- Дружочек мой, вы с Саладином сможете ездить по своим доминионам. Проводить жизнь в путешествиях и переездах куда интереснее, чем жить на одном месте. Он же не кажется тебе отталкивающим?
- Совсем наоборот.
Раймон спрятал улыбку. Их любовные отношения уже утратили для него свою новизну, его страстная племянница воспылала к этому мужчине. А ему уже рисовалась картина будущего. Если она выйдет за Саладина, кто присмотрит за ее владениями в Аквитании? Кто лучше дяди сможет сделать это? Притом он, как старший брат, и должен был унаследовать герцогство вместо отца Элинор! Она будет наслаждаться со своим сарацином, а он отправится в Аквитанию, потому что его положение в Антиохии довольно шатко. И со временем Аквитания станет его.
- Подумай над тем, что я сказал, - заключил Раймон, - и ты увидишь, что мой план совсем не так плох, как мог показаться на первый взгляд.
* * *
Элинор теперь думала только об этом. Из головы не выходил этот дивный сарацин - такой высокий, темнокожий, с огромными жгучими глазами. Приехал Сальдеброй де Санзей. Элинор обрадовалась не столько самому возвращению дорогого ей человека, сколько желанию и готовности Саладина сделать ей приятное. Людовик на фоне Саладина совсем пал в ее глазах. Его бесконечные раздумья, нескончаемые молитвы стали так раздражать, что она окончательно и бесповоротно решила с ним порвать. Элинор любит своего дядю, но это все-таки дядя и к тому же пожилой. А Саладин молод. Возможность получить такого мужа ее захватила целиком. Только в этот раз она не хотела повторения своей ошибки. Ей не нужен полумужчина, как Людовик. Что у него есть, кроме королевства? Снимите с Людовика корону, и он в ее глазах станет самым последним из мужчин двора его величества!
Но Саладин - неверный, сарацин! Ну и что? И до нее христиане жили с сарацинами. Элинор решила попробовать. Она сама узнает, что такое супружество с сарацином. Ей надо убедиться самой, что такой союз не только возможен, но и может быть прекрасным союзом. Она резко изменилась в своем поведении: Саладин не был слепцом, он сразу понял ее расположение и завуалированное приглашение к чувственным отношениям. При следующей же встрече они стали любовниками.
Опьяненная волшебством новой любви, Элинор лежала рядом с Саладином и мечтала о том, чтобы никогда не расставаться. Прежде всего, конечно, ей надо избавиться от короля Франции.
У Саладина же возможность женитьбы вызывала некоторое сомнение, но он не стал этого обсуждать. Ему хотелось угодить своей новой восхитительной любовнице, и он с жаром одобрял все, что она предлагала.
* * *
Людовик слишком задержался в Антиохии. Правда, он тут сделал немало: восполнил потери войска и приготовился двинуться на Священный Город. Как раз этого Элинор и не желала. Она с головой погрузилась в любовь с Саладином. Ей представлялось, что она может выйти за него замуж и счастливо зажить в этом краю рядом со своим любимым дядюшкой.
В один из вечеров, лежа в кровати, Элинор наблюдала за Людовиком, шагающим из угла в угол их королевской, и невольно отмечала у него полное отсутствие той мужской красоты, какую она познала в Раймоне и Саладине.
- Через неделю я хочу выступить, - произнес Людовик, останавливаясь на миг.
- Ты был очень рад, попав сюда.
- Конечно, радовался после всех наших переживаний, но мы тут находимся слишком долго, мы должны идти дальше.
- Ты делаешь ошибку. Лучше остаться здесь.
- Зачем?
- Дядя объяснил же тебе: сражаться с неверными на этой земле.
Людовик вздохнул:
- Это как раз то, на что я пойти не могу.
- Почему? Боишься сражения? Ты что, не мужчина?
Король сокрушенно посмотрел на жену. Она часто, особенно в последнее время, стала выражать ему свое презрение.
- Ты знаешь почему, - ответил Людовик. - Я - в крестовом походе. Ни на какие другие войны я свое войско не поведу.
Элинор вспыхнула:
- Да король ты или нет?
- Ты знаешь, что я - король Франции, а ты - королева, и тебе следует вести себя подобающе.
Значит ли это, что ему известно о ее похождениях? Она предпочла бы сама признаться в своей неверности, чтобы он не выведывал и не думал, что она пытается от него это скрыть. Таковы были мысли Элинор, а вслух она сказала:
- Теперь мне совершенно ясно, что нам с тобой не следовало жениться.
- Не следовало жениться? Наш брак все одобрили не только во Франции, но и в Аквитании.
- Со мной ты обрел достояние. Кое-что получила и я. Вот и все. Но вот что я тебе скажу, Луи, как мужчина и женщина мы совершенно не подходим друг другу.
- Как король и королева мы должны быть в согласии.
- Чего ради?
Людовик глядел на нее в изумлении:
- Что ты хочешь этим сказать?
- Существует такая вещь, как разрыв брачных отношений.
- Разрыв? Это несерьезно. Король и королева Франции прерывают брачные отношения, нет, это невозможно!
- Я не вижу смысла в продолжении брака, который неудобен и неприятен.
- Неприятен?
- Для меня… да! Мне нужен муж мужчина, а не монах. Давай расстанемся. Я выйду снова замуж, а ты вернешься в церковь. Лучше для нас обоих не придумаешь. - Ты, наверное, шутишь?
- Я говорю совершенно серьезно. Я хочу быть свободной.
- Ты отказываешься от французской короны?
- Она для меня не много значит, а тебе придется отказаться от Аквитании.
- Не думаю, что это возможно сделать.
- Правильно, тебе это не по силам. Ты живешь лишь наполовину. Твое сердце осталось в церкви. Возвращайся к ней, а мне верни свободу.
Король замолчал, опустился на скамью и устремил взор перед собой.
- Ну? - Элинор была нетерпелива.
- Это вопрос государственной важности. Я должен поговорить с министрами.
- Говори с кем хочешь, только верни мне свободу. Скажу еще раз, Людовик: я хочу быть свободной. Нам надо расстаться.
Она поудобней устроилась на королевском ложе и закрыла глаза. Людовик остался сидеть, продолжая отрешенно смотреть перед собой.
* * *
На следующий день Людовик созвал своих советников и изложил им требование королевы. Одни советники сказали, что это невозможно. Никакого расторжения брака быть не может. Другие выразили мнение, что королева ведет себя неподобающе. Такого еще не бывало. Королева - южанка, а всем известно, что нравы на Юге не такие строгие, как на Севере. Дед королевы был известным повесой, а королева продолжает держать при дворе заведенных им песенников, и песни они распевают довольно сомнительные. А потом, как быть с Аквитанией? Вот в чем беда. Когда бы удержать Аквитанию, тогда можно было бы и оставить королеву. Король женился бы на скромной принцессе, родил бы сына, и в королевском семействе все бы встало на свое место.
Людовик терял рассудок. Элинор презирает его, но он продолжал ее любить. Кажется невероятным: никогда женщины его не занимали, а у него развилась такая бурная страсть, да еще и к собственной жене! Когда он впервые увидел ее, юную, умную красавицу, смущавшую его своим острым языком, она его совершенно покорила. Благодаря ей он смирился с женитьбой и троном. С некоторых пор она стала его презирать. Она больше не желает делить с ним брачное ложе. Но ему нужен наследник, ведь у них пока только маленькая Мария. Но Элинор отталкивала его, и это кажется странным, потому что раньше она упивалась постельными играми и подбивала его на них много чаще, чем ему того хотелось.
Она всерьез стала его презирать. Это для него стало совершенно ясно, и что ему делать дальше, он не знал.
Евнух Тьери Галеран испросил разрешения явиться к королю на разговор, и, когда Людовик его принял, Галеран сказал, что хочет поведать Людовику о деликатном деле, и, прежде чем начать, просил у короля извинения, если причинит ему боль своим сообщением. Не было человека терпимее Людовика, он удивился словам евнуха и просил его говорить, не боясь обидеть.
- Это касается королевы, сир.
Людовика это явно огорчило, и Галеран поспешил продолжить:
- Мне это очень тяжело говорить, но королева вам неверна.
Людовик отрицательно мотнул головой, но в душе он знал, что это правда.
- Ты не должен выдвигать такое обвинение, Галеран, не имея доказательств.
- Они у меня есть, сир. Королева совершила преступление с двумя мужчинами. Своим дядей Раймоном и принцем Саладином.
- Что ты говоришь! С собственным дядей и неверным?!
- И это произошло. Это могут подтвердить мои свидетели.
Людовик сидел словно громом пораженный. Что королева ему изменила, его поразило не так, как то, с кем она согрешила. Это у него не укладывалось в голове. Собственный дядя и сарацин! Да есть ли у нее понятие о правилах приличия? С собственным дядей! Это же кровосмешение! Сарацин - это же человек другой веры и расы!
Но Галеран не стал бы рассказывать такие вещи, не имея тому подтверждений, Людовик был в этом уверен. Отец оказался прав, рекомендуя ему Галерана как верного слугу, кому можно доверять все. Но правда и то, что Элинор ненавидит Галерана. Она не упускала случая съязвить в его адрес. Евнухов она презирала и, будучи прямой, не считала нужным это скрывать. Так что Галеран вряд ли испытывал добрые чувства к королеве, и все же в его словах могла быть истина.
- Скорее всего, сир, вам остается только одно: избавиться от королевы.
- Ты слышал заключение государственного совета?
- Если удастся удержать ее владения под французской короной…
Король покачал головой.
- Это же война, Галеран. Народ Аквитании встанет против нас с оружием в руках. Он верен Элинор. Другого правителя аквитанцы не примут.
Галеран задумался.
- Вашему величеству нельзя здесь оставаться и позволять королеве обманывать вас. Это поставит вас в положение, недопустимое даже для простого человека и вдвойне - для короля Франции.
- Ты прав, Галеран. Нам нужно немедленно покинуть Антиохию. Но королева с этим не согласится.
- Королеву нужно заставить.
- Не тащить же ее силой, а как иначе заставить ее уехать, я не знаю.
- В таком случае, сир, мы должны увезти ее силой. Вы сами убедитесь и ваши советники, что сложившееся положение для короля Франции недопустимо.
Людовик опустил голову. Он испытывал страшную боль и унижение. В голове стояла их первая встреча, он вспоминал, как был очарован ее красотой и умом. Что случилось, почему все разрушилось?
* * *
Элинор спешила на свидание. Как обходителен Раймон! С какой галантностью он устранился перед Саладином! Вот как должна устраиваться жизнь! Именно такой она себе ее представляет. Любовь превыше всего. То, что она воспевала в своих балладах, оказалось правдой! Ничего важнее любви не существует. Она избавится от Людовика и выйдет замуж за Саладина. Он крестится, а их женитьба станет первым шагом к общему переходу от ислама к христианству. Таким своим деянием на благо христианства она сравняется со святыми, одновременно получая столько удовольствия!
Местом свидания стал летний домик в саду. Он хорошо послужил им с Раймоном, теперь Раймон отошел в сторону, оставив домик ей и Саладину. Проходя меж кустов, она услышала, как хрустнула ветка. Она повернула голову и тут почувствовала прикосновение крепких рук. Ожидая увидеть любовника, она, улыбаясь, обернулась. Но то был Тьери Галеран.
- Что тебе надо? - возмутилась она.
- Должен вам сказать, что король покидает Антиохию и просит вас немедленно явиться к нему.
Это взбесило ее. Как смеет этот урод прикасаться к ней! Она собралась крикнуть, чтобы он отпустил ее, но тут рядом появились два солдата.
- Это измена! Ты будешь наказан… и жестоко. Я тебя…
- Ваше величество, мы выполняем приказ короля.
- Какой приказ! Меня это не касается! Здесь я приказываю…
- Мы слуги короля. Прошу вас идти спокойно, или мы вынуждены будем применить силу.
- Да как ты смеешь…
Тут ее схватили. Элинор была вне себя от гнева. "Где Саладин? Где Раймон?"
Бессильная ярость душила Элинор, но ничего поделать она не могла, и ее вывели из сада. Подоспели еще солдаты, ее с головой закутали в плотный плащ и, миновав город, привезли в то место, где стояло лагерем французское войско, уже готовое двинуться маршем.
Взбешенная, вся в слезах, но бессильная, Элинор вынуждена была подчиниться воле короля.
РАСТОРГНУТЫЙ БРАК
Элинор оказалась пленницей армии собственного мужа. Войско двигалось на Иерусалим, и Людовик, переживая разрыв с женой, утешался мыслью, что Священный Город становится все ближе и ближе. Элинор же пребывала в ярости. Этого она никогда ему не простит: увез ее силой, обращался с ней самым недостойным образом, арестовал как простую преступницу, послав для этого ненавистного Галерана. Ее вынудили уехать, не попрощавшись с друзьями! Что теперь будут говорить о ней? Что будут говорить о Людовике? Ее подвергли унижению, и человека, от которого это унижение исходило, она возненавидела всей душой.
Эти месяцы стали для Людовика чистым наказанием. Элинор не переставала ругать его, высмеивая в нем мужчину и полководца.
- Возвращайся в церковь, - часто кричала она, когда они оставались одни. - Иди в свою монашью келью! Только освободи меня, я хочу выйти замуж за настоящего мужчину.
Она надеялась, что Раймон или Саладин выступят против Людовика и освободят ее. Однако она хотела слишком много. Это могло послужить сюжетом для прекрасной баллады, но в жизни, к сожалению, все происходит иначе. У Раймона главная цель - отбиться от греков. А что касается Саладина, то он остался неверным; возможность его мирного перехода из ислама в христианство была безвозвратно упущена.
Элинор ругалась и бушевала, но толку от этого не было никакого. Они продвигались вперед и своим чередом пришли в Иерусалим, где их тепло встретил король Болдуин. Людовик достиг цели. Теперь он мог приступить к молитвам и получить отпущение грехов. Тяжкий грех Витри наконец-то упадет с его души. Он мог бы вздохнуть свободно, но, увы, не получалось. Элинор постоянно скандалила, Болдуин вовлекал в войну с неверными, и до вожделенного успокоения души все так же далеко.
Людовик решил некоторое время побыть в Иерусалиме, но Элинор заупрямилась.
- Ну чего тут тебе еще надо? - спрашивала она.
- Ты не слышишь, каким миром здесь все дышит? Это же Священный Город. Здесь мы вместе помолимся, чтобы начать новую жизнь.
- Новую жизнь я хочу начать без тебя, - парировала Элинор.
Охватившая ее ярость не проходила. Стоило ей только закрыть глаза, как она видела Саладина. Но надежду на то, что он придет сюда с войском и освободит ее от постылого мужа, все-таки пришлось оставить.
В одном Элинор не сомневалась: с Людовиком она расстанется. Не успокоится, пока не добьется этого. Если ей не суждено выйти замуж за Саладина (по здравом размышлении ей стало казаться, что это было бы безрассудно), есть много других молодых и энергичных правителей, которые с радостью заключат в свои объятия Элинор… с ее Аквитанией.
Она отыщет такого. Но сначала надо избавиться от Людовика.
* * *
День шел за днем. В Священном Городе Людовик обрел великое утешение. "Здесь всего касалась святая стопа!" - постоянно твердил Людовик. Тут ему удивительно покойно. Вот где он хотел бы провести остаток своих дней! Министры досаждали бесконечными напоминаниями о том, что нельзя надолго оставлять свое королевство. При том, что его братец Робер не сидел сложа руки все это время. Народ верен Людовику, но он слишком долго отсутствует, а память народная коротка. Элинор тоже настаивала на отъезде.
Вот прошло еще несколько месяцев, и исполнился год, как они пришли в Иерусалим. Людовик решил, что дальше возвращение откладывать нельзя. Он должен вернуться в свое королевство. В Сен-Жан д'Акре подготовлены корабли. В это время король Сицилии вел войну с греками, и возвращаться во Францию решено было через эту страну.
Элинор объявила, что не поплывет на одном с королем судне, она будет на другом, в обществе своих друзей. "А король может плыть со своей свитой, - заметила она едко. - Судя по всему, его больше устраивают такие люди, как евнух Галеран". Людовик счел за благо держаться подальше от ее ядовитого язычка, и в июле, подняв паруса, они тронулись в обратный путь на разных кораблях. После года в Иерусалиме воспоминания о Саладине стали стираться в памяти Элинор, но Раймона она не забыла. "Наверное, - думала Элинор, - любовь к Раймону была настоящей".
* * *
Этого путешествия, начатого в Сен-Жан д'Акре, Элинор никогда не забыть. Ничего худшего ей еще не приходилось испытывать; ей хотелось одного - умереть. Это была настоящая пытка. Временами она с иронией вспоминала, как планировала в Париже это путешествие, какие туалеты для него подбирала и как себе все это представляла. Насколько же отличалась действительность от ее фантазий! Одно ей было утешение - она могла предаваться воспоминаниям о восхитительных переживаниях, связанных с Раймоном и Саладином. Но, увы, теперь и это казалось таким же далеким, как детские годы.
Она проклинала Людовика. Это ему пришла в голову идея отправиться в Святую землю. Это он заставил ее покинуть Антиохию. Если бы не он, она бы сейчас нежилась там в пышной роскоши.
А они все плыли и плыли. Будет ли этому конец? Ей часто казалось, что корабль вот-вот затонет. Иногда рисовалось нападение пиратов и даже хотелось этого. Все лучше, чем вид одного бесконечного моря. Элинор страшно страдала от морской болезни, целыми днями она пребывала в каком-то бреду. Одно хорошо, думалось ей потом, она не осознавала, где она и что с ней. Сопровождающие Элинор боялись за ее жизнь и, когда они каким-то чудом целыми и невредимыми прибыли в Неаполь, на берег ее снесли на руках, так она была слаба.
Людовик, несмотря на случившиеся с ним приключения, прибыл в Неаполь чуть раньше Элинор. Встретив королеву, он распорядился отвезти ее во дворец, предоставленный королевской чете. Людовик тайно надеялся, что тяготы пути и переживания изменят Элинор. Может быть, сейчас она уже не будет настаивать на разрушении их брака. Он сидел подле королевы и беседовал с ней:
- Я боялся, что ты потерялась там в море, - сказал Людовик.
Элинор вяло улыбнулась и подумала: "Я надеялась, что это случится с тобой". Но была слишком слаба, чтобы начать с ним пререкаться.
- Когда нас перехватили корабли Мануэля, взяли на абордаж и я стал пленником греческого императора, - рассказывал Людовик, - я думал, что мне пришел конец.
- Если бы ты объединился с моим дядей, этого бы не случилось, - напомнила ему Элинор.
- Со мной был Господь, - продолжал Людовик. - Это совершенно точно. Он послал сицилийские корабли, которые перехватили греческое судно, где меня держали в плену.
- Значит, ты просто стал пленником сицилийцев вместо греков, - холодно заметила она.
- Совсем нет. Король Сицилии встретил меня как почетного гостя, он дал мне корабли, чтобы доплыть до Неаполя и встретиться с тобой, как мы договаривались. Это по Божьей воле он спас меня от греков. Элинор, мы оба много перенесли. Бог милостив к нам. Давай забудем наши распри.
Элинор отвернулась.
- У нас есть дочь, - продолжал Людовик. - У нас будут еще дети… сыновья. Мы должны быть хорошими отцом и матерью для нашей дочери. Надо бы родить еще мальчика. Давай начнем все сначала.