Подбор актеров для фильма был другой мечтой агента. Как заменить двух трагически погибших молодых звезд, которые так захватывающе сыграли роли Ары и Хоксклиффа? Конечно, это была бы лента с большой буквы; киноиндустрия, сумевшая слепить продолжение "Челюстей" и "Рэмбо", будет биться за продолжение "Обнаженной".
И так бы действовали многие. Методы Брюнгильды отличались восхитительной прямолинейностью, но она была не единственной писательницей, которая могла использовать любой прием, недалекий от нанесения увечий, с тем, чтобы заполучить для себя лакомый кусок. Не говоря уже о заинтересованных агентах, редакторах, издателях…
Лицо Жаклин расплылось в сияющей улыбке. Что касается настоящей кровавой, безжалостной и коварной борьбы, то ни мафия, ни даже бюрократия из Вашингтона и в подметки не годятся издателям.
Крису было не до веселья.
- Преувеличение - самая простейшая форма юмора, - менторским тоном произнес он. - Ты знаешь, что это неправда. В издательском бизнесе есть много порядочных, интеллигентных людей.
С полным ртом Жаклин могла только нахмуриться.
Они завтракали в любимом ресторане Криса, в заведении, наводящем страх на Семьдесят четвертую улицу. Большинство его клиентов громогласно отказывались здесь обедать. Жаклин, до безумия любившая все продукты, которые были вредны для ее здоровья, заинтересованно расправлялась с завтраком, буквально напичканным полинасыщенными жирами с едва заметным содержанием клетчатки.
Крис намазал английскую булочку клубничным джемом и раскрыл было рот, чтобы откусить, но отпрянул назад, с сомнением глядя на неаппетитный темно-красный бутерброд.
Жаклин проглотила богатую холестерином пищу.
- Брюнгильда угрожала придушить меня и Бутса. Ты должен согласиться, что это дурно с ее стороны.
- Ее могут признать невменяемой, - пробормотал Крис в ответ. - В последний раз, когда Брюнгильда искала себе агента - а это она делала приблизительно раз в год, - я провел долгие две недели в Мэне. Мне все это не нравится, Жаклин. Брось свою затею.
- Не могу. - Вилка, зажатая в руке Жаклин, погрузилась в фаршированное яйцо, из которого, как из убитого инопланетянина, потекла ярко-желтая "кровь". - Я заключила джентльменское соглашение с обожаемым Бутоном. Что довольно забавно, так как никто из нас не является джентльменом. А что до Брюнгильды, ты думаешь, она собирается убить и всех остальных соискателей? Я имею в виду, что даже Катриона не сможет удержаться от соблазна попробовать написать детективный роман.
- Ты сказала, она угрожала тебе…
- A-а, она повторяла это все время. - Жаклин захрустела поджаренным беконом.
- Ну, да. - Крис внимательно осмотрел английскую булочку, наконец решил, что она выглядит не так уж плохо, и откусил кусок. - Эвелин делает сама клубничный джем, - пробубнил он.
Жаклин улыбнулась.
- Значит, ее так зовут? Ты счастливый, дьявол. Выходит, она не просто библиотекарь, но библиотекарь, который умеет готовить. Она печет домашний хлеб?
- Я пеку домашний хлеб.
- Господи, как это впечатляет. Подумать только, что ты обладаешь всеми этими талантами, которые никогда прежде не обнаруживал. Я глубоко обижена, Крис, что ты никогда не пек для меня хлеб.
- Не уходи от ответа.
- Ты первый упомянул Эвелин. Могу я взять вторую половину твоей булочки?
- Нет. - Крис махнул рукой официанту. - Английскую булочку для леди и еще кофе. Слушай, Жаклин, предполагалось, что это будет рабочий завтрак. Я хочу, чтобы ты очень тщательно обдумала свои действия. Еще не слишком поздно отказаться от всею этого, даже если существует так называемое джентльменское соглашение со Стоксом.
Его продолговатое приветливое лицо было серьезнее, чем обычно, и Жаклин отвечала с такой же серьезностью:
- В чем проблема, Крис? Если выберут меня, то писаки, которым не повезло, бросятся отпускать грубые замечания по поводу отсутствия у их недавней соперницы таланта или заводить разговоры про литературную проституцию. Но ведь ты знаешь, что большинство из них будут задыхаться от слюны, как лиса, глядящая на кислый виноград. Я взвесила все "за" и "против". Да, существуют и недостатки, и я о них знаю. Когда люди читают, что автор подписал контракт на миллион долларов, они наивно полагают, что издатель дает ему чек, на котором написано "один миллион долларов". Гораздо более вероятно, что это будет четвертая или даже пятая часть причитающегося гонорара, выплата же остальной его части растянется на несколько лет. Отбрось от нее жалованье агентов и налоги…
- Жаклин, дело не в деньгах.
Жаклин игнорировала его сентенцию; она вспомнила старые поводы для недовольства, хорошо знакомые каждому писателю.
- А теперь, когда эта проклятая IRS прекратила подсчет среднего дохода, писатель, голодавший и ходивший с высовывающимися из разодранных туфель пальцами в течение десяти лет во время работы над книгой, должен платить налоги с суммы, как если бы он получил весь доход за один год. Гигантский аванс за книгу в бумажной обложке создает еще более обманчивое впечатление; половина денег принадлежит издателю, выпускающему роман в твердой обложке, а другая половина уходит на оплату долгов автора. Эта сделка, если она состоится, абсолютно отличается от обычной. Я получу не весь задаток целиком, а только десять, пятнадцать, двадцать пять процентов, в зависимости от того, сколько удастся урвать у Стокса. Наследникам достается остальное. Десять процентов от миллиона составят вшивую сотню долларов. И эту сумму предстоит вытягивать в течение двух или трех лет. Я знаю мусорщика, который зарабатывает больше.
Свирепо нахмурившись, она впилась в свою английскую булочку. Крис промолчал. Он хорошо знал свою клиентку, чтобы предполагать, что она отказалась от этой идеи.
- Таков наихудший из возможных сценариев, - подвела черту Жаклин. - Общий тираж проданных книг как в жесткой, так и в мягкой обложке должен превысить миллион экземпляров. Затем еще права на съемки фильма, зарубежные продажи, надо также не забыть про тот эффект, который она окажет на остальные мои книги, включая те, которые я еще только собираюсь написать. В долговременной перспективе я получу от этой книги больше, чем смогу сделать это другим путем. Но я хочу ее написать не по этой причине.
Крис не поинтересовался у нее, что же это за причина. Он подозревал, что Жаклин не знает этого и сама.
- Лучше проконсультироваться с адвокатом, - посоветовал он.
- Я собираюсь это сделать. - Жаклин засунула последний кусок булочки в рот, прожевала и проглотила, а затем нанесла удар: - Стокс звонил мне этим утром. Я вхожу в список предварительно отобранных кандидатов.
- А сколько их вообще?
- Пять человек, включая меня. Это немного сужает круг, не так ли?
- Гм-м-м. - Крис забыл свои опасения из-за профессионального любопытства. - Кто же остальные?
- Малыш Бутс играет в застенчивость. Он говорит, что неэтично с его стороны сообщить мне об этом.
Суровое выражение лица Криса немного просветлело.
- Это значит, что Бутс не сказал и другим претендентам. Хоть раз он выказал здравый смысл. Если Брюнгильда одна из отобранных…
- Она не может застрелить других кандидатов, если не узнает, кто они такие, - усмехнулась Жаклин. - Попытайся разузнать что-нибудь через свои тайные каналы, а?
- В таком случае ты сможешь застрелить остальных? - Крис не смеялся. - Я попробую. А что дальше?
- Со всеми нами должны будут побеседовать наследники. Моя очередь через неделю.
- Так скоро? Что за странная, почти неприличная спешка в таком деле?
- Я бы не назвала ее неприличной, но странной - это уж точно. Не одной мне позарез нужны деньги.
- Прошло семь лет, - размышлял Крис. - Завещание Катлин не могло обрести законную силу, пока она официально не признана мертвой. Если ее имущество и доходы от него были связаны все эти годы… Сводный брат Катлин слывет человеком с весьма дорогостоящими привычками. Он был ее деловым менеджером, я полагаю.
- Да, он им был. И похоже, что с его мнением считаются. У меня сложилось впечатление, что остальные наследники полагаются на его решения.
- Он приедет сюда, чтобы поговорить с тобой?
- Нет, я поеду туда - в Пайн-Гроув, в сельскую глушь Аппалачей, где, без сомнения, вьется жимолость.
- Возьми с собой газовый баллончик, - сухо сказал Крис.
- Я видела фотографии мистера Сен-Джона Дарси. Если возникнет необходимость, я с легкостью смогу убежать от него.
- Итак, ты не хочешь переменить свое решение?
- Не вижу для этого никаких причин. Не беспокойся, дорогой, я переживу все это, и моя, находящаяся под вопросом девственность, как физическая, так и литературная, останется нетронутой.
- Надеюсь. - Крис не мог терпеть дальше. Он потянулся через стол и стер ярко-красное пятно с подбородка Жаклин. Обычно он не отличался суеверием.
ГЛАВА 3
"Мой мальчик оставил меня ради другой, / И я вернулась в объятия всегда любящего меня брата, / Он и я пали низко в грехе, / Мы будем в аду вечность".
Песня закончилась печальными завываниями гитарных аккордов.
- Это был Джой Джексон с группой "Сыновья земли", - объявил конферансье. - А сейчас Блейк с песней "Жратва для скота и свиньи".
Жаклин потянулась к банке с содовой, брошенной на соседнее сиденье в машине. Прежде она никогда не слышала этого музыкального шедевра, но это не остановило ее, и она тянула песню вместе с Джоем и "Сынками". Мотив был настолько банальным, что трудно было ошибиться, насвистывая его, а слова были ее собственные. Жаклин любила петь. Она всегда искренне недоумевала, почему ей не давали щебетать на публике.
Дорога извивалась по холмистой местности, окрашенной мягкими акварельными красками весны. Деревья вздымали вверх бледные зеленовато-желтые ветви или были все в розовом цвету. Полосы нефритовых побегов волнами бежали по темно-коричневым полям. Быстрые прозрачные ручьи текли по покрытым мхом скалам, по поросшим елью горам, окружающим долину. Цвет склонов светлел, изменяясь от темно-зеленого до изумрудного по мере того, как солнце поднималось все выше и выше.
Из груди Жаклин вырвался глубокий вздох удовлетворения. Она уже провела в дороге два дня. Это было именно то, в чем она нуждалась, - затишье между штормами, время, отделяющее борьбу, которая осталась позади, от битвы, ожидающей ее впереди. Первое утро выдалось утомительным. Ей пришлось пробиваться через смог и транспортные заторы, забившие городские артерии Восточного побережья, но к полудню она уже мчалась на своей машине по загородным дорогам Западной Пенсильвании, а ее душа парила от блаженства. Жаклин время от времени делала остановки - на рынках, где фермеры торговали плодами своих трудов, у гаражей с выставленными на продажу автомобилями, у антикварных магазинчиков. Когда же она решила переночевать в мотеле рядом с городком Турмонт, штат Мэриленд, трудно было сказать, что принесло ей больше удовольствия: тарелка, полная домашней лапши, сельская ветчина с сыром, с которой она собиралась расправиться в кровати, смотря какую-нибудь абсолютно лишенную смысла передачу по ТВ, или тот факт, что никто из живущих под солнцем не знал, где она находится. Жаклин взяла несколько брошюр, лежащих на столе, и, прежде чем отойти ко сну, отметила про себя еще один антикварный магазин, расположенный в нескольких милях от мотеля.
Теперь, продолжая двигаться на юго-запад, она самодовольно взирала на покупки, заполнившие багажник и завалившие заднее сиденье, - безделушку из прессованного стекла, изображавшую ярко-красные ягоды с покрывающими их зелеными листочками, связанный крючком коврик (только слегка побитый молью), хранивший на себе образ двух красных цыплят и пурпурного петуха, и оригинальную картину маслом, сработанную под "примитив", изображающую сильную грозу безлунной ночью в местности, которую невозможно было определить.
Жаклин долгие годы жила на Западе до того, как предложение занять вакантное место в университетской библиотеке в Небраске дало ей шанс возвратиться к своим средневосточным "корням". Это была ошибка; некоторые люди в состоянии вернуться домой, но Жаклин не принадлежала к этой категории. Неожиданный успех ее первой книги позволил ей бросить работу и переехать в Манхэттен с целью "помочь" своему издателю и агенту. (Крис и раздраженный редактор могли бы подобрать и другое слово.)
Сначала Жаклин наслаждалась каждой минутой новой жизни. Она пересмотрела все шоу на Бродвее, подралась с одной или двумя бандитскими рожами, нацелившимися было на ее верную сумочку, съела огромное количество экзотических продуктов, что вряд ли пошло ей на пользу, и вращалась в обществе богатых, знаменитых и интеллектуальных людей. Но за последний месяц она начала осознавать, что Нью-Йорк больше не является той сценой, на которой она хочет разыгрывать пьесу своей жизни. Одежда становилась для Жаклин тесной, то же творилось с ее разумом. Он утрачивал живость восприятия, внимание концентрировалось все более и более избирательно на слухах, бродивших в этом, кажущемся абсолютно фальшивым, очень маленьком мире. К чему она стремилась, так это к пустынным, безжизненным полям, если не считать иногда встречающихся на них живописных стад коров, прозрачному чистому небу, тихим спокойным горам. И конечно, все это неподалеку от аэропорта, на случай, если ее издателю понадобится срочная помощь.
Жаклин решила, что на обратном пути проведет небольшую разведку насчет свободного жилья. Хорошо бы найти выстроенный до гражданской войны дом с участком в несколько сотен акров, с каминами в каждой комнате, двойными окнами из настоящего стекла… или что-то элегантное в викторианском стиле. Огромные веранды, украшения, пара башенок на крыше, с которых открывается вид на окрестности. Не должна быть очень дорогой установка центрального аэрокондиционирования и современной кухни и…
Жаклин ударила по тормозам. Переваливая через гребень холма, она обнаружила, что оказалась в угрожающей близости к трактору, ползущему вниз по дороге со скоростью пятнадцать километров в час. Водитель приветственно помахал рукой. Жаклин ответила. Она не спешила. У Дарси ее ждали не ранее следующего дня. Она усилием воли принудила себя тащиться с такой же скоростью, потому что дорога была слишком узкой и извилистой, чтобы можно было безопасно обогнать трактор, - зато появилось время для размышлений.
Размер загородного ранчо и величина особняка зависят от результатов этой поездки. По сравнению с тем образом жизни, который Жаклин вела на жалованье библиотекаря, она значительно продвинулась вперед, но все еще находилась на огромном расстоянии от желанного статуса миллионерши, который по вере наивной публики принадлежит авторам бестселлеров. Не было у нее и постоянной надежной работы. Читающая публика и издатели очень изменчивы; сегодняшний бестселлер завтра может оказаться провалом. Это напоминало подъем на высокую крутую гору (Жаклин снова нажала на тормоза); как только вы добрались до вершины, сила инерции будет нести вас к еще большему успеху, однако она пока что не достигла вершины. Продолжение "Обнаженной" поможет ей в этом.
Завтрашняя беседа будет решающей. Наследники, или, если говорить более конкретно, Сен-Джон, явно обладающий полномочиями, познакомятся с каждым из пяти кандидатов, а затем выскажут свое мнение Стоксу. Окончательное решение может быть принято "после консультации между наследниками и назначенным ими агентом", как застенчиво объявил Бутон - конечно же, он сам им и будет. Для Жаклин оставалось тайной за семью печатями то, чье же мнение окажется самым весомым. Поэтому ей следовало произвести хорошее впечатление на брата Катлин. Жаклин сделала все возможное, чтобы подготовиться к встрече, просмотрев старые подшивки газет, прочитав биографию Катлин Дарси, переговорив с людьми, знавшими писательницу и ее семью.
Образ Сен-Джона, который вырисовывался на основе рассказов знающих его людей, получился не из приятных. "Прилизанный, худощавый развратник" - так охарактеризовала его бывшая секретарша издателя Катлин, которая могла поклясться, что все еще носит на своем теле шрамы от щипков Сен-Джона; "надутый, эгоистичный лицемер; фактически он намекал на то, что написал "Обнаженную во льду", - так о нем отзывался прежний редактор, теперь уже ушедший на пенсию.
"Ну и ладно, - философски заключила Жаклин, - несколько щипков еще никому не повредили. Но будь я проклята, если разрешу ему "сотрудничать" в работе над книгой".
Она остановилась для ленча в придорожной забегаловке, где предлагали великолепные гамбургеры, а официантка называла ее милочкой. Музыкальный аппарат гремел и орал: "Не иди ты в город в красном платье. Не найти тебе там счастья", - а на крышке причудливого столика стояла ваза с пластиковыми маргаритками вместе с бутылочками кетчупа и горчицы. Жаклин сверилась с картой. Спросив ее о том, куда она держит путь, официантка сообщила ей, что шоссе, отмеченное на карте под номером 483, неплохое, но сейчас там нет моста, смытого вешними водами, а эти болваны из строительного дорожного департамента еще не собрали силы дотащить туда свои задницы и все восстановить. Так что лучше ехать 46-й автострадой, что ведет в Бунесвилл, а оттуда на юг по дороге "Бразерс Уитмен". Официантка весело добавила, что такая красивая, эффектная леди, как Жаклин, должна направляться в сторону ярких огней города, а не забираться в крысиную дыру, ведущую в никуда, "потому что в этой части штата, без всякого сомнения, нет ничего такого, что стоило хотя бы одного плевка". А может, она и не произносила слово "плевок"; ее акцент был немного резок. Она никогда не слышала имя Катлин Дарси. "Кто? Это из Центрального госпиталя?"
Жаклин поблагодарила ее за совет и комплименты; но скорее ей понравилось то, что ее назвали эффектной леди.
Шоссе номер 46 было тоже приличное. Сначала оно следовало за мчавшей свои воды рекой через долину, а затем поворачивало в горы, где делало резкие виражи вдоль ложа водного потока. Склоны по обеим сторонам стали отвесными, и на несколько миль вокруг не было и признака человеческого жилья, только высокие сосны нависали над узкой дорогой. Знаки предупреждали о возможности появления на шоссе лосей; Жаклин не видела ни одного из них, умеренная скорость, которой она послушно придерживалась, давала ей возможность избежать столкновения с толстым, глупым лесным сурком, с тощим, но не совсем понятливым зайцем, потерявшим от страха голову и яростно прыгающим вдоль дороги перед автомобилем четверть мили, прежде чем свернуть обратно в лес.