- Он явно станет самым привлекательным придворным из всех, - ответил он и громко позвал:
- Эй, юный Вестон!
Фрэнсис встал и поклонился.
- Да, Ваша Светлость.
- Ты хотел бы на следующий год прибыть ко двору?
- Конечно, да, - ответил Фрэнсис, и этим вежливым согласием сделал свой первый роковой шаг к гибели.
Но сейчас торжество приближалось к концу, и армия слуг убирала верхние скатерти с обоих больших столов, оставляя нижние скатерти, вышитые шелком и туго накрахмаленные, аж хрустящие под вазами с фруктами, орехами и графинами с бургундским. Настал черед развлечений, и сегодня вечером Жилю предоставлялся огромный шанс. Прошлым вечером - в канун свадьбы - Уилл Сомерс держал аудиторию в восторге своим изумительным балагурством, и Жиль, украдкой слушавший, разумно решил, что в этом ему королевского шута не превзойти. Нет, он сосредоточит внимание на том, в чем Уилл не так силен - пении и акробатических трюках - пусть есть певцы и получше, но во всей Англии всего только несколько столь искусных акробатов, как Жиль из Гилдфорда.
И в этот вечер его голос звучал как никогда чисто и искренне. Запев цыганский любовный романс - он уже прознал о слабости короля к сентиментальному, - он почувствовал прилив вдохновения, почти возвышенности. Это была нежная песня о рыцаре и его прекрасной черноволосой фее леса, и, наблюдая за выражением лица короля, Жиль заметил, что смысл песни имеет для монарха особое значение, хотя и не мог догадаться, какое именно. Откуда ему было знать, что слова песни переносили Генриха в Геверский замок, к его темноволосой фее, Анне Болейн.
Убаюканный словами и звуками лютни, Фрэнсис наконец-то осмелился сделать то, о чем мечтал всю неделю. Под столом он нашел маленькую, как у ребенка, ручку Энн Пиккеринг и пожал ее. И почувствовал, как у него закружилась голова, когда она придвинулась к нему чуть-чуть ближе.
Аккорды песни взмывали под своды Большого зала, и, когда Жиль дошел до последнего куплета, на мгновение показалось, что вся красота происходящего слилась и застыла в единственном драгоценном мгновении. Слушая странные, завораживающие звуки, все молчали, как околдованные. Затем лютня издала последнюю жалобную ноту, и наступила тишина. Колдовство, захватившее всех, рассеялось. Такое более не повторится никогда.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
- И сюда, юный Вестон, вам надлежит являться каждое утро узнавать, какие поручения есть для вас у Его Светлости.
Фрэнсис и сэр Гарри Норрис находились в личных апартаментах короля в Гринвичском дворце. Эти комнаты назывались личными покоями короля, и доступ в них был разрешен только персоналу, непосредственно прислуживающему королю. Никому из других придворных не дозволялось даже переступать порог. Фрэнсис изо всех сил старался не показать свое возбуждение. В пятнадцать лет он стал одним из членов личной свиты короля: новым камер-пажом и одним из немногих, удостоенных чести входить в священные пределы покоев Его Светлости.
- Есть шесть камергеров, - неторопливо продолжал Норрис, - сэр Уильям Тейлор, сэр Томас Чейни, сэр Энтони Бран, сэр Джон Рассел, Уильям Карей и я, и только нам разрешено спать в покоях. Но у меня есть и еще один пост - главного эсквайра-телохранителя - а это, как вам известно, означает, что я - единственный человек, которому дозволено входить в спальню Его Светлости. Я нахожусь там в качестве его охранника. Туда вам входить не разрешается, понятно?
- Да, сэр Генри.
- Далее, вы будете жить в комнате с камер-лакеями - двумя братьями Бреретонами, Уолтером Уэмием и Джоном Кареем - в другой части дворца. Вы будете вставать ежедневно ровно в шесть утра и помогать лакеям убирать в личных покоях и затоплять камин. В семь часов приходят капельдинеры - Роджер Рэтклиф и Энтони Невет - охранять вход в апартаменты. Вскоре после этого старший гардеробщик приносит камзол, чулки и туфли короля. Он передает их одному из лакеев, и вы будете обязаны помогать им подогревать одежду у огня и передавать камергерам. Прикасаться к Его Светлости вам не дозволяется никогда. Понятно?
Фрэнсис кивнул. Все сказанное внушало благоговейный страх.
- Другая ваша обязанность - убирать после того, как Пенни - цирюльник - подстрижет волосы и бороду Его Светлости. Затем вам надлежит помогать всем, кому это понадобится, но, конечно, в первую очередь выполнять желания короля.
- Конечно, - эхом отозвался Фрэнсис.
- Главный распорядитель личных покоев короля - маркиз Экзстерский, и вы будете подчиняться непосредственно ему. Главное правило, Фрэнсис, - мы не распускаем слухи о Его Светлости. Ложится ли он спать рано или поздно или не ложится вовсе - это не наше дело. Мы не болтаем ни о его друзьях, ни о том, что он делает. Короче говоря, ничего из того, что мы видим или слышим, не должно выходить за эти стены. Вы можете держать язык за зубами?
- Думаю, да, сэр.
- Это важно, если вы хотите оставаться на этом посту.
У Фрэнсиса перехватило дыхание. Всего три дня назад он покинул свой дом и только вчера днем прибыл в Гринвич. Его отец, ненадолго приехавший из Кале, прискакал верхом вместе с ним, но, поспав несколько часов, отправился обратно. Фрэнсис со смешанными чувствами смотрел вслед знакомой фигуре на коне. Он впервые оказался вдали от родителей и начинал свою карьеру на одном из самых трудных и в то же время престижных постов при дворе. Служить в личных покоях короля означало - плохо это или хорошо - всегда находиться на глазах у короля. Большое значение здесь играли такт и благоразумие. Когда сэр Ричард исчез из виду, Фрэнсиса охватили странно смешавшиеся чувства страха и удовлетворения. Радость от того, что он теперь мужчина в мужском мире, опасения из-за того, что рядом нет семьи, к которой он мог бы обратиться, если что-нибудь случится.
В этот вечер он в весьма подавленном состоянии поужинал в одиночку и уже спал, когда пришли четыре камер-лакея после затянувшейся допоздна игры в карты с королем. Он поселился вместе с ними в большой, приятно обставленной комнате на первом этаже дворца с видом на Темзу. В шесть утра общая суматоха подъема разбудила его, но у него не нашлось времени перекинуться с ними и парой слов, так как они поспешно удалились убирать апартаменты короля.
Несмотря на столь ранний час, во дворце царила суета, но это оказалось кстати для Фрэнсиса, идущего в сторону апартаментов королевы Екатерины и в прямом смысле заблудившегося.
- Что вы здесь делаете, молодой человек?
Фрэнсис вежливо поклонился:
- Простите, мадам, я только вчера прибыл ко двору и должен признаться, что дворец пока является для меня лабиринтом. Я пытаюсь найти старшего гардеробщика.
- Ну, ну, вы, должно быть, юный Вестон.
Он поднял взор и увидел довольно привлекательную с изумительными волосами девушку лет двадцати, весьма дерзко разглядывающую его.
- До нас дошли слухи о вашем приезде и о том, что вы - самый красивый мужчина в королевстве. Говорят, вы получили пост в личных покоях короля только потому, что Его Светлость решил, что вы их чудесно украсите.
Фрэнсис покраснел. За исключением единственного поцелуя, который ему удалось украдкой получить у Энн Пиккеринг перед ее отъездом в Кумберленд, он еще никогда не сталкивался так близко с женщиной.
- Вы смущены? - удивилась девушка. - Клянусь, здесь это не надолго. Во всяком случае, я из свиты Ее Светлости. Как ее фрейлина, я должна заботиться об утренней одежде королевы. Я буду ждать вас возле солнечных часов в саду в два часа. Не опаздывайте.
Она повернулась и ушла, не назвав ему даже своего имени.
- Вы понимаете, в чем заключаются ваши обязанности?
Голос Гарри Норриса вернул его к реальности от приятных мыслей о назначенной днем встрече.
- Да, сэр. И какие у меня задания на сегодня?
Он затаил дыхание: а вдруг Норрис заставит его делать что-то после полудня.
- Его Светлость поедет кататься верхом, так что вы будете свободны до шести. Затем вам надлежит находиться в покоях в ожидании его возвращения. Я бы посоветовал вам ознакомиться с расположением комнат во дворце. Узнать, что где находится, чтобы вы могли быстро ориентироваться.
- Я обязательно займусь этим! - воскликнул Фрэнсис.
"Давно пора, - подумал он про себя, - изучить расположение не только дворца, но и его окрестностей. А то меня поднимут на смех… Но она назвала меня самым красивым мужчиной в королевстве…"
Ему больше польстило слово "мужчина", а не ссылка на его красивую внешность. Однако после обеда он провел массу времени перед зеркалом в лакейской, причесываясь и придирчиво разглядывая пушок на подбородке, размышляя, не стоит ли ему побриться.
Он пришел в назначенное место ровно в два, но прошло полчаса, а девушка все не являлась, и Фрэнсис, весьма утомленный любопытными взглядами своих напарников-придворных, испытывал неловкость, слоняясь без дела, и уже был готов уйти, когда, к своему ужасу, увидел самого Гарри Норриса, приближавшегося к нему.
По мере его приближения Фрэнсис краснел все больше и больше, а Норрис подумал, что он и сам, хотя старше юного Вестона более чем вдвое, вдовец, не занимающийся придворными интригами, еще способен смущаться так же легко, как этот юноша, стоящий перед ним. В прошлом месяце, увидев Анну Болейн в Геверском замке, он сознательно и благоразумно попытался сбросить с себя ее чары; он старался даже не смотреть на нее. Отводя глаза, он нарочито взирал на потолок, на пол, за окно - куда угодно, только бы не видеть ее лица. И тем не менее ее сладкий, чарующий запах бил ему в ноздри, мелодичный голос звенел у него в ушах, а завораживающий смех эхом звучал в каждой комнате дворца.
Ночью, лежа в нескольких футах от короля - еще одного человека, любившего ее до безумия, - он мечтал об Анне. Ему в голову пришла нелепая мысль о том, что во сне они оба могут произнести ее имя. А случайно встретившись с ней в саду Гевероз, он - тридцатилетий вдовец! - покраснел, совсем как сейчас юный Вестон. Он намеревался подразнить Фрэнсиса, но воспоминание об Анне Болейн остановило его.
- Разглядываете сады, Фрэнсис? - спросил он вместо этого.
- Д-да, сэр. Они так хорошо ухожены, не правда ли?
- У Его Светлости множество садовников, - отозвался Гарри. Краешком глаза он приметил Люси - одну из дочерей графини Шрусберийской, - поспешно приближающуюся к ним. Он вовсе не удивился, увидев именно ее. Вряд ли ее можно было назвать застенчивой молодой женщиной, и до него дошли слухи, что среди молодых и настойчивых дам Екатерины уже было заключено пари, кому из них первой удастся привлечь внимание юного Вестона. Известие о красивой внешности мальчика долетело до двора еще до его прибытия туда, скорей всего, невинно высказанное самой королевой.
- Желаю хорошо провести время, - сказал Гарри, слегка подмигнув. - И помните, что в шесть вам надо приступить к своим обязанностям.
- О да, сэр Генри, - поспешно ответил Фрэнсис. Он также заметил приближающуюся фрейлину и ужасно смутился.
"Моя помолвка с Энн Пиккеринг запрещает это", - одернул он себя.
Но уже через мгновение он совершенно забыл об Энн, когда фрейлина присела перед ним в реверансе и сказала:
- Я не представилась сегодня утром. Я - Люси Талбот, дочь графини Шрусберийской.
- А я - Фрэнсис, сын Ричарда Вестона. Но это вы уже знаете.
- О да. При здешнем дворе слухи распространяются очень быстро. Как вы вскоре поймете сами, это - настоящая галерея шепотов.
Она отступила на шаг назад и внимательно оглядела его с головы до ног. Сознавая, что зеленая с белым ливрея Тюдоров прекрасно идет ему, Фрэнсис изящно поправил свою шляпу и спросил:
- Вы одобряете мой вид, миледи?
- Да, вы чудесно выглядите. Вы можете прогуляться со мной по саду.
Он предложил ей руку и, положив на нее свою ручку, Люси повела его на экскурсию. До этого момента Фрэнсис до конца не осознавал величия и протяженности Гринвичского дворца Он был примерно втрое больше поместья Саттон, с тремя внутренними дворами, имеющими разные названия, соединяющимися между собой. Последний из них - Теннисный двор - совсем очаровал его.
- Его Светлость играет в теннис?
- Он любит теннис.
- Тогда я должен бросить ему вызов.
- Подождите, пока он сам предложит вам сыграть, выскочка! Просто дайте ему знать, что вы умеете играть. Вам еще многому следует научиться.
Она загадочно улыбнулась и, взглянув на него, сказала тише:
- Вам ведь еще многому надо научиться, не так ли?
Фрэнсис почувствовал ту же сильную, неуправляемую дрожь, которая охватывала его всякий раз, когда Энн Пиккеринг оказывалась рядом.
- Вы дрожите? Что с вами? - спросила она. - Это от жары?
- Думаю, это реакция после долгой скачки сюда. Я ведь еще только вчера приехал из поместья Саттон.
- Может быть, хотите немного отдохнуть в моей комнате? В это время дня там никого нет - остальные фрейлины в саду Ее Светлости.
"Значит, момент настал. Мне предлагают стать мужчиной, - подумал Фрэнсис. - Тогда, о Боже, позволь мне сыграть эту роль".
Огромным усилием воли он заставил взять себя в руки.
- Госпожа Люси, вы правы, - произнес он. - Мне действительно всему надо учиться.
- Какая прелесть! - воскликнула она и засмеялась так звонко, что Фрэнсису показалось, будто звук ее подхватили все чайки над Темзой, когда они поспешили в ее апартаменты в центральном корпусе дворца, между Фонтанным двором и Двором погребов.
Как она и предполагала, комната была пуста.
- А что, если кто-нибудь войдет? - спросил Фрэнсис.
- Тогда поднимется гвалт.
И она повернула большой ключ в замке, оставив его в замочной скважине.
- Это - моя кровать, - сказала она, указывая на одну из четырех, стоящих в спальне. - Идите и присядьте на нее, а я принесу вам вина. Но, юный Вестон, у вас такой обреченный вид. В данном случае надо веселиться.
С этими словами она обернулась к нему так, что ему ничего не оставалось, кроме как поцеловать ее как можно крепче. Однако вскоре он понял, что даже не представлял, каким может быть поцелуй, когда ее язычок, как шаловливая маленькая змейка, протиснулся между его губами и коснулся его языка.
- А так, - сказала она, отрываясь от него, - целуются при французском дворе. Вам нравится?
- Да, - ответил Фрэнсис и наклонил голову, желая попрактиковаться во вновь открытом искусстве, все время при этом сознавая, что она неуклонно подвигает его к кровати, пока они вместе не упали на нее. Затем началась такая борьба со шнурками, пуговицами и ленточками, что кратковременная бравада Фрэнсиса вновь улетучилась. В конце концов он сдался, в отчаянии качая головой.
- Ох, какой вы дурачок: неужели я должна за вас делать все? - смеясь, сказала она и, вскочив с постели, начала раздеваться прямо перед ним. К тому времени, когда она дошла до нижних юбок, камзол, штаны и туфли Фрэнсиса уже летали в воздухе в самой распутной манере, поскольку теперь отступать было некуда. Он впервые в жизни увидел перед собой обнаженную женщину, и если бы сейчас вошел сам король, то он все равно не смог бы остановиться.
Когда она скользнула на кровать рядом с ним, он одарил ее еще одним французским поцелуем, а затем оказался на ней и с ее помощью вошел в нее. Когда мир рухнул и взорвался вокруг него, он навсегда простился с мальчиком Фрэнсисом Вестоном. После этого он сказал:
- Но, дорогая, возможно, я еще знаю мало, я все же слышал, что это должно доставлять удовольствие и вам.
- Подождите немного, юный Вестон, - с дерзкой усмешкой ответила она. - У нас еще впереди весь день. Если только вы не торопитесь.
Годы спустя, когда его приговорят к смерти за преступление, которого он не совершал, - преступление, заключающееся в подобной радости с женщиной в постели, - он мысленно вернется к тому первому дню в Гринвичском дворце и тому, как мгновенно он лишился своей невинности. Он подумает, что если его судьи узнали бы об этом, то сочли бы его еще более распутным и ужасным, чем думали они. Но в результате всего происшедшего он испытал только радость. Люси - простодушная проказница с теплыми губами и жаждущим телом, и он - невинный мальчик с радостью познания, так стремящийся ей угодить. Они напоминали двух восторженных детей, когда были вместе эти несколько часов, упиваясь удовольствием, которое дарили друг другу. Когда в половине шестого им пришлось расстаться, они пообещали друг другу встретиться завтра и обменялись множеством самых нежных поцелуев, прежде чем Фрэнсис с беспокойством огляделся и поспешно удалился, а его только что обретенная любовница посмотрела ему вслед.
Торопливо шагая к личным покоям короля, он прошел мимо молодой женщины чопорного вида, направляющейся в комнату, где жила вместе с Люси. Она бросила на него понимающий взгляд, и у Фрэнсиса вдруг возникло такое чувство, как будто он овладел целым миром. Теперь он стал наравне со всеми, начиная с Его Светлости и ниже; он мог слушать мужские шуточки в мужской компании и смеяться в кругу мужчин.
- Ну, - спросила миссис Элизабет Бургавенни у Люси, - вы выиграли пари?
Люси подняла взор. Мгновение ее лицо проказницы оставалось спокойным, а затем заискрилось улыбкой.
- Да, - заявила она. - Я выиграла. И в качестве доказательства - вот зеленая ленточка с его ливреи. С вас пять шиллингов за пари, Бесси.
- Люси Шрусберийская! Сегодня вы заработали на этом…
Она принялась считать по пальцам:
- Сорок пять шиллингов! И пора сменить кислое выражение лица, поскольку вы не только первая заполучили красавца, но еще и разбогатели.
Люси внезапно притихла. Сорок пять шиллингов представляли собой уйму денег, которых вполне достаточно для покупки дорогой ткани, по меньшей мере на целое платье, но внутри у нее что-то ныло. Она вспомнила выражение лица Фрэнсиса, его дрожь, возбуждение и огромный восторг ею. На мгновение ей показалось, что она продешевила. Затем она подумала: "Но я оказала ему большую услугу. Я сделала из мальчика мужчину, и, во всяком случае, он станет восхищаться мною в новом платье, которое я сошью на выигранные деньги!" Как просто успокоить совесть, если знаешь способ для этого. Она спросит, какой его любимый цвет, и платье будет именно такого цвета. Все снова стало прекрасным. Она победоносно улыбнулась Элизабет и протянула ладонь за деньгами.
В личных покоях короля шесть камергеров, четыре камер-лакея и паж ожидали возвращения Его Светлости. В тот день он уехал верхом с небольшой группой придворных, поэтому его личная свита собралась там, чтобы приветствовать его, когда он стремительно вошел в дверь, сопровождаемый только Генри Куртнеем, маркизом Экзетерским, который был не только кузеном короля, но и его другом детства.
Куртней быстро окинул взглядом собравшихся. Они могли считаться высочайшими особами в стране - или высочайшими любимцами короля, - но тем не менее подчинялись ему. Он не потерпит небрежности в одежде, личной нечистоплотности, а уж тем более трений между ними. Служба в личных покоях короля считалась огромной привилегией, но маркиз железной рукой управлял ими. Его единственного намека королю было достаточно, чтобы человек исчез навсегда.