Тот ничего не сказал, но в душе ощутил облегчение. Он хотел провести спокойный вечер дома, так что было даже к лучшему, что старшие дочери ушли на чаепитие. Но он не нашел покоя, даже уединившись в библиотеке. Его тревожные мысли метались от шкатулки, спрятанной в лавке, к банковским вложениям; от островов Вест-Индии - к странам Южной Америки.
Часы пробили девять, десять, одиннадцать, полночь, а он все так же мерил шагами комнату. К тому времени, как пробило пять, мистер Лион принял решение: он обменяет банкноты на добрые английские гинеи, а затем посоветуется с мистером Меламедом о том, как следует вкладывать деньги в недвижимое имущество. Лондон стремительно разрастается. Семья мистера Меламеда разбогатела благодаря спекуляции земельными участками - а значит, ему должны быть известны дальние загородные участки, которые можно купить по разумной цене.
Этот план несколько успокоил мистера Лиона, но он продолжал расхаживать по комнате. Каждые несколько минут он посматривал в окно, нетерпеливо ища взглядом рассветные лучи. Он должен забрать деньги из банка, пока не поздно.
Все остальное семейство уже сидело за столом, собираясь завтракать, когда Перл обнаружила в библиотеке спящего мистера Лиона.
- Простите, сэр, я не знала, что вы здесь.
- Который час, дитя мое?
- Почти девять.
Он вскочил со стула и подошел к окну. Залитая солнцем площадь подтвердила слова Перл. Он поспешил в свою комнату, чтобы умыться и надеть чистую одежду. Затем он хотел было сразу бежать в банк, но ему не позволила совесть. Было уже слишком поздно, чтобы идти на утреннюю службу в Большую синагогу, но не помолиться дома - такому поступку не было оправдания. Он надел талес и тфилин, открыл молитвенник и стал нараспев читать так хорошо знакомые слова утренней молитвы.
Произнеся ее до конца - по правде говоря, его мысли были так рассеянны, что он не мог читать с должным усердием, хоть и знал, что сейчас как никогда нуждается в милости Того, Кто внемлет мольбам, - он открыл сейф, стоявший в библиотеке, достал оттуда все банкноты и сунул их в карман пальто.
Даже не притронувшись к завтраку, он попрощался с удивленными домочадцами (которые не успели даже спросить, куда он так торопится и почему надел теплое пальто в такой жаркий день) и вылетел за дверь. Его родные удивились бы еще больше, если бы увидели, что он остановил экипаж - в погожие дни мистер Лион шел в лавку пешком, считая подобные прогулки превосходным физическим упражнением. Но в то утро скорость была важнее всего.
Миновав Хаундсдич и Кэмомайл-стрит, карета свернула на Бишопсгейт - широкую улицу, по обеим сторонам которой располагались лавки и несколько банков, в том числе и банк мистера Лиона - "Смит, Фрай и Ко". Если утром мистер Лион не мог сосредоточиться, чтобы помолиться надлежащим образом, то сейчас он почувствовал, что рассудок его внезапно обрел кристальную ясность.
"Прошу тебя, а-Шем, - тихо бормотал он, пока экипаж медленно ехал по оживленной улице, - пусть мой банк будет открыт. Пусть все будет как всегда".
Однако, когда они подъехали к повороту на Треднидл-стрит, оказалось, что по улице, и до того запруженной, теперь вовсе невозможно проехать. Перед каким-то зданием собралось великое множество людей; их было столько, что они перекрыли большую часть улицы. Все было ясно по разъяренным голосам людей, кричавшим на кого-то, кто, видимо, укрылся в стенах красного кирпичного здания; окна и двери были заперты.
- Остановите экипаж, - хрипло прошептал мистер Лион.
Будто во сне, где время замедлилось почти до полной неподвижности, он сунул руку в карман жилета, вытащил монету и протянул ее кучеру. Затем, все еще как во сне, он спрыгнул со ступенек экипажа и подошел к краю толпы. И тогда - тоже как во сне, но на сей раз он словно находился внутри сна, который уже видел раньше, - мистер Лион услышал собственный голос; он спрашивал, медленно выговаривая слова:
- Что случилось?
- Южная Америка, - так же медленно ответил человек, стоявший рядом.
- Южная Америка?
- Они объявили о банкротстве, - проговорил человек, кивая в сторону наглухо запертого здания.
- Южная Америка?
- Нет. "Смит, Фрай и Ко". Вся их братия. Гнилое это дело, скажу я вам. Правительство должно вмешаться, пока все лондонские банки еще не вылетели в трубу.
С этими словами он ушел. Мистер Лион усилием воли сбросил с себя дремоту и выбрался из толпы, которая с каждой минутой прибывала и свирепела. Он поспешил по Бишопсгейт, а дойдя до поворота на Корнхилл, зашагал еще быстрее. Оттуда всю дорогу до лавки он почти бежал. "Да, я разорен, но я не остался нищим, как тот вчерашний незнакомец", - старался он успокоить себя.
Он настежь распахнул дверь лавки и вбежал в заднюю комнату. Его охватила необъяснимая потребность взять в руки шкатулку, полную денег. Он хотел ухватиться за нечто надежное - за добрые звонкие монеты, которые охотно примет мясник или булочник; славные английские монеты, которые спасут его от ужаса и унижения внезапной нищеты; монеты, что помогут ему и его семье избегнуть долговой тюрьмы, хотя бы на время.
- Прошу тебя, а-Шем, не допусти этого! - прошептал мистер Лион, наклонившись под стол. Он протянул руку, чтобы снять половицу, как вдруг увидел, что кто-то уже избавил его от этой необходимости. Половицы не было на месте. Кто-то открыл тайник. Дрожащей рукой он ощупал углубление в полу. Оно было невелико, и пальцам понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы обшарить весь тайник. Пусто.
Он медленно выпрямился и побрел в торговую комнату, хватаясь за грудь - он задыхался.
- Мистер Лион! Вам плохо? - спросил мистер Уорбург, входя в лавку.
Тот не ответил: он уже рухнул на пол.
Глава 6
- Он будет жить, - сообщил врач, осмотрев мистера Лиона.
- Слава Богу, - сказал мистер Уорбург.
- А вы, сэр, - обратился доктор к пациенту, который уже сидел, но был все еще слаб, - как вам могло прийти в голову бегать по Лондону в теплом пальто в столь жаркий день? Неудивительно, что вы перегрелись и потеряли сознание.
Тот промолчал. Пусть лучше доктор думает, что его обморок был вызван неудачным выбором одежды, чем узнает истинную причину его недомогания. В Лондоне новости распространяются быстро. Если пойдут слухи о том, что он разорен, кредиторы будут у его дверей еще до наступления вечера.
- Вызвать экипаж, чтоб он отвез вас домой? - спросил мистер Уорбург, когда доктор ушел.
- Нет, мне уже намного лучше, - ответил мистер Лион, пытаясь говорить бодрым голосом. - Но, думаю, я зайду к Бэру перекусить. Чашка крепкого кофе поставит меня на ноги.
- Я велю Саймону проводить вас, - сказал мистер Уорбург, видя, что мистер Лион идет, пошатываясь. Помощник зашел в заднюю комнату, но вернулся один. "Странно. Еще несколько минут назад мальчик был здесь. Куда он мог подеваться?" Утренний поток посетителей уже схлынул из "Кофейни Бэра". Оглядывая свое маленькое королевство в доме на Свитингс-элли, Эшер Бэр - хозяин заведения - с удовольствием заключил, что все в полном порядке. Столы протерты, посуда вымыта, котелки, в которых варился кофе, выскоблены дочиста. Все готово к следующему, полуденному, наплыву гостей.
- Желаете чего-нибудь? Может быть, еще кофе? - спросил он единственного оставшегося посетителя.
- Нет, благодарю вас, - ответил мистер Эзра Меламед, сидевший на своем всегдашнем месте, в дальнем углу зала, и читавший утреннюю газету.
Мистер Бэр быстро протер полотенцем и без того безупречно чистый столик - по привычке - и вернулся за прилавок. Он заметил, - что табличка с правилами висит немного криво. У каждой кофейни в Лондоне был собственный свод законов, и бэровская не была исключением:
Дамам запрещается находиться в заведении.
Запрещается играть в карты.
Запрещается браниться.
Запрещается драться.
Запрещается распивать крепкие напитки.
Разрешается есть лишь блюда, приготовленные в стенах заведения.
Первые пять правил были общими для всех подобных мест, а последнее объяснялось тем, что у Бэра строго соблюдались законы кошерной кухни. Придя сюда, посетитель едва ли посмел бы положить купленный где-то ломоть сыра на тарелку для мяса.
Поправив табличку, Эшер Бэр налил себе кофе и взял газету, хотя на самом деле он вовсе не нуждался в газете, чтобы узнать последние мировые новости. Его кофейня - как и прочие в этом квартале, - словно магнит, притягивала купцов, брокеров и банкиров из Сити. Само собой, здесь собирались евреи, но предназначение "Кофейни Бэра" было то же, что у любой другой: маленький, уютно обставленный зал как нельзя лучше подходил для оживленных споров на любую тему, привлекшую общественное внимание в тот или иной день. Здесь обменивались новостями о падениях и взлетах цен на Фондовой бирже, о войне на Пиренейском полуострове; здесь же объявляли о рождении ребенка, помолвке и - да не случится подобного с нашими близкими и знакомыми - кончине. Словом, это было место встречи с друзьями и деловыми партнерами, и мистер Бэр гордился тем, что его кошерное заведение приносит такую пользу еврейскому народу.
Кроме того, он был рад, что может оказать личную услугу Эзре Меламеду. Мистер Меламед недавно потерял жену - она скоропостижно скончалась вскоре после Песаха, всего лишь через несколько месяцев после того, как Меламеды выдали замуж вторую, младшую, дочь. Когда молодые уехали в Америку, оставив мистера Меламеда одного в Лондоне, мистер Бэр распахнул двери своего дома перед вдовцом. Каждый шабат мистер Меламед обедал с Эшером Бэром и его семьей. А если кто-то подивится, что такого богатый человек мог найти в доме простого владельца кофейни, значит, он просто не знает Бэров: и мистер Бэр, и его супруга - само воплощение жизнерадостности и гостеприимства. К тому же Мириам Бэр превосходно готовит.
Само собой, мистер и миссис Бэр надеялись, что недалек тот день, когда их почетный субботний гость снова будет сидеть во главе собственного стола. Казалось бы, найти невесту не представляет труда для такого завидного жениха - Эзре Меламеду еще не было пятидесяти лет, он обладал отменным здоровьем, немалым состоянием, изысканными манерами и приятной внешностью. Кроме того, обе его дочери уже вышли замуж и жили со своими семьями (старшая на континенте, а младшая, как было сказано выше, перебралась на американские берега), так что можно было не опасаться, что дети станут вмешиваться в дела отца - говорят, такое бывает порой, однако самой Рассказчице не доводилось видеть подобные случаи, поэтому она не может с уверенностью сказать, является ли географическая отдаленность детей (особенно дочерей) от отца еще одним доводом в пользу мистера Меламеда как претендента на роль жениха.
Но, несмотря на многочисленные достоинства мистера Меламеда, наши Мудрецы говорят: найти спутника жизни столь же трудно, как раздвинуть воды Красного моря. Если же мы, Боже сохрани, поддадимся соблазну усомниться в их словах, то достаточно будет расспросить одну еврейскую хозяйку со Свитингс-элли, чтобы убедиться в истинности этого изречения. Ибо хотя миссис Бэр всегда держала ушки на макушке, ожидая появления недавно овдовевшей достойной еврейской дамы, однако та, кому было суждено стать второй женой мистера Меламеда, все не спешила заявить о себе.
Если мистер Меламед и был опечален возвращением к холостой жизни, то он не выказывал своих чувств на людях. Вероятно, единственным признаком того, что он не сумел до конца справиться с болью потери, были его визиты в кофейню - теперь он проводил там больше времени, чем в ту пору, когда был счастливым мужем. Итак, в то лето 1810 года мистер Меламед часто сиживал в дальнем углу зала с газетой и чашечкой кофе - именно этим он занимался, когда в кофейню вошел мистер Лион.
- Скажите, Эшер, миссис Бэр не очень затруднит приготовить небольшой завтрак? - спросил мистер Лион.
Увидев, как потрясен его друг, Бэр встревожился, вскочил с места и усадил мистера Лиона за стол.
- Ничуть не затруднит, Сэмюэл, - ответил он и взбежал по черной лестнице на второй этаж, служивший одновременно его квартирой и кухней заведения, где Мириам Бэр готовила еду для посетителей.
Мистер Лион, думая, что он в кофейне один - он не заметил мистера Меламеда, сидевшего в углу, - положил шляпу на стол, уткнулся в нее лицом и заплакал.
Эзра Меламед сидел и думал, что же ему предпринять. В конце концов он решил, что мистеру Лиону требуется время, чтобы выплакать душевную боль, и стал ждать. Лишь тогда, когда тот вынул из кармана пальто носовой платок и вытер лицо, мистер Меламед свернул газету и отложил ее в сторону.
- Ах, мистер Меламед, я не знал, что вы здесь, - сказал мистер Лион, повернувшись на шорох газеты.
- Вы позволите присоединиться к вам? Я тоже немного проголодался.
Мистер Лион жестом пригласил мистера Меламеда за свой стол.
- Вы видели мои слезы, и нам с вами незачем притворяться, будто ничего не произошло. Сегодня утром, мистер Меламед, я стал одним из подопечных благотворительного общества при синагоге.
- Вы держали деньги в банке "Смит, Фрай и Ко"?
- Все мое состояние. Кроме тех денег, что хранились в лавке. У меня было отложено около тысячи гиней - в шкатулке, спрятанной в задней комнате.
Мистер Меламед не смог сдержать удивления:
- Вы держали тысячу гиней в лавке?
- Знаю, это было глупо. Но я не мог придумать, куда их вложить. Так или иначе, это уже не имеет значения. Деньги пропали.
- Пропали? Я не понимаю, мистер Лион.
- Судя по всему, их украли.
В эту минуту вошел Эшер Бэр, неся тарелку с яичницей и поджаренным хлебом.
- Вот, Сэмюэл. Где вымыть руки, ты знаешь сам.
Пока мистер Лион совершал ритуальное омовение рук, а мистер Бэр заваривал кофе на двоих, мистер Меламед размышлял над печальными известиями, которые только что услышал. Банковский крах - не редкость для Лондона. Воровство на людных столичных улицах тоже было обычным делом. Но чтобы кто-то вломился в лавку и похитил деньги - такого на его памяти не случалось, во всяком случае, среди его знакомых еврейских торговцев. Мистер Меламед надеялся, что за этой кражей не последует череда других.
Мистер Лион возвратился за стол. Произнеся благословение над хлебом и откусив кусочек, он положил хлеб на тарелку, не в силах ничего съесть. Затем он сказал:
- Надеюсь, вы не обидитесь, что я отказываюсь от нашей договоренности касательно комнат на Бери-стрит. Моей дочери они не понадобятся. Разумеется, помолвку придется расторгнуть.
На этих словах он, не выдержав, снова разрыдался. Хозяин кофейни, вернувшийся с двумя чашками кофе, хотел было что-то сказать, но мистер Меламед жестом остановил его.
- Что с того, что Эшер узнает обо всем, - проговорил мистер Лион. - Скоро все узнают, что я остался без гроша.
Мистер Бэр охнул. Он снова попытался что-то сказать, но мистер Меламед опередил его:
- Кроме нас троих, никому не следует знать об этом.
- Можете рассчитывать на меня, Сэмюэл. Я никому не скажу ни слова, - добавил мистер Бэр.
- Но я должен сообщить обо всем мистеру Голдсмиту, - сказал мистер Лион. - Было бы нечестно утаивать от него правду о моем разорении.
- Все может измениться во мгновение ока, - сказал мистер Меламед. - У нас есть время найти деньги, украденные у вас.
- Но в шкатулке была всего лишь тысяча гиней, - возразил мистер Лион.
- Сколько вы обещали дать в приданое дочери? - спросил мистер Бэр.
- Тысячу гиней.
- Что ж, - сказал мистер Бэр, - если вы найдете пропавшие деньги, можно будет благополучно сыграть свадьбу. Как сказал мистер Меламед, никто не должен знать о том, что произошло.
- Но как же вся остальная семья? - в отчаянии воскликнул мистер Лион. - На что мы будем жить?
Поскольку никто не ответил, он продолжал:
- Говорю вам, мое положение безнадежно. Даже если у Ханны будет приданое, мистер Голдсмит не захочет иметь дело с семьей, проживающей в Ньюгейтской долговой тюрьме. Лучше разорвать помолвку сейчас - прежде, чем он услышит новость от посторонних людей.
Он замолчал. За столом воцарилась тишина, а затем заговорил мистер Меламед - настала его очередь возражать, что он и сделал весьма решительно:
- А я вам говорю, мистер Лион, что впадать в отчаяние строго-настрого запрещено. Слышите? Вы не вправе терять надежду. Поэтому, повторяю вам, не говорите ни одной живой душе, что хранили состояние в банке "Смит, Фрай и Ко". Что до кражи - когда вы позавтракаете, я пойду с вами в лавку. Не исключено, что вор оставил что-нибудь, что поможет нам выследить его.
- Нет. Я не могу допустить, чтобы это дело коснулось и вас. Я не должен был пользоваться вашей добротой и взваливать на вас мои неприятности.
- Мистер Лион, мой интерес к вашему делу вызван отнюдь не добротой. Как вы знаете, я - один из членов совета Большой синагоги и, кроме того, слежу за благотворительным фондом и вношу в него деньги, поэтому могу вас уведомить, что фонд уже до предела истощен. Поэтому я не могу позволить преступникам вламываться в еврейские лавки и обворовывать торговцев, тем самым увеличивая число бедняков, нуждающихся в нашей благотворительности. Я принимаю участие в вашем деле только потому, что это мой долг перед синагогой и перед общиной, и вы не имеете права мешать мне исполнять мои обязанности.
Мистер Лион не поверил ни единому слову из блестящей речи мистера Меламеда. Если бы требовалось лишь отыскать вора, они могли бы обратиться к ищейкам с Боу-стрит - профессиональным следователям, что служили в магистратском суде на Боу-стрит. Но мистер Лион больше не возражал - он был благодарен мистеру Меламеду за его желание помочь.
- Сколько я вам должен за завтрак? - спросил мистер Лион и сунул руку в жилетный карман, надеясь, что там еще осталось несколько монет.
- Ни фартинга. Вы просто позавтракали у друзей, как если бы мы вместе сидели наверху, за моим столом.
- Чушь, - сказал мистер Меламед. - Мистер Лион не нуждается в чьей бы то ни было благотворительности. Ведите счет всему, что он закажет в кофейне, - он вернет вам все до последнего пенни, с Божьей помощью.