Тут мы вспомнили Ивасиха и его гидроэлектростанцию. Водохранилище на Адыче накопит огромные запасы полых вод. Летом, когда идет добыча золота и олова, гидроэлектростанция будет работать с наибольшей нагрузкой. Вода, устремляясь из водохранилища через турбины вниз по течению, по всей вероятности, поднимет уровень Яны на перекатах и на баре. Пожалуй, это еще один аргумент в пользу строительства гидроэлектростанции.
Снова Проплываем обрывы Мус-Хайя с языками ископаемого льда. Моросит дождь. Мокрая рухнувшая земля кажется угольно-черной. В сильный бинокль тщетно обшариваем хаос глыб, но костей вымерших животных почему-то уже не видно.
Дождь прогоняет нас с палубы вниз. Сидим в теплом салоне. Почти два месяца носит нас по Северу. И везде встречаем доброжелательное гостеприимство. Вот и теперь две юные девушки-, практикантки Людмила и Валя, совмещающие должности радисток и поварих, угощают нас вкусным бульоном с горячими пирожками, расспрашивают о путешествии, о Москве (там они еще никогда не бывали), делятся своими радостями и печалями. Да и вся маленькая команда буксирного парохода дарит нам свою заботу и человеческое тепло.
Незаметно летели часы в кают-компании. Вдруг протяжно завыл привальный гудок. Выбегаем по трапу на палубу.
- Кулар! Наконец-то…
Пристаем к илистой отмели у подножия торфяной террасы, наверху знакомые палатки на каркасах. Высадились на пустой и дикий берег. Моросит дождь, пасмурно и одиноко. Караван отчалил и поплыл дальше вверх по Яне. Две тоненькие фигурки, прижавшись к поручням, машут платочками, желая счастливого путешествия. Это Людмила и Валя, заботливо опекавшие нас всю дорогу. Размахиваем штормовками - отвечаем им до тех пор, пока караван не скрывается за мысом.
С террасы спускается какой-то человек. Опередив его, бежит большой самоуверенный пес. Он обнюхал нас с гостеприимным достоинством, помахивая пышны хвостом. Ксана его погладила. Он лизнул ей руку. Знакомство состоялось. Подошел хозяин. Пес радостно представил нас как вполне добропорядочных людей. Но его хозяин все же проявил бдительность и внимательно прочел наши документы.
- Милости просим, - улыбнулся он, удивленно оглядывая наши выгоревшие штормовки. - Только вот тракторный поезд уже ушел на прииск, придется подождать дня два-три…
Захватив рюкзаки, мы поднялись на мшистую террасу, развороченную тракторами, видимо поднимавшими грузы с отмели к палаткам. Тяжелые гусеницы смяли и счистили торфяной слой. Обнажившаяся вечная мерзлота таяла, превращая грунт в вязкое месиво. Вода промыла глубокие трещины в пластах материкового льда. Они зияли под ногами темными глубокими щелями. Терраса расползалась. Сапоги вязли в грязевых трясинах. Природа, мстит за неумелое обращение с ней. Нельзя так беспощадно расправляться с торфяным слоем. Мох на севере - верный страж вечной мерзлоты.
Наш спутник оказался приемщиком грузов и комендантом перевалочной базы золотоносного района. Он привел нас в палатку, туго натянутую на каркас, с пристроенными сенями, приспособленную и к зимним условиям.
- Вот ваша квартира… не обижайтесь: пока все, что имеем…
Внутри просторного шатра чисто вымытый пол из гладко выструганных досок, железная бочка вместо печки, постели, застланные одеялами. Походное жилье нам очень понравилось. Тут останавливались все, кто отправлялся на прииск или возвращался оттуда.
В палатке жил молодой тракторист прииска Виталий Чесноков, ожидая приезда семьи. Скромный, подтянутый, он и палатку держал в образцовой чистоте. Встретил он нас радушно - затопил свою бочку, вскипятил чайник, мы разогрели консервы и опять почувствовали себя как дома.
Виталий уже успел поработать на целине, служил в армии на дальнем юге. Побывал на Чукотке, на самом северном прииске "Полярный". Трудно пришлось первым его строителям, В студеной тундре зимовали во времянках. Летом круглые сутки промывали богатейшие золотоносные пески. Находили крупные самородки, иногда клады: шапки и рукавицы, полные золота, зарытые заключенными, рывшими первые разведочные шурфы еще во времена Дальстроя.
В разговоре выяснилось, что совсем недавно на пристани были сотрудники Куларской экспедиции Московского университета. Среди них была и Таня Григорьева - жена Малыша. С тракторным поездом они уехали на Кулар. А километрах в трех отсюда стоят палатки береговой базы экспедиции, и туда недавно приезжали на моторке ребята, обследовавшие ледяной яр Мус-Хайя.
- Говорят, они привезли оттуда уйму костей вымерших животных, - закончил свой рассказ Виталий.
Так вот кто опередил нас! Мы тотчас решили отправиться в гости к москвичам. Идем по отмени у подножия террасы. Чуть повыше, на песчаных склонах разрослись буйные травы. То и дело попадается дикий лук. Еще выше с бровки террасы склоняются лиственницы, одетые пушистой свежей хвоей. На отмели лежат вывороченные половодьем корни, похожие на мертвых осьминогов.
Палатки перевалочной базы давно скрылись за мысом. Время от времени моросит дождь. Промокли насквозь, но идти приятно. Наслаждаемся безмолвием пустынных берегов. Показались экспедиционные палатки. Мы были почти у цели, и вдруг широкий мутный поток преградил путь. Попробовали перейти вброд. Не тут-то было: глубоко и вода холоднющая. Вероятно, дожди переполнили речку.
Полотнища палаток на том берегу опущены, трубы не дымят, но к берегу причален легкий челн. Стали кричать в два голоса. Не отвечают. Видимо, ушли куда-то.
Дождь снова заморосил. Мокро, холодно, одиноко. Решили повернуть обратно. Ужасно досадно. Тут палатка заколебалась, полотнище распахнулось. Выбрался человек - высокий, в брезентовом плаще и резиновых сапогах. Спустил челн и, неловко выгребая двухлопастным веслом, поплыл к нам. Так познакомились мы с Григорием - заместителем начальника экспедиции но хозяйственной части. На базе он остался один. Отряды экспедиции вели геоморфологическую съемку куларского золотоносного района.
У палатки лежали громадные кости и бивни мамонта, пожелтевший череп волосатого носорога. Под брезентом стояли ящики, набитые костями вымерших животных.
- Посмотрите… Чего тут только нет: кости мамонтов, носорогов, бизонов, овцебыков, сайги, диких лошадей, оленей… И все это нашли в отвалах Мус-Хайя. Ну как они попали туда все вместе? - изумленно развел руками Григорий.
Видно было, что в геоморфологии и биогеографии он не разбирается…
Северная Якутия оказалась не только "полюсом вечной мерзлоты", но и уникальным природным хранилищем останков прежней жизни. Чем дальше на север от Верхоянских хребтов прокладывали исследователи Севера свои маршруты, тем чаще встречались в верхних слоях мерзлоты кости ископаемых животных ледниковой эпохи; бивни, замерзшие части и целые туши окоченевших мамонтов.
В последние двести пятьдесят лет на крайнем северо-востоке Сибири найдено двадцать шесть мамонтов, целиком замороженных в вечной мерзлоте. Двух исполинов промышленники обнаружили в береговых обрывах Индигирки и Алазеи стоявшими во весь реет с низко опущенной головой. Вероятно, они погибли, завязнув в холодной грязевой трясине, а затем были догребены наносами.
Отлично сохранились кожа и шерсть, слои подкожного жира и мышцы, костный мозг, глаза и в желудке остатки растительной пищи, которой питались мамонты много тысяч лет назад.
Карта распространения удивительных находок словно распахнула окно в прошлое. Замороженные мамонты покоились в слоях мерзлой почвы лишь севернее Верхоянского хребта и хребта Черского в обширной Колымо-Индигирской низменности. Здесь издавна процветает единственный в своем роде и весьма прибыльный Промысел мамонтовой кости, не уступающей по качеству лучшей слоновой кости с побережья Анголы. Охотники за бивнями из местных колхозов ежегодно осматривают береговые отвалы речек, впадающих в океан, и часто находят ценную добычу. На полярной равнине, отгороженной дугой хребтов, нашли "кладбища мамонтов" и целые россыпи костей и скелетов других ископаемых животных, погребенные в мерзлых грунтах.
Новосибирские острова хранят в слоях мерзлоты кости различных животных: дикой лошади, тигра, пещерного льва, антилопы, сайги, бизона, шерстистого носорога и в верхней толще - овцебыка и Мамонта.
Не сразу было разгадано странное географическое распространение останков животных в Северо-Восточной Сибири. В ледниковую эпоху материковые льды то разрастались, занимая огромные площади, то сокращались, стаивая. В Европе ледяной щит покрывал и горы, и равнины. В более сухом континентальном климате Сибири льды занимали лишь горные районы, большие равнины оставались свободными. В межледниковья глетчеры постепенно таяли.
Первое сравнительно небольшое похолодание - в начале четвертичного периода - застало на северо-востоке Сибири смешанную лесостепную фауну: лошадей, бизонов, носорогов, сайгаков, степных и лесных оленей, тигров, пещерных львов. В этот период берега сибирского континента пролегали на 600–700 километров севернее, чем теперь. Новосибирские острова представляли повышенные участки единой суши. Берингова пролива не существовало. Чукотка соединялась с Аляской.
В горных долинах исполинской дуги хребтов Верхоянья и Колымы образовались глетчеры, преградившие животным пути отступления на юг. Но опасность пока еще не грозила обитателям северных равнин. Первое оледенение мало изменило климат. Березовые рощи и луговые травы росли там, где простираются сейчас скудные арктические тундры Новосибирских островов.
Золотая дуга в ледниковое время:
1 - область максимального оледенения хребтов Верхоянья, Колымы и Чукотки.
2 - таймырский ледниковый щит.
3 -"полюс" вечной мерзлоты.
4 -места находок замороженных трупов мамонтов.
Наступившее потепление растопило ледники Сибири и Северной Европы. Море стало надвигаться на сушу. На месте нынешнего Новосибирского архипелага возник большой остров. В морскую ловушку попали звери, населявшие приморскую равнину. Остров постепенно уменьшался, пищи не хватало, и пленники океана гибли. На острове остались лишь кладбища костей диких Лошадей, носорогов, сайгаков, тигров, пещерных львов. Море вскоре отступило, и континентальные наносы скрыли останки. Окончился первый акт первобытной трагедии.
Вновь наступившее сильное похолодание вызвало второе, самое нощное оледенение. Ледяной панцирь сплошь покрыл Северную Европу, три четверти Восточной Европы, Уральский хребет, часть Западно-Сибирской низменности и Таймыр. В Северо-Восточной Сибири льды похоронили хребты Верхоянья и плоскогорья Чукотско-Анадырского края. Свободные ото льда обширные равнины Северной Якутии, Берингийской суши и Аляски, отгороженные ледяным барьером, превратились в огромный естественный холодильник. Животные, обитавшие здесь, отрезанные от южных широт дугой обледеневающих хребтов, попали в грандиозную западню.
Нигде в мире не было ничего подобного. В Европе ледниковый щит просто оттеснил всю фауну и флору на юг. В Северной Америке горные хребты протянулись с севера на юг и не мешали животным уходить от надвигавшегося холода.
Страна за Верхоянским ледяным барьером стала колыбелью арктической фауны и флоры. Наиболее приспособленные к холоду и скудной пище животные и растения выживали. Жестокий естественный отбор и нарастающий холод из поколения в поколение изменяли организмы. Древний слон уступил место мамонту, носорог - шерстистому носорогу, степной олень - северному оленю, лисица - песцу, появились удивительные овцебыки, покрытые длинной шерстью. Неприспособившиеся животные гибли целыми стадами.
Прибрежную сибирскую тундру вновь заливает океан, образуя острова. Теперь в ловушке на островах очутились представители арктической фауны: мамонты, овцебыки, шерстистые носороги. Отрезанные морем на клочке Новосибирской суши, они погибают, устилая землю бивнями и костями.
Колебания климата продолжались. Новое потепление привело к уменьшению ледников. В ледяном барьере Верхоянских хребтов и на Таймыре открывались проходы. Мамонты, шерстистые носороги, овцебыки, северные олени, песцы, лемминги расселились вслед за тундровой растительностью по краям ледника, достигнув Европы и Южной Сибири.
Третье похолодание закрыло эти проходы. Началось последнее, жестокое оледенение. Бесплодная тундра продвинулась на юг и сомкнулась с Верхоянскими ледниками. Только на побережье стужу смягчал более влажный климат. Здесь собрались стада уцелевших мамонтов и других представителей "мамонтовой фауны". Немногим потомкам этих скитальцев посчастливилось пережить последнее оледенение.
Однажды Малыш в низовьях Индигирки узнал от охотников о россыпи ископаемых костей, появившейся в береговых террасах речки Берелех, у подножия хребта Полоусного. Бросив громоздкое снаряжение, Николай свернул с маршрута и, совершив трудный санный переход по льду замерзшей реки, достиг места редкой находки. Заснеженная терраса была переполнена костями мамонтов. Повсюду из мерзлой глины торчали бивни. Мамонты погибли здесь, точно раздавленные внезапным обвалом. Малыша поразили небольшие размеры бивней и скелетов. Казалось, что тут погибли лишь детеныши.
Но бивни и зубы?!
Зуб обычного мамонта не умещается на блюде, а бивни весят двести - триста килограммов. Необычайно маленькие зубы и бивни на Берелехской террасе были стерты и, вероятно, принадлежали взрослым мамонтам, может быть неизвестной карликовой породы.
Впоследствии скелеты карликовых мамонтов ученые обнаружили и в других местах приморской равнины. Это были последние выродившиеся потомки вымирающей фауны. Они не выдержали борьбы с холодом. И, ослабленные голодом, гибли целыми стадами на берегах рек, где еще сохранилась скудная арктическая растительность. Так окончился последний акт первобытной трагедии.
Все это я выложил единым духом, не заботясь о деталях четвертичной истории.
- После осмотра ископаемых реликвий Григорий повел нас познакомиться с соседями. Мы успели согреться и обсохнуть у печки, которую растопили в палатке. Погода разгуливалась, даже выглянуло солнце, позолотив лесистые сопки. Яна преобразилась.
На тракторном поезде чеерез хребет Кулар
Идем по отмели к одинокой хижине, приютившейся вреди зарослей. Согнулись в три погибели, увертываясь от низкой притолоки, протиснулись в крошечную дверь. В чистой горенке никого нет. Вдруг послышались какие-то неопределенные звуки, и на широких нарах, занимавших добрую половину комнатки, что-то зашевелилось, покопошилось немного, покряхтело и пискнуло.
В одеялах на развернувшейся пеленке лежал голенький ребенок, сучил ножками и любопытно разглядывал гостей блестящими глазенками. Мы растерянно стояли у широкого ложа, застланного одеялами и пушистыми шкурами, не понимая, откуда взялся в пустой хижине вифлеемский младенец А ему, видимо, не понравились наши растерянные физиономии; выждав паузу, он заверещал пронзительно и требовательно. Мы все принялись его укачивать и баюкать. Но тут вбежала молоденькая, лет семнадцати-восемнадцати, миловидная креолочка. Ребенок, увидев мать, замолк и заулыбался. Не удивляясь нашему вторжению, юная хозяйка приветливо поздоровалась и назвалась Галей.
За ней вошел высокий мужчина лет сорока, в брезентовой куртке, с суровым лицом, рассеченным шрамом, и независимой осанкой. Это был муж Гали Николай, рыбак, ловивший рыбу для прииска.
Пока Галя пеленала и кормила младенца, мы вышли с Николаем. Избушка примостилась в заросшем распадке у ручья. Сложил ее Николай из плавника собственными руками. Прозрачный и говорливый ручей струился почти у порога хижины. На вешалах вялилась рыба, сушились утиные шкурки; рога лося красовались на плоской крыше. К углу домика прибита мачта радиоантенны. Жилье непритязательное, но уютное. С любимым человеком здесь можно прожить долгие годы.
Разговорились. Человек сильного, но сумасбродного характера, Николай в начале своего пути совершил уголовное преступление.
Прошел суровую школу лагерей строгого режима. Освободившись, твердо решил найти свое место в жизни.
В родные места не поехал. Остался на Яне - рыбачить и охотиться. Посчастливилось встретить Галю. Она родилась и выросла в простой семье приречных северян. Красивая, ласковая, отзывчивая, Галя сумела смягчить огрубевшую душу своего друга. Нежно называла этого сурового, сдержанного человека Коленькой и верно делила тяготы трудного рыбацкого ремесла.
Николай ушел куда-то и принес громадную, в надчеловеческого роста, нельму. С ним явился третий товарищ их маленькой рыбацкой артели - Иван, тихий молодой парень. Он пес за жабры здоровенного муксуна.
Вышла Галя и принялась чистить рыбин. Но Нельма была так велика, что она едва переворачивала ее. Иван усердно помогал маленькой хозяйке. Николай распластывал охотничьим ножом вычищенную рыбу на громадные куски. Ксана споласкивала их прямо в ручье.
Галя быстро сварила целый котел жирной ухи, пожарила муксуна. Обед вышел на славу. Одолеть громадную нельму в один присест мы не смогли, и Галя унесла половину обеда в погреб, вырытый в вечной мерзлоте.
После обеда рыбаки стали собираться неводить. Ребенка Галя закутала в теплую пеленку, прикрыла одеяльцем, облачилась в брезентовый плащ, надела брезентовые рукавицы, большущие резиновые сапоги и совсем утонула в рыбацкой робе. Все вышли из хижины. Вдруг из-за угла дома высунулись две собачьи морды. Увидев нас, одна собака тотчас скрылась. Другая, великолепная, пушистая лайка, заскулив, как от боли, поджав хвост и припав на брюхо, подползла, повизгивая, к ногам Николая..
- У, бродяги… - оттолкнул ее ногой рыбак, - три дня шлялись в тайге!
Собака заскулила еще жалобнее.
- Замаливаешь грехи за себя и за братца, а Казбек ждет за углом, когда я вас помилую?! Я его, паскуду, чуть не пристрелил: недавно целую кастрюлю сливочного масла съел. Да еще, чтоб не крутилась, в землю врыл.
Янка - так звали пушистую лайку - продолжала причитать, используя все свои голосовые возможности, извиваясь всем существом, о чем-то просила, на что-то жаловалась. Мы поняли ее без слов: она умоляла простить ее, рассказывала, как привольно в тайге, какие заманчивые запахи будоражат там собачью душу, как свободно жилось им эти три дня. Рассказывала целую поэму без слов.
Не простить ее было невозможно. Николай смягчился и дал своей любимице лизнуть руку. Янка радостно запрыгала вокруг. Он налил ей в миску вчерашней ухи. Из-за угла опять высунулась собачья морда. Но Николай прикрикнул на вороватого пса. Впрочем, Казбек воспринял это весьма спокойно. Он был лишен пылкой эмоциональности Янки и держался в стороне, внимательно наблюдая за хозяином.
Гурьбой мы отправились на берег Яны. Закидывали невод, тянули мокрые "клячи", вытягивали крылья, а потом мотню, полную рыбы. Яна была тиха и прекрасна. У берега шагала в воде крошечная фигурка Гали в слишком больших для нее сапогах, в брезентовом плаще не по росту. Напрягаясь, она удерживала конец невода.
Увидимся ли мы когда-нибудь? Как сложится судьба Гали и Николая? Позже мы узнали, что Николай повез Галю с ребенком на свою далекую родину - в гости к матери.
- Что это? Смотрите!
Григорий указывал на свою одинокую палатку. Из трубы ее валил дым. Когда мы уходили, палатка была пуста, печка потушена. Челн лежал на прежнем месте на берегу вздувшегося потока.