Филипп вздохнул и погрузился под воду с головой. Он лежал, как утопленник, сложив руки на груди. Длинные темные волосы, медленно плыли в подводных течениях, нежно скользя по лицу, по груди и плечам, приятно лаская кожу.
Покой принца был грубо нарушен, когда чья-то ладонь скользнула по его щеке и после вдоль шеи, заставив мурашки пробежать по коже.
Когда уже он перестанет реагировать так на его прикосновения?
Принц улыбнулся и вынырнул на поверхность. Никто не посмел бы вломиться к нему в ванную и лезть лапами в воду, никто - кроме Лоррена. Тот сидел на краешке джакузи, все еще держа руку в воде. Он, видимо, уже успел поесть, потому что казался почти живым, кожа порозовела и глаза блестели.
- Знаешь, мне сегодня приснился Мазарини, - задумчиво сказал Филипп.
- Поздравляю. Вы по этому поводу уже час валяетесь в ванной? Решили провести здесь всю ночь?
- А ты все же решил ехать со мной? - изобразил удивление Филипп.
- Увы, мой принц, похоже, что придется. - Лоррен зловеще улыбнулся, - Но, к счастью, не на вашу идиотскую выставку.
- Идиотскую? - возмутился Филипп, - Можно подумать, ты разбираешься в искусстве!
- Не разбираюсь и не собираюсь начинать. Это скучно.
- Не понимаю, как ты мог уродиться таким мужланом? - скорбно вопросил Филипп, - Ты потомок столь знатного рода… Впрочем, - добавил он презрительно, - Это кровь Гизов дает о себе знать, они всегда были грубы и примитивны. Единственное искусство, в котором они преуспели, - это искусство войны… То есть, вовсе не искусство.
- Как скажете.
Лоррен взял с полки банный халат и протянул его Филиппу.
- Вылезайте. Вас ждут.
- Кто? - удивился Филипп. Никаких серьезных дел на сегодня у него не намечалось.
- Уже часа полтора в "Ле Руа" вас дожидается Эмиль Патрю. Он все-таки привел своего птенца.
Филипп обреченно застонал и протянул Лоррену руку, чтобы тот помог ему выбраться из ванной.
- Очень вовремя! Он не соизволил объяснить, почему не смог сделать все сам?
- Не соизволил, но, думаю, и так все понятно: он не хочет убивать свое сокровище. Будет ныть о его молодости и раскаянии, и просить вас о милосердии.
- Он спятил?
- Я не рассказал вам еще одну новость… Черт возьми, я уже чувствую себя утренней газетой! Это вам полагается узнавать все раньше всех, но вы полночи валяетесь в ванной!
- Что за новость? - спросил Филипп, заворачиваясь в халат.
- Приехала Диана.
Филипп застыл с не завязанным поясом в руках.
- По просьбе Эмиля?!
Лоррен только пожал плечами.
- Не знаю. Но сейчас она в "Ле Руа" вместе с ним, выслушивает рыдания и мольбы и утирает слезы, - и его, и свои, и этого мелкого говнюка… Впрочем, думаю, мелкий говнюк даже не притворяется испуганным. С таким-то мастером как Эмиль он уверен в том, что все сойдет ему с рук.
- Два идиота, - все больше мрачнея, Филипп вышел из ванной и далее из спальни, не потрудившись одеться или хотя бы запахнуть халат, - По их милости я попаду на выставку к рассвету, когда все уже разойдутся, и мой маленький Ален расстроится! Я прикончу не только Эмилева птенца, но и самого Эмиля! - прокричал он уже из гостиной.
- Здравая мысль, - отвечал идущий за ним следом Лоррен, - Можете прикончить и Диану. Только собирайтесь быстрее!
- Ты тоже рехнулся с Эмилем за компанию? - возмутился Филипп, - Как вообще можно произносить такое вслух?
В гостиной царил полумрак. Тускло горела какая-то замысловатая лампа на журнальном столике, и кроме этого свет проникал только с улицы. С наступлением темноты прочные жалюзи, закрывавшие окна все светлое время суток, поднимались, превращая наглухо запечатанный склеп в уютную квартиру. Апартаменты принца города не должны были выглядеть как противоядерный бункер. К тому же, у людей в замкнутом пространстве почему-то часто начиналась депрессия. Даже если это замкнутое пространство было роскошно обставлено. От этого их кровь приобретала такой-то пыльный привкус.
В гостиной Филиппа уже дожидался завтрак, тщательно подобранный и сервированный Жаком. Тот прекрасно знал предпочтения своего господина и, не пытаясь предугадать, чего именно ему захочется именно этой ночью, предоставлял выбор. Чаще всего он состоял из трех или четырех блюд, в зависимости от того, насколько удачно прошла охота поставщиков принца.
Сегодня на диване перед работающим без звука телевизором, на экране которого плясали какие-то негры, лежали, переплетясь в объятиях, двое юнцов и самозабвенно целовались. Еще один, совершенно обнаженный, полусидел в кресле в состоянии прострации, бледный до синевы, что было заметно даже в сумеречном свете этой дурацкой дизайнерской лампы. Впрочем, вампиру хватило бы и света от уличных фонарей, чтобы разглядеть все подробности, и Филипп сразу заметил свежие ранки на бедре юноши, как раз в том месте, где близко к коже проходила артерия.
Принц подошел к нему, приподнял голову и заглянул в глаза, они были совершенно мутными и отсутствующими, словно мальчик витал где-то в заоблачных краях. И там ему явно было хорошо, потому что на губах его блуждала идиотическая улыбка. Все равно как под кайфом. Но, конечно, он не наркоман, Жак всегда хорошо следил за качеством доставляемых продуктов. Просто заворожен. И на грани глубокого обморока.
- Он выживет, - на всякий случай сказал Лоррен, подходя ближе, и через мгновение добавил, - Наверняка.
Филипп посмотрел на него с осуждением.
- Жадина, - сказал он, - Когда ты научишься вовремя останавливаться?
Лоррен пожал плечами, что, вероятно, означало "никогда". Виноватым он себя явно не чувствовал. Он никогда не чувствовал себя виноватым, даже если очередной мальчик или девочка все-таки умирали от обескровливания. Это случалось не часто. Но каждый такой случай мог быть причиной больших проблем.
Услышав звук голоса Лоррена, мальчик вздрогнул и взгляд его даже немного прояснился, он повернулся в его сторону, будто хотел потянуться навстречу, но не хватало сил.
- Вот видите, он хочет еще, - усмехнулся Лоррен.
- Если он умрет, - зловеще сказал Филипп, - Я посажу тебя на диету из престарелых американских туристов!
У Лоррена не хватило терпения досмотреть до конца фильм "Сумерки", но самые смешные сцены ему рассказывали и не по одному разу. Новообращенные обожали фильмы о вампирах, какую бы глупость в них не показывали. Филипп тоже частенько смотрел их, хотя сам не очень понимал, зачем это делает.
Лоррен подошел к мальчику и, притянув к себе, поцеловал так жадно, что казалось, хотел выпить из него последний вздох. Мальчик застонал от удовольствия, и Филипп, глядя на эту сцену, тоже почувствовал легкое головокружение.
- Хочу посмотреть, как ты трахнешь его, - проговорил он.
Лоррен оторвался от своей жертвы и бережно уложил юношу в кресле, аккуратно устроив его голову на подлокотнике. Похоже, бедняжка все же отключился.
- Хватит с него на сегодня, - он повернулся к Филиппу и привлек его к себе. Его губы пахли вином и шоколадом. Вероятно, перед знакомством с Лорреном, мальчишка вдоволь угостился сладостями, которыми был уставлен журнальный столик, - Вы забыли, что вас ждут?
- Иди к черту, - пробормотал Филипп, отвечая на его поцелуй, - Ты нанялся ко мне в секретарши?
- Ради того, чтобы ехать с вами, я отложил свои дела, - сказал Лоррен, отодвигая его от себя. - Отложил, но не отменял. И не собираюсь тратить всю ночь на Эмиля и нашу драгоценную гостью. Тем более, еда вас явно заждалась, - добавил он тише.
Мальчики на диване уже успели оторваться друг от друга и теперь смотрели на них. Светленький и темненький. Оба очень хорошенькие. Один из них, похоже, не совсем ясно понимает, где он и что происходит, в его чувствах одно только вожделение и сладкая истома. Зато у другого взгляд вполне осмысленный, горящий азартом и любопытством. Интересно. Похоже, он не заворожен. Как это могло случиться?
- Иди, скажи Жаку насчет машины, - сказал Филипп, - Я скоро буду.
Лоррен не стал говорить о том, что он думает об этом "скоро" и просто ушел.
А Филипп опустился на диван рядом с мальчиками.
Тот, что не был заворожен, и впрямь оказался интересным экземпляром. Действительно красивый, этакий классический скандинавский тип, светлокожий и сероглазый, и похоже, натуральный блондин. Откуда он взялся? Студент по обмену?
Черт возьми, как же это приятно, когда жертва не одурманена и сознает все, что с ней происходит! Филипп слышал, как все сильнее колотится сердце юноши, видел, как судорожно бьется жилка на его шее. Мальчик хотел казаться самоуверенным и наглым, но, конечно, ему было чертовски страшно и, чтобы видеть это, не нужно было смотреть ему в глаза. Филипп подумал, что ему надо хотя бы иногда охотиться самому, а то он скоро превратится в тупого буржуа, покупающего стейки в магазине и уверенного, что мясо так и выращивают в пластиковых упаковках.
Принц положил ладонь парню на затылок, зарываясь пальцами в короткие светлые волосы, и приблизил к себе его лицо. Тот отвел взгляд, как только вампир заглянул ему в глаза.
- Не надо меня завораживать, - попросил он, - Прошу вас.
Идеальный французский, без всякого акцента. Ну, надо же…
- Я и не собирался, - ответил Филипп, - Ты видел все, что сделал мой друг с тем мальчиком, - он кивнул в сторону все еще лежащего без сознания юноши, - И хочешь того же. Жажда новых впечатлений?
- Он умрет? - спросил парень, стараясь казаться равнодушным.
- Конечно, нет. Его сердце бьется медленно, но ровно. Когда он очнется, ему будет плохо, придется поваляться в постели недельку или две. И он не будет помнить ничего об этой ночи, кроме того, что у него был потрясающий секс с роскошным мужиком.
Парень весело хмыкнул.
- Охуительно. Особенно учитывая то, что он всегда считал себя натуралом.
- Правда? - удивился Филипп, - Ну, значит теперь не будет считать… Ты знаешь его?
- Да не особо. Так… тусовались вместе пару раз.
- А кем считаешь себя ты?
- Мне нравятся вампиры.
- Насмотрелся "Сумерек"?
- Предпочитаю "Интервью с вампиром".
Филипп одобрительно улыбнулся.
- Бальзам на мое сердце…
Он легонько поцеловал мальчика, а потом запрокинул его голову на бок. Парень напрягся еще больше, но не сопротивлялся. Он хочет получить всю гамму ощущений - он ее получит, и Филипп резко вонзил зубы в выпирающую под кожей вену. Это должно было быть довольно больно.
Парень дернулся и выругался сквозь зубы.
Больно. Но только в первое мгновение, зато потом… Даже если вампир не завораживает жертву, его укус все равно дарит изумительное удовольствие. Не так давно один умник предположил, что в слюне вампиров есть какой-то особенный химический элемент, действующий на людей, как наркотик. Филиппу было приятнее считать это магией. Он почувствовал, как расслабляется тело, которое ему поначалу приходилось удерживать, как горячие руки забираются к нему под халат и пытаются притянуть ближе. Одной рукой продолжая прижимать голову парня к диванной подушке, другой Филипп расстегнул его джинсы и нежно сжал пальцы на уже твердом члене. Парень застонал и, приподняв зад, одним движением стянул с себя штаны. Он уже не боялся смотреть вампиру в глаза, ему было все равно, что тот с ним сделает и более того, он с радостью готов был позволить сделать с собой все, что ему вздумается, и Филипп упивался тем, что видит в глазах человека, - обожание и страсть, и все захлестывающую похоть. Теперь главное не выпить слишком много, чтобы все эти яркие чувства не сменились апатией. Вино, адреналин и эндорфины, прекрасный коктейль, который так хочется выпить до самого донышка.
Филипп оторвался от шеи мальчика и лизнул ранки, чтобы они затянулись.
- Не останавливайся, - попросил тот.
- Хочешь умереть?
- Нет… Но все равно не останавливайся. Пожалуйста… Бля. Я никогда ничего подобного…
Филипп закрыл ему рот поцелуем.
Конечно, ты никогда…
Спустя какое-то время, и Филипп очень надеялся, что его прошло не слишком много, он оторвался от милого мальчика и, ощутив некоторое чувство голода, которое всегда появлялось после секса, немного закусил оставшимся доселе нетронутым человечком и - нет-нет-нет, больше ничего! - отправился одеваться.
По пути он взглянул на часы и едва не взвыл от ужаса. Прошло почти полтора часа! Вот это действительно бля!
Тихо матерясь, принц постарался одеться как можно быстрее, представляя, как будет злиться Лоррен. И как будет недовольна Диана таким долгим ожиданием. А какого, собственно, черта? Зачем ей вообще понадобилось ехать в "Ле Руа", вместо того, чтобы приехать прямо сюда? Что за официоз?
Его юный любовничек, еще не до конца пришедший в себя, наблюдал за ним с дивана.
- Тебе обязательно уходить?
- Обязательно, детка, - проворчал Филипп, расшвыривая одежду, потому что совершенно не мог придумать, что ему надеть, - У меня чертова куча дел, и я должен расправиться сегодня хотя бы с некоторыми.
- Я могу подождать тебя?
- Не можешь. Я приеду поздно… Вернее рано, очень надеюсь, что хотя бы за миг до того, как взойдет солнце. И мне не нужна будет болтающаяся под ногами еда. Тем более, что от тебя сегодня уже никакого толку.
Мальчик фыркнул.
- Еда?!
Филипп, отчаявшись найти в гардеробной что-то такое, что подошло бы одновременно для встречи с посланницей Совета, судилища и выставки живописи, решил остановиться на нейтральном варианте: рубашка от Lardini и черные блестящие брюки от John Richmond, к ним лучше всего подходили изящные ботинки Rossi. И черный плащ Prada, длиной чуть выше колен.
- А ты что думал? - проговорил он, поправляя воротничок рубашки.
- Похоже, мне надо было сказать, что я люблю "Сумерки".
- Хочешь полежать со мной рядышком, положив посередке подушку, чтобы случайно не соприкоснуться телами, и послушать нудную лекцию о том, как тяжело быть вампиром? "Простишь ли ты меня когда-нибудь за ту боль, что я причинил тебе?" - процитировал он унылым голосом.
Парень рассмеялся.
- Нет, лучше считай меня едой. Послушай… Ну, это ведь просто интересно, сам понимаешь. Такой шанс бывает раз в жизни, и то не у каждого. Вряд ли я еще раз увижу вампира. Вы ведь не собираетесь легализовываться в ближайшую сотню лет, правда?
- Только через мой труп.
- Ну, так имей совесть и не выставляй меня так сразу. Можно я поеду с тобой?
- Не рискуй. Мой любовник сейчас так зол, что наверняка оторвет тебе голову.
- А можно…
Он не закончил фразу, потому что говорить было уже некому, вампир куда-то исчез. Впрочем, ничего удивительного в этом не было: фантазия авторов произведений о детях ночи была весьма богата и разнообразна, но в чем они всегда были единодушны, так это в том, что те умеют перемещаться с невероятной скоростью. Что ж, похоже, это правда.
3.
Лоррен был мрачен, и Жак выглядел напряженным, но никто из них не сказал ни слова, все молча отправились к машине.
Филиппу безумно нравилась его нынешняя машина, - ее привезли всего две недели назад, и он еще не успел к ней привыкнуть. Это был лимузин "Майбах" темно-синего цвета, почти черный, но все же не совсем. Как говорили раньше - цвета полночного неба. Лоррен радости принца не разделял, будучи патриотом, он ездил исключительно на "Пежо". При всей своей любви к родине, Филипп снисходил до отечественных автомобилей только в самом крайнем случае. На самом деле, вряд ли он даже смог бы припомнить, когда это было в последний раз.
Филипп очень редко проводил деловые встречи дома, для этих целей у него был ресторанчик, расположенный хотя и близко к центру города, но на довольно неприметной и скучной улочке, которой почти не уделяли внимание вездесущие туристы. Ресторанчик назывался "Ле Руа Солей" и был оформлен в так называемом стиле Людовика XIV, имевшем хотя и довольно отдаленное сходство с подлинной обстановкой времен молодости Филиппа, но все же приятно радовавшим глаз. Если не слишком придираться. Филипп давно уже понял, что придираться не стоит, - три сотни лет слишком большой срок, чтобы сохранить дух ушедшей эпохи, и можно попробовать воссоздать только какое-то жалкое подобие его. Почти каждый вампир, разменявший хотя бы сотню лет, испытывал нежные чувства к "прекрасным временам" своего человеческого существования, часть его души навсегда оставалась в прошлом, даже если он был каким-нибудь ничтожеством. Прошлое Филиппа было достаточно блестящим для того, чтобы сделать его частью своего имиджа.
Передвигаться на машине днем было делом довольно мучительным, поездка могла занять и час и два, но ночью на дорогах становилось свободнее, и от дома до "Ле Руа" можно было доехать минут за пятнадцать. Несмотря на то, что он уже везде безнадежно опоздал, - а может быть, именно благодаря этому, - Филипп сожалел, что дорога займет так мало времени. Ему о многом было нужно подумать. В частности, зачем на самом деле приехала Диана. Не ради Эмиля же, право слово… То, что она не известила Филиппа заранее, и то, что явилась в ресторан, вместо того, чтобы приехать домой, как-то настораживало.
Лоррен смотрел в окно на проносящиеся мимо неоновые витрины, и Филипп знал, что он думает о том же. О Диане. И о Совете вампиров. И о том, что старые упыри наверняка пронюхали о том, что в Париже происходят безобразия - вопиющие и беззаконные, а принц и не думает принимать меры.
- Как думаешь, она официальная посланница? - спросил Филипп.
- Диана не пала бы так низко, чтобы работать курьером, - отозвался Лоррен, - Ее попросили приехать сюда как вашу старинную подругу, в надежде, что ее вы выслушаете, тогда как кого-нибудь другого выставите взашей. Ну и повод нашелся - она мастер Эмиля и хочет ему помочь.
- Как трогательно. Учитывая, что когда-то она с такой легкостью бросила его умирать.
- Я же говорю - это всего лишь повод.
- Ну что ж, если они ищут поводы, значит, не имеют намерений открыто предъявлять претензии.
- Но хотят дать понять, что пристально следят за вами. И недовольны.
- Плевать я хотел на их недовольство, - проворчал Филипп, - Я имею право решать сам, кого и когда наказывать.
- Скажите об этом Диане.
- Скажу, не сомневайся.
Они почти уже подъезжали к месту назначения, когда Лоррен вдруг вспомнил.
- Надеюсь, вы заметили, что один из мальчиков не был заворожен? Вы исправили это упущение?
Филипп пару мгновений помолчал, вспоминая взгляд темно-серых глаз, сияющий отчаянной радостью, и жаркий шепот "не останавливайся". Когда вампир пьет кровь человека, он узнает о нем все, - и мысли и чувства, если захочет, но главное, он познает его суть, вплоть до самой темной глубины. Некоторые люди заслуживают того, чтобы позволить им помнить.
- Нет, - произнес принц, наконец, - Он попросил меня не делать этого.
- Хотите оставить его себе?
- Ты же знаешь, я не люблю, когда в доме толпятся ненужные люди.
- Тогда почему? Вам недостаточно "кровопийцы из Булонского леса"? Хотите привлечь к своему дому полицию?
В самом деле, почему? Никакой логики…
- Он показался мне похожим на тебя. - Филипп улыбнулся, глядя на удивленное лицо Лоррена, - На того юного и прекрасного мальчика, которого я, увы, почти не помню.
- Я никогда не хотел быть ничьей едой, - поморщился Лоррен.