Я была слаба и мала. Воспоминания нависли надо мной, словно тучи. Я помню, как провалилась в сон в крохотном промежутке между раковиной и туалетом, когда Донни вернулся. Он потянул меня за ноги, вытаскивая из моего укрытия. Я брыкалась, билась и колотила по двери. Пол был мокрым, и я поскользнулась, потянув Донни за собой. Я вскочила и помчалась в комнату, преследуемая Донни. Ужас одолел меня, я не могла даже вскрикнуть. Я захлопнула дверь и заперла ее, после чего сделала попытку спрятаться под кроватью, но та была слишком низкой, и я не смогла пролезть. В спальне не было места, где я могла бы спрятаться. Тем временем Донни пытался вышибить дверь. В панике я надела на себя футболку и схватила с тумбочки деревянную змею.
- Я просто хочу убедиться, что ты в порядке, Блу, - врал он. Я видела его лицо, когда он смотрел на меня, и знала, что он лжет. Дверь слетела с петель и на пороге показался Донни. От неожиданности я выронила змею.
- Ты в своем уме? - проорал Донни. Он выставил руки перед собой, как если бы был загнан в угол диким животным. Затем он медленно развернулся ко мне с поднятыми руками.
- Я все рассказал, Шерил. Она просила передать, что тебе не поздоровится, детка. Я останусь с тобой пока она не вернется, хорошо? Просто ложись в постель. У тебя губы посинели.
Я наклонилась и подняла змею, придерживая за край футболку, чтобы та не задралась. Кусок гладкого дерева в моей руке придал мне сил. Донни замер.
- Я не причиню тебе вреда, Блу. Я просто хочу убедиться, что ты в порядке.
Я бросилась в постель, подтянув одеяло до самого подбородка и с ужасом наблюдая за тем, как он приближается ко мне. Донни опустился на край моей кровати и выключил лампу, но я завопила так, что он тут же включил ее снова.
- Перестань! - взмолился он.
- Не включай свет! - приказала я.
- Ладно, ладно, - согласился он. - Я посижу здесь, пока ты не уснешь.
Я повернулась набок, спиной к нему, зажмурила глаза и сильнее сжала в руке деревянную змею. Дерево было таким теплым. Джимми говорил, что это оттого, что лес когда-то был живым. Рука Донни на моих волосах заставила меня распахнуть глаза.
- Когда я был маленьким, моя мама растирала мне спину, помогая уснуть, - голос Донни был мягким. - Я тоже разотру тебе спину.
С этими словами он переместил руку мне на плечо. Он нежно вычерчивал круги на моей коже. Это было довольно приятно. Я молчала, сфокусировавшись на его руках.
Его прикосновения успокаивали и усыпляли. Когда Шерил вернулась, мы оба встрепенулись. Донни успел задремать на стуле возле моей постели. Шерил спихнула его, села и зажгла сигарету трясущимися руками.
- Донни сказал, что ты пыталась покончить с собой сегодня. Зачем?
Я молчала. Я не хотела умирать. Я просто хотела еще раз увидеть Джимми.
- Я хочу снова увидеть отца.
Губы Шерил странно растянулись. Казалось, она вся сосредоточилась на моих словах. Наконец она вздохнула и стряхнула пепел на мой ночной столик.
- Ты ведь знаешь, что он не твой отец? Я хочу сказать, что он вел себя как твой отец, но на самом деле он им никогда не был.
Я села на кровати и уставилась на нее во все глаза. В эту минуту мне хотелось наброситься на нее и запретить ей говорить такие ужасные вещи.
- Не смотри на меня так. Я не хотела тебя обидеть. Просто сказала все, как есть. Джимми рассказывал мне, что в тот день он обедал на стоянке в Рино, месте, где продавал свои поделки. А ты лежала у будки в ожидании своей матери. Он не знал, чья ты. Ты ведь знаешь Джимми. Он не стал бы просить о помощи, даже если бы на нем горела одежда. Он просто поделился с тобой ужином и провел подле тебя много часов. Ты совсем не боялась его. А пока ты спала, он даже вырезал для тебя куклу. - Шерил зажгла новую сигарету, сделала затяжку и кивнула в сторону комода. - Она лежит там.
Я отчаянно затрясла головой, отрицая все, что она сказала, отрицая само ее намерение отстранить его от меня.
- Он говорил, что ты просто смотрела на него и покорно ела картошку фри, которую он заказал. Потом вернулась твоя мать. Джимми рассказывал, что был уверен, что она рассердится, увидев его рядом с тобой, но она выглядела очень взволновано.
- На следующий день он обнаружил тебя в своем грузовике. Он говорил, что ручка со стороны пассажирского сидения была сломана, так что твоя мать с легкостью могла открыть дверь. Стекло было опущено на несколько дюймов, и ты лежала на переднем сидении. К счастью, когда он нашел тебя, было раннее утро. Джимми говорил, что было жарко, и со стороны твоей матери было большим риском оставлять тебя в кабине в такую погоду. Но может быть, она просто торопилась? При тебе был рюкзачок с одежкой и кукла, которую он для тебя сделал. Джимми не знал, почему она оставила тебя именно ему. Может быть, она подумала, что он позаботится о тебе. А может быть, у нее просто не было никого другого на примете. Но очевидно, твоя мать следовала за ним и подкинула тебя в его грузовик ночью. Джимми вернулся на заправку, на которой в последний раз видел вас вместе, но твоей матери там не было. А он не стал спрашивать, не хотел привлекать внимание.
- Он поступил как идиот, конечно. Нужно было бежать в полицию. Через несколько дней на заправку приехали копы и расспрашивали менеджера о грузовике. Менеджер приходился Джимми приятелем, так что он спросил у него из-за чего весь сыр-бор. Оказалось, что в местном отеле обнаружили труп женщины. Они распечатали несколько фотографий убитой, одна из них весела на заправке. Ну, знаешь, типа: если у вас есть какая-то информация, просим немедленно позвонить по этому номеру. Убитой оказалась твоя мать. Когда Джимми понял это, едва не обделался от страха. Он уехал и забрал тебя с собой. Не знаю, почему он просто не оставил тебя там или не сообщил в полицию. Видимо, не доверял копам. Наверное, думал, что они повесят обвинение в убийстве на него. Он даже не знал твоего имени. Но ты без конца повторяла Блу, Блу, Блу. Так он тебя и назвал. И думаю, что не ошибся.
- Насколько мне известно, тебя никто не разыскивал. Твое лицо не печатали на пакетах с молоком и прочее. Когда Джимми пропал, начались вопросы. Я знала, что кто-нибудь может догадаться, что ты не его дочь. Поэтому постаралась убедить родню в обратном, предупредив, чтобы те не давили на него. А теперь я сама забочусь о тебе в память о Джимми. Так что не вздумай повторить снова то, что ты собиралась сделать. Не хватало мне еще мертвого ребенка.
В течение нескольких следующих месяцев Донни присматривал за мной. И он всегда был добр ко мне. С ним было комфортно. Он обогрел и накормил маленькую птичку.
Конечно, Шерил бросила его в конце концов. Может быть, почувствовала, что я нравилась ему слишком сильно? И я вынуждена признать, что его внимание было немного навязчивым. Но кое-чему Донни все-таки научил меня. Я поняла, что быть красивой девушкой выгодно.
Жанна д’Арк сказала, что жить без веры плохо. Я же жила надеждой целых три года. Надеждой на то, что Джимми вернется. В ту ночь надежда умерла, а на ее место пришло осознание того, кто я. Маленькая синяя птичка, которую видел во мне Джимми, канула в лету. Я стала павлином, раскрашенным в яркие цвета, которые говорили лишь об одном: о том, что я жажду любви. Но это была только маскировка.
Глава 7
По-королевски
Глории Оливарес, матери Мэнни и Грасьелы, никогда не бывало дома. Не потому, что она была плохой матерью. И не потому, что она не любила своих детей. А потому, что для того, чтобы обеспечивать их, она вынуждена была работать круглыми сутками. Глория была худощавой и высокой и работала по 18 часов в день. Она занимала должность горничной в отеле, где работала Шерил, а кроме этого подрабатывала домработницей в доме одной обеспеченной семьи в Боулдер-Сити. Я не знала, легально ли ее пребывание в Соединенных Штатах или вся ее семья живет в Мексике. У нее был брат Сэл, который пару раз поставлял мне древесину, но Мэнни и Грасьела никогда не упоминали о своем отце, да и денег на их содержание ниоткуда не поступало.
Глория очень серьезно относилась к заботе о своих детях. Но несмотря на то, что они были вымыты, накормлены и согреты, она вынуждена была надолго оставлять их в одиночестве. Это не имело значения теперь, когда они стали подростками, но Мэнни рассказывал, что ему приходилось присматривать за Грасьелой с пяти лет. Может быть, поэтому Мэнни считал себя "мамой" для своей младшей сестры, несмотря на разницу в возрасте всего в два года. И возможно, поэтому Грасьела чувствовала себя ущемленной.
Наглость Грасьелы заставила Мэнни потребовать, чтобы сестра вышла из комнаты, когда я пришла к ним на ужин в канун Рождества. Беф положил мне с собой разной вкуснятины, от которой обычно Мэнни был без ума. Но Грасьела заявила, что не голодна и добавила, что не станет "ужинать со шлюхой", хотя она была более чем довольна, каждый день ездя домой на моей машине, потому что ей выпадал шанс увидеть Брендона на парковке. Кроме того, она все еще пыталась меня копировать вплоть до мелочей, таких как закатанные рукава и застегнутые пуговицы. Так что она не хотела ужинать со шлюхой, но видимо стремилась стать на нее похожей. Я очень скучала по прежней скромной Грейси и думала, что если она продолжит в том же духе, то Мэнни впадет в депрессию, а я напьюсь.
- Елизавета I была дочерью короля. Короля Генриха VIII, если быть точным. Звучит заманчиво, не так ли? Быть принцессой? Купаться в роскоши, власти, лести. Здорово? Однако помните пословицу: не суди о книге по обложке. Я немного изменю ее. Не суди об истории по поверхностным фактам. Сорви яркую обложку и посмотри, что скрывается под ней на самом деле. Матерью Елизаветы была Анна Болейн. Кто-нибудь слышал о ней? - Уилсон обвел взглядом восхищенные лица, но ни одна рука так и не поднялась.
- Сестра Анны Болейн - Мэри - была одной из любовниц Генриха VIII. Но Анна хотела большего и достигла большего. Она тщательно продумала стратегию по завоеванию короля. В течение семи лет Генрих пытался развестись с королевой, чтобы взять в жены Анну. Как она этого добилась? Как заставила короля не только заинтересоваться собой, но и преодолеть препятствия на пути к ее сердцу? А ведь по меркам того времени она даже не была красавицей. Красивыми считались светлые волосы, голубые глаза и молочная кожа, как у сестры Анны, Мэри. Так как же Анна это сделала? - Уилсон замолчал для усиления эффекта. - Она держала его на голодном пайке.
Весь класс покатился со смеху, понимая, к чему он ведет.
- В конечном итоге так и не добившись одобрения церкви, Генрих VIII отрекся от веры и все равно женился на Анне. Невероятно! В те времена церковь обладала нерушимым авторитетом, даже для короля.
- А-а-ах, - вздохнуло несколько девиц.
- Это так романтично, - проскулила Крисси, тараща свои коровьи глазки на Уилсона.
- О, да! Невероятно романтично. Идеальный любовный роман… если не считать того, что через три года после свадьбы Анну обвинили в колдовстве, инцесте и богохульстве, а также в составлении заговора против Короны. Ее обезглавили.
- Они отрубили ей голову? Как грубо. - Крисси была возмущена.
- Она не смогла родить наследника, - продолжал Уилсон. - Она произвела на свет Елизавету, но это не считалось. Многие говорили, что она обладала огромной политической силой. И мы знаем, что она была далеко неглупа. Но Генрих VIII предпочел поверить слухам.
- Очевидно, он утолил свой голод, - резюмировала я.
Уши мистера Уилсона слегка покраснели, что страшно меня порадовало.
- Очевидно, - согласился он сухо, его голос никак не выдавал его смущения. - Это возвращает нас к тому, с чего мы начали. Вещи не всегда являются такими, какими мы их видим. Какая правда скрывается под поверхностью, за очевидными фактами? Подумайте об этом в контексте вашей жизни…
Я отвернулась от Уилсона и прислонилась лбом к парте, позволяя волосам закрыть лицо. Я знала, что за этим последует. Наши персональные истории. Зачем он делает это? В чем смысл? Я оставалась в таком положении на протяжении всей лекции и после, когда послышался шелест листков и щелканье ручек.
- Блу?
Я не пошевелилась.
- Ты плохо себя чувствуешь?
- Нет, - буркнула я, выпрямляясь и откидывая волосы с лица. Я смерила его сердитым взглядом, беря листок, который он мне протягивал. Он выглядел так, словно хотел что-то сказать, но передумал и отошел к своему столу. Я смотрела на то, как он уходит, мечтая выкрикнуть, что не стану выполнять его дурацкое задание. Я не могу. Мой жалкий параграф выглядел как ощипанный цыплёнок на мятой бумаге. Ощипанная курица. Вот, кем я была на самом деле. Ничего не евшая курица, которая все это время выстраивала вокруг себя стену отчуждения.
"Однажды давным-давно… жил-был маленький дрозд, невольно выпавший из гнезда… выброшенный. Маленького птенца нашел ястреб. Пожалев дрозда, он взял его в свое гнездо, где учил кроху летать. Но однажды ястреб не вернулся домой, и птенец вновь оказался один. Невольно. И все, что ему оставалось, это улететь. Но когда птенец взобрался на край гнезда, то понял, что его крылышки слишком малы и слабы. А небо, напротив, такое большое и необъятное. И такое недостижимое. Дрозд почувствовал себя запертым в ловушке. Он мог улететь, но куда ему держать путь?"
Я дописала еще одну строчку и остановилась, тыча ручкой в бумагу и оставляя на ней маленькие точки, так похожие на зернышки. Может быть, это и была правда, скрытая под обложкой? Я была напугана. Я пришла в ужас, подумав о том, что моя история закончится так трагично. Как история бедняжки Анны Болейн. Она хотела быть королевой, а в итоге была сброшена со счетов. Снова это слово. Ее жизнь отняли за одно мгновение, и сделал это человек, который обещал любить ее до конца своих дней.
Я еще никогда не сравнивала себя с курицей. В своих мечтах я была лебедем - птицей, вызывающей восхищение. Птицей, которая доказывает окружающим их неправоту. Как-то я спросила Джимми почему его фамилия переводится как "ястреб". Джимми нечасто отвечал на мои вопросы. Он говорил, что я была удивительно открыта, даже несмотря на исчезновение матери. Я не плакала, не жаловалась и была довольно общительной, хотя в путешествиях в компании молчаливого мужчины это было не совсем уместно. Он никогда не огрызался на меня, но бывало, что мои вопросы оставались без ответа, тогда я просто вела беседу с самой собой.
Но в тот момент он был настроен на общение. Он объяснил мне, что ястребы символизируют безопасность и силу и что он очень гордится своей фамилией. Он рассказал мне, что у индейских племен существует множество историй о животных, но его самой любимой была история об Арафахо - девушке, вознесшейся на небеса.
Ее звали Сапана, она была красива и любила слушать пение птиц в лесу. Однажды Сапана пошла за хворостом и увидела ястреба, сидящего на ветке дерева. Из груди птицы торчал шип дикобраза. Девушка помогла ястребу извлечь иглу, и тот улетел. И тут девушка заметила дикобраза, притаившегося на ветке. Она сказала ему: "Это был твой шип! Это ты причин вред этой птице!". Она вознамерилась поймать злобного дикобраза и вырвать у него все иглы, чтобы он не смог больше никому навредить.
Сапана охотилась на него, но животное оказалось очень проворным и спряталось на вершине дерева. Девушка полезла вслед за ним, но никак не могла поймать его среди веток. Все выше и выше взбирался дикобраз, и казалось, что нет конца этому дереву. И вдруг Сапана увидела гладкую плоскую поверхность. Она сияла, и, коснувшись ее, Сапана поняла, что это небо. А сама она стояла посреди вигвама. Дерево исчезло, а дикобраз превратился в уродливого старика. Девушка испугалась и захотела сбежать, но не знала, как добраться до дома. Тем временем старик промолвил: "Я давно наблюдаю за тобой. Ты очень красива и очень трудолюбива. Мы много работаем в небе. И ты будешь моей женой". Сапана не желала становиться женой дикобраза, но она не знала, что делать. Она была в ловушке.
Девушка очень скучала по зелени леса и по своей семье. Каждый день старик приносил ей шкуру буйвола, из которой она шила одежду. Когда шкур не было, она выкапывала репу. Старик приказал ей не копать слишком глубоко. Но однажды, девушка так замечталась, что не обратила внимания, как выкопала глубокую яму. Достав из земли длинную репу, она увидела свет. Приглядевшись, Сапана разглядела зеленые просторы далеко внизу. Теперь она знала, как попасть домой! Девушка вернула репу на место, чтобы дикобраз не догадался о ее находке.
Каждый день Сапана откладывала жилы из шкуры буйвола, связывая их вместе. И наконец она связала длинную веревку, которой должно было хватить до самой земли. Она обвязала веревку вокруг дерева и начала спуск. Девушка спускалась все ниже и ниже. Сквозь облака навстречу любимой земле. Но до нее все еще было очень далеко. Внезапно девушка почувствовала, как кто-то схватил веревку. Подняв глаза, она увидела дикобраза, смотрящего на нее через дыру в небе. "Поднимайся обратно, иначе я отвяжу веревку, и ты упадёшь!" - прокричал он. Но Сапана не собиралась возвращаться. Веревка оборвалась, и девушка полетела вниз, но вдруг кто-то подхватил ее. Она увидела, что сидит на спине огромного ястреба. Того самого. Которому она помогла в лесу. Ястреб опустил ее на землю, к семье, которая возрадовалась возвращению Сапаны. С тех пор они угощали ястребов мясом быка в память о помощи.
- Ты как ястреб, который спас Сапану! - радостно воскликнула я, заинтересованная историей. - Я бы хотела, чтобы меня звали Сапана. Тогда я была бы Сапана Ичхоук.
Джимми улыбнулся. Однако при этом он выглядел грустным, говоря:
- Иногда я чувствую себя больше дикобразом, нежели ястребом.
Я не поняла, что он имеет в виду, и рассмеялась, расценив это, как шутку.
- Икас - дикобраз! - смотря на ленивого лохматого пса, сказала я. Икас же поднял голову и посмотрел на меня так, словно понимал, о чем идет речь. Затем собака отвернулась, очевидно, обидевшись на сравнение. Тогда мы с Джимми просто посмеялись, и история была забыта.
"Однажды давным-давно… жил-был маленький дрозд, невольно выпавший из гнезда… выброшенный. Маленького птенца нашел ястреб. Пожалев дрозда, он взял его в свое гнездо, где учил кроху летать. Но однажды ястреб не вернулся домой, и птенец вновь оказался один. Невольно. И все, что ему оставалось, это улететь. Но когда птенец взобрался на край гнезда, то понял, что его крылышки слишком малы и слабы. А небо, напротив, такое большое и необъятное. И такое недостижимое. Дрозд почувствовал себя запертым в ловушке. Он мог улететь, но куда ему держать путь? Птенец был напуган… ведь он понимал, что он дрозд, а не ястреб…"
***
- Джимми?
В трейлере было темно, и я старалась услышать сопение Джимми. Дождь барабанил по крыше, и казалось, что он повсюду.
- Джимми, - уже громче позвала я.
- Хм-м-м? - немедленно последовал ответ, значит, он тоже прислушивался к погоде снаружи.
- Я похожа на свою маму?