- Я сделаю несколько звонков, - наконец пообещал детектив. - На деле остров находится в ведении парковой службы, поэтому есть небольшие сложности. - Пока мужчина говорил, Зак осторожно наблюдал за птицами. - А откуда вы черпаете средства?
- Это деньги Шона О’Райли. Но я хочу это дело сохранить в секрете. Хочу, чтобы охрана присмотрелась, кто прибудет сюда и снова попытается копать.
- Ладно. Я вас понял. Копам вечно недоплачивают, и они всегда ищут дополнительный заработок. Надеюсь, вы напали на важный след. Мы предпринимаем по этому делу все возможное, но у нас нет улик, нет ключа к разгадке. Поэтому прислать вам кого-то для охраны кучи песка и большой каменной глыбы не составит труда.
- Вам понадобятся парни с лодками, не боящиеся непогоды.
- Это же Ньюпорт. Как я уже сказал, проблем не будет, - заверил Морриссей.
- Как можно скорее, пожалуйста.
- На двадцать четыре - двадцать семь часов?
- Да.
- Ладно, я этим займусь, - ответил Морриссей и отключил телефон.
Зак и Каэр закончили собирать вещи, перенесли их обратно на яхту. Зак помог Каэр забраться на борт. Погода ухудшалась. На темнеющем небе не было грозовых туч, но поднялся ветер, и заметно похолодало.
Весь обратный путь их сопровождали проклятые птицы.
Когда Зак пришвартовался к причалу, улицы города уже были пустынны.
Офис О’Райли закрыт.
Но птицы по-прежнему кружили над головой, издавая ужасные крики.
Зака не столько тревожили птицы, сколько Каэр. Она старалась, чтобы он не видел ее лицо, и неотрывно смотрела в ночные небеса.
На птиц.
На черных птиц.
Кружащихся над головой.
Глава 14
Гэри Свайпсу было шестьдесят, но он сохранил превосходную физическую форму. Крупный, мускулистый мужчина приближался к пенсионному возрасту, и этот факт его немало раздражал.
Он прожил здесь всю жизнь. Наблюдал, как люди входили в особняки и выходили из них, такие самодовольные, потворствующие своим желаниям, сознающие, что простому человеку не накопить денег на такую роскошь. Наблюдал за владельцами яхт, современными мужчинами, у которых хватало денег, чтобы владеть огромными трехмачтовыми судами, оснащенными по последнему слову техники оборудованием и самой передовой электроникой и содержать многочисленные экипажи на предварительные гонорары за услуги.
Это был город, где царили деньги, но каким-то образом его угораздило родиться именно здесь, в семье служанки и работника заправочной станции. Никаких дорогих школ в его жизни не было, не было студенческих вечеринок и не было легкой, но хорошо оплачиваемой работы в компании собственного папочки. Была только работа.
Практически всю свою взрослую жизнь он служил в полиции. И по натуре был истинным копом. И вел себя постоянно так, словно был на службе.
Однажды он получил выговор за то, как обошелся с группой старшеклассников, напичканных наркотой. Черт, их карманы были набиты экстази, но ему удалось вляпаться в неприятности за слишком жестокое обращение с детьми.
Все представили так, будто они распространяли наркотики, не имея понятия… что это такое.
Потом встал вопрос о деньгах.
Их было совсем немного. Он нашел деньги в багажнике машины, которой управлял парень, нанюхавшийся кокаина и сбивший на дороге ребенка. Деньги от продажи наркотиков. Гэри забыл сразу сдать их в полицию, и его едва не обвинили в сокрытии найденного.
Так что нрав у него был крутой. Даже чересчур. Он стал копом, чтобы поддерживать закон, и никогда его не нарушал. В то время учителя были не в состоянии дисциплинировать школьников, и родителям тоже не удавалось, поэтому копам приходилось выполнять кучу требований, предъявляемых к проведению ареста преступников. Это доставляло массу проблем и неприятностей.
Гэри был женат. Однажды. Она тоже сказала, что у него слишком крутой нрав. Слишком. С женщинами не сложилось. Как и с работой. Для них было в порядке вещей разозлиться, ударить его кулаком в грудь, но стоило ему хотя бы на дюйм оттолкнуть их от себя, как он тут же превращался в жестокого обидчика.
Работа, жизнь, женщины. Все доставляло массу проблем и неприятностей.
Во всяком случае, Морриссей предложил ему подзаработать немного наличных.
Гэри ничего не имел против холода. И он не отказал себе в покупке айпода, поэтому его не пугала мысль остаться на острове в одиночку. Возможно, будет дуть неистовый ветер, а температура воздуха ночью резко упадет, но для него это роли не играет. Он ходил в море всю свою жизнь, в экипажах яхт богатых парней, просто потому, что ему это чертовски нравилось. Ветер и холод во время плавания ничего не значили для него.
Он любил ощущение одиночества. И какая разница: сидеть одному дома или находиться одному здесь, на Кау-Кэй?
У него с собой были одеяло, чтобы можно было согреться в холод, и термос с кофе, разбавленным алкоголем. Какого лешего понадобилось охранять пустынный остров и большую скалу, он не знал. Некто что-то вынюхивал здесь. Раскапывая землю. Тут и там. Парковой службе было наплевать.
Но если О’Райли платил ему за то, чтобы он наблюдал за скалой, он будет за ней наблюдать.
Он нашел местечко возле скалы Баньши и уселся на одеяло, пристроил рядом фонарь и термос, достал айпод, нашел неплохую музыку. Прислонился спиной к скале, прибавил звук. Одеяло, расстеленное на земле, предохраняло его задницу от замерзания, остальные части тела согревала теплая парка.
Неплохо, думал Гэри.
На небе мерцало несколько звезд и блестел месяц. На главном острове, в Ньюпорте, повсюду были заметны мигающие огоньки рождественских гирлянд. Разноцветье.
Только поросль деревьев на Кау-Кэй казалась по-настоящему пугающей, вызывала страх и мурашки по коже. Деревья шевелились и принимали причудливые очертания от дуновений ветра, как в страшной и фантастической хеллоуиновской истории. У него разыгралось воображение, и он представил себе, как эти невзрачные, тощие создания преисподней отрываются от своих корней и приходят в движение, размахивают своими маленькими костлявыми ручками в попытке зацепить сучьями волосы какой-нибудь старшеклассницы, которая трахается со своим дружком прямо тут же, на расстеленных постельных принадлежностях, которые в свернутом виде носят с собой в походы туристы.
Потом еще эти птицы… Большие и черные, пронзительно кричащие прямо над головой.
Боже, казалось, они были повсюду. Весь день. Страшные, словно из ада, эти отвратительные птицы кружили над теми деревьями.
Он ненавидел птиц. Всех.
Чаек, крачек, морских ястребов. Черт, он ненавидел… даже канареек.
Птицы были грязными. Шумными. Крикливыми. Всегда реяли над доками в поисках корма и повсюду оставляли помет.
Но эти… Эти кружили, будто отдавали дань уважения чему-то, скрывавшемуся в тех деревьях, чему-то ужасному, чему-то, что требовало присутствия этой стаи… Они были необычными, эти птицы.
Черт бы их побрал.
Он вспомнил про айпод. Старые комедии… несколько старых комедий. Будет сидеть и смеяться всю ночь и заработает большие денежки, особо для этого не напрягаясь.
А рядом стоит термос, наполненный чудесным горячим кофе. Ну-у, наполовину наполненный чудесным горячим кофе. Потому что в нем еще есть немного старого доброго американского бурбона. Он сделал большой глоток…
Бурбон приятно обжигал. Еще глоток… Тепло растеклось по всему телу.
Гэри никогда не пил на службе. На настоящей службе.
Это было неслужебное задание…
Он знал свою норму. Умел себя ограничивать. Он же был охотником. Мог прислушиваться. Да пропади все пропадом. Один, на холодном острове, глухой зимой, занимается каким-то странным делом. Кому, черт побери, может понадобиться припереться сюда ночью и копать?
Ну на самом деле, кто сюда заявится ночью и в такое время года?
Был лишь один способ скоротать долгие часы - способ, выбранный им. Много бурбона и очень маленький экранчик телевизора.
Он выругался и встал, подумав о том, что справил бы естественные надобности у одного из тех иссохших, наводящих ужас деревьев, прежде чем устраиваться на посту, ждать и наблюдать.
Самым положительным моментом в пребывании на острове в одиночку, думал Гэри, являлось то, что никому не было дела до того, чем он здесь занимается. Он встал, справил малую нужду, обозревая берег, потом громко отрыгнул и снова устроился на одеяле.
Неплохо. Все, что надо было делать, чтобы получить денежки, - это сидеть, пить и смеяться.
Деньги. Деньги - это все, что требовалось его бывшей жене. И по некоторым причинам суд решил, что она их заслужила.
Она была сукой.
Работа тоже.
И жизнь.
Жизнь, которая состояла из одних неприятностей и проблем.
Что было, то было.
Но Гэри, настоящий мужчина, сильный, крутого нрава, сообразительный, умный, дерзкий, не собирался мириться со всем этим дерьмом. Даже если весь мир стал бы хорошо относиться к слабакам, педикам и политкорректной толпе, Гэри не собирался мириться со всем этим дерьмом.
Вскоре он углубился в просмотр какого-то шоу, постоянно потягивая свой чудесный напиток. Возможно, он вот-вот заснет, но даже если так, кто, черт возьми, об этом узнает? Или будет беспокоиться?
Он от души смеялся над одним из шоу, когда с ужасным глухим стуком оно приземлилось на одеяло, почти у его колен, и его смех превратился в крик.
- Что-нибудь новое узнали о той чернике? - спросил Зак Морриссея по телефону.
Было почти десять, и наконец он остался в своей комнате один. Они с Каэр присоединились к Аманде, Кэт и Шону в ресторанчике к югу от пристани, который специализировался на блюдах, приготовленных из даров моря. Кэл и Марни явились сами по себе, и все, оказавшись в несколько неловком положении, рассмеялись тому факту, что никому из них не только не захотелось есть дома, но еще и какой-то силой потянуло в один и тот же ресторан.
Потому что, как понял Зак, это было заведение со шведским столом.
Все, что они ели, поглощала и дюжина других посетителей, заглянувших сюда тем вечером.
Отсутствовали только Клара, Том и Брайди. Клара приготовила еду на троих и ушла посидеть с Брайди.
Кэт что-то говорила о том, чтобы пойти в клуб, и пыталась убедить Зака отправиться с ней, но он решил, что ему это неинтересно. Он был слишком озабочен разгадкой тайны смерти Эдди и сокровища. Перед его внутренним взором снова и снова вставали карты, и он старался разобраться, что не так понял, что упустил.
Тем временем Шон высказал озабоченность по тому поводу, что Брайди совсем не становилось лучше, и хотел отправить ее в больницу, но женщина отказывалась, поэтому по очереди с ней сидел кто-то из домашних.
Зак раздумывал сейчас о том, что каким-то образом во время обеда всем удалось поддерживать легкую, непринужденную беседу. Ни слова не было сказано об Эдди, или о злополучной чернике, или о каком-нибудь зле.
Даже Кэт и Аманда умудрились быть вежливыми друг с другом.
Все говорили о птицах. Все, кроме Каэр.
Каэр не хотела говорить о птицах. Большую часть времени молчала, но мило отвечала, когда к ней обращались. Она витала где-то далеко в облаках.
Может, дело в письме? Письме, которое явно расстроило ее?
Вернувшись домой, он выбросил из головы все мысли о Каэр и позвонил Морриссею.
Зак почувствовал облегчение, услышав, что детектив послал на остров своего человека.
- Гэри Свайпс. Старый коп. Чуть не с детства в полиции, уже лет сорок. Он был рад отправиться туда, особенно когда я ему сказал, что вследствие холодной погоды ему положена премия. Крупный мужик. Крепкий. Он пробудет на острове до утра, а потом его сменит паренек, новенький, но хороший офицер.
Ситуация на Кау-Кэй была под контролем, и он поинтересовался черничным делом.
- У меня ничего нет. Пока. Отпечатков нет. Только принадлежащие мальчишке, складскому рабочему, да и то смазанные. Похоже, банки забирали с полок, портили содержимое и возвращали на место. Мы просматриваем видеозаписи с прошлой недели. У них очень хорошо отслеживается любое передвижение товара, поэтому нам точно известно, что банки прибыли в этот период. Но вот дело в том, что на видео просматриваются кассы, а не проходы между рядами. Хотя мы знаем, кто входил и выходил. Это неспешная, скучная и утомительная работа, а в сутках всего двадцать четыре часа.
- Завтра я снова отправлюсь на Кау-Кэй и еще немного поэкспериментирую с металлодетектором.
- На территории парка. Вам же известно, что это незаконно. - Морриссей рассмеялся. - Не волнуйтесь. Я ничего не вижу. Мои люди тоже. И если у вас возникнет сильное желание, можете подъехать в офис. Окинете пленки свежим взглядом. По крайней мере, во всех газетах уже написали про эту чернику. Надеюсь, больше никого это не коснется.
"Не коснется?" - подумал Зак.
Внутренности, порезанные на ленточки.
Смерть.
Да, надеюсь, никого не коснется.
На двери в его спальне была круглая ручка, такая легкая, подрагивающая. Он нахмурился и быстро подвел разговор с Морриссеем к завершению, захлопнул крышку телефона, шагнул к двери и распахнул ее.
Там стояла Каэр со странным, задумчивым выражением в глазах.
- Эй, - сказал он. - Что-то случилось?
Она покачала головой.
- Шон… с ним все в порядке? Где он? Кто с ним?
- Шон вместе с Томом и Кэт пошел послушать то джазовое трио, о котором она говорила. Аманда заперлась в своих апартаментах, а Клара вернулась в свой коттедж.
- А Брайди?
- Мирно спит. Я только что навещала ее.
Он хмуро изучал Каэр.
- Вы пригласите меня войти? - спросила она его.
Зак отступил назад, ошеломленный, и наконец осознал, что она переодета ко сну.
На ней был мягкий фланелевый халат и ночная рубашка. Крошечные белые розочки были рассыпаны по кремово-бежевому фону, а на воротничке и манжетах красовались кружева. Волосы распущены. Иссиня-черные волны сбегали по плечам.
- Входите.
Она вошла и закрыла дверь, и в ее поведении напрочь отсутствовало кокетство. Каэр бросилась к нему, зарылась лицом в его хлопковую футболку, прижалась к нему, обхватив руками за талию.
- Это слишком ужасно? - тихо спросила она. - Я чувствую… как ускользает время, мне кажется…
Было ли правильно то, как они поступали? Неправильно? Он не знал. Не имел никакого понятия. Но не впустить ее он не мог. Невозможно. Крайне чувственная и соблазнительная женщина. Никакой надуманности и неестественности. Он вспомнил, как раскрыл ей навстречу свои объятия, притянул к себе, ощутил непередаваемый наплыв желания, растекшегося по всем его мышцам, проникшего в кровь при ее приближении. Ощутил каждый изгиб ее тела, прижавшегося к нему. Чуть не разорвал футболку, стремясь поспешно снять ее через голову и отбросить в сторону. Но с маленькими пуговками на халате Каэр Зак был чуть осторожнее, понимая, что настанет момент, когда ей придется вернуться в свою комнату. Ничто не должно выдать ее.
Даже при этом он действовал с сумасшедшей торопливостью школьника, боясь упустить момент… И вот они оказались вместе, обнаженные, тело к телу. Острое желание, электрический ток, пронизавший мысли, слова, прошлое, будущее и даже настоящее. Она нисколько не казалась робкой и трепещущей, когда ее губы касались его тела, когда в лихорадочно-жарких и влажных поцелуях сплетались их языки. Она накрыла собой его тело. Шелковые волосы Каэр скользили, поддразнивая, слегка щекоча. Он чувствовал прикосновения ее рук, губ, языка.
Она была самой очаровательной и ласковой из всех женщин, которых он знал. Он чувствовал себя изголодавшимся, но расточал нежные ласки, заботливо и трепетно касался ее плеч, груди, живота, рук и ног… Она дышала жизнью, излучала невероятную энергию, в ней были сладость и легкость, и каждое его прикосновение, казалось, дарило ей невыразимое возбуждение. Они упали вместе на его кровать. В диком, неистовом сплетении рук, ног, тел, в стремлении касаться друг друга, задыхаясь от этих чувственных прикосновений и страстно желая большего. Их ласки были более чем интимными. Он вызвал у нее череду коротких оргазмов, от которых она стонала, а он отчаялся контролировать безумное, непреодолимое желание достичь мгновения наивысшего блаженства.
Но тщетно. Кончики ее пальцев, всего лишь слегка касавшиеся его плеч и бедер, действовали подобно некоему физическому афродизиаку. Ощущение ее губ, ласкающих кожу, оказалось настолько чувственным, что заставило затрепетать, и на него нахлынуло неистовое желание освободиться.
Муки были острыми. Жгучими. Получать. Давать. Наконец он накрыл ее собой, поддразнивая, лаская каждый дюйм тела женщины. Их пальцы переплелись после того, как он осыпал Каэр жаркими поцелуями, пьянея от ощущений, которые дарили прикосновения к ней. Его взгляд встретил взгляд ее сияющих красотой синих глаз, проникающий прямо в душу, и он прочитал в них доверие, увидел, насколько она ранима, понял, как она нуждается в нем. А потом он вошел в нее, и инстинкт одержал верх. Они были вместе, в едином движении, а где-то в глубинах его памяти всплывали звуки морского ветра, штормовых волн, прекрасной и одновременно жестокой природы, прежде всего страстной, необузданной. Рай. И ад. И все, что царит между ними.
Взрыв. Мир. Ночь. Все взорвалось. Как у него внутри. Он благодарно воспринял ощущение ее тела, пронзенного дрожью, в своих объятиях, наслаждаясь и греясь теплом огня, вспыхнувшего между ними. Зак обнимал Каэр, изучая черты ее лица, оглядывая очертания ее тела, разметавшиеся по подушке длинные волосы. Она взглянула на него, как будто изумляясь тому, что он с ней на самом деле, а не во сне. А он был уверен, что этот взгляд - единственные во всей вселенной оправдание и награда мужчине, тому, что дышит и живет. Он прикоснулся к ее волосам, а она взяла его руку и поцеловала. В ее взгляде мгновенно появились задумчивость, тоска и боль.
- Я должна идти.
- Что? Вы же только что пришли.
- Надо.
Она снова поцеловала его в губы. Страстно. Столь страстно, что у него возник соблазн притянуть ее к себе, но она как пришла, не сомневаясь и не притворяясь, точно так же решила уйти, потому что исчерпала свое время.
- Надо.
- Золушка, часы вот-вот пробьют двенадцать?
- Золушка?
Он нахмурил брови.
- Даже в Ирландии, я уверен, известна.
- Сказка? Да, конечно.
Он улыбнулся. Наблюдая за ним, она неуверенными движениями собрала свои вещи и начала одеваться. Скрутила волосы в узел, застегнула халат, потом поцеловала его в лоб.
- У нас очень много собственных сказок…
- В каждой стране есть свои сказки, - согласился он.
- Волшебные сказки, фэнтези и что-нибудь запредельное… - сказала она. Голос Каэр дрожал, в нем слышался намек на некую тайну, невиданную, невообразимую.
- Запредельное?
- Оно реально. Вы сами знаете, - мягко сказала она.
- Мир по ту сторону… Рай. Ад… Все остальное.