- Но вам удалось спастись, - заметил Сильвейн скептическим тоном и с едва заметной враждебностью. - Как это произошло?
- Я не дезертировал, - сверля глазами Сильвейна, начал Дэниел.
Он прикоснулся к шраму, ведущему к белой пряди волос. В голове, подобно вспышкам молнии, пронеслись воспоминания: оскорбленные шевалье, которые поклялись защищать корону своими саблями; нерешительный король и его обезумевшая жена, которая металась по дворцу, пытаясь спрятать драгоценности и детей; швейцарская охрана, которую заставили стоять без дела, как стену, в ожидании приказов, которые поступили слишком поздно. И под конец дьявольские крики толпы: "Да здравствует нация! Долой швейцарцев!"
Ледяным голосом Дэниел с уверенностью заявил:
- Верьте мне, друзья мои, я бы лучше умер.
- Дэниел, - произнесла Лорелея, - ты не должен так говорить.
- Тише. Не мешай ему, - оборвал ее отец Эмиль. - То был важный для Республики день.
- Вы там были? - резко спросил Дэниел. Полные, гладкие губы отца Эмиля растянулись в улыбке.
- Да. Я не мог смириться с бойней, которую устроили швейцарскому народу.
В глазах отца Эмиля вспыхнула злость. Дэниел видел это уже сотни раз. Он никак не мог отогнать от себя ужас своих воспоминаний. Через ворота Тюильри посыпался на королевский двор град копий и заостренных пик. У него от крика болело горло, когда он приказывал своим людям занять боевые позиции.
- Как случилось, что погибло так много людей? - спросил отец Ансельм. Его лицо, обрамленное седыми волосами, было бледным.
Дэниел пытался справиться со своим волнением, иначе ему не удастся осуществить свой план.
- Мы заняли позицию у подножия центральной лестницы. Сначала наши военные мундиры испугали толпу, - у него болела голова, и он потер переносицу. - На нас были надеты красные ливреи, отделанные золотой тесьмой, Наши мушкеты и мечи вызвали внезапный страх.
- Испуганные люди часто бывают очень опасными, - заметил отец Джулиан.
Дэниел хмуро посмотрел в сторону настоятеля.
- Некоторые патриоты обещали помиловать нас, клялись, что пощадят нас, если мы сложим оружие.
- Никто бы не осудил вас за это, - сказал отец Дроз.
- Мы отказались, - просто ответил Дэниел, пресекая дальнейшие споры.
"Мы - швейцарцы, - закричал он толпе. - Швейцарцы сложат свое оружие только вместе со своими жизнями". Тогда Дэниел был молод, глуп и мог жертвовать жизнью ради чести.
Так они и сделали. По телу Дэниела пробежала дрожь. В швейцарцев полетели крюки, вырывая их сердца под крики обезумевшей, жаждущей крови толпы. Марсельцы и батальон кордельеров требуют, чтобы им открыли ворота замка. Ворота открываются. Вдруг справа и слева поднимается быстрый огонь. Дэниел предпринял вылазку и потребовал пушки. Два орудия заряженные картечью, укрытые от взоров, делают залп. По народу одновременно стреляют и со стороны двора, и со стороны сада, и со стороны города. Вся площадь замка затянута густым облаком дыма: Ворота были отбиты. Преследуемая пулями из швейцарских мушкетов, толпа хлынула на безопасные улицы.
Дэниел поднес к губам кружку с кофе. Боже! Как долго он смаковал сладость победы? Наверное, всего лишь несколько мгновений. Он не мог вспомнить. Последовавшие за этим ужасные события стерли всякое представление о времени.
Первое замешательство быстро прошло. Жители предместий, вооруженные пиками, двигаются, не обращая внимания на ружейный и артиллерийский огонь. Королевскую армию оттесняют в замок. Швейцарцы упорно отстаивают центральную лестницу, но наступление ведется так упорно, что попытки остановить его становятся бессмысленными. Восставшие входят во дворец.
- Нам не удалось повернуть назад бунтовщиков, - сказал Дэниел. - Из дворца, территория которого кишела восставшими, мы направились к Школе верховой езды.
- У швейцарцев все было под контролем. Что же, черт возьми, тогда произошло? - спросил Сильвейн. Забыв о завтраке, он ерзал на краю скамьи.
Дэниел посмотрел на Лорелею. На его губах появилась ужасная улыбка.
- Король Людовик XVI прислал нам приказ, который привел нас к гибели.
"Твой отец, принцесса", - подумал Дэниел, вспоминая, как был тогда зол.
- Это ложь, - заявил отец Гастон. Его лицо пылало. - Король не хотел губить своих отважных людей.
- Тогда он должен был нам позволить выполнить свой долг. Но вместо этого он приказал сложить оружие и отойти к казармам.
Дэниела всего передернуло, когда он вспомнил их позорное бегство через дворцовые сады. В слепой ярости в них палили из ружей гвардейцы национальной армии.
Швейцарцы, которым благополучно удалось добраться до казарм, встретили там пронзительно кричащую толпу. Не удовлетворившись простым убийством, бунтовщики выбрасывали кричащих от ужаса людей из высоких окон, разрубали тела, сдирали с них одежду. Конная жандармерия перешла на сторону народа и подожгла казармы швейцарцев.
Лорелея прикоснулась к его рукаву. Очнувшись от кошмара, Дэниел отдернул руку.
- Прошу тебя, ты не должен расстраивать себя воспоминаниями, - сказала девушка. - Это не…
- Дай ему продолжить, - прервал ее отец Джулиан.
- Меньше двух сотен из нас добрались до казарм. Некоторые сбежали через двор дома Марзан и улицу де ле Шель.
- И вы были среди них? - спросил отец Эмиль.
- Нет. На кухнях шло сражение, - и опять Дэниел услышал хриплые крики поваров и судомоек, моливших о пощаде. - Я пошел узнать, чем могу помочь. - Он посмотрел на дырку от сучка на столе. - Я не смог… Есть у вас вино? - быстро спросил Дэниел. От волнения у него начали дрожать руки.
Кто-то передал кружку монастырского вина. Он быстро опустошил ее, желая, чтобы пьянящая жидкость изгнала всех демонов из его головы.
- Я пытался… - Дэниел вытер рукавом губы, протянул кружку и попросил налить еще вина. - Любой глупец сбежал бы, чтобы спасти свою жизнь, но я…
- Что сделал ты, Дэниел? - мягко спросила Лорелея.
В его ушах зазвучал яростный свист. Как искорки от костра, замелькали перед его взором рубиновые сережки. Твердые маленькие красные капли сверкали в ушах монстра. С пиратской ухмылкой на лице Кретьен Руби удерживал свои позиции рядом с жаровней, из которой торчала обуглившаяся рука.
- Меня одолевало идиотское желание отомстить за товарищей. Я бросился громить бунтовщиков, - произнес Дэниел. - всех, кроме одного. У Руби был меч, который он вырвал у шевалье, и он знал, как с ним обращаться. Борьба была короткой и жестокой.
Дэниел вспомнил, как запах его собственного пота смешивался с запахом крови и горящей плоти. Им постепенно овладевало изнеможение, пока он отражал удары. Потом - крик и лезвие меча, рассекающее его голову.
- Я был ранен и принят за убитого, - продолжил Дэниел. - К тому времени, когда обнаружили, что я жив, королевскую семью уже загнали в здание Национального собрания. Толпа удовлетворила свою жажду крови. Члены коммуны заключили меня в Карм.
- Карм, - повторил отец Гастон, прихлебывая вино.
- Что это за место? - спросил Сильвейн.
- Прежде там был дом кармелитов, но позже это место стало могилой благороднейших мужчин и женщин Франции, - сказал отец Гастон. - Я был там однажды после сентябрьской бойни. Там темно и сыро. Мокрые стены были липкими от благородной крови. Я до сих пор чувствую этот запах. Я ходил туда молиться вместе с мадам Эгийон, - в глазах отца Гастона заблестели слезы. - Крысы и тараканы облепили мою рясу, и я не смог молиться гаком отвратительном месте.
- О, отец, - прошептала Лорелея.
Он отмахнулся от ее сочувствия и посмотрел на Дэниела:
- Как вам удалось бежать?
Дэниел не позволил себе расслабиться и из последних сил пытался контролировать свои чувства. Отец Гастон знал правду о Лорелее. Скорее всего, он был роялистом. Если он каким-либо образом догадался о миссии Дэниела, то мог быть тем человеком, который пытался его уничтожить. Но стал бы каноник убивать ради того, чтобы защитить незаконнорожденную принцессу, которая была пятном на репутации королевского дома Франции?
- Меня должны были казнить быстро, - сказал Дэниел. - Но так уж случилось, что я пробыл там два года. А потом, в один прекрасный день, меня освободили.
Как просто это все прозвучало. Лорелея сжала руки.
- Слава Богу! С тебя сняли все обвинения, потому что ты был невиновен.
- Невиновен? - Дэниел произнес это слово, как ругательство. - Нет, Лорелея. У меня просто появился влиятельный друг.
- И кто же это был?
- Тоже заключенный. Женщина. Ее звали Мари Жозеф Роз, виконтесса де Богарне, - Дэниел с трудом произнес ненавистное имя.
- Я никогда о такой не слышал, - заметил Сильвейн.
Дэниел внимательно посмотрел на своих слушателей. Он увидел всего лишь искреннее любопытство на их лицах.
- Она уже больше себя так не называет. Вся Европа знает ее как Жозефину Бонапарт - жену первого консула Франции.
- Невероятно, - изумленно воскликнул отец Эмиль.
- Она и вправду такая красивая, как говорят? - спросил один из послушников.
Дэниел уже однажды совершил подобную ошибку, решив, что она красива как богиня. Слишком поздно он понял, какая она змея, существо без крупицы совести.
- Она креолка, - сказал он. - Родилась на Мартинике. И нет, она не красива, - Дэниел сжал руки. Только Лорелея, которая сидела рядом, заметила, как побелели его стиснутые пальцы. - Она умна и чертовски обаятельна. И она очень искусно пользуется своим влиянием на людей, своим обаянием, как другие женщины пользуются духами. Это была иллюзия красоты. Эта женщина создала вокруг себя ауру, которая действовала на мужчин словно наркотик.
- Значит, вы были хорошо с ней знакомы? - спросил отец Джулиан.
Интересный вопрос. Дэниел пропустил его мимо ушей.
Лорелея почувствовала какой-то неясный испуг. Какой, должно быть, скучной он находит ее по сравнению с Жозефиной. Девушка живо представила их недавний поцелуй, и ей стало стыдно. Дэниел целовал ее, когда не помнил ничего о своем прошлом, не сравнивал ее ни с какой другой женщиной. А сейчас Дэниел Северин должен бы ужаснуться от того, что Вильгельм увлекся обыкновенной, неухоженной девчонкой с гор.
- Я всегда восхищался мадам Бонапарт, - заметил отец Гастон. - Она посвятила себя возвращению из ссылок благородных людей Франции, чтобы они могли занять принадлежащие им по праву места.
- Ты восхищаешься проституткой, - заявил отец Эмиль. Его грубые, резкие слова вызвали удивленные возгласы присутствующих. - Причина, по которой она решила заняться сливками общества Франции, всем ясна, даже дуракам. Она спала со многими из них.
- Это ложь! - закричал отец Гастон.
Лорелея посмотрела на отца Джулиана. Он недовольно поморщился, но промолчал.
- Это известно каждому человеку при дворе, - крикнул в ответ отец Эмиль. О ней говорили гораздо больше, чем о Марии-Антуанетте.
- Может быть, она и была неосторожной, - уступил отец Гастон. - Но она понимает, как важно восстановить на троне Франции католических королей.
- Их спасет только чудо, - фыркнул отец Эмиль, опорожняя кружку пива. - Голубую кровь выпустили из вен Франции несколько лет назад.
- Если кто и может вернуть все это, так только Бонапарт и его жена, - сказал отец Гастон. - И они это сделают.
Лорелея взглянула на Дэниела. Как зритель на состязаниях по стрельбе из лука, он переводил глаза с одного на другого. Его лицо стало белым, а по вискам струился пот.
- Тебе нехорошо? - прошептала она, прикоснувшись к его плечу. - Давай я отведу тебя в лазарет.
- Я пойду с вами, - сказал Сильвейн, поднимаясь из-за стола.
Дверь в трапезную распахнулась, и на пороге возникли три человека.
- Кто это? - требовательным тоном спросил Дэниел.
- Военные подрядчики, - прошептала Лорелея. - Они уже бывали здесь и ранее. У них всегда такие жадные глаза, и они считают себя хозяевами мира.
Отец Джулиан вышел из-за стола, чтобы поприветствовать прибывших. Они о чем-то тихо поговорили, после чего настоятель вернулся к столу.
- Эти господа привезли порох для армии резерва. Мне нужны крепкие мужчины, чтобы строить укрытия для его хранения.
Мужчины встали из-за стола и разошлись. Настоятель обратился к отцу Ансельму.
- Вы поможете Лорелее управиться с месье Северином?
Направляясь в лазарет вместе с отцом Ансельмом и Дэниелом, Лорелея без всякого интереса посмотрела на сани, уставленные бочками с порохом. Ей почему-то казалось, что война далеко, особенно сегодня. Даже рассказ Дэниела о его тревожном прошлом не заставил девушку позабыть о своих планах. Сегодня она обязательно отошлет свой трактат в Коппе.
Когда они проходили мимо псарни, Лорелея на минутку задержалась у ворот во двор, чтобы приласкать собак, которые так и крутились у ее ног.
- Отец Дроз, - крикнула она сквозь лай и жалобный вой собачьей своры. - Передайте Эверарду, что я должна с ним встретиться до его отъезда.
- Эверард уже уехал, - крикнул в ответ хозяин псарни. - На рассвете, вместе с солдатами. Теперь, наверное, вернется только через несколько недель.
- Уехал! - выдохнула Лорелея, прижима ладони к щекам. Из глаз брызнули горячие слезы. Ждать несколько недель…
Девушка бросила отчаянный взгляд на Дэниела, но тот был занят разговором с отцом Ансельмом и не увидел ее горя. Никем не замеченная, она задержалась у псарни, а потом бросилась к лугу, Лорелеей овладело глубокое чувство потери. Еще вчера Вильгельм был ее другом, Но Дэниел Северин был холодным недосягаемым незнакомцем.
Укрытый толстым платком и с книгой в руках, отец Ансельм дремал в кресле. Дэниелу не терпелось найти Лорелею и объясниться с ней, но ему хотелось сделать это незаметно. К тому времени как старик крепко заснул и даже захрапел, солнце уже стояло в зените.
На псарне Дэниел спросил у отца Дроза разрешение взять с собой Барри. Ему хотелось взять и Красавицу, но хозяин покачал головой.
- Уже подходит срок, - объяснил он. - Со дня на день у нее появятся щенки. - Отец Дроз положил руку на плечо Дэниела: - Я рад, что вы, наконец, выяснили кто вы такой, месье Северин.
- Дэниел. Просто Дэниел.
Он почувствовал себя неловко от того, что ему пришлось воспользоваться именем Мьюрона, чтобы усыпить бдительность и недоверие каноников.
Отец Дроз указал на двор, где мужчины возводили палатки для хранения пороха.
- Держитесь подальше от пороха, Дэниел. Я не очень доверяю этому веществу.
Барри бросился через ворота псарни. Опустив голову, он побежал по плотно утоптанному двору и задрал лапу у столба за главным зданием.
Как только приют скрылся из виду, Дэниел свистом подозвал пса. "Лорелея, - сказал он ему, надеясь, что Барри уже хорошо понимает команды. - Ищи". Пес гавкнул и побежал к склону Мон-Велан. Колено отозвалось резкой болью, но Дэниел быстро последовал за ним.
Пес вел его через заросли сосняка и нагромождения огромных камней. Дэниел бросил осторожный взгляд через плечо. Он надеялся, что сказал о себе достаточно, чтобы выманить убийцу.
Большая часть из того, что он рассказал каноникам, была правдой: ужасные воспоминания о восстании; кража золота из Берна; заточение Мьюрона. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что ввел их в заблуждение по поводу своей собственной роли, но эта ложь была необходима.
Дэниел весь напрягся, вспоминая интерес каноников к Жозефине. Заметил ли кто-нибудь, что он выдавливал из себя ответы? "Она и вправду так красива, как о ней говорят?" Воспоминания, вызванные этим вопросом, мучили его, и Дэниел вдруг пожалел, что его амнезия не была настоящей.
Он мог бы рассказать о ней гораздо больше. Он мог бы рассказать, что Жозефина Бонапарт нарядила проституток в Сен-Дени, словно школьниц, в хлопчатобумажные чулки.
Как он ее ненавидел! Ненавидел ее так сильно, что кровь закипала в жилах и мутился рассудок. Ненавидел с такой силой, как раб ненавидит своего господина. Ненавидел за то, что она владела его душой. Дэниел так глубоко погрузился в свои мысли, что едва не просмотрел Лорелею. Барри привел его к пруду. Пес уже давно нашел девушку и теперь лежал рядом.
Дэниел остановился и отвел в сторону сосновую ветку, которая закрывала девушку от его взора. Ему нужна была минута времени, чтобы собраться с мыслями, изгнать навязчивые воспоминания о Жозефине, прежде чем разговаривать с Лорелеей.
Девушка сидела у пруда, куда стекались весенние ручейки. Ее окружали деревья с только что распустившимися клейкими листочками и нежная, зеленая трава. Прижав колени к груди, Лорелея сидела, раскачиваясь из стороны в сторону.
Яркие солнечные лучи освещали ее, придав удивительный блеск ее волосам, окрашивая локоны гранатовым цветом.
Она казалась маленькой, хрупкой и очень уязвимой. Откуда-то из глубины души у Дэниела возникло сильное желание защитить ее. Усилием воли он подавил его. Он не рыцарь в сияющих доспехах, а убийца, который слишком затянул эту игру.
Но ему в голову вдруг пришла совершенно новая и неожиданная мысль. Как он мог даже подумать о том, чтобы лишить ее жизни?
Чувствуя себя неуверенно из-за происшедших в нем самом перемен, Дэниел подошел к Лорелее и сел рядом. Их окружил аромат земли и свежей травы. Девушка упрямо продолжала смотреть на воду.
Впервые она не улыбнулась ему и не прощебетала приветствие. Дэниелу не хватало ее тепла. Ему хотелось положить руки ей на плечи, но он сдержался. Непринужденные дружеские жесты принадлежали таким людям, как Лорелея - хорошим людям, на совести которых не висела смерть их товарищей. Дэниелу необходимо было узнать о смерти Анри Жуно, но он не знал, как ему заговорить о нем, не вызывая ее подозрений.
- Тебе не следовало убегать, - сказал Дэниел. - Ты бы избавила меня от длительной прогулки.
- Ты мог бы и не приходить сюда, - огрызнулась девушка, поворачиваясь к нему. Сердитые глаза Лорелеи были красными от слез. - Я знаю, что веду себя как маленький ребенок. Но мне хотелось отослать сегодня мой трактат, - слова полились из нее, как вино из бутылки. - Теперь мне придется ждать еще несколько недель, а к тому времени ты уже уедешь. Без тебя, одна, я совсем лишусь мужества. Да я уже упала духом. Как дерзко с моей стороны думать, что могу сказать что-то дельное в…
- Я отослал трактат с Эверардом.
- …учить ученых мужей, для которых это дело всей их жизни…
- Лорелея, я послал трактат.
- …заставлять их выслушивать идеи какой-то девчонки…
Дэниел все-таки прикоснулся к ней, и не очень нежно. Он взял ее за плечи и хорошенько встряхнул. В глубине души он догадывался, что не трактат, а его сегодняшние признания повлияли на ее настроение. Но трактат все еще оставался самой главной темой.
- Черт возьми, девочка, выслушаешь ты меня, наконец?
Лорелея удивленно заморгала:
- Не нужно меня так трясти.
Дэниел убрал руки.
- По крайней мере, я привлек твое внимание. Теперь, будь добра, выслушай меня.