Она смело и уверенно гладила его тело. Так, как это делает женщина, которая знает, что мужчина любит ее, что она может доверять ему. Джеймс лежал на спине, откинувшись на подушки, а она изучала его тело, наслаждалась теплотой и мягкостью его кожи. Он шептал ей нежные слова, подбадривая ее. Наклонившись, Кэролайн поцеловала его. Она целовала его так, как он целовал ее, изучая его тело, вдыхая его аромат. Сначала она прикоснулась губами к маленькой ямочке в самом низу шеи, потом поцеловала сосок, а после этого покрыла поцелуями нежную кожу на внутренней стороне его бедра. Затем, отбросив всяческий стыд, она прикоснулась губами к его возбужденному органу.
- О Кэролайн! - едва слышно воскликнул Джеймс, и его тело задрожало от возбуждения.
Заключив ее в объятия, он крепко прижал ее к себе и поцеловал, вложив в этот поцелуй всю свою страсть и силу своей души. Кэролайн почувствовала его желание. Однако кроме желания она ощутила еще кое-что. Этим поцелуем Джеймс заявлял свои права на нее. Это была священная клятва, и значила она гораздо больше, чем слова. Теперь Кэролайн принадлежит ему, и он открыто заявлял об этом.
Уложив ее на спину, он придавил ее своим мощным телом и медленно вошел в нее. Он не сводил с нее золотисто-зеленых глаз до тех пор, пока полностью не погрузился в ее лоно. Несколько долгих минут они лежали неподвижно, наслаждаясь своим счастьем. Наконец Джеймс сказал тихим хриплым голосом:
- Теперь мы с тобой одно целое.
Магия этих слов заворожила Кэролайн.
- Да, - ответила она, и это слово прозвучало как священный обет.
Она прижалась к Джеймсу еще крепче, заставив его еще глубже войти в нее.
Кэролайн осознала, что первый раз в жизни испытывает наслаждение от мужских ласк. Став женой Трамбалла, она поняла, что в интимных отношениях нет ничего приятного. Со временем супружеские отношения стали для нее просто обязанностью.
Занимаясь любовью с Джеймсом, она узнала, что совокупление мужчины и женщины - не просто физиологический акт. Джеймс не терял времени даром. Он нежно ласкал ее, целовал, шептал слова любви. И Кэролайн отвечала на его ласки. Она стонала от наслаждения, поощряя и ободряя его нежными, чувственными стонами. "Боже мой, неужели это я издаю все эти звуки?" - удивилась Кэролайн. Ее руки любили Джеймса, а губы боготворили его.
А потом произошло нечто невероятное. Нечто такое, чего ей еще никогда не доводилось испытывать. Ей показалось, что внутри нее загорелось яркое солнце, и оно становилось все горячее и ярче. Кэролайн хотелось еще сильнее прижаться к Джеймсу, хотелось, чтобы он еще глубже вошел в ее лоно. А потом это чудесное, изумительное солнце раскололось на миллионы сверкающих звезд, падающих сквозь нее, на нее и вместе с ней.
Она закричала от удивления, и ее крик слился с его криком, когда он, погрузившись в ее лоно, содрогнулся всем телом и выпустил в ее тело свою живительную силу.
После этого они долго лежали, обняв друг друга. Их руки и ноги переплелись, соединив их в единое целое. Кэролайн и Джеймс молчали, боясь, что слова могут разрушить то волшебное блаженство, в котором они сейчас пребывали.
Джеймс заговорил первым.
- Ты когда-нибудь испытывала что-либо подобное? - спросил он.
Его вопрос показался Кэролайн таким нелепым, что она едва сдержала смех. Она все еще не могла говорить и поэтому в ответ просто покачала головой. Он громко расхохотался. В его смехе звучала такая гордость, как будто она, забравшись на крышу самого высокого дома, громко прокричала о том, какое невероятное наслаждение он ей доставил. Прижав ее к груди, он прошептал:
- Я тоже никогда не испытывал такого удовольствия.
После этого они заснули крепким, безмятежным сном.
Проснувшись, Кэролайн увидела, что Джеймс смотрит на нее.
- Добрый вечер, соня, - сказал он, убрав волосы с ее глаз.
Она села, больше не стесняясь своей наготы, и посмотрела в окно. Несмотря на то что небо было затянуто тяжелыми грозовыми тучами, она поняла, что наступил вечер.
- Есть хочешь? - спросил Джеймс.
- Немного, - ответила Кэролайн, и в ее желудке громко заурчало. Он засмеялся. - Я сегодня еще ничего не ела, - сказала она в свое оправдание. - Мне было совершенно не до еды, ведь в подвале моего дома сидел связанный мужчина.
Джеймс поцеловал ее в лоб.
- Не беспокойся. Я сейчас что-нибудь принесу с кухни.
- Нет, нет, не надо. Я сама схожу туда…
Джеймс снова заставил ее лечь в постель.
- В кухню пойду я, - сказал он. - Обязанность мужчин - охотиться и добывать пропитание. Мы занимаемся этим со дня сотворения мира.
- Надеюсь, тебе для этого не придется грабить мирных сельских жителей, - усмехнувшись, сказала Кэролайн.
Джеймс потерся носом о ее грудь.
- Я тоже на это надеюсь. Не хочу надолго разлучаться с тобой.
В желудке Кэролайн опять громко заурчало.
- Уже иду, - произнес Джеймс и, встав с кровати, пошел в кухню. Он принес головку сыра, бутылку красного вина и буханку хлеба, оставшуюся после завтрака. Они сели на кровать, скрестив ноги по-турецки, и разделили между собой эту нехитрую еду.
Кэролайн чувствовала, что с каждой минутой любит его все сильнее и сильнее. Однако это не пугало ее, а придавало сил и уверенности. Она уже ничего не боялась и не стеснялась.
- Я люблю тебя, - проговорила она уверенным тоном.
Глаза Джеймса заблестели от гордости и счастья.
- Я тоже люблю тебя, - прошептал он и, наклонившись, поцеловал ее, подкрепив таким образом свое признание.
Он так резко придвинулся к ней, что Кэролайн едва не пролила вино. Однако несколько капель все-таки упало на ее тело. "Хорошо, что не на простыни", - подумала она, облегченно вздохнув. Однако когда Джеймс наклонился и, медленно проведя языком по ее бедру, слизал упавшие капли, Кэролайн почувствовала, что ее охватывает такое неистовое, такое бешеное, такое горячее желание, какого ей еще никогда не приходилось испытывать.
На этот раз их любовный акт был бурным, страстным и стремительным.
Но, несмотря на это, оба получили огромное наслаждение.
- Мне нужно кое в чем тебе признаться, - сказала Кэролайн.
Она сидела на кровати, скрестив ноги, и смотрела на их отражение в зеркале. Джеймс прижался к ее спине и, обхватив ее ногами, расчесывал ее длинные волосы, убирая их с плеч за спину. Несмотря на то что они оба были обнажены, одеваться им не хотелось В комнате горели свечи, придавая ей уют и создавая интимную атмосферу. В полумраке спальня казалась меньше, чем на самом деле. Кэролайн уверенно гладила его упругие, сильные, мускулистые ноги.
Он провел расческой по ее мягким, как шелк, волосам.
- Ты можешь довериться мне. Я тебя никогда не предам, - сказал Джеймс.
Кэролайн посмотрела на его отражение в зеркале, и их глаза встретились.
- Я знаю, - ответила она.
Он улыбнулся. Ей нравилось, как он улыбается. Его лицо, всегда такое серьезное и напряженное, смягчалось, и он казался добрым и сильным великаном.
- Когда я в первый раз увидела тебя, я подумала, что ты невероятно высокомерный и самонадеянный человек.
- Да, я такой… и еще я храплю.
Кэролайн засмеялась и шаловливо сжала рукой его бедро.
- Это для меня уже не секрет.
Приподняв тяжелые густые волосы Кэролайн, Джеймс прижался губами к ее шее немного ниже уха. Его ласки взволновали Кэролайн, и она выгнула спину. Джеймс сжал рукой ее грудь.
Увидев в зеркале себя и Джеймса, Кэролайн почувствовала, как внутри у нее все задрожало в предвкушении наслаждения.
- Итак, что же ты хотела сказать мне? - прошептал он ей на ухо низким хриплым голосом. - Что там у тебя за секреты?
"Я бесплодна", - хотела сказать она, но вместо этого произнесла:
- У меня нет никаких секретов.
Осторожно прикусив зубами мочку ее уха, он спросил:
- Чего бы ты хотела больше всего на свете?
Кэролайн прижалась спиной к его мощной груди. Сейчас ей казалось, что все, чего она хотела, у нее уже есть. Она любит и любима. И все же…
- Я хочу ребенка.
Джеймс поднял голову и посмотрел в зеркало. Их взгляды снова встретились.
- Я тоже этого очень хочу, - радостно улыбнулся он.
Кэролайн вдруг почувствовала неуверенность, ей стало не по себе.
- Правда?
- Да. - Отбросив в сторону расческу, Джеймс крепко обнял ее за плечи. - Я хочу, чтобы у меня был наследник, которому я смогу передать свое дело. Я буду воспитывать его так же, как мой отец воспитывал нас с братьями. Если родится дочь - тоже хорошо. Я буду любить ее не меньше, чем сына.
Кэролайн слушала его, затаив дыхание. Она боялась пошевелиться. Слова Джеймса так взволновали ее, что она буквально лишилась дара речи.
- И это все? - наконец спросила она. - Неужели ты больше ничего не хочешь?
Он засмеялся и начал осторожно поглаживать ее шею.
- Еще я хочу тебя, - сказал Джеймс, и она почувствовала, как его возбужденный орган прижался к ее спине. Это было самым убедительным доказательством того, что он сгорает от желания.
Она должна признаться ему в том, что бесплодна. Ей действительно хотелось сделать это. Однако когда Джеймс обхватил рукой ее грудь и прижал Кэролайн спиной к кровати, она забыла обо всех сомнениях и тревогах. На этот раз она взяла инициативу в свои руки. Джеймс пришел в полный восторг. Он еще никогда не отвечал на ее ласки с таким невероятным пылом и с такой огромной страстью. И Кэролайн сказала себе: "Да, я не смогу родить ему ребенка, но зато я всегда буду принадлежать ему".
Минерва нервно расхаживала по дому Шарлотты.
"Уже половина десятого, а от Кэролайн ни слуху ни духу", - подумала она и решила вернуться домой. Шарлотта вызвалась поехать вместе с ней, однако Минерва настояла на том, чтобы та осталась дома. Сегодня Минерва уже подвела Кэролайн, и ей не хотелось повторять свою ошибку.
Увидев, что в доме не светится ни одно окно, Минерва не на шутку встревожилась. Поворачивая ключ в замке, она ругала себя за то, что не вернулась домой раньше. Во всем здании (даже в спальне Кэролайн) царила кромешная тьма.
Дрожа от страха и приготовившись к самому худшему, Минерва открыла дверь и, войдя в дом, осторожно прошла к столику, на котором лежали свечи и спички. Она зажгла спичку и поднесла к ней фитилек свечи. Когда же свеча загорелась, она подала знак кучеру Шарлотты Пьеру, чтобы тот не уезжал и подождал еще несколько минут.
Споткнувшись ногой о какой-то предмет, Минерва едва не закричала от страха. Подняв повыше свечу, она увидела, что это женская туфля. В тусклом свете свечи она разглядела черную ткань, которая лежала у подножия лестницы. Подняв ее, Минерва поняла, что это платье Кэролайн. Рядом с платьем лежал мужской шейный платок, а на стуле, стоявшем возле лестницы, висел сюртук, рукава которого были вывернуты наизнанку.
Поднимаясь по лестнице, Минерва нашла также женский чулок и мужскую рубашку, свисавшую со ступенек красивыми складками. Она молча поднялась на второй этаж, не зная, радоваться ей или огорчаться.
Дверь комнаты Кэролайн была не заперта. Прикрыв рукой свечу, Минерва осторожно заглянула туда.
На кровати среди смятых и скомканных простыней лежали Джеймс Феррингтон и Кэролайн. Они крепко спали, прикрыв одеялом обнаженные тела. Голова Кэролайн лежала на груди Джеймса, и он крепко обнимал ее своими сильными руками.
"Вот теперь все в полном порядке", - глядя на них, подумала Минерва. Прошептав молитву, она благословила любовников и задула свечу. Несмотря на полнейшую темноту, она довольно легко нашла обратную дорогу и спустилась на первый этаж. "Хорошо, что я не отпустила Пьера", - подумала Минерва. Она знала, что Шарлотта с радостью приютит ее на ночь в своем доме.
Джеймс проснулся незадолго до рассвета. Он уже собирался перевернуться на другой бок и, обняв Кэролайн, снова погрузиться в сон, но, вспомнив о том, что наступила пятница, моментально проснулся.
На этот день назначено заседание парламентской комиссии!
Ему нужно вернуться домой. Дэниел и инвесторы ждут его. Он должен повести их на встречу с членами парламентской комиссии и руководством Ост-Индской компании. Осторожно встав с кровати, он прошел по дому и собрал свои вещи.
Джеймс довольно долго возился с шейным платком, пытаясь завязать его. Посмотрев в зеркало, он увидел Кэролайн.
Она мирно спала, лежа на смятых простынях. Ее чудесные блестящие волосы свисали с кровати до самого пола. Она была прекрасна.
Услышав тихое и нежное сопение (так сопеть может только женщина), Джеймс едва не прыснул от смеха. Это был веселый смех - смех человека, живущего взахлеб, берущего от жизни все блага, которые она может дать.
Подойдя к кровати, он разбудил Кэролайн поцелуем.
Увидев его, Кэролайн улыбнулась ленивой, довольной улыбкой. Она сейчас была похожа на кошку, которая досыта наелась сметаны. Однако, заметив, что он одет, она недовольно поморщилась.
- Ты уже уходишь, - пробормотала она.
- Я покину тебя всего на несколько часов, - сев на край кровати, сказал Джеймс. - Сегодня у меня важная встреча с банкирами.
- Та самая важная встреча? - усмехнувшись, спросила она.
- Невероятно важная, - подтвердил он и, протянув руку, отбросил с ее лица прядь волос. - Потом мы снова встретимся.
- В моей спальне? - Она лукаво посмотрела на него.
Джеймс засмеялся и поцеловал ее в нос.
- Совершенно верно.
Встав с кровати, он подошел к двери и, прежде чем покинуть комнату, повернулся к Кэролайн и сказал:
- Я тебя люблю.
Она улыбнулась довольной, сонной улыбкой.
- Я тоже люблю тебя, - ответила она, закрывая глаза.
Увидев, что она погрузилась в глубокий сон, Джеймс ушел.
Через несколько часов Кэролайн проснулась. Посмотрев в окно, она увидела, что на небе необыкновенно ярко светит солнце. "Какой чудесный день!" - подумала она, улыбнувшись.
Сев на кровати, Кэролайн посмотрела на себя в зеркало и увидела, что она совершенно голая. Однако собственная нагота не смутила ее. Она, подобно Еве, всегда будет ходить голой. Ей больше не нужна одежда. Может быть, они с Джеймсом смогут создать свой райский сад.
Впервые в жизни она чувствовала себя здоровой, полноценной женщиной.
В первый раз за последние несколько дней она прекрасно выспалась и чувствовала себя бодрой и отдохнувшей.
Кэролайн решила, что больше никогда не наденет черное платье. "Я даже готова надеть голубое бальное платье, но только не черное", - подумала она. К счастью, в недрах своего шкафа она отыскала батистовое платье бледно-лилового цвета, которое ей когда-то подарила Минерва. "Наверное, сегодня мне придется сходить в мануфактурную лавку и подобрать ткани для новых платьев", - решила Кэролайн. Она выберет яркие ткани, и у нее будут платья всех цветов радуги.
Кэролайн почти целый час потратила на то, чтобы одеться, застелить постель и привести в порядок комнату. Она часто останавливалась, вспоминая прошедшую ночь.
Джеймс сказал, что они сегодня снова встретятся. Она не знала, когда именно это произойдет, но мир для нее вдруг изменился, наполнившись радужными надеждами и ожиданиями. Все сложные, неразрешимые проблемы теперь казались ей ничтожно легкими по сравнению с одной непреложной истиной, которая теперь стала смыслом ее жизни.
Она любит Джеймса Феррингтона.
Услышав за спиной шорох, Кэролайн повернулась. В дверях ее комнаты стояла Минерва. "Да она просто на себя не похожа", - подумала Кэролайн, посмотрев на тетку. Минерва была такой бледной и несчастной, как будто получила печальное известие.
- Что-то случилось? - спросила Кэролайн. - Может быть, ты заболела?
Посмотрев на нее глазами, полными тревоги и печали, Минерва протянула ей свежий номер "Морнинг пост". Кэролайн подошла к ней и взяла газету. Минерва сразу повернулась к ней спиной.
Не на шутку встревожившись, Кэролайн быстро пробежала глазами газетные колонки. "Пост" была открыта на странице светской хроники. Кэролайн не нашла там ничего, что могло бы заинтересовать ее… Однако вдруг ей на глаза попалось имя Джеймса Феррингтона.
Она повернулась к окну, чтобы было лучше видно, и медленно прочитала каждое слово. Это было объявление о помолвке дочери графа и графини Лэвенхем и некоего Джеймса Феррингтона.
Кэролайн села на кровать. Она пять раз прочитала это объявление. "Нет, здесь какая-то ошибка", - подумала Кэролайн. Она, должно быть, все неправильно поняла. Это не ее Джеймс. Нет, это не тот мужчина, который признался ей в любви и с которым она занималась любовью.
Сколько бы раз она ни перечитывала это объявление, его смысл оставался неизменным.
- Кэролайн! - взволнованным голосом позвала ее Минерва. Она по-прежнему стояла возле двери.
"А я ведь поверила ему", - подумала Кэролайн, чувствуя, как ее сердце становится холодным и твердым, как лед.
- Тебе плохо? - спросила Минерва.
Кэролайн показалось, что голос тетки доносится откуда-то издалека.
- Нет, я в полном порядке, - прошептала она. Предательство Джеймса, словно острый нож, пронзило ее сердце, и от боли она не могла ни говорить, ни дышать. - Я выживу, я все смогу перенести, - сжав в руке газету, пообещала она. - Он мне не нужен. И я постараюсь сделать так, чтобы он это понял.
Глава 15
- Где ты был?
Оторвавшись от деловых бумаг, лежавших на письменном столе, Джеймс посмотрел на своего партнера, стоявшего в дверях кабинета.
- Доброе утро, Дэниел. Я тоже очень рад тебя видеть, - сказал он, внимательно разглядывая друга. - Дэниел, тебе нужно нанести визит своему портному. Глядя на тебя, можно подумать, что ты спал в одежде или шатался по самым грязным притонам Лондона.
Подойдя к письменному столу, за которым сидел Джеймс, Дэниел принялся развязывать свой измятый и грязный шейный платок.
- Так оно и было! Я искал тебя. Думаю, что мне лучше не спрашивать тебя о том, где ты пропадал целые сутки.
- Да, лучше не спрашивай меня об этом, - ответил Джеймс, продолжая внимательно изучать отчет.
- Я искал тебя весь день и всю ночь, а в перерывах между поисками составлял эти отчеты! - воскликнул Дэниел, закипая от гнева.
- И ты прекрасно справился с этой работой, - сказал Джеймс, переворачивая страницу.
Для него сейчас главное - запомнить как можно больше цифр. За последние десять лет его величество король не раз выказывал недовольство по поводу того, что Ост-Индская компания ведет довольно агрессивную политику на Маврикии и Яве. По приезде в Лондон Джеймс сразу предоставил на рассмотрение в Парламент проект новой системы управления торговлей с Индией. Эта система предусматривала выдачу лицензий на торговлю судовладельцам, чьи корабли имеют определенную грузоподъемность, и предоставляла Парламенту возможность осуществлять более жесткий контроль над финансами Ост-Индской компании. Проект Джеймса заинтересовал многих членов Парламента. Тех, которые хотели, так сказать, подрезать Ост-Индской компании крылья.
- Я не знал, что и думать. Я уже представлял, как твое бездыханное тело плывет по Темзе, - сердито проворчал Дэниел. Повернувшись к Джеймсу спиной, он направился к двери. - Я сейчас поднимусь наверх, надену чистую рубашку и вернусь. Никуда не уходи, - сказал он и вышел из кабинета.