– Я тебя обидел? Прости! – растерянно прошептал Джеральд, забыв о том, что она не знает английского.
Однако Тара поняла. Она покачала головой и прильнула к его плечу, а он нежно погладил ее блестящие черные волосы.
Амрита и Киран стояли друг против друга. Угасающее солнце освещало их лица. Время приостановило безудержный бег, и сердца молодых людей переполняла радость настоящего момента, радость жизни.
На самом деле время было неумолимым, но Амрите не хотелось об этом думать. В те минуты, когда Киран находился рядом, ее с невиданной стремительностью уносило в мир спасительного забвения. Девушка ощущала себя счастливой просто оттого, что существует на этом свете. И что на свете есть тот, кого она полюбила.
Киран, впервые познавший вожделенную тайну любви, был благодарен Амрите и понимал, что никогда не забудет об этом. Он искренне верил в то, что рано или поздно вернется и увезет девушку с собой.
Амрита вовсе не желала, чтобы ее душа превратилась в незаживающую рану. Девушка хотела чувствовать себя спокойной, удовлетворенной и счастливой даже после того, как Киран уедет. Именно потому она очень надеялась, что у нее будет ребенок от любимого. К тому же она знала, что, забеременев, не сможет исполнять некоторые храмовые ритуалы.
– Ты будешь меня ждать? – спросил Киран.
Амрита не понимала, что он имеет в виду. Если ей не удастся забеременеть или если он не вернется достаточно быстро, ей попрежнему придется принимать паломников. Таковы обязанности девадаси, и она не сможет от них уклониться.
Теперь девушка по-настоящему понимала Тару, которая хотела быть только с любимым.
Киран обнял Амриту и крепко прижал к своему сердцу.
– Приезжай! Приезжай как можно скорее! – задыхаясь, проговорила она, оторвавшись от его губ. – Я буду думать о тебе каждый день!
– Я обязательно приеду, – прошептал он.
Амрита прикоснулась к щеке Кирана, и ее пальцы стали влажными от его слез.
– Не надо, – выдавила она.
– До того как познакомиться с тобой, я не умел ни смеяться, ни плакать.
– Неужели любовь приносит только страдания? – вздохнув, спросила Амрита.
– Когда я думаю о том, что нам придется расстаться, мне кажется, что это именно так.
Когда Киран уехал, девушка целые сутки лежала в постели и думала. Теперь она понимала: если бы возлюбленный позвал ее за собой, сказал, что согласен жениться на ней, она бы оставила службу в храме. Но Киран женится на другой. И вернется или нет – неизвестно.
Никто не поможет ей, никто не в силах облегчить ее страдания! Разве что бог, которому она посвятила свою жизнь. С Шивой было связано множество легенд, повествующих о его чудесных явлениях людям, о неожиданных превращениях, о магическом покровительстве и божественных играх.
Известно, что мир и жизнь двойственны: с одной стороны, они заставляют человека страдать, с другой – вдохновляют и подталкивают к поискам свободы.
Так что же такое свобода и счастье – самоотречение во имя служения высшим силам, чему-то великому и вечному, или любовь двух смертных существ, чья жизнь подобна вспышке искры в безбрежном мраке?
Кто способен дать ответ на этот вопрос, если не единственный, беззаветно любимый бог, к которому она никогда не обращалась с просьбами!
Амрита встала и пошла в храм. Стояла ночь, и там было тихо и темно. Девушка опустилась на колени и вполголоса произнесла священные слова.
Вдруг она услышала чей-то шепот. Кто-то точно так же взы вал к Шиве – голос человека был полон отчаяния и тоски.
Полная любопытства, Амрита повернула голову и увидела… Камала.
Он не смутился; казалось, напротив, был рад ее присутствию.
– Здравствуй, Амрита.
– Здравствуй, – тихо сказала она.
Повинуясь одинаковому желанию, они вышли из храма.
– Ты много раз спрашивала у меня совета, – без предисловий начал Камал. – Позволь обратиться за советом к тебе!
– Я тебя слушаю.
– Скажи, где Тара? Девушки болтают, будто она сбежала из храма.
Амрита посмотрела в его темные глаза. В них застыло выражение растерянности, беспомощности и горя. Девушка не ожидала увидеть Камала таким и ответила:
– Это правда. Она уехала с англичанином. Боюсь, мы никогда больше не увидим ее.
Камал ужаснулся.
– О нет!
– Тара разочаровалась во всем, во что верила, – сказала Амрита и, не выдержав, воскликнула: – Зачем ты ее предал?!
– Я испугался, – подавленно произнес Камал. – Испугался, что у меня отнимут то главное, ради чего и чем я жил. Прогонят из храма, лишат возможности служить Натарадже. Я слишком легко относился к нашей связи, думал, что нас соединяет только телесная страсть. Я думал, что сумею вычеркнуть Тару из своей жизни. Не получилось. Дни и ночи кажутся мне пустыми. – Он сделал паузу и продолжил: – Тебе известно, что я участвовал в посвящениях девушек в девадаси. Теперь мне кажется, Тара тоже посвятила меня во что-то такое, чего я прежде не знал. Рядом со мной никогда не было человека, который любил бы меня так, как эта девушка. Она любила бескорыстно, преданно, самозабвенно, не как "живого бога", а как обычное смертное существо. Иногда мне казалось, что Тара была бы рада отдать за мою любовь все сокровища мира, все, что она имеет, – и свою душу, и свое сердце. Когда люди искренне любят друг друга и следуют зову любви, это и есть драхма! Вот оно – подлинное служение богу! Я понял это слишком поздно и теперь страдаю. Что мне делать, Амрита?
– Тара была бы счастлива услышать твои слова, – прошептала девушка. – Значит, ты ее любишь?
– Да.
– Ты опоздал! – сказала Амрита, и ее слова прозвучали как приговор. – Она никогда не вернется назад.
– Как мне жить? – с тоской произнес Камал. – Меня ничего не радует, я думаю только о ней.
– Не знаю. – Девушка завернулась в сари и, не оглядываясь, пошла к себе.
Ей казалось, что на душе у нее лежит тяжелый камень.
Можно было бы посоветовать Камалу поехать в Калькутту и попытаться отыскать Тару, но она знала, что он не станет этого делать. Так же, как и Киран, скорее всего, никогда не приедет за ней.
Спустя месяц Амрита заявила служителям храма, что ждет ребенка, и попросила разрешения съездить в родную деревню. Она хотела навестить родителей.
Верховный жрец был недоволен, но согласился ее отпустить. Амрита принесла храму много денег и заслуживала снисхождения. Беременность девадаси была нежелательна; тем не менее произведение на свет потомства было угодно Шиве, покровителю плодородия.
В дороге Амрита старалась понять, что происходит в ее душе. В течение десяти лет она не покидала храм и теперь видела перед собой непонятный, полный противоречий и отчасти страшный мир, где люди не ведали, для чего живут, и никогда не задумывались над этим. Они беспокоились только о том, как выжить и сохранить жизнь своих детей.
Живы ли ее родители? Цела ли их хижина? Девушка боялась обнаружить на месте родного дома чужих людей, развалины или того хуже – пустоту.
Амрита с трудом отыскала затерявшуюся в джунглях бедную деревушку и ужаснулась тому, что творилось на ее родине.
Большая часть орудий труда была сделана из дерева, сосуды – из глины. Те, кто имел хотя бы пару волов, считались едва ли не богачами. После вспашки комья земли на поле разбивали доской, почти все работы выполнялись вручную.
Девушка прошла по главной деревенской улице, сопровождаемая изумленными взглядами. Собираясь навестить родителей, Амрита оделась скромно, и все же ее наряд поражал яркостью, богатством и новизной.
Посреди деревни была небольшая площадь, служившая местом народных сборищ, от нее расходилось несколько улиц. Иные дома стояли на каменном фундаменте, другие – прямо на земле. Стены домов, точнее хижин, были сделаны из искусно переплетенных бамбуковых планок, крыши покрыты рисовой соломой. Окон не было. За хижинами располагались помещения для скота, если таковой имелся в семье.
Амрита несмело приоткрыла покосившуюся калитку. Девушке пришлось спрашивать, где живут Раму и Гита, и жители деревни, отвечая, разглядывали ее, как диковину.
На пороге хижины сидел худой, кожа да кости, старик и безучастно смотрел в пространство тусклыми, слезящимися глазами. Согбенное тело, морщинистая, испещренная пятнами кожа, редкие волосы.
Амрита предполагала, что ее отцу немногим за сорок. Служившие в храме мужчины такого возраста выглядели моложавыми и крепкими.
– Отец?
Старик повернул голову и посмотрел на нее так, будто она – апсара, внезапно спустившаяся с небес. Открыв рот, он замер, не в силах произнести ни слова. В этот миг на пороге хижины появилась женщина, наполовину седая, худощавая, но еще крепкая, с темным неулыбчивым лицом. Ее глаза были похожи на потухшие угли, вставленные в глазницы.
– Кто там, Раму?
– Мама! – воскликнула девушка.
В отличие от мужа Гита сразу узнала дочь.
– Амрита! Ты… вернулась!
– Я приехала вас навестить, – смущенно промолвила та и обняла родителей.
Гита провела дочь в дом и, как водится, достала скудные припасы, чтобы приготовить угощение. Женщина старалась не показывать, насколько ее ошеломил ухоженный, цветущий вид дочери. Вне всякого сомнения, Амрита хорошо питалась, никогда не занималась тяжелой работой, к тому же была разодета, как принцесса, и выглядела настоящей красавицей.
Девушка попросила родителей рассказать о том, как они живут.
– Своих посевов у нас давно нет, скотины тоже – все, что можно, забрали за долги. Твои сестры замужем; некоторые вышли за односельчан, других просватали в соседние деревни. У нас уже девять внуков! Сыновья пока живут с нами. Ромеш помогает кузнецу, Васу нанялся к соседу – работает в поле. Мы с Раму пытаемся делать циновки и продавать, но это не приносит большого дохода. Да что там, главное – не умереть с голоду! – рассказывала Гита.
Амрита вынула большой кошелек, в котором была тысяча рупий, и протянула родителям.
– Откуда… это? – в изумлении прошептал Раму.
– Мне дали в храме. В благодарность за то, что я хорошо служу богу, – ответила девушка.
– А о себе ты подумала? Разве тебе ничего не нужно? – Гита внимательно посмотрела на дочь.
– У меня все есть.
– Ты не жалеешь о том, что мы отдали тебя в храм? – помолчав, спросила мать.
– О нет! Я счастлива, что вы посвятили меня богу.
Увидев, как живут родители и их односельчане, Амрита окончательно уверилась в том, что ей выпала завидная судьба.
Девушка не собиралась посвящать отца и мать в подробности своей жизни, но Гиту было трудно обмануть.
– Ты ждешь ребенка?
Дочь смутилась и кивнула.
– Ты вышла замуж? – спросила мать, видя на ней тали.
– Я девадаси, супруга Шивы. У меня нет и не может быть другого мужа.
Амрита боялась, что мать спросит о том, кто же тогда отец малыша. Она не знала, как сказать родителям правду. В деревне строгие порядки; едва ли Раму и Гита поймут, как можно делить ложе любви с самыми разными мужчинами!
Однако родители не стали ее расспрашивать. Главное, их дочь была жива-здорова и довольна своей участью.
Амрита успокоилась. Теперь она понимала, почему Раму и Гита ни разу ее не навестили. У них попросту не было денег на дорогу.
Девушка хотела помочь матери в работе по дому, но Гита с негодованием отвергла ее попытки.
– Не порти руки! Твое дело – танцы. Ты рождена для другой, лучшей жизни.
Амрите очень хотелось научиться вести домашнее хозяйство, готовить еду – как будто это могло что-то изменить в ее судьбе.
В храме служило множество поваров и их помощников, и никто не смел прикасаться к горшкам, в которых они варили пищу. Там были работники, убиравшие храм и помещения, в которых жили девадаси, а также те, кто стирал одежду, изготавливал украшения, плел цветочные гирлянды.
Амриту научили следить за своей внешностью, наносить грим, делать прически, правильно выбирать драгоценности и наряды. Она была "женой бога", а не обыкновенного мужчины, для которого нужно стряпать и шить, наводить порядок в доме. Амрита понимала, что многие девушки сочли бы ее счастливицей, и все-таки иногда ей становилось не по себе.
Тара была права, когда говорила: "Когда ты здесь, кажется, что свобода – там, и наоборот".
На следующий день все соседи под каким-нибудь предлогом побывали в хижине Раму и Гиты. Их посетили даже староста и жрец.
– Появление девадаси в нашей деревне – счастливый знак! – заявил последний. – Быть может, на нас снизойдет милость великого Шивы!
– Я помолюсь за вас в храме, – улыбнулась Амрита.
Родители были счастливы. Вся деревня восхищалась красотой, приветливостью, грацией и нежностью их дочери! Сестры Амриты тоже пришли посмотреть на самую младшую, которой выпала такая удивительная судьба, и девушка заново познакомилась с ними.
Раму улыбался.
– Все-таки старый плут Бхадра был прав: седьмая дочь родилась под счастливой звездой!
– Помнится, я сильно переживала, когда произвела на свет седьмую девочку, – сказала Гита. – Теперь понимаю, что именно ты – истинный дар богов!
– А я хочу родить девочку, – призналась матери Амрита.
– Ты желаешь, чтобы дочь повторила твою судьбу?
– Не знаю, – задумчиво произнесла девушка.
Для того чтобы стать девадаси, Амрите пришлось покинуть родной дом и вырасти без материнской любви. Ее ребенок будет жить по-другому. Она окружит его заботой и лаской, постарается сделать так, чтобы он ощущал себя в окружающем мире, словно рыба в воде, чтобы верил в присутствие высших сил и защиту Шивы.
Глава VIII
Предательство
По углам Форт-Уильяма были расположены четыре бастиона с сорока пушками. В центре крепости находился большой плацпарад и административные здания, вдоль крепостных стен тянулись бараки с темными и сырыми, похожими на камеры комнатами, в которых обитали служившие в гарнизоне военные, по большей части солдаты и младшие офицеры.
За год жизни в форте Тара хорошо освоилась с его порядками и довольно сносно стала понимать английский. К изучению языка ее побудили замечания, которые отпускали солдаты и которыми обменивались английские дамы. В Форт-Уильяме было довольно много женщин: жены офицеров, их служанки, проститутки. Тара была единственной индианкой и возбуждала всеобщее любопытство.
Как и многие коренные жители Индии, девушка обладала врожденной способностью к языкам; она быстро запоминала слова и с легкостью строила фразы. Однажды, услышав, как жены английских офицеров называют ее "цветной девкой", Тара, не вполне понимая, что делает, пустила в ход ругательства, которым научилась от солдатни, и дамы в ужасе обратились в бегство.
Мужчины ее остерегались. Стремительная, порывистая, гибкая, со сверкающими черными глазами, она казалась опасной, как дикая кошка.
Джеральд Кемпион, в чьей комнате обитала Тара, привязался к индианке, хотя быстро понял, что девушка его не любит, а использует в каких-то своих, непонятных для него целях. Тара никогда не раскрывала ему душу, и молодой человек не знал, какие горести терзают ее сердце, какие мысли тревожат разум.
Она оказалась девушкой неробкого десятка и легко приспособилась к новой жизни. Тара отличалась непростым характером; случалось, она выходила из себя или, напротив, замыкалась в мрачном молчании. Между тем бывшая танцовщица была непритязательна и никогда не требовала ни нарядов, ни денег, что непременно сделала бы английская содержанка. Тара не любила заниматься домашним хозяйством и совсем не умела готовить. Она не была похожа ни на европеек, ни на других индийских девушек, потому что выросла в совершенно особых условиях.
Джеральду по-прежнему нравилось с ней спать, но больше их ничего не сближало.
За прошедший год в жизни форта произошло мало событий. Как и прежде, английские офицеры и служащие торговой компании пытались обогатиться всеми возможными способами: предпринимали карательные экспедиции и взыскивали с населения незаконные налоги, тайком торговали продовольствием и оружием, занимались вымогательством. Случалось, они не могли поделить награбленное, и тогда возникали ссоры и склоки.
Три месяца назад Томас Уилсон, вступивший в спор со своим начальником, был уличен в казнокрадстве, разжалован в младшие офицеры и смещен со своего поста. Джеральд Кемпион, напротив, получил повышение. Он был известен своей неподкупностью и честностью, к нему хорошо относились и соотечественники, и туземцы.
Ни тем, ни другим не нравилось, что он открыто живет с индианкой, но все помалкивали: в конце концов, Тара не была его законной женой и он мог избавиться от нее в любой момент.
Недавно Джеральда Кемпиона пригласили на свадьбу, свадьбу Кирана с девушкой по имени Мадхур, дочерью богатого индийского купца. Киран просил Джеральда прийти вместе с Тарой. Он хотел, чтобы она станцевала для гостей: присутствие девадаси на свадьбе считалось счастливой приметой.
– Я не пойду, – заявила Тара. – Этот человек обманул Амриту! Он обещал приехать за ней, но так и не сделал этого!
– Киран говорил, что свадьба по разным причинам откладывалась. Вероятно, до женитьбы он не мог выехать из дома. Надо пойти, Тара. Отец Кирана – богатый землевладелец, отказ будет воспринят как оскорбление.
Девушка состроила гримаску.
– Разве не вы, англичане, вершите судьбы индийцев?
Джеральд едва сдержался, чтобы не вспылить. Что ему не нравилось в Таре, так это ее острый язык и манера прямо и резко высказывать свое мнение.
– Заминдар обладает большой властью, с ним нужно считаться.
Передавая Кирану свое согласие, Джеральд неловко поинтересовался:
– Как поживает ваша сестра?
– Джая вышла замуж три месяца назад.
– Она придет на свадьбу?
– Конечно.
Джеральд так и не смог забыть нежную, скромную девушку – идеал истинной индианки.
– Буду рад с ней повидаться.
Киран ничего не ответил. Ему не нравилось, что англичанин проявляет интерес к Джае. К тому же молодой офицер открыто жил с Тарой. Сама Тара тоже не вызывала в нем добрых чувств – она казалась Кирану чересчур самоуверенной и распущенной. Однако отец, считавший, что выступление девадаси несказанно украсит праздник, настоял на том, чтобы позвать танцовщицу на свадьбу.
Киран знал, что виноват перед Амритой. Но свадьба в самом деле несколько раз откладывалась. Отчасти это было связано с тем, что после внезапной смерти управляющего имением господин Рандхар настоял на том, чтобы сын занялся делами заминдари. В результате Киран целый год был настолько загружен, что и думать не смел о поездке в Бишнупур. К тому же молодой человек не был уверен в том, что отец одобрит его затею привезти в Калькутту любовницу, не дождавшись бракосочетания с Мадхур, и не воспрепятствует его отношениям с Амритой.