вульгарная, бесталанная… Ты имеешь в виду жирная?
- Подумай об этом, - посоветовал Крис.
Жаклин подумала. Медленная, мечтательная улыбка разлилась по ее лицу.
- Крис, ты гений.
- Я знаю. Что-нибудь еще я могу сделать для тебя?
- Нет, мой милый. Если только… Нет.
- Что? - подозрительно спросил Крис.
- Сегодня я устраиваю вечеринку. Твое присутствие могло бы, конечно, безмерно увеличить удовольствие от события, но это невозможно для тебя - принять участие в ней. Даже и не пытайся.
- У меня нет даже малейшего намерения сделать это. Что ты отмечаешь? Ты уже закончила набросок? Нет, этого не может быть. Почему ты так беспокоишься о том, чтобы найти Брюнгильду?.. Мне не нравится ставить вопрос именно так, Жаклин. Что ты затеваешь?
- Я собираюсь повесить трубку, Крис. Кто-то стоит у двери. Я подробно расскажу тебе о моей прелестной вечеринке завтра.
Она повесила трубку телефона до того, как пробормотала себе:
- Если ты, конечно, не прочтешь об этом сначала в газетах.
ГЛАВА 20
Мальчика, работавшего посудомойщиком в гостинице, звали Кевин. Он готов был с радостью помогать ей в любом неприглядном деле, которое она предлагала, выражая свои чувства (хотя и не точно такими) словами:
- Этот проклятый… простите меня… этот сукин… прошу прощения! Этот парень старался подкупить меня! - с негодованием воскликнул он. - Его машина практически заблокировала ворота, и он предложил мне десять баксов, чтобы оставить их открытыми.
- Это и вправду оскорбительное предложение, - заметила Жаклин, облизывая края заклеиваемых конвертов. - Не давай себя одурачить. Кевин, я и в самом деле ценю твою помощь. Я хочу, чтобы ты доставил эти письма. Вот список; ты знаешь этих людей и где они живут.
Кевин подумал.
- Не знаю насчет мистера Дарси. Говорят, что он запер дом как тюрьму и не хочет, чтобы кто-нибудь входил в него.
- Ты должен непременно попасть туда, - сказала Жаклин. - Я хочу, чтобы ты подождал ответа, устного или письменного. Если ты пройдешь вдоль ограды с южной стороны… - Она описала место, где Мэриби показала ей дыру в вышеуказанной изгороди. - Попробуй войти через кухонную дверь и скажи поварихе или любому, кто ответит на твой стук, что это письмо от меня. Договорились?
- О’кей. - Он посмотрел на список снова. - И одно для Шерри? - Что-то в его голосе разбудило в Жаклин любопытство.
- Ты знаешь ее?
- Я часто встречался с ней. Когда мы были в старших классах. После выпуска я редко видел ее.
- Хотя она приходит в гостиницу.
- Не для того, чтобы повидать меня.
Жаклин была достаточно мудра, чтобы хранить молчание. Через некоторое мгновение Кевин продолжил:
- Я не собираюсь быть посудомойщиком всю свою жизнь. Я второй год занимаюсь в колледже. Именно поэтому я и работаю здесь; это дает мне свободное время днем, чтобы ходить на занятия.
- Молодец. Надеюсь, ты не собираешься пропустить занятия или экзамен из-за меня. Учеба важнее всего.
- О нет, мадам, это не займет много времени. Есть ли еще какие-нибудь поручения?
- Теперь, раз ты упомянул…
Он заартачился, как Жаклин и ожидала, когда она предложила надеть ее плащ и взять одну из ее сумок. Однако в конце концов согласился, и Жаклин не стала оскорблять его предложением денег. У них возник еще один спор, который касался обмена машинами.
- Вы не можете сесть за руль моей груды металлолома, мадам, - запротестовал Кевин. - Покрышки практически лысые, радиатор протекает и…
- Я водила машины и похуже, - успокоила его Жаклин. - Не спорь, Кевин, мы теряем время. Как только пройдешь через ворота, беги к машине; он перехватит тебя по дороге, если сможет, а если увидит тебя в таком виде, то это то, что нужно. Забирайся в машину, запри двери и выезжай побыстрей, чтобы он не смог хорошенько рассмотреть тебя.
Она критически оглядела Кевина, следуя за ним по тропинке. Сумка, загруженная книгами, придавала необходимый вес и была единственным правдоподобным мазком; хотя они были одного роста, только человек, страдающий миопией и астигматизмом одновременно, мог спутать осанку и походку юноши с ее поступью. Но, с другой стороны, Кевин должен был не идти, а бежать, как черти из ада, и при этом он одет в ее плащ и будет бежать к ее машине. Немного удачи - и это могло сработать.
Жаклин отперла висячий замок, улыбнулась Кевину, подняла вверх большой палец руки в одобрительном жесте и открыла ворота как раз для того, чтобы дать ему проскользнуть в щель.
"И я могла когда-то так пробежаться, - подумала с грустью Жаклин, наблюдая за его передвижением. - А, молодость! Хотя мышцы и хороший желудок - единственные преимущества этого возраста; во всем остальном мало что можно сказать в пользу молодости".
Какой бы грубой ни была попытка отвлечения внимания, она сработала. Мак-Доннел начал вылезать из машины, заколебался в нерешительности, изобретательно выругался, вернулся обратно в машину и включился в погоню. Ведя машину с таким щегольством, на которое Жаклин была не способна, Кевин уже исчез из поля зрения.
Его развалюха не была самой дряхлой машиной, которую когда-либо водила Жаклин. Один из автомобилей ее сына был еще хуже. У него не было лобового стекла и стояли тормоза, которые работали только по дождливым четвергам. Машина Кевина была лучше. Она тянула постоянно вправо, а глушитель был весь в дырах, а может быть, его вообще не было. Индикатор топливного бака стоял на нуле. Жаклин ожидала этого; машины Дэвида - и ее собственные, после того, как Дэвид брал их, - всегда были без бензина. Это немного смахивало на колдовскую силу, когда подростку, ведущему автомобиль родителей, удастся добраться до дома как раз в тот момент, когда в баке иссякает последняя капля бензина.
Она остановилась у бензоколонки "Эксон", принадлежащей Джою, где тот приветствовал ее голосом, в котором звучали смех и сострадание.
- Ха, миссис Кирби, надеюсь, вы не собираетесь ехать очень Далеко, мотор звучит так, как будто скоро лопнет трансмиссия. Что-то случилось с вашей машиной?
- Нет, я стараюсь замаскироваться. Полагаю, у вас нет машины напрокат.
- Прошу прощения. Этот репортер взял одну, а другой требуется установка нового водяного насоса. Если бы вы могли подождать пару часов.
- Не могу. Не обращайте внимания, у меня будет все в порядке.
Был почти полдень, прежде чем она достигла пункта своего назначения. Машина энергично дрожала всякий раз, когда она начинала гнать ее за шестьдесят пять километров в час. Замедленная скорость, которую Жаклин была вынуждена поддерживать, раздражала ее нервы. Она была раздосадована собой. Почему ей в голову не пришла мысль, что Брюнгильда могла остановиться в Уиллоуленде? Место было знаменито количеством и качеством подаваемой еды, а на нормальной машине можно добраться до Пайн-Гроув за полтора часа. Было еще психологическое преимущество в том, что никто не думал о Уиллоуленде как об отеле. Как курорт и центр по восстановлению здоровья он имел национальную известность, но его посетители не были обязаны участвовать в спортивных занятиях или использовать его тренажерные залы. Некоторые приезжали туда как раз для того, чтобы отъесться, отоспаться и отдохнуть - как это сделал Бутон Стокс. Это было место для людей типа Брюнгильды. Жаклин могла бы побиться об заклад, что та останавливалась в Уиллоуленде семью годами раньше, когда она написала Катлин Дарси, что будет "в окрестностях".
Возможно, Уиллоуленд-Мэнор, как звучало полное название курорта, встретил бы Жаклин более дружелюбно при благоприятных обстоятельствах. Жаклин была одета в джинсы и джинсовую куртку, которые как нельзя лучше соответствовали внешнему виду ее транспортного средства, а транспортное средство было того сорта, которое любое должностное лицо немедленно направило бы в магазин запасных частей. Жаклин столкнулась с должностным лицом, как только повернула к въездным воротам. На самом деле там не было ворот, стояла только маленькая караульная будка посередине подъездной дорожки с надписью, которая говорила всем приезжающим "СТОЙ". Жаклин могла бы не заметить ее, если бы не появился человек в униформе, сидевший до этого внутри постовой будки, чтобы спросить вновь прибывшую о ее намерениях.
Губы Жаклин были плотно сжаты от досады, а глаза зловеще поблескивали, когда она продолжила движение несколькими минутами позднее. Человек в будке имел наглость засомневаться в ее заявлении, что мистер Стокс пригласил ее на ленч, и потребовал, чтобы она подождала, пока он не позвонит в дом и не получит подтверждения ее рассказа. Она поставила его на место своей знаменитой комбинацией надменности и пронзительной наставительности сельской учительницы, но благодаря его поведению первое впечатление об этом курорте, сложившееся у нее, не было благоприятным.
Главное здание украшали традиционные белые колонны, широкая веранда, распростертые по обе стороны флигеля и раскинувшиеся газоны, но все это также было не в лучшем виде. Возможно, весной это место выглядело бы гораздо привлекательнее, или зимой, когда снег покрывал крыши и трубы, но серое осеннее небо и голые деревья придавали всему вид холодной заброшенности. Машины на парковочной стоянке были сплошь БМВ и кадиллаки, линкольны и феррари. Жаклин припарковалась вплотную к превосходному новому "олдосмбилу-98" и вышла из авто.
Помимо всего прочего сторож из будки, должно быть, позвонил сюда. Вторая линия обороны бдительно выдвинулась вперед, как только Жаклин открыла дверь. Титул "приемный администратор" не подходил к достоинству подошедшей; "хозяйка", казалось, больше подходил в данном случае. Она была элегантно одета в платье из черного шелка или недорогой его подделки, а ее светлые волосы были уложены в изысканный французский пучок. Пенсне свисало с ее шеи на золотой цепочке; встав перед Жаклин, она водрузила его на нос и устремила вперед жесткий взгляд.
- Могу я помочь вам?
Жаклин тоже вернула свои очки обратно на переносицу и ответила взглядом на взгляд. На этот раз она встретила оппонента своего собственного калибра. Женщина не отреагировала ни малейшим призрачным движением ресниц на настоящее имя и псевдоним Брюнгильды, но когда Жаклин объявила, что она была приглашена на ленч другим ее приятелем, мистером Стоксом, ухмылка искривила бледно-розовые губы соперницы.
- Мы требуем предварительного уведомления по крайней мере за один день, мадам. Мистер Стокс такого уведомления не сделал.
- Он немного рассеянный, - сказала Жаклин. - Предположим, я сниму комнату. Будет ли мне тогда позволено пройти туда, где элита встречается друг с другом?
"Снять комнату" было, очевидно, не тем выражением.
- Наши номера и коттеджи всегда резервируются по крайней мере за месяц вперед, мадам. На День благодарения и рождественские праздники они расписаны с прошлого марта. Не желаете ли сделать заказ на январь…
Терпение Жаклин лопнуло.
- Соедините меня с комнатой мистера Стокса, или я пойду туда сама. Меня зовут Жаклин Кирби!
Она всегда подозревала, что если Джо Никто Джонс назовет себя с должной долей экспрессии, люди могут настолько испугаться, что побоятся признаться, что это имя незнакомо им. Был ли это на самом деле тот случай, или по какой-то другой причине, но имя произвело желаемый эффект. Стокс не ответил на телефонный звонок, поэтому с невыразимой снисходительностью администратор согласилась пойти к нему. Миссис Кирби было предложено подождать в холле.
Миссис Кирби и не подумала принять предложение администраторши. Она посмотрела, как хозяйка вошла в дверь, расположенную в стене за столом, и повернула налево. Жаклин вычислила, что обеденный зал должен быть в том крыле. Где еще мог быть Бутон в полдень? Жаклин вышла в переднюю дверь и живо засеменила вдоль обсаженной самшитом тропинки, через ворота с надписью "Только для постояльцев", через коричневый увядший сад и вышла на широкую, выложенную камнем террасу. Сложенные столы и кресла говорили о том, что на террасе ели в хорошую погоду; стеклянные двери за ней должны вести точно в обеденный зал.