Анита была благодарна доктору Варбуртону, доброму человеку с густыми седыми усами, который всегда приходил к ней в своем неизменном цилиндре. Он внимательно следил за развитием беременности и пытался отогнать ее страхи перед родами. Она познакомилась с акушеркой, индианкой, помогавшей при родах остальным женам раджи и напоминавшей ей андалузскую цыганку. Но она не могла поговорить с ней из-за незнания языка. Анита чувствовала себя одинокой. Несмотря на то что она была окружена людьми, они казались ей странными и испанка практически ни с кем из них не общалась.
Жизнь на вилле Виопа Vista была в общем-то спокойной, особенно после того как установилась жара. Анита вспоминала хрустальный утренний воздух в Кашмире, где они провели несколько дней медового месяца в одном из дворцов махараджи Хари Сингха, расположенного у самого озера, покрытого лотосами. Сринагар, столица Кашмира, которую называют восточной Венецией, была такой милой, что казалось невозможным, чтобы "кто-нибудь мог быть здесь несчастным". Анита сказала об этом махарадже в качестве комплимента, и тот ответил ей, что она может считать этот дворец своим домом. Махараджа, индиец с задатками римского императора, правил четырьмя миллионами мусульман на территории, равной по величине Испании и прекрасной, как рай.
Через огромную долину изумрудного цвета, над которой возвышаются вершины Гималаев, укрытые вечными снегами, протекают полноводные реки, а над ними машут крыльями зимородки, готовые в любую секунду броситься на добычу. От лугов, пестреющих фиалками и тюльпанами ярко-красного цвета, нельзя отвести глаз. Анита увидела здесь больше фруктов, чем во Франции: клубника, ежевика, малина, груши, сливы и вишни - все такое спелое, что лопается даже от легкого прикосновения. Анита никогда не нюхала столько разнообразных цветов, как в садах Шалимара, и запах сумерек, когда она лежала в гамаке с чашкой чая, казался ей опьяняющим. Это были незабываемые дни. Они играли в теннис, бродили по полям, присутствовали на матчах в поло и созерцали величественный заход солнца, опускавшегося в искристые воды озера. Анита с удовольствием каталась в шикаре, лодочке в форме гондолы, которые носили здесь непривычно затейливые названия: "Гнездышко влюбленных" или "Нежная птичка весны".
Для Аниты приезд в Кашмир был одновременно выходом в свет. Ее персона и ее поведение были в центре внимания всех. Блистательная в своих индийских нарядах, испанка присутствовала на ужинах, где были и другие принцы, например низам Хайдарабада, который все время был крайне внимателен и доброжелателен к ней. Этот маленький мужчина (всего метр сорок ростом) правил двадцатью миллионами индусов и четырьмя миллионами мусульман в самом большом государстве Индии и был самым богатым из всех принцев. Поговаривали, что в ящике своего стола в Хайдарабаде низам хранил несколько завернутых в старый журнал алмазов, составляющих часть его сказочной коллекции украшений и драгоценных камней, которыми он мог мостить тротуары. Он жил в вечном страхе быть отравленным, и Анита за ужином заметила, как один из его слуг пробовал до него все блюда из меню. Низам, покоренный грациозностью Аниты, пообещал ей красивое украшение, когда она и ее муж примут приглашение приехать к нему в Хайдарабад. Прочие принцы и их родственники тоже выказали свое восхищение молодой испанкой и похвалили отменный вкус раджи, в то время как женщины из ревности стали предрекать европейке тяжелое будущее, которое ожидало ее как "пятую жену".
Поездка была омрачена неожиданным отказом английского резидента, не захотевшего принять раджу после того, как тот сообщил, что приедет в обществе Аниты. Принц Капурталы воспринял отказ как оскорбление и не смог скрыть своего раздражения по отношению к англичанам, "которые суются, куда им не следует". Анита лишь сожалела, что ей не удастся посмотреть сады резиденции, знаменитые на всю Индию своим собранием роз с такими английскими названиями, как "Маршал Нейл" или "Дороти Перкинс", способных заполнить своим ароматом целый район города.
Прошло всего два месяца, как они вернулись из Кашмира, однако ей кажется, что она уже целую вечность мучается в жаркой Капуртале. Приехав к себе на виллу, супруги вновь окунулись в рутину повседневной жизни, которая замедлялась с усилением жары. Никто ничего не делал среди дня. До появления солнца Анита приходила к радже на утреннюю пуджу (молитву). Он читал параграфы из священной книги "Грант Сахиб", а Анита, наблюдая за ним, молилась Богородице и думала о святых, потому что она сохраняла свою веру. "Я напрямую разговариваю с Богом", - объяснила она радже, и он, как ей показалось, понял ее и не высказал никаких претензий. Вообще, Джагатджит уделял мало внимания обрядам, и в итоге каждый из них верил в своего бога по-своему. Вместе они составляли счастливую пару, которая словно бы парила над рифами реальности.
После молитвы раджа садился на лошадь и возвращался к восьми часам утра, когда солнце начинало печь. Остальное время он проводил в своем кабинете, занимаясь государственными делами с министрами и советниками. Они обсуждали смету и рассматривали потребности строительства электростанций, школ, больниц или почтовых отделений, и Джагатджит поступал как абсолютный монарх. Раджа назначал и снимал министров; в его землях не знали, что такое выборы. Когда Джагатджит заканчивал заниматься делами Капурталы, он выходил, чтобы пройтись по другим своим дворцам.
Несмотря на все то интересное, что сулила ей новая жизнь, Анита очень часто чувствовала себя одинокой. Новое положение противоречило ее андалузскому воспитанию. К ней относились либо с подчеркнутым уважением, либо с нескрываемой неприязнью, так что временами Анита затруднялась говорить непринужденно. Кроме того, беременность мешала ей передвигаться, и она была обречена на малоподвижную жизнь.
Раджа посоветовал молодой супруге выучить урду, чтобы она могла общаться с женами и дочерями знати и чиновников Капурталы. "Знание местного языка обеспечит тебе менее одинокую и более интересную жизнь", - сказал он ей. Таким образом, Анита оставалась у себя в комнате, практикуясь во французском с мадам Дижон и изучая урду со старым поэтом. Довольно часто испанка просто сидела, перебирая драгоценности и ожидая, когда объявят о прибытии какого-нибудь бродячего торговца, который мог бы заинтересовать ее. Ей нравился сапожник-китаец, ловко ставивший ногу клиента на лист бумаги, чтобы снять точную форму, и через два дня возвращавшийся с прекрасной парой туфель, сделанных точно по размеру. Часто на виллу приходил кашмирский лавочник, который заставлял веранду сумками, полными шелковых вещей, предметов из папье-маше или вееров, а также заклинатель змей, помогавший очистить сад от нежелательных пресмыкающихся. Он делал это с помощью флейты и забирал с собой змей, получая рупию за каждую. Время от времени являлся один отшельник-индус, обитавший в маленьком соседнем храме. Он ходил почти голый, не считая очень тонкой полоски ткани, которую подвязывал к поясу. Покрытый белым пеплом, отшельник приходил попить воды, не осмеливаясь просить милостыню.
Когда вечерело, Анита обычно сопровождала раджу на осмотр работ в новом дворце, строительство которого он планировал завершить в следующем году. У дворца уже было имя: Елисейский. Он был гораздо больше виллы, так как там предполагалось обустроить сто восемь комнат. Аните нравились прогулки по саду. Она представляла себя сидящей на террасе своей роскошной спальни и наблюдающей, как няньки везут коляску, в которой лежит ее сын. Раджа отдал ей часть сада, чтобы она посадила деревья и цветы по своему вкусу, потому что Анита хотела завести "кашмирский сад". Поскольку у них было много садовников, заботы о растениях не сильно утруждали молодую хозяйку, мечтающую о том, чтобы сад стал уютным уголком, ее собственным раем, где она могла бы уединиться.
Возвращаясь на виллу, они встречались с бисти, водоносами, которые ходили по дому с сумкой из козьей кожи на плече и разбрызгивали воду, прибивая пыль. Они также смачивали толстые куски ткани, которые затем вешали на окна и двери, - так здесь боролись с жарой. В залы проникал незабываемый аромат сумерек: запах травы и недавно политой растительности, который смешивался с дымом благовоний, очень эффективным для отпугивания москитов. Иногда по вечерам, во время ужина, играл оркестр. Анита познакомилась с рагами и газалямиу поэмами на урду, которые в Индии распевают как любовные баллады. Все они очень эмоциональные, поскольку повествуют о трагических судьбах героев, которые в конце концов спасаются благодаря любви.
Уже в постели, когда ночная температура становится невыносимой, Анита покидает супружеское ложе и делает то, чему ее научили здесь: выходит на террасу, обертывает свое тело влажной простыней и ложится на кровать из тонкого дерева, пытаясь уснуть. Проходят долгие часы без сна, но уже не из-за жары, а из-за испытываемого ею страха. Она думает о родах, о ребенке и о болезнях, которые уносят с собой людей. В Европе она никогда не думала о недугах и тем более о смерти. Но здесь все по-другому. Анита узнала, что ее преподавательница английского языка, с которой она провела только один день, заболела с началом первой жары и умерла от апоплексического удара. Утром она еще преподавала, а вечером ее хоронили. Все произошло внезапно. Говорят, что такая жара не позволяет сохранять тела. Скорость, с которой наступает смерть, поразительна. Это так типично для
Индии! За те месяцы, которые Анита провела здесь, двое слуг умерли от малярии. Как не бояться?
Испанка с осторожностью относится к тому, что ест, особенно в это время года. Она старается обходиться без мяса с тех пор, как увидела рой мух в мясных лавках у мусульман, в центре города. Прежде чем съесть фрукты, она моет их в глиняной миске водой, в которую добавляет марганцовку. Мадам Дижон сообщила ей, что лично она всегда так делает, потому что повар может забыть об этом, да и вообще, в вопросах гигиены нельзя доверяться прислуге. Этот урок Аните невольно пришлось усвоить за считанные дни. Она научила одного из поваров готовить "гаспачо по-индийски", разновидность андалузского, приправленного соевым маслом с добавлением капельки карри, чтобы оно понравилось радже. Однажды утром, войдя в кухню, она увидела, как один из пятнадцати поварят процеживал гаспачо через носок.
- Что ты делаешь? - спросила она в ужасе. - Это же носок Его Высочества!
- Не сердитесь, госпожа, я выбрал тот, который грязный, - как ни в чем не бывало ответил ей поваренок.
Когда женщина беременна, ей все время что-то советуют, и порой трудно следовать всему, что ей говорят. Акушерка сказала, что Аните нужно избегать острых блюд со специями, потому что они могут быть вредными для еще не родившегося малыша. Доктор Варбуртон запретил ей садиться на лошадь, танцевать, играть в теннис и бадминтон. Он прочитал ей отрывок из "Медицинского трактата о детях в Индии", что-то вроде библии для англичан, в котором речь шла о необходимости "поддерживать душевное состояние в покое, чтобы настроение было ровным, веселым и радостным", если женщина ожидает появления потомства. Но доктор не стал читать ей другую главу из этой же книги, где перечислялись вызывающие дрожь общие болезни, которыми страдают в Индии дети: нарывы, укусы ос, скорпионов, одичавших собак и змей, холера, колики, несварение и солнечный удар, не говоря уже о малярии, тифозных лихорадках и оспе. Чтобы предотвратить эту беду, сикхи отмечают раз в месяц ритуал празднования ребенка, который еще не родился. Сообразно этому вокруг Аниты несколько раз собирались священники и молились.
25 апреля вечером она почувствовала наступление первых сильных схваток. На вилле Виопа Vista началась лихорадочная беготня. Слуги, медсестры, акушерки и знахари забегали вверх и вниз со смешанным чувством волнения и страха, вызванным стонами мемсахиб. Вмешательство акушерки привело лишь к тому, что стоны перешли в вопли, от которых, казалось, разрывался воздух, насыщенный жарой. Анита кричала, как мусульманка, оплакивавшая своих умерших. Ребенок лежал ножками вперед, и акушерке не удалось перевернуть его даже с помощью медсестер. Ночью прибыл доктор Варбуртон в сопровождении еще двух врачей. Анита продолжала страдать в море пота и слез; ее трясло, как в лихорадке, и выворачивало все внутренности. Кожа на лице роженицы приобрела зеленоватый оттенок, у нее больше не было сил, и она не могла произнести даже слова. "Врачи стали бояться за жизнь обоих, - рассказывала Анита в своем дневнике. - Я не прекращала молиться Богородице, прося ее уберечь меня от плохого исхода". Она чувствовала себя так, как будто ей пришлось платить за все то счастье, которое подарила ей жизнь, как будто следовало искупить грех своей необыкновенной судьбы.
Доктор Варбуртон и его помощники пытались использовать ловкие приемы, чтобы изменить положение младенца. Они не в первый раз принимали трудные роды, но эти были особенно сложными. Жара стояла немилосердная. "Видя, что с каждой минутой мне становится все тяжелее, я доверилась Богородице и пообещала ей мантию, если она одарит меня милостью, сохранив мою жизнь и моего рождающегося ребенка". В конце концов доктору Варбуртону удалось вытащить ребенка, всего в крови и слизи, с пуповиной, обвитой вокруг шеи. "Через несколько ужасных часов, которые не хочется вспоминать, полумертвая и исстрадавшаяся, я услышала плач ребенка и беготню ай и слуг, сообщающих добрую весть".
Раджа, который никогда не был так близко во время родов ни к одной из своих жен, очень волновался за жизнь Аниты. Но слепая вера в английских врачей помогла ему пережить тягостное ожидание. Узнав о том, что Анита разрешилась от бремени, он был так счастлив, что отдал приказ салютовать из пушек города тринадцатью почетными залпами и объявил в Капуртале праздник. Своим министрам он велел организовать бесплатную раздачу еды у ворот гурдвары, главной мечети и храма Лакшми, чтобы разделить с бедными радость этого великого дня. На бивнях слона слуги развесили сладости и карамель для детей города. И наконец, верный традиции, принц приказал раскрыть двери тюрьмы и выпустить на свободу ее немногочисленных обитателей.
22
В великолепном дворце Камра, где жили остальные жены раджи, укрывшись за резными деревянными дверями и окнами с жалюзи, эта новость была воспринята совершенно иначе, без всякого веселья. Ее Высочество Харбанс Каур была очень озабочена. Линия наследования не ставилась под вопрос, потому что ее сын Парамджит являлся законным наследником трона Капурталы; сверх того, если он им не станет по каким-нибудь непредвиденным причинам, есть еще трое, включая и сына рани Канари, что обеспечивает наследование чисто индийской крови. Дело не в том, что супруга чувствует себя обязательно униженной или отвергнутой, когда ее муж берет себе другую женщину. Сам по себе факт женитьбы на другой женщине не вызывает антагонизма, враждебности или ревности между остальными женами. Но в случае с иностранкой, к тому же отказавшейся находиться в зенане, ситуация воспринималась несколько иначе. Жены раджи не доверяли Аните, а махарани Харбанс Каур вообще отказалась признать испанку законной женой.
Одна только мысль о том, что раджа влюбился настолько, что покинул дворец и отправился жить с "иностранкой" на виллу Виопа Vista, была оскорблением. Это никак не соответствовало тому, что от него ожидали. Конечно, Джагатджит регулярно навещал их и беспокоился о том, чтобы у них все было, - так говорят врачи и аи, которые ходят то в один дворец, то в другой. Да, у них все есть, но не в этом дело. Прошли месяцы, а раджа не провел и ночи не только со своими женами, но даже с любимыми наложницами. Вот уже долгое время он не уделяет внимания своей многочисленной семье.
Гарем томился. Их господин, душа, дающая им жизнь, оказался под влиянием иностранки, которая украла сердце раджи, лишила его своей воли, а сама ни разу не удостоила их своим посещением. Последнее ранило их больше всего остального, потому что согласно традиции старшие жены зенаны занимались новыми женщинами, заботясь о том, чтобы сделать их жизнь более легкой. Все во имя того, чтобы им вместе жилось как можно лучше, ведь в домах великих людей не существует трений или ревности, несмотря на то что Ее Первое Высочество всегда располагает властью в большей степени. Своим отказом стать частью гарема Анита закрыла двери дружбы с остальными женами раджи, которые считали, что ими пренебрегла девочка, которая не могла похвастаться хорошим происхождением. Они решили, что отсутствие у нее даже малейшего интереса к ним служило доказательством, что у нее не было интереса и к радже. Именно они, жены и наложницы, были его жизнью и истинной семьей, а Анита - всего лишь чужачка.
Влюбленность принца казалась настолько удивительной, что во дворце Камра стали спрашивать друг друга, не было ли у Аниты чего-то от ведьмы и не стал ли раджа во время одного из своих путешествий за "черный океан" (так называли океан в индийской мифологии) жертвой каких-нибудь чар или порчи. Только это могло бы объяснить перемену в его поведении и странное отдаление от гарема. Но если это так… кто тогда даст гарантию, что принц не объявит своим наследником сына испанки? И хотя жены знали, что это маловероятно, что англичане никогда этого не допустят, страх был плохим советчиком и все больше подтачивал мирное спокойствие зенаны.
Анита, конечно, заметила кое-что из того, что происходило вокруг нее. Когда к ней пришли известные в Капуртале ясновидящие, они заявили, что из наблюдений за звездами могут сделать вывод: у их с раджей ребенка будет долгая жизнь, очень привлекательная внешность и "все с ним будет хорошо, пока он не отдалится от орбиты звезды своей матери". Но были и другие предсказатели, которые заставляли ее подолгу сидеть во время пения бесконечных мантр и часами занимались тем, что открывали и закрывали книги, бросали кости на коврике или читали молитвы. Это было слишком тяжело для Аниты, еще не оправившейся от своих мучительных родов. Когда кто-нибудь из них предлагал ей выпить какое-то зелье, которое якобы отгонит злых духов, Анита решительно отказывалась. "Я испугалась. Столь разные предсказания заставили меня заподозрить, что против моего сына зрел заговор с целью лишения его прав наследования по той причине, что я была иностранкой", - было отмечено в ее дневнике. Из некоторых фраз" услышанных ею в разговорах, которые велись за ужинами и в garden parties, она немного узнала историю Флорри Брайэн. Но сопротивление, которое Анита заметила в мадам Дижон, когда попросила компаньонку рассказать поподробнее о несчастной судьбе англичанки, еще больше насторожило ее. Хотя Флорри Брайэн умерла более десяти лет тому назад, неясный образ этой женщины витал, словно беспокойная тень, над жизнью испанской принцессы Капурталы.