И тогда в третий раз ускакал Швидлер – уже за яхтой "Экстаси". Понял человек, чего от него хотят. Длина будет поменьше – всего 86 метров, и вертолетную площадку, чтоб глаза не мозолила, спрячут в ангар под палубу, как у Джеймса Бонда.
Но пока паруса не взвились над речкою Темзой, жизнь Швидлера в Лондоне – под вопросом.
Сказка 6. Про то, как Роман Абрамович научился скромности
Однажды пошел с утра Роман Абрамович на рынок. Ну, там, по мелочи чего прикупить: нападающего Креспо немножко, защитника Бриджа или, на худой конец, второй красный "Бентли", хотя последний можно и на сдачу.
Беспокоило его, что газетчики в ногах так и шныряли, лишая радости тихой прогулки среди чистых таких, умытых торговых рядов. Вот, скажем, не успеет прикупить квартирку на Ютон-сквере, пригласить тренера английской сборной Свена-Горана Эрикссона новоселье чайком обмыть, как тут же – нате: фотка в газете. Или про перекрашенный за каких-то пол-лимона гринбаксов в приятный желтый цвет "Боинг" тоже все, кому не лень, треплются.
Даже Березовский на лету бросил однажды:
– Что у вас, Роман Аркадьевич, такая тяга к ярким цветам? Кризис, поди, среднего возраста! О здоровье подумали б! – и умчался на черном "Майбахе".
"А ведь прав Березовский, – подумал Абрамович на рынке, – чего это я?"
И не купил ни новый бассейн, ни самолет, ни подлодку, ни человечков для команды, ни депутата парламента, ни крайнесеверную республику, а всего лишь за 99 английских паундов скромные пластмассовые часы Polar M61 со встроенным кардиомонитором: считать калории, показывать сердцебиение и всякое такое медицинское прочее.
И разочарованные газетчики, лишенные материала, написали, что Абрамович теперь держит руку на пульсе.
Сказка 7. Про то, как Роман Абрамович стал отважным летчиком
Однажды Роман Абрамович решил навестить Кена Бейтса, у которого он в свое время купил за 200 миллионов у.е. футбольный клуб "Челси" вместе с долгами. Поскольку долгов оказалось немножечко больше, чем обещалось, Бейтсу пришлось переехать из столичного Лондона в европейскую глушь, провинциальное княжество Монако. Тем более, что глушь давала освобождение от налогов, чем многие бедолаги и пользовались.
И вот Абрамович собирался к Бейтсу поговорить, как мужчина с мужчиной, а заодно на кривой козе к вопросу о налогах подъехать. Но поскольку ни одной козы у Абрамовича в Файнинг Хилл не водилось, пришлось добираться в Монако на чем Бог послал – на утлом челне "Лё Гран Блё", который как-то прикупил ему по случаю верный друг Швидлер.
Было это ужас как неудобно: в гавань Монте-Карло утлый челн никак не заходил, высовывая наружу то нос, то корму, и преграждая дорогу другим челнам, менее утлым. А когда с попытки пятой припарковались, со склона Монте-Карльского холма донеслись хриплые женские вопли:
– Shit! Эта уродливая и отвратительная посудина перепортила мне вид с балкона!
Роман Абрамович благодаря усилиям Березовского и парочки знакомых президентов уже успел получить поверхностное образование. Он сразу понял, что орущая отвратительная старуха никто иная, как кабаретная певица Ширли Басси, исполнительница любимой песенки Джеймса Бонда "Diamonds Are Forever", а также любимой песенки Романа Абрамовича "Hey Big Spender", то есть "Привет, большой транжира!", которую он даже одно время хотел сделать гимном, но так и не решил, чего – клуба "Челски", Чукотки или Лондона.
– Нехорошо-то как получилось, – подумал про себя Абрамович, как он думал всегда, когда получал сообщение о гибели кого-то из конкурентов от случайной, нелепой пули, – женщину обидел. Которая поет.
И кликнул верного Швидлера, который все правильно понял, и тут же, один за другим, прикупил Абрамовичу пару вертолетов и столько же "Боингов" в качестве альтернативных козе средств передвижения.
Потому что у Ширли Басси вида на взлетно-посадочные полосы ни с одного балкона точно не было.
Сказка 8. Про то, как Абрамович стал рыцарем печального образа
Роман Абрамович очень страдал оттого, что жизнь на чужбине отличалась от той, к какой он привык на Чукотке. Вот, бывало, поведет по Стамфорд-Бридж игроков клуба "Челски" под горн и барабан, а рядом бегут мальчишки босоногою стайкой, обутой в дорогие кроссовки, и кричат:
– Blues! Blues! Blues!
Абрамович, лично отбивавший палочками "калинку-малинку", поначалу недоумевал: какой еще блюз? Но потом ему объяснили, что на местном варварском языке "blues" значит "голубые". Абрамович, понятно, расстроился: он ведь был не по этой части, а по семейным ценностям. А тут еще заказанная сгоряча яхта – мало то, что без парусов, да еще и называется Le Grand Blue, то есть "Большая Голубая", это уж Абрамович самостоятельно со словарем перевел. То есть сплошной Содом какой-то, родина, прости, Господи, Оскара Уайльда. Тьфу! С расстройства взял Абрамович второй попавшийся из своих вертолетов (первым попавшимся в этот момент пользовался принц Чарльз) и полетел к Березовскому советоваться. А Березовский, хлопотун эдакий, по телефону дает указания, как демонстрацию в защиту Ходорковского проводить, рукой поглаживает мраморные плечи красавицы-жены Елены, глазом косит в телевизор с прямой трансляцией из Кремля, а уж Абрамовичу уделяет, что остается. И присюсюкивает:
– Понимаете, милейший Роман Аркадьевич, проблемы ваши от недостаточной, гм-гм, образованности. Голубыми вас зовут из-за цвета формы, а слово это в английском имеет значение "печальный, грустный". И яхту свою вы переводили с английского, а надо было – с французского: го-лу-ба-я без-дна.
– За 110 лимонов гринбаксов – и без дна?! – сжал Абрамович от гнева обагренные нефтью барабанные палочки.
– Фильм надо было одноименный смотреть, – сложил губки бантиком Березовский, – про красоту глубоководного погружения!
"Ну и ну, – протянул про себя Абрамович, – вот что значит академическое образование!" И в блокнотике пометил: "Швидл. заказ. след. яхт. с подлодк. на борт." Что его сразу развеселило.
– А как, Борис, по-английски будет "веселый"?
– А вот "веселый", Роман Аркадьевич, по-английски будет "гей", – оборвал панибратство академик, нарисовал в воздухе привет, чмокнул прощально бронированной дверцею любимого "Майбаха" и, взвив пыль Сассекса, отбыл в сторону Ноттинг-Хилла, где лепилось к краю парка российское посольство: требовать освобождения Ходорковского из тюрьмы.
"Да, расходятся наши пути", – подумал Абрамович, все еще сжимая в руках барабанные палочки.
Но с тех пор, чтобы про него лишнего не сказали, на публике появляется печальным-печальным.
Сказка 9. Про то, как Роман Абрамович впервые в жизни заплакал
Поскольку Роман Абрамович рос худеньким, испуганным, интеллигентным и к тому же еврейским мальчиком, в детстве его часто колотили пацаны. Но он не плакал – ни когда его били в Омске, ни когда в Ухте, ни когда в Подмосковье, ни когда в Советской Армии вбивали в тощие ягодицы изображение революционной символики посредством бляхи ремня на инициации в черпаки. Но вот когда "Челски" проиграл "Монако", тут Абрамович дал слабину. Сначала потащил тренера Раньери на борт "Лё Гран Блё":
– Летс хэв э дринг энд ток лайк мэн ту мэн.
Но тот сделал вид, что акцент не разобрал и потихонечку смылся.
Потом Абрамович решил позвать на борт давно ненавистной "Лё Гран Блё" всю команду, открыть кингстоны и утопить в волнах трансфертного рынка, который и так не на шутку разбушевался. Но команда тоже была не лыком шита и хлипкому борту "Лё Гран Блё" предпочла надежный отель "Лё Порт Палас". Тогда хватанул Абрамович вместе с Швидлером двойного чаю с мятой и поехал на берег.
Очевидцы потом утверждали, что сидел Абрамович вместе с защитником Марселем Дезайи, обнявшись, пел тихо из русского народного, и говорил:
– Ну типа, че ж вы… зверушки…зверьки…
Кормил Дезайи орешками, чесал за ушком, блестел глазами, и в словах песни можно было разобрать:
– Кап-кап-кап… из ясных глаз… Ромуси… капают слезы… на "Гран Блё"…
Сказка 10. Про то, как Роман Абрамович в игрушки играл
Роман Абрамович вел в Лондоне скромную, тихую жизнь – если, конечно, на трансфертный рынок не ходил. А вернется с рынка – тихо-тихо в раздевалке "Челски" сядет, ладошки на коленки положит и смотрит задумчиво в пространство. Защитника Селестино Бабаяро это ужасно забавляло, и он газетчикам трепался:
– Ну уж такой сидит робкий, такой робкий… Если не знаешь кто, то подумаешь – уборщик…
А Романа Абрамовича Селестино Бабаяро тоже очень забавлял, и он так посматривал на него в раздевалке и думал:
– Надо ж, по-людски лопочет, зверушка афроамериканская… И ведь тоже, поди, что-то такое про себя соображает, по полю бегает, ножками шевелит: Раньери выдрессировал… Надо будет в следующий раз сахару или орешков с собой взять…
Верного Швидлера поведение Абрамовича восхищало: он-то предлагал Бабаяро продать либо в Северную Корею, играть против сборной местного КГБ, либо в Ботсвану, славящуюся на всю Африку отличной кухней из подручного материала. А того не понимал, что Роман Абрамович был в душе большим ребенком, по причине сиротства не наигравшимся в детстве. Он в России в монополию долго играл – но там много мальчишек злых было, локтями толкались. Потом с чукчами и оленями возился, ужас как любопытно было – но там его холод доставал и Степашин со своей Счетной палатой. А здесь – страна с мягким климатом, язык непонятный, смешной …
Вот отсыплет Абрамович из коробочки человечков одиннадцать, выпустит попастись на зеленое поле, а сам сядет наверху, позовет таких же тихих, спокойных мальчиков, каких-нибудь Ротшильдов, или президента Исландии, улыбнется так робко-робко:
– А может, в ладушки поиграем?
И сидят они наверху, в ладушки играют, Швидлер суши из "Убона" или из "Нобу" тащит, внизу зверушки кренделя ногами выписывают, наверху настоящий принц на вертолете летает – ну, разве что для счастья калинку-малинку спеть! И поют они всем стадионом калинку-малинку.
И радость такая на детской душе, что не передать.
Сказка 11. Про то, как Роман Абрамович Раньери уволил
Главный тренер клуба "Челси" Раньери не страдал нескупостью в желаньях. Еще в 2000-м заявил: либо за три года "Челси" выиграет премьер-лигу, либо сам он станет фактом истории. Поэтому, когда в клубе Абрамович уже был, а чемпионом клуб еще не был, Раньери стал суетиться, обзывать публично Абрамовича земляным червяком, а потом каяться и просить прощения. И вот однажды, теплым лондонским майским вечерком, дабы загладить вину, пригласил Раньери Абрамовича в сильно уважавшийся тем ресторанчик "Убон" на Канарской верфи повалять во рту суши.
И вот сидят и валяют, причем Абрамович, по всегдашней привычке, смотрит в сторону и печально так, грустно молчит о своем, миллиардерском, чего миллионеру Раньери никак не понять. Но Раньери не выдерживает и говорит:
– Вчера была прекрасная погода, не так ли?
Абрамович молчит и не отвечает, только жует копченого тунца в окружении риса и водорослей. Раньери между тем продолжает: – И сегодня прекрасная погода, не так ли? Абрамович молчит и снова жует: на этот раз морскую каракатицу. А Раньери, как прямо какой хлопотун Березовский, и не думает остановиться:
– И завтра тоже будет прекрасная погода!
Тут, понятно, Роман Абрамович не выдерживает и с печалью так замечает:
– Заметь, мужик, тебя за язык никто не тянул. Ну, типа, ноубоди дид пул ёр тан аут.
Раньери при слове "аут" опомнился, поперхнулся, но было поздно. После дождичка утром 31 мая 2004 года не стало такого тренера. А те суши, что поперхнувшийся Раньери не доел, Абрамович попросил с собой завернуть. Не пропадать же добру.
Сказка 12. Про то, как Абрамович развелся
Однажды у Романа Абрамовича случился кризис семейных ценностей. Он и раньше-то верил в них наполовину, потому что ровно половину за управление ценностями ему когда-то обещал дедушка, стоявший во главе семьи.
Со временем семейные миллионы стали миллиардами, которые Абрамович, если честно, считал своими, тем более, что глубоко погрязший в Барвихе дедушка про обещание не напоминал. Так что Роман Абрамович ужасно расстроился, когда ему позвонил один знакомый чиновник, с которым он когда-то удачно помочился в сортире, и на правах дедушкиного наследника попросил 50 процентов ценностей. Прозрачно намекая, что в противном случае можно прогубернаторствовать на Чукотке до смерти, которая, напротив, может случиться досрочно, после чаю с полонием.
И тогда с горя поехал Абрамович в графство Саррей к Березовскому, с которым всегда советовался в тяжелых жизненных ситуациях, таких, как необходимость предъявить диплом, сходить в музей или прикупить футбольный клуб. Тем более, Березовский имел на чиновника зуб, поскольку когда-то выстрогал его из подручного материала в качестве наследника одной суверенной демократии, а тот отказался признать в нем папу Карло и отдать золотой ключик (кстати, все от тех же семейных ценностей, чему Абрамович был втайне рад).
– Милый мой, Роман Аркадьич, – присюсюкнул Березовский, оглаживавший даже при живой жене красотку-модель и одновременно шипя в телефонную трубку: "Так что тебе сказал Миша, Бадри?" – супруга ваша, извиняюсь, стюардессой работала?
– Стюардессой… Как и у этого… Ну, понимаете…
– А отката с вас, Роман Аркадьич, этот наш общий знакомый требует половину?
– Половину.
– А какую, позвольте, узнать, половину?
– Да уж не худшую.
– Так и отдайте свою лучшую! – вскричал Березовский и чмокнул фотомодель в плечико.
"Во голова! – который раз восхитился Березовским Абрамович, вспомнивший, что его знакомый чиновник не хотел на третий срок идти, потому что на службе Отечеству ему было не развестись со своей половиной, тоже ведь в девичестве стюардессой. – Со стюардессы на стюардессу ему перейти попривычнее будет, тем более, что моя Ирина не в пример гламурнее. Деток пять штук, опять же: будет из кого преемника назначить. А уж при разводе имущество поделю не 50:50, а как-нибудь позаковыристей…" – тут же стал в уме позаковыристое вспоминать, пока его не прервал Березовский:
– Времени нет, Бадри ждет, судьба Грузии в опасности! Оставляю милую девушку вам на попечение. Не знакомы, кстати? Даша Жукова!
…Вот так и случилось, что Роман Абрамович расстался с лучшей половиной.
И ведь главное, что семейные ценности от этого не пострадали!
Сказка 13. Про то, как Роман Абрамович испытал серьезное чувство
Когда Роман Абрамович приходил на трансфертный рынок, все думали, что он всерьез миллионы платить будет. А он на самом деле ходил смотреть на людскую натуру. Вот идет по рынку с утра с корзинкой на локте между выставленной натуры и думает:
– Ведь спозаранок стоят, цуцики, покупателя ждут… Дрожат, бедные, по худой английской погоде, в одних трусиках…
Абрамович знал, что стоит ему руку к кому протянуть – того тут же переименовывают на русский манер и нагоняют цену. Подойдет к Рональдо – тот сразу же станет Рональдски, гордо голову откинет, вымолвит:
– Не продаюсь! Я – с "Реалом" навек! – а сам глазки строит и на пальцах показывает: типа, 40 лимонов – и твой.
Или Рональдински плакат на грудь повесит: "Можешь видеть, но не можешь потрогать!" – а сам мускулистым бедром так и виляет, так и виляет.
На самом деле, Абрамович испытывал сильное мужское чувство только к Бэкхему. И фотку его из газеты вырезал и в бумажник засунул, и тайком от жены Ирины в Национальную портретную галерею бегал на видеоинсталляцию "Давид" поглядеть: ту, где Бекски три часа подряд спит. И уж верный Швидлер предлагал Бэкхема прикупить по цене средних размеров "Боинга", и уж толерантный хлопотун Березовский раза два многозначительно сказанул: "Вы бы уж, Роман Аркадьевич, позволили себе и успокоились"…
И уж сам Бекски Абрамовичу несколько эсэмэсок присылал…
Но Абрамович страдал, а Бекхэма не покупал. И пел, мешая слова с ночным ветром над Темзой и суровой мужскою слезой:
– Любовь нельзя купить… Can’t buy me love…
2004 Comment
Сказки про Абрамовича мне заказал московский журнал "Pro Спорт". Это была крутая, надо сказать, идея. В поисковой системе Би-Би-Си я выудил три с лишним тысячи статей, связанных с пребыванием моего героя в Соединенном Королевстве, из них я отобрал три сотни, что называется, уникальных, и самым тщательным образом изучил. Покупка "Челси" и тренировочных полей Лондонского университета; перекрашенный "Боинг"; предоставленный принцу Чарльзу вертолет; возмущение певицы Ширли Басси; вообще вся сюжетная канва – это никакие не сказки, а такие же факты (проверенные мною по нескольким источникам), как и, скажем, отсутствие у Романа Абрамовича высшего образования. Фамилии игроков и тренеров, как и названия посещаемых моим героем ресторанов – тоже подлинные. Единственный второстепенный герой по имени Швидлер – вот он не был списан с настоящего Евгения Швидлера (главы принадлежавшей Роману Абрамовичу "Сибнефти"), а, скорее, придуман (в отличие от названий принадлежащих Роману Абрамовичу яхт).
В общем, когда журнал со "Сказками" вышел, мои московские знакомые позвонили мне в Лондон и поинтересовались, застраховал ли я свою жизнь в пользу своей вдовы. И я – признаюсь – запаниковал. Выходя из двери гостинички Би-Би-Си в старом викторианском доме (так называемой "викторианской террасе", это такое типичное для Лондона типовое длиннющее здание с колоннами, в котором каждый подъезд – это отдельный дом), я целый месяц оглядывался по сторонам в поисках наемных негодяев.
Потому что о настоящем Абрамовичу я думал куда хуже, чем о сказочном.
А знаете, что сделал после – хотя и не рискну написать "вследствие" – выхода в "Pro Спорте" сказок настоящий Абрамович?
Он взял да и купил сам "Pro Спорт".
2012
#Испания #Каталония Мое сердце аста ла виста, мое сердце замерло
Tags: Несуществующий испанский язык. – Существующая каталонская гордость. – Даешь Барселону в Петербурге!
По пятницам в поселке Мальграт под Барселоной, где мы отдыхаем, творится невообразимое. К вечеру все въезды перекрыты, машины гудят стадами растревоженных носорогов, туда-сюда снуют полицейские. В первый раз решили: либо бомба, либо псих перестрелял толпу.
Потом разъяснилось: нет, это так местные власти борются с уик-эндными пробками в историческом центре. Ну, и что с того, что залетный водила в отчаянии вертит головой, напрягая скудный запас испанского? Он – в Каталонии. Это такое место не земле, где тебе разъясняют, что испанского языка вообще на свете нет, а то, что наивный иностранец за него принимает – это кастильский язык, способ общения зажравшихся мадридцев, от которых местным одно зло. По сей причине туристическая реклама печатается так: сначала – на каталонском, потом – на английском, далее – на немецком, и уж совсем внизу, меленьким шрифтом – на ненавистном кастильском.
Первые три дня жизни в Каталонии удивляешься. На завтрак дают шампанское, на ужин – йогурты. Барменша полчаса игнорирует просьбу смешать джин с тоником, потом выскакивает из-за стойки, бросается в пляс, затем смешивает кампари с содовой. В отличие от Парижа, Рима или Амстердама, торговцы и официанты манерами и видом подчеркивают личную гордость, богатый внутренний мир и сдержанное пренебрежение пошлыми запросами клиента.
Однако с четвертого дня удивление заменяется удовольствием от так странно, но так знакомо организованной жизни.