– Да, – закончил он свою исповедь. – Тогда я встретил тебя.
– Скажи, ты когда-нибудь еще… – она осторожно перевела дыхание, – когда-нибудь виделся с матерью?
Лукас вздрогнул. Сколько бы горя и обиды она ни причинила ему, мать оставалась матерью.
– Только раз, – сказал он. – Много лет я посылал ей деньги, но не мог заставить себя приехать.
Потом, узнав, что она умирает, вернулся в Афины и нашел ее… в хлеву. – Голос Лукаса почти замер. – По милости последнего любовника, который избивал ее, отнимал все деньги, которые она получала от меня. Она была совершенно обессилена, но, взяв мою руку, клялась, что любит этого подонка. Ее всю жизнь загадочным образом тянуло к мерзавцам, но последний оказался уникальным в своем роде. Он не давал ей лекарств, пропадая днями в казино, где просаживал ее деньги.
– Так вот откуда шрам?
Лукас кивнул, думая о том, насколько абсурдно звучит его рассказ для Джессики.
– Да. – Голос Лукаса дрогнул от злости. Тогда он был молод, силен и готов к честному поединку, но любовник матери предпочел другой путь. Лукас даже не заметил, как блеснул в воздухе нож, и сначала не почувствовал боли, после которой из раны хлынула кровь. – Негодяя арестовали, посадили в тюрьму. Он больше не мог отбирать деньги у матери. Впрочем, это уже ничего не могло изменить.
– Что ты имеешь в виду? – прошептала Джессика.
– Мать умерла на той же неделе. Меня как раз выписали из больницы. – Он скривился, как от боли. – Я нашел ее бумаги и наконец понял, почему она никогда не рассказывала об отце. – В ответ на вопросительный взгляд Джессики Лукас продолжил: – Она на редкость плохо разбиралась в людях. Рядом с ней всегда были отпетые негодяи, поэтому я не удивился, что мой отец жестоко обходился ней, но меня поразило другое – оказывается, у меня был брат-близнец.
– Близнец? – округлила глаза Джессика.
Он кивнул.
– Алека воспитал отец. Он рос в других условиях: его детство сильно отличалось от моего. Мне удалось разыскать его. Мы встретились в Париже.
Эта встреча определила дальнейшую судьбу Лукаса: он принял решение забыть прошлое и начать новую жизнь. Ему удалось отодвинуть Джессику на периферию памяти, как смутное, но болезненное воспоминание.
– Как ты узнал о брате? – дрогнувшим голосом спросила Джессика. – Почему мать никогда не говорила о нем?
– Отец был влиятельным человеком. Она просто сбежала от него. Ни физически, ни финансово она не могла сохранить двух сыновей и решила оставить Алека.
– Как она сделала выбор?
Лукас покачал головой:
– Теперь это не имеет значения. Мать знала, что никогда не сможет вернуться. Она зачеркнула эту часть своей жизни, притворилась, что ее просто не было. – Он усмехнулся. – Объективности ради, ее можно понять: легче все забыть и сбежать, чем упрекать себя в том, что бросила своего ребенка в руках жестокого тирана.
– Ох, Лукас. – Джессика потянулась, чтобы погладить его по щеке, но он резко перехватил ее руку, повернул ладонью вверх и провел языком по нежной коже, не сводя взгляда с ее лица.
– Мне не нужна твоя жалость, Джесс, – тихо предупредил он. – Не для этого я тебе все рассказал.
Ладонь Джессики дрожала под его прикосновениями.
– Зачем же тогда?
Лукас задумался. Вопрос скорее стоял иначе: почему он скрывал от нее свое прошлое. Он понял, что его сдерживал стыд. Прошлое казалось ему недостойным. В то же время он так мечтал добиться благосклонности сдержанной, надменной англичанки, что окружил себя ореолом загадочности, надеясь, что она по достоинству оценит его как личность. Но Джессика не приняла его: он недостаточно хорош для таких, как она, и, вероятно, так будет всегда.
Лукас не ответил на ее вопрос, но пристально смотрел ей в лицо. Он помнил, как однажды срывающимся голосом она прошептала, что любит его. На короткое время он поверил ей. Это были всего лишь слова, не так ли? Его мать тоже говорила, что любит, а потом бросала в одиночестве, уходя с очередным любовником.
– Почему ты не приняла моего предложения? – вдруг спросил он.
Джессика закусила губу и опустила взгляд.
– Потому… потому что думала, ты сделал это из благородства, чтобы защитить от гнева отца.
– Первый раз в жизни меня упрекнули в благородстве, – сардонически усмехнулся Лукас. – Не думаю, что ты до конца искренна, Джесс. Может, ты все-таки защищала свое будущее от человека, у которого ничего не было за душой? Боялась, что он хочет жениться на тебе из корысти? – предположил Лукас, и легкий румянец на ее щеках сказал ему все, что он хотел знать.
– В этом есть доля правды, – призналась Джессика, подняв к нему глаза, словно ожидала похвалы за честность.
Лукас горько рассмеялся. Она воспринимала его с единственной мыслью – сможет ли он удовлетворить ее сексуальный аппетит, а в остальном предпочитала держать на расстоянии. Он не годился для постоянства и долгой привязанности.
Удивительно, но даже сейчас эта мысль доставляла ему обиду. Он плохо выдерживал боль, не физическую, а эмоциональную, – она заставляла его мучиться. Лукас знал лишь один верный способ избежать страданий – ничего не принимать близко к сердцу, не подпускать слишком близко к себе тех, кто может ранить. Простое, но эффективное правило не подводило его. Только в случае с Джесс он сделал глупость и пропустил удар.
– Но знаешь, – заметил он, – ты сделала мне своего рода одолжение. Благодаря тебе я понял очевидную вещь: женитьба не для таких, как я.
– Ты поэтому не остепенился и до сих пор не нашел себе пару? Живешь в гостиницах, а не в собственном доме?
– Меня устраивает такая жизнь, – с циничной усмешкой ответил он. – Привык.
– А дети? Потомство?
– Что – дети? Сделать их несчастными? Мне хватило моего опыта и опыта брата.
– Ну да. Вероятно, – неуверенно произнесла Джессика.
По тому, как потемнели ее глаза, Лукасу показалось, что она разочарована. Словно ей хотелось утешить его, а он отвернулся. Зачем ему сочувствие и сострадание? Не хватало еще поверить, что Джессика хочет помочь ему, разбудить в нем чувства.
Он не желает осложнять свою жизнь. Ему нужно от нее только одно.
Лукас прижал ее к себе, чтобы ощутить нежную мягкость кожи. Джессика подняла к нему лицо, приоткрыла губы. Лукас не удержался, чтобы не поддразнить ее: он едва касался губами рта, пока она не застонала от вожделения и страсти. Обняв его за шею, Джессика прижала к себе его голову. Лукаса захлестнула горячая волна желания. Прежде чем поцеловать ее, он подумал: "Вот все, что нужно от Джессики Картрайт".
Глава 8
Удивительно, как все может измениться за один день. Вернее, за одну ночь, когда Лукас решил продемонстрировать ей, чего она была лишена.
Секс.
У нее пересохло горло.
Умопомрачительный мастер-класс эротического искусства соблазнения.
Джессика не спала ни одной минуты и, по логике, утром должна была бы с трудом волочить ноги, явившись на место съемки. Вместо этого она испытывала невероятный подъем, впервые ощущая себя живой. Чувства обострились до предела. Бриллианты, которые вчера, как жернова, давили шею, волшебно сияли и переливались на ее коже. Глубокое декольте платья вызывающе подчеркивало грудь, напоминая о том, как Лукас жадно целовал ее накануне.
– Ого, – сказал фотограф, когда она шагнула в гондолу.
Джессика без труда удерживала равновесие на качающейся лодке. У нее не было проблем с мечтательным выражением лица. Да и как она могла выглядеть иначе, думая о страстном мужчине, склонявшемся к ее губам.
Однако поцелуи легко затмевают реальность, напоминала себе Джессика, потому что олицетворяют только секс, и ничего другого. Разве Лукас не дал понять, что жизнь ожесточила его, что он не помышляет о женитьбе. Его голос звучал холодно, когда она спросила о детях. Кто вправе осуждать его в нежелании заводить потомство после того, что он сам перенес в детстве? Ей стало ясно, почему он никогда не рассказывал ей о прошлом. Каким шоком должно было стать известие о том, что у него есть брат-близнец!
От нее требуется терпение и мудрость. Джессика должна принять Лукаса таким, какой он есть. Даже если ночь любви останется единственной в ее жизни и никогда не повторится, она примет это как должное: ни слез, ни сожалений. И уж точно никаких обвинений. Она упустила свой единственный шанс много лет назад, и вина лежит только на ней.
В этот день Лукас не присутствовал на съемках, сказав, что должен заняться делами. Он выскользнул из ее комнаты на рассвете. Вероятно, не хотел, чтобы среди съемочной группы пошли разговоры и сплетни о том, что хозяин компании спит с моделью.
Весь день она провела на съемках, но даже не вспоминала о том, каким ледяным манекеном выглядела накануне. Вечернее платье сменили белый шелковый жакет и широкие гаремные шаровары. Бриллиантовое ожерелье уступило место строгому колье. В память о теннисной карьере на ее запястье красовался усыпанный драгоценными камнями тонкий браслет. В завершение фотосессии на Джессику надели однотонное мини-платье и непромокаемые сапоги, в которых она позировала на затопленной водой площади Святого Марка. На ее руках выступила гусиная кожа, но, несмотря на это, Джессика не очень страдала от холода: Патти поила ее горячим кофе и подкармливала кусочками круассана. Сегодня ее совсем не раздражали туристы, которые останавливались поглазеть. Когда съемка закончилась и арт-директор подошел поздравить ее, Джессика испытала чувство полного удовлетворения. Она отлично справилась с работой и показала всем, в том числе самой себе, что способна измениться, а это очень вдохновляет!
Всей толпой в наступающих сумерках они вернулись в гостиницу. Лукас вышел в холл им навстречу, словно кто-то предупредил его, что они на подходе. С бьющимся сердцем Джессика следила глазами за энергичными, стремительными движениями его темной, рослой фигуры, привлекавшей всеобщее внимание. Лукас подошел к арт-директору, и они о чем-то увлеченно заговорили. Она плотнее завернулась в кашемировую шаль, боясь, что кто-нибудь заметит, как напряглись соски, и догадается о причине. Лукас повернулся, поискал ее глазами в толпе. Она замерла, увидев, что он направляется к ней.
Лукавая улыбка приподняла кончики его губ.
– Говорят, сегодня ты превзошла себя, – сказал он.
Джессика улыбнулась ему, подавляя неожиданный прилив желания. Она нашла оправдание в том, что накануне провела ночь с этим великолепным альфа-самцом и ее организм не мог реагировать иначе.
– Спасибо.
– Хотел поинтересоваться, что могло так измениться со вчерашнего дня, – промурлыкал он, – но думаю, мы оба знаем ответ, куколка моя.
Джессика подняла подбородок.
– Ждешь благодарности?
– С чего бы вдруг? Прошлой ночью я в полной мере получил все, о чем мечтал. – Он опустил ресницы, чтобы скрыть недвусмысленный блеск глаз. – Можем повторить, если ты забыла.
– Нет необходимости, – торопливо заметила Джессика, увидев, что Патти с другими членами группы уходит к лифту, явно направляясь в номера паковать вещи. На сердце стало тяжело от мысли, что все заканчивается. А ей этого совсем не хотелось. – Думаю, мне пора собираться к отъезду.
– Иди, конечно, если хочешь. Но мы с тобой могли бы задержаться на денек, чтобы погулять по городу.
Джессика уставилась на него. Глаза Лукаса сверкнули.
– Что случилось, Джесс? Тебе не понравилась идея?
– Дело не в этом. Уверена, что у тебя… – она постаралась скрыть дрожь волнения в голосе, – ну… не знаю, много работы.
– Я хозяин. Работа подождет, в то время как я… – Он не закончил фразу, но многозначительная пауза и голодный взгляд не оставляли сомнения в его намерениях.
Джессика отвыкла от игривых намеков в разговоре с мужчиной, поэтому откровенно растерялась.
– Что? – прошептала она.
– Не намерен ждать, – тихо продолжал Лукас. – И не буду. Я все еще хочу тебя, Джесс, причем так, что, стоя рядом, не могу сдержать эрекцию. Желание такое сильное, что я готов прямо здесь сорвать брюки с твоих прекрасных ног и запустить руку между бедер.
Его голос звучал так тихо, что, кроме них, никто не мог услышать, но Джессика нервно посмотрела по сторонам, боясь, что кто-нибудь подслушает или по выражению лиц догадается, о чем они говорят.
– Лукас, – пробормотала она с хрипотцой, потому что голос не подчинялся ей и вместо протеста в нем звучало приглашение.
Он покачал головой, опережая возражения.
– Одной ночи недостаточно, чтобы погасить жар, восемь лет тлеющий в моей крови. Страсть к тебе не смогли утолить многочисленные женщины, делившие со мной постель. Разве ты не чувствуешь то же самое, Джесс? – запнулся он. – Догадываюсь, что так и есть. Прошлой ночью ты была ненасытна, ведь правда?
Первым желанием Джессики было все отрицать и подавить вожделение, прежде чем оно безраздельно захватит ее: эта тактика уже выручала ее в прошлом. Когда-то таким образом она сделала выбор в пользу теннисной карьеры, которая, правда, закончилась не начавшись. Джессика отвергла предложение Лукаса, потому что считала это правильным. Сейчас ей предстояло поступить так же: ночь любви станет единственной и последней. Одна-единственная потрясающая ночь никогда больше не повторится. Джессика найдет силы воспринимать ее как исключение, не сомневаясь, что продолжение грозит тяжелыми последствиями.
Она уже открыла рот, чтобы сказать "нет", но что-то в его лице остановило ее. Слова замерли на губах. В глазах Лукаса светилась нежность, напомнившая о прошлом, о том, каким он был до того, как судьба ожесточила его. Джессика ощутила пробуждение забытых эмоций и удивилась, что Лукас совершенно точно угадал причину ее ненасытной страсти прошлой ночью. Дело не в том, что после его ухода в течение восьми лет в ее жизни не было секса. Лукас возбуждал в ней живые чувства радости, удовольствия… любви.
Джессика прикусила губу. Раньше она не могла бы спонтанно продлить заграничную поездку, потому что Ханна ждала ее дома. Джессика гордилась тем, что никогда не оставляла ее одну. Сейчас Ханна путешествовала за тридевять земель, а кроме нее, Джессикой никто не интересовался. Ей самой предстояло выбрать, страдать от одиночества или радоваться свободе.
– Ладно, – решилась она. – Жаль, проделав такой долгий путь, не побродить по городу.
Лукас заговорщически усмехнулся:
– Я тоже так подумал.
Руки Джессики дрожали, когда она поднялась в свою комнату, чтобы переодеться в джинсы, свитер и непромокаемую куртку. Хорошо, что день выдался серым и туманным – можно залезть в привычную одежду, которую носила дома. По крайней мере, она стала похожа на себя, а не на гламурную, наряженную куклу.
Они встретились с Лукасом в вестибюле и вышли на улицу. Через некоторое время, когда они углубились в узкие улочки, Лукас открыл перед ней дверь полутемного бара.
– Тебе надо выпить, – твердо сказал он. – Кроме того, ты наверняка пропустила ланч.
– Сейчас почти четыре часа, Лукас. Слишком поздно для ланча.
– Знаю, но Венеция готова к неожиданным сюрпризам. – Он усадил ее на высокий табурет возле барной стойки, кивнув хозяину, невозмутимо протиравшему стаканы. – Выпей бокал местного вина, которое местные называют омбра, и попробуй невероятно вкусные традиционные закуски. Посмотри на эти маленькие тарелочки с морепродуктами, овощами, полентой. Расслабься, Джесс! Оставь свой надменный вид. – Лукас понизил голос: – Представь, что это продолжение вчерашней ночи и я целую тебя.
Он хотел бы знать, о чем она думает, когда Джессика повернула к нему свое прекрасное лицо. Лукас чувствовал ее внутреннее сопротивление, но от этого хотел ее еще сильнее. Возможно ли, что едва заметная аура непокорности и отчужденности так притягивала его, заставляя думать, что они еще не свели счеты?
Почему бы нет?
Он сжал челюсти. К этому моменту она должна быть очарована, укрощена и покорна. Это не самоуверенность с его стороны, но очевидный факт. Обычно одной ночи любви достаточно, чтобы обеспечить обожание и преклонение любой женщины, а история их отношений с Джесс тем более гарантировала быстрый успех. Но что-то пошло не так. Чем ближе он подбирался к ней, тем дальше она отстранялась, разжигая в нем природный охотничий инстинкт. Лукас глотнул вина. Неужели причина мучительного вожделения в том, что она держит ощутимую дистанцию, за исключением моментов, когда он физически находится внутри ее?
Джессика пила вино и оглядывала интерьер маленького бара, словно купаясь в уютной, теплой атмосфере.
– Похоже, ты хорошо ориентируешься в Венеции, – заметила она.
– Верно. Этот город стал частью "большого турне", хотя в моих карманах было пусто, когда я впервые приехал сюда.
– Как ты выжил?
Лукас пожал плечами:
– Тот, кто согласен на любой заработок, всегда найдет работу. У меня был план посетить все крупнейшие города Европы. В каждом из них я планировал жить по шесть месяцев – достаточный срок, чтобы чувствовать себя как дома.
– Можно ли сократить время?
– Вряд ли ты захочешь услышать об этом.
Щеки Джессики вспыхнули.
– Ты имеешь в виду с помощью женщин?
– Я же сказал, тебе будет неприятно, – усмехнулся он.
– Мне безразлично.
– Врешь, – прошептал он, наклонился и провел губами по ее губам, ощущая тепло и привкус вина. – Погуляем по городу?
Джессика кивнула. Лукас сплел ее пальцы со своими, и они пошли вдоль канала. Ее руки были холодными, а ладони, хоть и привыкшие крепко держать теннисную ракетку, казались маленькими и хрупкими в его ладонях. Лукас подумал, что не привык к таким прогулкам. Никогда до этого он не ходил рука об руку с женщиной, показывая ей маленькие церкви и спрятанные среди домов площади, восхищаясь изысканной красотой города, словно никогда не замечал ее раньше.
Сгущались сумерки. Начали зажигаться уличные фонари. Пустынные улицы обретали неповторимое очарование, столь любимое кинематографистами. В палаццо на Гранд-канале зажегся свет, бросая теплые отблески на воду и сиявшие золотыми оттенками волосы Джессики. Они свернули в узкий переулок в направлении моста Риалто, где Лукас приметил маленький бар. Вдруг Джессика потянула его за рукав:
– Ты слышал?
Лукас склонил голову и нахмурился. Джессика прижала пальцы к губам. Тишину нарушали только плеск воды о парапет набережной и отдаленные такты музыки.
– Ничего не слышу.
– Ш-ш-ш. Вот снова.
Тогда Лукас отчетливо разобрал звук, который не спутаешь ни с чем, – где-то отчаянно плакал ребенок. Насторожившись, он двинулся в сторону, откуда доносился плач. Рядом он слышал торопливое дыхание Джессики. Впереди замаячила маленькая фигура сидящего у парапета ребенка – мальчика – с залитым слезами лицом, большими испуганными глазами.
Джессика бросилась ему навстречу, но Лукас успел перехватить ее руку. От тихо прошептал по-английски:
– Подожди. Будь осторожна.
– Осторожна? – Она резко повернулась. – О чем ты, Лукас? Это же малыш.
– Это может быть подстава. Обычный прием, чтобы заманивать туристов в ловушку. Детей используют как приманку, отвлекая внимание ничего не подозревающих иностранцев. В этом городе такая же преступность, как везде.
Джессика с силой дернула руку.
– Мне все равно, – вспылила она. – Готова рискнуть и потерять несколько евро. Я должна помочь ему. Пусти меня!