- И он оказался прав? - спросил Дэниел. - Вы способная ученица?
Девушка нахмурилась, в ее карих глазах вспыхнул огонь.
- Я не умаляю своих способностей, данных мне от природы. Это - божественный дар. Но есть еще мое упорство в достижении задуманного. Мне пришлось много работать. Я училась несколько лет.
- Простите. Я никогда не сомневался в вашей одаренности.
- Благодарю.
Дэниел продолжал искать ключ к разгадке.
- А Сильвейн? Как долго вы его знаете?
- С тех пор, как он пришел сюда несколько лет назад. Мы стали лучшими друзьями, - ответила Лорелея и указала в сторону озера, которое находилось далеко внизу: - Вон там мы строили шалаш из веток. Из кладовки приносили еду и встречались в шалаше в полночь, а потом рассказывали друг другу страшные истории о привидениях.
Дэниел представил себе прошедшие дни их беззаботного детства. В его душу закрались зависть, тоска и легкая грусть, У него не было таких воспоминаний, и впервые он пожалел об этом.
- Но сейчас все ушло в прошлое? - подсказал Дэниел.
Девушка утвердительно качнула головой.
- Он изменился. Но это неизбежно. В следующем году Сильвейн даст обет и станет каноником. Он должен теперь более серьезно относиться к своему положению и вере, - она подцепила носком сапога комок снега. - Как и все мы, впрочем.
Лорелея посмотрела на Дэниела и на ее губах заиграла улыбка.
- Сегодня вас просто распирает от вопросов. Это потому, что мы единственные люди в мире, которых вы знаете?
- Наверное, да, Лорелея.
Боже, как ему хотелось, чтобы это было правдой…
К ним подкралась Красавица. Лорелея обвила руками мохнатую шею собаки, которая заурчала от удовольствия и потерлась мордой о бедро девушки. Дэниел заинтересованно наблюдал за Лорелеей. В его душе жестоко боролись между собой противоречивые чувства: желание быть независимым от людей и тоска от одиночества и отсутствия рядом родной души; желание иметь верного друга, любимую и любящую женщину и неверие в эти божественные чувства - дружбу и любовь. В своей жизни он редко сталкивался с искренней привязанностью. У него было много женщин, слишком много, но ни к одной из них он не испытывал подобного чувства. Иметь так много любовниц, предполагал Дэниел, это для мужчины один из способов самоутвердиться, наивное средство доказать себе и другим, что он чего-то стоит.
Лорелея прижалась щекой к густой собачьей шерсти, и он был поражен переменой, произошедшей в ее лице. Глаза девушки светились настоящей любовью.
Проклятие. Она была сейчас так надежно укрыта. Но что же может сделать с ней мир, лежащий за пределами гор? Лорелея подняла глаза и перехватила его взгляд. Дэниел выдавил из себя улыбку.
- Забавные собачки.
- Отец Дроз говорит, что еще древние римляне использовали их для перевозки тяжестей. Около пятидесяти лет назад каноники начали использовать их как спасателей. Красавица спасла четырнадцать человек, - девушка взяла в руки одну из собачьих лап. - Они необыкновенно подходят для этой работы. Смотрите, какие у них перепончатые лапы. Это помогает им не проваливаться в снег. Собаки могут чувствовать снежный обвал еще до его начала и находить человека, погребенного под снегом.
Она потрепала собаку за уши.
- Красавица сделала это в прошлом году, правда, девочка? Прошлой зимой в миле отсюда во время снежной бури заблудилась семья. Красавица нашла их, - наклонившись, Лорелея погладила разбухший живот собаки и ласково улыбнулась: - У нее будет не менее шести щенков.
- И всех их будут обучать как собак-спасателей?
- Только самых лучших. Остальных увезут в Бург-Сен-Пьерр. Их будут использовать в качестве ездовых собак или держать просто как домашних любимцев.
- Кто обучает их работе спасателей?
- Отец Дроз.
Дэниел криво ухмыльнулся:
- С вашей помощью.
- Иногда. Барри - мое собственное творение.
Услышав свою кличку, молодой пес подбежал и лизнул ее руку.
- Я их очень люблю.
Дэниел изучающе посмотрел в карие, комично печальные глаза пса, который смотрел на девушку с настоящим обожанием.
- Ваши чувства взаимны.
- В детстве я играла с ними. Собаки были моими друзьями. Отец Джулиан беспокоился, что я не могла общаться с детьми, но я никогда не была в одиночестве. Я бегала и лазила вместе с собаками, перевязывала их раны, смотрела, как они рождались, и оплакивала, когда умирали.
Лорелея по-мальчишески озорно улыбнулась Дэниелу:
- Хотите увидеть спасателей в действии? Смотрите!
Девушка подбежала к краю ущелья, поднялась на огромный сугроб и исчезла за ним.
- Боже! - воскликнул Дэниел и уронил свою трость. Вместе с собаками он взобрался на снежную стену.
Сердце подпрыгнуло от ужаса к самому горлу, он задыхался. На узком выступе неподвижно лежала Лорелея, ее глаза были закрыты, а лицо - белее снега. Проклиная свое ноющее колено, Дэниел двинулся к краю ущелья.
Собаки действовали быстрее. Как будто он был кроликом, а не гигантским псом, Барри стремительно пронесся вперед и остановился рядом с Лорелеей. Красавица подбежала следом за ним. Они начали рыть снег рядом с девушкой, лизать ее лицо и лаять, призывая на помощь.
Дэниел съехал вниз по насыпи. Его загипсованная рука выскочила из перевязи. От плеча до пояса тело обожгла боль, Снег набился под рубашку и холодил кожу. Он присел рядом с Лорелеей и положил ее голову себе на колени.
- Лорелея! - дрожащим голосом позвал Дэниел. Боже. Убив себя, она выполнила его миссию.
Он должен был почувствовать облегчение, что все свершилось без его прямого участия.
Девушка не пошевелилась даже тогда, когда Барри лизнул ее в висок своим длинным, розовым языком. Ее лицо оставалось спокойным, как маска смерти. А может, она потеряла сознание от удара. Посмотрев вверх, Дэниел увидел камень, выступающий из снежной стены.
- Черт побери, - напряженным от растерянности и страха голосом проговорил он. - И что мне теперь делать?
- Прежде всего - перестать ругаться, - голос девушки прозвучал для Дэниела как песня. - Это беспокоит собак. Прекрасно, друзья мои! - похвалила она Красавицу и Барри. Взмахом руки Лорелея отослала их, и собаки побежали вверх по насыпи.
Дэниел почувствовал облегчение и ярость одновременно.
- Вы меня разыгрывали?
- Конечно. Мы их так тренируем. Я же говорила вам.
- Лорелея! - он схватил ее за плечи. Боль в загипсованной руке отдавалась в виски. - Вы же могли убить себя!
В ее глазах заплясали озорные огоньки.
- Нет, Вильгельм. Я знаю в этих горах каждый камешек. Вам никогда не следует беспокоиться о том, что я совершу роковую ошибку.
К своему удивлению, Дэниел заметил, что у него дрожат руки. Он попытался остановить дрожь, еще крепче стиснув плечи девушки. "Я мог бы задушить ее. Я должен был это сделать и покончить со своими мучениями раз и навсегда", - подумал он.
Лорелея рассмеялась, упала ему на грудь, а потом откинулась назад, задумчиво глядя на него. В ее волосах застряли крупинки снега и прошлогодние жухлые травинки. Улыбающиеся губы были влажными.
- Я испугала вас, да? - прошептала она, согревая дыханием щеку Дэниела. - Мне очень жаль, Вильгельм.
Вильгельм. Это был Вильгельм, который вдруг прижал ее к своей груди; Вильгельм, который поцеловал ее в губы; Вильгельм, который услышал ее быстрый, удивленный вздох. Он целовал девушку так, как Дэниел Северин никогда не целовал ни одну женщину, не преследуя никакой иной цели кроме единственной - показать ей, какое испытывает облегчение и радость. Он нежно обнял ее, вдыхая исходящий от волос головокружительный аромат леса, снега и весны, лаская ее маленькое, теплое тело.
Вскоре, вопреки здравому рассудку, Дэниел понял, что страстно желает ее.
- Открой свой рот, - услышал он свой шепот. - Чуть-чуть.
Девушка приоткрыла губы, и его язык коснулся ее языка. Дэниел ощутил вкус свежей клубники, нежной и зрелой, и невыносимо сладкой.
Ее руки в варежках ухватились за его плечи и крепко стиснули их. Она прижалась к нему грудью, и рука мужчины нежно ласкала ее тело.
Дэниел воззвал к своему рассудку. Он был не Вильгельмом, а наемником, у которого нет никаких прав даже касаться этой чистой, невинной девушки. Он отпрянул назад. По ее лицу медленно расплылась нежная, мечтательная улыбка. У Дэниела засосало под ложечкой. Кажется, все гораздо хуже, чем он думал.
- Это было прекрасно, - прошептала Лорелея. - Просто прекрасно. Я и представить себе не могла…
- Лорелея, прости меня. Я не должен был… это больше никогда не повторится. Не в моих правила: обманывать молодых девушек.
Ее глаза сразу прояснились.
- Нет? Значит, ты вспомнил? Ты вспомнил, кто ты есть?
Пожалуй, сейчас он еще ближе подошел к той грани, когда сам был готов забыть, кто он есть. Дэниел встал и помог ей подняться на ноги.
- Твоя рука, - с тревогой проговорила она, осторожно вложив ее в перевязь.
Боже, она необыкновенна.
- Я не помню, Лорелея, - ответил Дэниел. Его голос звучал тихо, и устало, колено болело.
- Тогда почему ты так отпрянул от меня?
Губы девушки блестели от сладостной влаги, которую он только что отведал. Дэниел отвел от нее взгляд.
- Ты и твои опекуны спасли мне жизнь и залечили мои раны. Не могу же я быть таким негодяем, отплатив черной неблагодарностью за ваше гостеприимство, запятнав твою честь и достоинство. Она рассмеялась и хлопнула себя по коленям.
- Мое достоинство! Предполагаю, что должна быть благодарна тебе за то, что спас меня, - как выразилась бы леди, от вечных мук и позора.
Ее язвительный смех раздражающе подействовал на Дэниела.
- Ты еще ребенок, мадемуазель де Клерк. Ты ничего не понимаешь, - строго произнес он.
- Нет, это ты не понимаешь. Конечно, у меня много достоинств. Дети и собаки похожи в этом на меня. У меня целый список достоинств, - в ее глазах промелькнула боль. - Истинное достоинство - это что-то такое, чего никто, даже ты, не сможет, отобрать у меня. И, тем более, не с помощью простого поцелуя.
Мужчина поднял вверх руку:
- Достаточно, Лорелея. Ты преувеличиваешь. Ей-богу, ты - настоящий ребенок.
- А ты - трус, - парировала она. - Ты даже не можешь насладиться по-настоящему прекрасным поцелуем. - Девушка сцепила пальцы рук. - Если, конечно, ты не женат. Да, должно быть, так и есть.
Развернувшись, она вскарабкалась на насыпь и направилась к приюту. Дэниел медленно последовал за ней, с вертящимися в голове планами и неожиданно пронзившей его страстью.
Бедняжка. Она жила как в сказке. Окруженная священниками и благородными животными, Лорелея вела идеальный образ жизни. Но он вторгся в ее очаровательный мир и привел за собой зло и все темные силы, которые грозили ей уничтожением. И ее мир разбился вдребезги, соприкоснувшись с грубой действительностью. Не в первый уже раз Дэниел жалел, что несвободен от данных им обязательств, чтобы оставить ее в покое - такую чистую, непорочную, неиспорченную развратом, соперничеством за лучшее место под солнцем, ненавистью и страхом.
"Но Лорелея была вовлечена в эту игру еще несколько месяцев назад, до сих пор не догадываясь об этом", - угрюмо думал Дэниел, прокрадываясь по коридорам приюта этой же ночью. Он должен использовать каждую возможность для выяснения личности того человека, который знал тайну Лорелеи и пытался убить его. Для него не составляло трудностей бодрствовать, пока все спали, потому что воспоминания о поцелуе Лорелеи взбудоражили все его чувства.
Удар плечом о грубую каменную стену вывел Дэниела из задумчивости. Он дошел до конца коридора. Справа находился кабинет отца Джулиана, слева - общая спальня, где стояла тишина. Дэниел свернул к кабинету настоятеля. Он страстно желал все бросить и бежать отсюда. Но если он это сделает, Лорелея умрет от руки другого убийцы. Одна ошибка повлечет за собой целую цепочку непредвиденных событий, которые пошатнут основы разрастающейся династии Бонапарта и положат конец всем надеждам на независимость швейцарского народа.
Невероятно, что один человек обладает властью решать судьбу целой нации. Но Лорелея обладала такой властью. И Жозефина Бонапарт тоже.
От одной только мысли о жене первого консула у Дэниела засосало под ложечкой, потому что она владела его душой. Она была посвящена в такую страшную тайну, которая висела над шеей Дэниела, как нож гильотины. Одно слово Жозефины - и не сносить ему головы.
Дэниел вздрогнул, но не от холода. Его окружали запахи сосны и старых камней. Он достиг массивной деревянной двери. Дэниел проверил замок и обнаружил, что тот заперт. Он помедлил, бросив украдкой взгляд в холл, а потом порылся в кармане и достал перочинный ножик. Его, в отличие от охотничьего ножа и лука со стрелами, отец Джулиан проглядел.
Хорошо отработанным движением Дэниел засунул лезвие в замочную скважину. Замок поддался с тихим щелчком. Стараясь не шуметь, он зашел внутрь кабинета. Заперев за собой дверь, Дэниел внимательно огляделся. Весь кабинет отчетливо просматривался в потоке лунного света, льющегося через окно. Он облегченно вздохнул. Ему не нужно будет зажигать принесенную с собой свечу.
Комната была просторной и такой же аккуратной, как и сам отец Джулиан. Массивный сосновый письменный стол с запертыми ящиками занимал главное место. С одной стороны стоял высокий шкаф, а с другой, под распятием, скамеечка для молитвы.
В коридоре послышались шаги. Дэниел застыл, устремив взгляд на дверь. Под ней появился свет. Он метнулся в тень у шкафа и прижался к стене. Дэниел услышал металлический щелчок, когда кто-то нажал на замок. В тишине он слышал, как бьется его сердце. Рука сжимала рукоятку ножа.
Шаги удалились. Дэниел подождал, пока уймется бьющая тело дрожь, и открыл шкаф. Внутри висела церковная одежда настоятеля, пропахшая ладаном. Этот запах так отчетливо напомнил ночное нападение на него, что Дэниел почувствовал, как волосы встали дыбом.
Он отодвинул одежду и обнаружил свой охотничий нож, лук и стрелы. Не было смысла забирать их сейчас. Исчезновение оружия только поднимет переполох и усилит подозрение к нему.
Дэниел бесшумно подошел к письменному столу. Замки на больших ящиках открылись быстро благодаря ножу. Он торопливо просмотрел административные бумаги и личные письма, бухгалтерскую и инвентарную книги. Холодными, как лед руками Дэниел изучил содержимое каждого ящика. Задвигая последний, он почувствовал, как от резкого движения что-то переместилось внутри пустого ящика. Значит, там есть двойное дно.
Подсунув нож под край, Дэниел приподнял тонкую фанеру и обнаружил толстый фолиант из пахнущего плесенью пергамента. Он поднес его к окну и повернул к свету. На нем ровным почерком отца Джулиана было - написано единственное слово: "Лорелея".
Пальцы мужчины конвульсивно сжали фолиант. Он открыл первую страницу и сразу же понял, что обнаружил более чем официальный документ. Это была хроника жизни Лорелеи.
Первым он увидел детский рисунок, изображающий собаку с огромной лохматой головой и тонкими, как палки, лапами. Под ним лежал другой рисунок, уже гораздо лучше первого, сделанный, вероятно, через год или два. На нем тоже была нарисована собака. Рядом был изображен человек в длинной черной мантии и шляпе с круглыми полями. Вдали нарисованы горы в виде перевернутых букв V. Под рисунком каракулями было старательно выведено: "С любовью - отцу Джулиану".
У Дэниела не было опыта общения с детьми. До настоящего момента он и понятия не имел, какой силой может обладать простое, искреннее объяснение ребенка в любви. Охваченный странным, шокирующим ощущением, он сидел, тупо уставившись на листок с рисунком. С трудом Дэниел превозмог свои чувства и пролистал остальные страницы. На них были зарисовки растений и лесных животных, сделанные маленькой рукой; переписанная из требника молитва; пара стихотворений. Он обнаружил записку, начертанную на клочке бумаги по-детски крупными буквами: "Простите меня. Я гуляла и заблудилась. Я никогда больше вас не покину, отец Джулиан".
Дэниел обнаружил зуб и локон каштановых волос, аккуратно завернутые в салфетку. Среди более поздних бумаг были наброски Аквинаса и Роджера Бейкона, записи, касающиеся швейцарской нации. Здесь Лорелея описывала округ, в котором люди веками ценили независимость больше жизни.
Боже. Что бы она подумала, если бы узнала, что жизнь Жана Мьюрона, который мог бы остановить грабящую руку Бонапарта, зависела от ее смерти, потому что только после ее смерти Жозефина освободит Мьюрона.
В душе Дэниела усиливалась боль, пока он рассматривал бумаги, говорящие о ее счастливом и спокойном прошлом. Он содрогнулся при мысли о том, что готовит ей будущее.
Последний листок из фолианта соскользнул на пол. Внутренне напрягшись, Дэниел подобрал его. Бумага пожелтела, а чернила выцвели.
- О Боже, - прошептал Дэниел, пытаясь прочитать написанное при тусклом лунном свете. Он обнаружил расписку: "Королевские сокровища, оценивающиеся на сумму в полмиллиона франков, сохраняются для одной Лорелеи де Клерк…" Она была подписана королем Франции Людовиком XVI. Два человека засвидетельствовали документ: аббатиса монастыря и Джулиан Дюран, теперешний настоятель приюта Святого Бернара.
Дэниел медленно убрал бумаги. Значит, вот оно что. Сокровища. Жадность. Наконец он нашел мотив, причину покровительства отца Джулиана.
Его мысли уже неслись вперед. Полмиллиона франков. Такое огромное состояние было бы трудно утаить. Вероятно, сокровища не в золоте. Наверное, бриллианты. У Марии-Антуанетты их было столько, что некоторые она даже и не носила.
Несмотря на свои открытия, Дэниел не чувствовал удовлетворения. Отец Джулиан и все остальные обитатели приюта жили в бедности. Он не увидел здесь даже намека на богатство. А настоятель заботливо и бережно хранил записи и неожиданные сувениры. Он очень сильно любил Лорелею.
Но Дэниел не был этим удивлен. Только человек с железным сердцем мог противостоять ее ясноглазой невинности, ее безмятежному очарованию, удивительной смышлености.
Но, слава Богу, у Дэниела Северина было железное сердце.
Сложив все бумаги на место, он принялся рассматривать толстую тетрадь, переплетенную в телячью кожу и заполненную почерком отца Джулиана. Дэниел нашел список всех посетителей приюта за последние два года. Дрожащими руками он листал страницы с записями о прошлогоднем лете и изучил посетителей приюта после вспышки тифа. От одной записи, сделанной десятого августа, у него застыла в жилах кровь.
"Неопознанный человек утонул в озере приюта Святого Бернара". "Упокой, господи, его душу", - подписал отец Джулиан рядом.
Дэниел спрятал следы своего пребывания и выскользнул из кабинета. Быстро, насколько позволяло его пылающее от боли колено, он поспешил через двор приюта к мрачному, приземистому строению из необработанного камня.
Строение находилось на восточном берегу озера в тени нависших над ним скал. Дэниел распахнул скрипучую дверь и вошел внутрь. В незастекленные окна не могли пробраться ни волки, ни медведи, но сквозь них со свистом прорывался ледяной ветер.