В тот день в Булонском лесу было приятнее, чем обычно, или, по крайней мере, Аните так показалось. Свет позднего лета прорывался сквозь ветви деревьев, окрашивая листву во всю гамму оттенков зеленого цвета. Предыдущей ночью прошел дождь, и теперь пахло сырой землей. Анита подумала, что она бы с удовольствием прогулялась после урока езды, вместо того чтобы накручивать круги по манежу. Кобылу испано-арабской масти, белую, с разбрызганными по телу серыми пятнышками и длинным хвостом такого же цвета, звали Пятнашка. Она была одной из лошадей конюшен раджи, которых он всегда держал в Париже. Пятнашка отличалась послушным нравом, легкостью в обращении и была способна ответить резвостью, если всадница того требовала. Она стала, если можно так сказать, лучшей подругой Аниты после мадам Дижон.
Инструктор всегда позволял молодой испанке прогуляться вне манежа, и она, следуя по дорожке, которая проходила по берегам прудов и маленьких лесных озер, затем поднималась и спускалась по холмам парка. Анита уже выезжала сама и всегда возвращалась в восторге. Она испытывала настоящее наслаждение оттого мига свободы, который проводила наедине с лошадью и пышной природой.
В то утро Анита впервые осмелилась проехать рысью и коротким галопом. Она наслаждалась переходом из одного аллюра в другой, который Пятнашка совершала точно и мягко. Ей нравилось чувствовать контроль над лошадью и осознавать, что она сама наконец-то полностью избавилась от страха. Все это, да еще сила ветра, бьющего в лицо, создавали ощущение опьянения.
Однако в определенный момент, когда Пятнашка внезапно возбудилась, всаднице пришлось сильно потянуть за поводья, чтобы животное не бросилось в галоп. При этом ей стоило немало усилий, чтобы удержать лошадь. "Что она могла увидеть? - спросила себя Анита. - Почему она стала вырываться?" Чуть позже она получила объяснение: за ней следовал всадник. Услышав рысь другой лошади, которая быстро приближалась к ней, Анита изо всех сил натянула поводья, пытаясь остановить Пятнашку. Но на этот раз ее усилия не дали результата и произошло то, чего Анита всегда так сильно боялась: Пятнашка перестала слушаться ее команд и понесла, бросившись в полный галоп через поле, о чем не раз предупреждал инструктор. Анита почувствовала, как ее охватывает паника, но, вцепившись в седло, она все же сумела сохранить равновесие. Она хорошо помнила, что следовало делать в таких случаях, и мягко потянула за поводья в одну сторону, чтобы лошадь пошла галопом по кругу - вначале по широкому, а потом по более узкому, пока не остановится. Но у нее не было времени сделать это до конца, поскольку всадник, ехавший за ней, настигал ее. Она уже слышала шумное дыхание его лошади. Анита стала ругать его, вспомнив весь свой набор андалузских проклятий, а тем временем всадник обогнал ее и схватил за поводья
Пятнашку, замедляя бешеную скачку, пока обе лошади не перешли в рысь, а потом и вовсе пошли шагом.
- Ты должна быть жестче с Пятнашкой, - произнес знакомый голос. - Ведь управляешь ты, а не она.
Это был раджа. Он приехал в Париж накануне ночью, побывав в Ницце на крещении сына Альфонса XIII и "англичаночки". Он попросил мадам Дижон организовать для него встречу с Анитой в Булонском лесу. Компаньонка не заболела: она была сообщницей патрона, который захотел преподнести сюрприз своей любимой таким романтичным способом.
Анита побледнела. Испуг и волнение от новой встречи ошеломили ее.
- Я не собирался пугать тебя, но эти животные очень любят состязаться. Не забывай, что Пятнашка была победительницей на скачках, поэтому ей не нравится, когда ее перегоняют. А в остальном ты держишься очень хорошо и в прекрасном стиле.
- Спасибо.
Раджа улыбался, глядя, как Анита восстанавливает дыхание. Она была очень красива с распущенными волосами и раскрасневшимися щеками. На ее висках блестели капельки пота.
- Мадам Дижон сообщила также, что ты очень хорошо выучила французский. Я горжусь тобой, Анита, - добавил он все еще несколько покровительственным тоном.
- Merci, Altesse. Я хотела оправдать то доверие, которое вы…
Она репетировала эту фразу тысячу раз, потому что тысячу раз представляла себе момент их встречи. Но сейчас она показалась ей пустой, поэтому Анита заговорила другим тоном:
- Я очень рада снова видеть вас, Ваше Высочество. Я уж было подумала, что вы полюбили другую, более красивую и остроумную, чем я, и что вы не вернетесь…
- Я не переставал думать о тебе ни на миг, Анита, - сказал ей раджа, весело смеясь.
- А я о вас, Ваше Высочество.
Это был первый день, который они провели вместе, tete а-tete, как говорят французы.
Вечером они поужинали "У Максима", где был, как утверждали, лучший во всем Париже французский канкан. Анита сияла. Ей сделали искусную прическу, а изумрудные серьги, которые ей подарил раджа, притягивали свет к ее бледному красивому лицу. Конечно же, она была не такой, как несколько месяцев тому назад. Ее жесты, манера есть, смотреть, подносить вилку ко рту или отрезать мясо имели мало общего с прежними манерами девушки из варьете. Уроки вдовы дипломата не прошли даром. Иными словами, она стала более грациозной, чем раньше, и мило смешивала испанские слова, вплетая их в не очень правильный французский.
Казалось, раджа был очень горд "своей работой". Ему удалось изменить девочку, хотя в действительности в этой одежде и с таким макияжем, как в тот вечер, она не казалась девочкой. Анита была блистательной молодой женщиной. Но что ее саму больше всего поразило, так это интерес к принцу и его делам, который она впервые ощутила. Она задавала ему вопросы о Капуртале, о его недавних поездках, о его здоровье и его вкусах. Ее будто бы растормошили, и, возможно не отдавая себе отчета, Анита разговаривала с ним как женщина с мужчиной. Раджа с трудом скрывал свое ликование.
После окончания представления они вышли из ресторана и отпустили шофера. Они возвращались пешком через площадь Согласия на этот раз вдвоем, "как обрученные на всю жизнь", но это уже не имело значения, потому что теперь этого хотела Анита. На улице была замечательная погода, и Париж казался самым романтичным городом в мире. Она открыла ему свое сердце, выплеснув поток мыслей и эмоций, которые сдерживала несколько месяцев, подобно тому, как выпускают воды плотины, когда открываются шлюзы, и не посмела испортить удовольствия первого и единственного дня их интима.
Они поднялись в апартаменты гостиницы "Мерис", и в тепле мраморного камина, стоявшего в спальне, раджа начал первые ласки. Он делал это так осторожно, что ей показалось вполне естественным, когда он предложил ей расстегнуть одежду. Пока она это делала, раджа вышел в ванную комнату, а затем вернулся в белом как снег халате, который слетел с него, прежде чем он скользнул в кровать. Она последовала за ним, как покорная лань. Он взял ее за руку, прижатую от страха к груди, чуть прикусил ей пальцы, а потом погладил ее по изгибу шеи, по пушку на руках… так что она невзначай ощутила прикосновение его труди. Анита почувствовала, как от удовольствия у нее по всему телу побежали мурашки, и обрадовалась, что в спальне очень темно и он не видит румянца на ее щеках. Потом она отдалась, без страха, но с болью, оставив на простыне, свидетельнице этой ночи любви, красное пятно от крови.
11
Вокзальные часы в Джаландхаре пробили десять утра, когда на станции показался объятый клубами пара поезд. О его приближении возвещали пронзительные свистки, которых не жалел щедрый машинист. Маленький вокзал был украшен сине-белыми флажками, как и подобает, если в городе расквартированы британские войска. Джаландхар, прежде небольшое селение, после строительства здесь вокзала начал разрастаться. Раджа не хотел, чтобы железная дорога, которая вела на запад, проходила через город Капурталу, поскольку боялся, что ему придется приезжать на вокзал всякий раз, когда какой-нибудь высокопоставленный британский или индийский чин будет следовать через него, то есть почти каждый день, так как Пенджаб являлся перевалочным пунктом в Среднюю Азию. Джагатджит Сингх не желал нарушать свою спокойную жизнь монарха, поэтому использовал свои связи в столице, чтобы дорога прошла через Джаландхар.
Как только поезд остановился, офицер в форме армии Капурталы вошел в вагон и, засвидетельствовав свое уважение досточтимым пассажирам, попросил их подождать несколько минут. Поезд прибыл раньше срока, и не все еще готово. "Это для меня?" - спросила Анита, увидев, как четверо индийцев раскатывали красный ковер между двумя рядами пальм, образующих коридор.
- Yes, memsahib… - ответил ей офицер. - Welcome to Punjab.
Как только она сошла с подножки вагона, ей сразу же надели на шею гирлянду из белых цветов, это оказались туберозы. Анита зажмурилась. Их благоухание напомнило ей духи "Tuberose", которые раджа привез ей из Лондона. "Так пахнет Капуртала зимой, - сказал он. - Если тебе понравится, мне было бы приятно, если ты будешь ими пользоваться". Всю свою оставшуюся жизнь Анита отождествляла запах туберозы с первыми годами своего пребывания в Индии. От этого аромата, распространяющегося вокруг, ей показалось, что напротив нее стоит принц; но нет, его нигде не было. Каждые два шага ее приветствовали либо индиец в тюрбане, либо женщина, либо девочка. Они вешали ей на шею гирлянду из цветов, а потом, сложив ладони, радостно произносили: "Намастие!"
Сколько улыбок, теплых взглядов, острого любопытства! И музыка. Оркестр, размещенный под крытой колоннадой, исполнял гимн Капурталы, а тем временем подразделение солдат из гвардии раджи эскортировало ее с обеих сторон до зала ожидания. Анита повернула голову в поисках знакомого силуэта, но так никого и не увидела. Вокруг нее были незнакомые лица, люди, не перестававшие вешать ей на шею гирлянды, которых становилось все больше и больше, так что они уже почти закрыли ей лицо. При входе в зал ожидания, где она встретилась с высшими чиновниками Его Высочества и членами местного правительства, на нее полился дождь из лепестков. Что говорить? Что делать? Наступил момент некоторого замешательства, потому что все замерли, остановившись в пестром холле. Потом какая-то женщина подошла к Аните, чтобы помочь ей освободиться от груза гирлянд. Почувствовав облегчение, испанка повернулась и сразу же заметила стоящего за дверью раджу, который смотрел на нее со своей неизменной улыбкой. Раджа следил за реакцией испанки и очень смеялся над ее помпезным прибытием.
- Altesse!
Аните хотелось броситься к нему в объятия, но она сдержалась. Разве мадам Дижон не говорила ей раз сто, что воспитание заключается в том, чтобы подавлять свои чувства, контролировать поведение и при этом создавать как можно меньше шума? Похоже, раджа пребывает в том же расположении духа, что и всегда, когда видит ее. Его взгляд словно прикован к Аните, он пожирает ее глазами, и конечно, если бы было можно, заключил бы ее в свои объятия.
Но Индия стала пуританской страной, и не следовало на людях демонстрировать свои страсти. В начале двадцатого века здесь правил нравами суровый викторианский образ мышления. Когда-то распутная атмосфера Индии шокировала набожных людей и влекла к себе пройдох. Тогда все было позволено: белый мог сделать себе обрезание, чтобы жениться на темнокожей; европейка могла сойтись с местным жителем, и они обращались в индуизм, сикхизм или христианство; у англичанина могли быть дети от биби (местной жительницы); европейцы курили кальян и носили курту … Давно ушли в прошлое времена маркиза Уэллсли, который, едва прибыв в Калькутту после своего назначения генерал-губернатором в 1797 году, отправил письмо своей жене, француженке по имени Гиацинта, прося у нее разрешения завести любовницу. "Прошу тебя понять: климат этой страны настолько пробудил мои аппетиты, что я не могу жить без секса…" - говорилось в письме. Когда почта вернулась, он прочитал ответ. Гиацинта с присущей ей элегантностью написала: "Совокупляйся, если считаешь, что без этого нельзя, но делай это со всем тем достоинством, благоразумием и нежностью, как ты это делал со мной".
Наступили другие времена. Теперь мораль, навязанная колонизаторами, неодобрительно смотрела на вопросы любви и секса, особенно если это касалось мужчин и женщин разных рас, религий или каст. Поэтому ни один английский офицер не пришел встречать Аниту, a Spanish dancer, как ее уже окрестили в официальных донесениях, о существовании которых не подозревала ни она, ни раджа. Не пришел никто из военных, расквартированных в лагере или проживающих в Капуртале. Это было явным знаком презрения по отношению к радже, который не знал, что новость о его знаменитой свадьбе прошлась, как землетрясение, по Indian Political Service, дипломатическому корпусу вице-короля, чьи агенты представляли Британскую империю в Индии. Для высших сфер колониальной власти эта свадьба была скандалом.
- Ну как путешествие?.. - спросил он ее, пока они кивали в ответ на приветствия офицерам и высшим чиновникам, ожидавшим в очереди, когда пройдет новоявленная пара.
- Мне так хотелось приехать… Я вела дневник, как вы приказали… Если вы его прочитаете, то поймете, каким долгим оно мне показалось, потому что…
Анита чуть было не рассказала о том единственном, о чем ей действительно хотелось рассказать сейчас, но это было неподходящее место. Ей следовало исполнять свою роль, улыбаться и слегка склонять голову, приветствуя министров раджи и представителей власти, смотревших на нее с удивлением. Это был ее первый официальный выход. По пристальным взглядам, которые ловила на себе Анита, она догадалась, что ее присутствие произвело революцию в местном обществе. Без сомнения, они недоумевали, задаваясь вопросом, как получилось, что у раджи появилась жена-европейка. С самого начала существования Капурталы такое произошло впервые. Странно, что раджа позволяет себе подобное.
У выхода с вокзала их ожидал дорогостоящий автомобиль "Роллс-ройс Silver Ghost" темно-синего цвета с откидывающимся верхом, 1907 года выпуска, флагман британской автомобилестроительной промышленности, считающийся "самым лучшим автомобилем в мире". Принц сел за руль. Ему нравилось самому управлять этой последней моделью, пополнившей его гараж, в котором уже было четыре "роллс-ройса". Шестицилиндровый двигатель завелся с мягким рычанием. Супружеская чета покинула вокзал под пристальным вниманием толпы. "Роллс-ройс" выехал на шоссе, которое было всего лишь пыльной дорогой, где часто приходилось обгонять слонов, повозки, запряженные быками, или какого-нибудь верблюда.
Вскоре они проехали мимо нескольких полицейских, которые вытянулись по стойке "смирно", увидев синий автомобиль с королевским гербом.
- Это граница… Ты теперь в Капуртале.
Вдоль всего шоссе были расставлены полицейские в сине-серебряной форме этого государства. Во время поездки Аните приходилось придерживать рукой свою соломенную шляпку, чтобы ее не унесло ветром. "Иногда автомобиль развивал головокружительную скорость - шестьдесят километров в час", - записала она в своем дневнике.
- Уже назначен день свадьбы, Ваше Высочество? - спросила Анита, стараясь говорить громче, чтобы ее голос был слышен сквозь шум ветра.
- Не называй меня Высочеством. Appelle-moi "cheri"…
- Это правда, я вас так долго не видела, что забыла об этом.
- Еще не все приготовлено… Надеюсь, что мы сможем отпраздновать ее в январе… Астрологи назовут нам точную дату. Это должен быть благоприятный день. Ты ведь знаешь, местные обычаи…
Анита горела желанием рассказать ему свою новость сразу, но предпочла подождать. Пока что поездка в автомобиле целиком захватила все ее пять чувств, открывая ей красоты новой родины. Селения, все похожие одно на другое, кажутся бесконечными. При въезде всегда есть нечто вроде водоема, в котором женщины стирают белье, а мужчины приводят в порядок вьючных животных. У глиняных домов с небольшими двориками копошатся собаки, блеют козы, щиплют траву буйволы и коровы. Босоногие ребятишки с расширенными от удивления глазами останавливаются, как завороженные, при виде этого величественного авто, но вскоре приходят в себя и бросаются за ним вдогонку. Крупные буйволы тащат за собой медленно вращающиеся тяжелые жернова, которые перемалывают пшеницу и кукурузу. Женщины перемешивают навоз и солому и лепят что-то вроде торта, а затем оставляют сушить его на стенах домов из необожженного кирпича. Селения наполнены запахом этих "тортов", которые, когда высыхают, служат горючим в печах.
Внезапно шоссе становится шире. Большие деревья, стоящие по бокам дороги, были посажены по инициативе раджи, который хотел, чтобы она походила на французское шоссе. Таким образом он стремился привнести немного европейского духа в свой уголок Пенджаба. В глубине показалось целое скопление домов, среди которых выделялось красное здание дворца правосудия, белый купол гурдвары (сикхского храма) и шиферная крыша огромного французского дворца. Это город Капуртала, столица страны.
- Вы этот дворец построили для меня? - спрашивает Анита, показывая на здание, напоминающее дворец Тюильри.
- Я еще не знал тебя, когда начал строить его. По правде говоря, я никогда не предполагал, что этот дворец достанется в подарок такой красивой женщине, как ты, но теперь вижу, что это так. Он должен быть для тебя.
- Мы поженимся в нем, мой дорогой?
- Он еще не достроен. Два года назад мне пришлось приостановить работы, потому что был большой голод и люди нуждались в моей помощи. Но сейчас я тороплюсь закончить его строительство.
Город небольшой, с прекрасными зданиями, которые демонстрируют вкус и архитектурные пристрастия раджи; многие из них являются делом его рук. В Капуртале насчитывается пятьдесят тысяч жителей, в большинстве своем сикхи, имеется многочисленная мусульманская община и община индуистов, а также небольшие общины буддистов и христиан. Это Индия в миниатюре, с таким же смешением рас и религий, которые мирно сосуществуют здесь с незапамятных времен. Интересно, что одна из ветвей семьи раджи, обращенная в середине девятнадцатого века английскими миссионерами, исповедует христианство. Племянница раджи по имени Амрит Каур является потомком этой части семьи.
- Я хочу, чтобы ты с ней познакомилась… Я уверен, что вы подружитесь.