Ему казалось, что Мария старается вытащить из глубины его души нечто тщательно оберегаемое и ранимое. Предлагая ему себя, она словно возлагала на алтарь жертву, и Энрике не был уверен, что достоин такой чести, равно как не желал нести ответственность за происшедшее.
– Нет никакого позора в том, чтобы обнажить свою душу, – промолвила девушка, будто читая его мысли, и сердце Энрике рванулось ей навстречу, а голова перестала что-либо соображать.
В его душе поднялась нежность, которая поразила его самого, он шептал слова, каких, казалось, раньше не знал. Энрике никогда не думал, что сможет познать такое бурное, непостижимое удовольствие: его словно окунули в горячий мед или искупали в пьянящем вине. Однако самая потрясающая новизна заключалась в том, что едва ли не впервые в жизни больше всего его заботило то, что чувствует девушка. Ее тело было податливым и мягким и вместе с тем упругим и сильным, как морские волны, оно покорялось ему и покоряло его.
Мария, как и Паола Альманса, была очень красива. Но если в Паоле он ощущал внутреннее сопротивление, будто насильно вытаскивал ее из мира, который она не желала покидать, то Мария предложила себя сама: она пришла к нему в образе земной девушки, превратившейся в соблазнительную пери, она ни о чем не думала и ни о чем не жалела.
В эту безумную, единственную в своем роде ночь в душе Энрике впервые в жизни родилось щемящее желание лелеять, оберегать, защищать. Засыпая, он крепко прижал к себе девушку и подумал, что никуда ее не отошлет. Он увезет ее в Мадрид и позаботится о ней. Он еще не знал, как осуществить это намерение и чего это будет стоить ему, но был твердо уверен в принятом им решении. Счастье приходит не для того, чтобы его упускать, а настоящая любовь несовместима с потерей.
Когда Энрике проснулся, Марии рядом не было. На том краю постели, где должно было находиться ее тело, лежал полупрозрачный, розовый, как заря, платок.
Молодой человек наспех оделся, выскочил на улицу и побежал по лагерю, пытаясь догнать Марию, узнать, куда она подевалась. Никто ничего не видел и не слышал. Девушка исчезла, просочилась сквозь ограждения и охрану, будто песок сквозь пальцы.
Энрике вернулся в палатку и поднял платок на ладони. Тот печально звенел монетками и казался почти невесомым. В груди молодого человека зрело рыдание. В голове и сердце рождались слова, которые он не успел или не сумел произнести. Энрике понял, что бесславно проиграл, и не только в шахматы. Он впервые забыл об условностях, но жизнь поставила его на место, сказав: "Оставайся тем, кем ты был всегда".
Долгие годы он упивался мыслями о своем богатстве, знатности и силе – и все лишь для того, чтобы однажды с досадой и горечью проснуться в пустой постели.
Подумав об этом, Энрике понял, что Мария отблагодарила и одновременно наказала его, но именно так, как хотела она.
Глава IV
Когда Паола вернулась из нежданной поездки, Армандо слегка пожурил ее и тут же простил. И ни разу не пожалел об этом, потому что путешествие явно пошло ей на пользу.
Возвращаясь со службы, он неизменно заставал девушку дома. Паола смеялась и напевала, угощала его блюдами собственного приготовления, уединялась с ним по вечерам и читала ему вслух, после чего они с интересом обсуждали прочитанное. По-видимому, ее увлечение дворянином носило мимолетный характер, прежние привязанности оказались куда сильнее.
Паола вновь занялась выращиванием цветов и полезных растений и часто беседовала с Николасом, который по вечерам без устали вскапывал ее грядки и клумбы. Инквизитор никогда не видел, чтобы общение с этим парнем вредило девушке, и потому не потрудился проследить за ними и послушать, о чем они говорят.
Однажды, когда вечером было особенно душно, сидящий в кабинете Армандо внезапно почувствовал, как его затягивает в водоворот сердечной боли. Задыхаясь, он расстегнул одежду и с содроганием ждал, когда приступ пройдет.
Такое повторялось все чаще, и инквизитор подумал о том, что напрасно оттягивает разговор с Паолой. Он должен рассказать девушке о том, какую сумму сумел скопить за эти годы и к кому ей следует обратиться, когда его не станет.
Армандо было неприятно думать о том, что после его смерти деньги могут открыть Паоле путь в новую жизнь и, возможно, она слишком быстро его позабудет. Сумма была весьма велика, кроме того, Армандо сдал на хранение доверенному лицу не только деньги, но и многочисленные золотые украшения, которые инквизиторы отбирали у своих жертв и делили между собой.
Измученный приступом Армандо двигался медленно, болезненно морщась, словно пробирался сквозь крапиву. Паола редко ложилась рано; вероятнее всего, она еще читает при свете масляной лампы.
Осторожно отодвинув тяжелую портьеру, которая загораживала вход, инквизитор замер от неожиданности и ужаса. Паола в одной белоснежной сорочке, обнажавшей божественно прекрасные плечи, стояла возле кровати, а рядом с ней находился… мужчина. Он обнимал девушку, и они целовались.
Армандо пронзила боль, куда более сильная, чем при сердечном приступе. То была боль смертельно раненной души.
Паола тайком принимает в своей спальне кавалера! Неужели Энрике Вальдеса?! Нет, это был не он. Да и едва ли Энрике сумел бы проникнуть в комнату девушки незамеченным. Армандо знал, что Химена с ее всевидящим оком охраняет дом не хуже сторожевой собаки.
Несмотря на свою неопытность в любовных делах, инквизитор видел, что парочка обнимается и целуется далеко не впервые. А после они, вероятно, лягут в постель.
Каштановые волосы Паолы в свете масляной лампы сияли золотом, а волосы мужчины – тем блеском, каким обычно отливает на солнце вороново крыло. Внезапно мужчина повернулся, и Армандо узнал Николаса.
Инквизитор зашипел от негодования и ненависти. Он бросился бы на юношу с кулаками, если бы был уверен в том, что не получит сдачи.
– Паола! – из последних сил прохрипел он, хватаясь за сердце. – Немедленно ступай ко мне! А после, – он попытался пронзить Николаса взглядом, – зайдешь ты!
Армандо очнулся на диване в своем кабинете. Рядом сидела Паола, безупречно одетая и причесанная. Она держала в руках чашку с водой и пыталась его напоить, а в ее прекрасных чистых глазах не было ни тени смущения или стыда.
– Как ты могла… с ним! – прошептал инквизитор, ощущая, как лоб, конечности, все тело омывают струи смертоносного холода, ибо свершившееся казалось непоправимым.
– Успокойтесь, отец, ничего страшного не произошло. Я должна была сказать вам раньше, но не решалась это сделать. Мы с Николасом обвенчались во время нашего путешествия. В церковной книге прихода городка Исла-Кристина есть запись о нашем браке.
Услышав это, Армандо лишился дара речи. Его самообладание и рассудок были парализованы; казалось, он утратил способность мыслить и управлять своей волей. Прошло немало времени, прежде чем он хотя бы отчасти сумел взять себя в руки.
Перебравшись за стол, где он чувствовал себя увереннее и привычнее, инквизитор сказал:
– Я найду способ признать этот брак недействительным. Я верну тебе если не честь, то хотя бы разум.
– Я не сошла с ума. Просто мы любим друг друга.
Армандо сцепил пальцы в замок. Странно, что он упустил в воспитании Паолы нечто настолько важное.
– Пойми, если ты родишь от метиса, твой ребенок будет считаться цветным. Три поколения твоих потомков должны будут жениться и выходить замуж только за белых, чтобы вернуть себе то, чего ты их лишишь. Они не смогут получить образование и даже обучиться ремеслу. И это еще не все. Твой настоящий отец был дворянином. Дворянство – это ступень к совершенству, тогда как брак с полукровкой – прыжок в Преисподнюю. Своим безрассудством ты перечеркнула родословную предков. В нашей стране общественное мнение делает человека благородным и уважаемым или порочным и никчемным. Тебя оно однозначно осудит.
Паола сидела не двигаясь и, казалось, не дышала. На первый взгляд, слова Армандо произвели на нее глубокое впечатление, тогда как на самом деле ее поразила всего одна, оброненная в порыве волнения фраза: "Твой настоящий отец…"
– Все напрасно, – наконец промолвила она, и ее голос был полон непререкаемого упрямства, – я сделала свой выбор.
Армандо заскрежетал зубами. Она мстила ему, мстила так, как не сумела отомстить ее мать! Паола все-таки отдалась мужчине, при этом, словно в насмешку, выбрала самого последнего из них!
– Стало быть, я воспитал тебя для того, чтобы ты подарила свою невинность этому ублюдку?!
– Ему досталась моя любовь.
Паола была на удивление хладнокровна и потрясающе уверена в себе. За несколько дней она превратилась из наивной девочки в полную достоинства молодую женщину. Инквизитор сжал кулаки.
– У него нет отца, а значит, нет фамилии! Что вы наврали священнику?!
– Отец есть у всех. Небесный отец. Думаю, ему известна правда и он нас не осудит. А священнику я сказала, что моего жениха зовут… Николас Диас Сафра, – ответила Паола и преспокойно направилась к дверям.
Инквизитор остался сидеть за столом, беспомощно ловя ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба.
Когда девушка покинула его, в кабинет вошел Ниол. Армандо не успел подготовиться к разгромной речи, да и едва ли это принесло бы пользу. Сам того не желая, он пригрел на груди и взрастил в своем доме ядовитую змею, которая лучше, чем кто-либо, умела жалить и отвечать на враждебные выпады.
– Ты понимаешь, что не должен был прикасаться к белой женщине даже пальцем! Для удовлетворения твоих грязных потребностей существуют гулящие девки, да и то не каждая согласится с тобой пойти!
Ниол усмехнулся. Он был вооружен самым непобедимым на свете оружием – любовью Паолы.
– Благодарю, сеньор, вы очень добры.
– Убирайся из этого дома на все четыре стороны!
– Хоть сию минуту. Только вместе с моей женой и матерью.
– Я тебя уничтожу!
Ниол подошел к столу, оперся на него руками, склонился над инквизитором и насмешливо произнес:
– Померяемся силами, сеньор Армандо?!
Инквизитор вздрогнул. На него смотрел не индейский мальчишка, а испанский конкистадор, бесстрашный и беспощадный завоеватель чужих территорий!
Армандо закрыл глаза. Он был готов признать свое поражение. Николас явно говорил не только о физическом соперничестве. Он превосходил его и другой, тайной силой, с помощью которой, возможно, сумел обольстить Паолу.
Неужели женщин интересует вот это: крепкие мышцы, густые волосы, острые белые зубы, диковатый и оттого немного пугающий и вместе с тем соблазнительный, приковывающий к себе взгляд? Инквизитору казалось, что он обманулся в самых сокровенных и чистых чувствах.
А если взять и выгнать потерявшую стыд, оскверненную гадкими прикосновениями Паолу из дома без денег, без вещей, вместе с этим животным и его полубезумной мамашей, а перед этим проклясть всех троих?! Армандо прислушался к себе. Нет, он продолжал любить эту девушку, без нее он не сможет жить.
Ему оставалось выйти из щекотливого положения с честью, сохранить свое достоинство после жестокого удара, который нанесла ему судьба.
Армандо попытался успокоиться. В их доме не появился посторонний, они все та же маленькая необычная семья.
– Ладно, пока можете жить вместе. А теперь иди, мне нужно отдохнуть. Пусть Химена принесет мне настойку против сердечной боли. После я лягу спать.
Когда Ниол вошел в комнату Паолы, она сидела на постели, сложив руки на коленях. Ее лицо было сосредоточенным и печальным.
– Он разрешил нам жить вместе. Он ничего не сможет сделать! – Юноша торжествующе рассмеялся.
Девушка медленно подняла глаза.
– Тебе необходимо его разрешение? Сегодня он произнес слова, которых я прежде не слышала. Он сказал "твой настоящий отец". Где он? Что Армандо знает о нем? Мне лишь известно, что мой отец уехал в Новый Свет и пропал.
Ниол сел рядом, обнял ее и, собравшись с духом, сказал:
– Это не так, Паола. Твой отец вернулся в Мадрид.
Глаза девушки заблестели.
– Когда?!
– Десять лет назад, вместе с нами. Разве ты никогда не задавалась вопросом, как мы с матерью очутились в этом доме? Мы приплыли в Испанию вместе с твоим отцом; в пути он заботился о нас. Втроем мы пришли в дом, где ты прежде жила с матерью. Потом Мануэль отправился на ваши поиски и исчез. Нас задержали инквизиторы, они привели меня и Хелки в дом Армандо. То, что было дальше, ты знаешь.
Паола невольно отстранилась от него.
– Почему ты молчал десять лет?! – воскликнула она.
– Понимаю, мне нет оправдания. Могу сказать одно: так велела моя мать. Если Хелки что-то говорит, я стараюсь слушаться, потому что она никогда не ошибается.
– Разве она способна предвидеть будущее?
– Не думаю. Просто она знает, в каком направлении нужно идти. Много лет она твердила мне про Белую Лошадь, и в конце концов я ее отыскал. Причем ее так и звали – Мечта.
– Где ты нашел эту лошадь?
– В поместье Энрике Вальдеса.
Паола залилась краской.
– Как ты туда попал?!
Ниол смотрел на девушку необычайно кротким, мягким взглядом.
– Я думал, что ты для меня потеряна, потому что любишь этого человека. Вместе с тем мне хотелось быть поближе к тебе, чтобы оберегать, защищать. Когда я спас Энрике от смерти, то в награду попросил позволения посетить его владения, чтобы научиться ездить верхом.
– Зачем?
– Мать часто рассказывала о лошадях, о чувстве свободы, полета и скорости. Она была права.
– Свобода – это главное в жизни?
– Не совсем. Главное – понять, кто ты, для чего ты живешь. Найти себя. Когда это чувство приходит, его ни с чем не спутаешь.
Паола задумалась. Когда-то ей хотелось жить в поместье Энрике, обладать титулом и богатством. Потом она поняла, что ей нужно совсем другое.
– Наверное, для тебя это не любовь к женщине? – В ее вопросе звучала скрытая ревность.
Ниол улыбнулся.
– Любовь к тебе – это факел, освещающий путь. Без этого света движение вперед не имеет смысла.
– Я бы хотела узнать о своем отце. Что с ним случилось? А вдруг он все еще жив! – взволнованно промолвила Паола.
– Думаю, Армандо имел прямое отношение к исчезновению твоего отца. Когда-то я видел на его шее ключ. Мне кажется, это ключ от его тайн.
– Как нам раздобыть этот ключ?! – Во взоре девушки засияла надежда.
– Важно завладеть не только ключом, но и тем, что он отпирает.
На следующий день молодые люди пришли к Хелки и попросили ее приготовить снадобье, которое смогло бы усыпить Армандо.
– Вы хотите его убить? – уточнила женщина.
– Мы хотим, чтобы какое-то время он ничего не видел, не слышал и не чувствовал, – сказал Ниол. – Чтобы он не смог нам помешать.
Тем же вечером девушка читала Армандо вслух. То был своеобразный ритуал, который успокаивал инквизитора и сближал его с дочерью. Он никогда не целовал и не ласкал ее, он мог общаться с ней только посредством речи и взглядов. За десять лет Армандо прикипел к Паоле всей душой, и ему было невыносимо думать, что эта связь может прерваться.
Он не старался вникнуть в то, что она читает. Ему было довольно слышать ее мелодичный голос, видеть нежное лицо, мягко шевелящиеся губы и длинные опущенные ресницы, слышать шуршание страниц и потрескивание свечи.
Когда Паола закрыла книгу, они вместе выпили отвар душистых трав, который приготовила Химена: он успокаивал, делал сон глубоким, восстанавливающим здоровье и дарящим отдых.
Через некоторое время Армандо закрыл глаза и неподвижно распластался на диване, будто мертвый.
Пытаясь унять смятение, Паола положила руку на его лоб. Все в порядке, он просто спал. Она выглянула за дверь и позвала Ниола.
Они осторожно сняли с шеи инквизитора цепочку с ключом, и Ниол принялся искать то, к чему мог подойти этот ключ. Для начала юноша попробовал вставить его в замки бюро, и, к его великому удивлению, ключ подошел к нижнему ящику.
Там был целый ворох бумаг, а среди них – переплетенная в кожу тетрадь. Ниол с невольным содроганием извлек ее на свет – на миг ему почудилось, будто переплет пульсирует и извивается в его руках.
– Вот оно, хранилище тайн Армандо! – прошептал он и протянул тетрадь девушке.
Паола, следившая за тем, как бы старик не проснулся, неистово замотала головой.
– Я не могу, Ниол! Прочитай ты!
Юноша осторожно раскрыл дневник. На мгновение на Ниола повеяло острым, сладким, пугающим запахом крови, хотя на самом деле это была только иллюзия.
Листы оказались исписанными аккуратным убористым почерком. Буквы были старательно выведены, однако нажим пера казался неравномерным: оно то плавно скользило по бумаге, будто корабль по морю, то вгрызалось в листы с невиданным отчаянием и силой, словно нож убийцы в тело беспомощной жертвы.
Здесь было очень много записей, и Ниол лихорадочно искал самые важные. Через пару минут беглого чтения он понял главное.
– Паола, это дневник палача! Это его совесть, запечатленная на бумаге!
Девушка задрожала и через силу выдавила:
– Читай!
– "Пилар Акоста, двадцать три года. Обвинена в колдовстве. Признание подписано добровольно, дело передано в светский суд. Перед казнью сошла с ума. Тряслась всем телом и корчилась, будто маленький зверек, пойманный и посаженный в клетку. Бормотала что-то невнятное. Спасти не удалось.
Пабло Мелья, сорок один год. Вел разгульный образ жизни, имел много женщин. Обвинен в ереси. Признался в преступлении под пытками. Во время сожжения на костре выкрикивал проклятия в адрес Церкви и ее служителей. Будет гореть в аду! Развратникам не место на этой земле и в Царствии Небесном.
Габино Манко, пятьдесят два года. Ремесленник, отец четырнадцати детей. Проклинал служителя инквизиции. По свидетельствам незаинтересованных лиц отказался дать ему взятку за место торговать своими изделиями близ церкви Святого Франциска. Трудолюбивый и честный человек. Тайно выведен из тюрьмы. Выданы средства для существования на новом месте.
Бланка Тано, тридцать два года, монахиня обители Святой Терезы. Обвинена в связи с дьяволом сестрами из зависти к ее благочестивым деяниям. Устроена под иным именем в женский монастырь Толедо.
Хуана Риос, двадцать семь лет. Торговала собой. Обвинена в богохульстве женой одного из сеньоров, с которым имела связь. Предлагала себя служителям инквизиции в обмен на свободу. При допросе была подвергнута пытке водой. Умерла в камере, предположительно от удушения, при неизвестных обстоятельствах".
– Хватит, Ниол! – взмолилась Паола. – Найди страницу, где говорится о моих родителях!
Он искал, искал изо всех сил, зная, что у них мало времени, и наконец нашел.
– Паола, Армандо был влюблен в твою мать!
Ниолу было неловко читать эти простые и вместе с тем проникновенные строки, но он должен был это сделать:
– "Асусена Альманса, прекраснейшая из женщин, избежала бесследного исчезновения. Она не канула в небытие, она продолжает существовать в этих записях, в моем сердце, в душе и теле своей дочери, невинной девочки, заботу о которой я решил на себя принять. То будет чистая, светлая, совершенная, воистину божественная любовь, которая пристала моему сану. Господь уберег меня от греха. За это я поплатился своим земным счастьем…"
– Какой ужас!
– Он хотел уехать с твоей матерью и с тобой в Новый Свет, но несчастная повесилась.
– Это он довел ее до самоубийства!