Им не оставалось ничего другого, как утешаться только этим. Однако случившееся омрачило все оставшееся время, которое они провели в Морсби, и их возвращение в Саттон прошло необычно тихо. Они ехали рядом, но разговаривали мало, а их обычная игра - скачки наперегонки - была забыта. Никогда за все годы их знакомства Роза не видела Фрэнсиса таким задумчивым.
Они приехали в замок Саттон в разгар апрельского ливня.
- Давай поскачем наперегонки, посмотрим, кто из нас первый спрячется от дождя, - крикнула Роза, пришпоривая лошадь и оглядываясь на мужа, потеряв надежду поднять его настроение.
Убедившись, что он последовал за ней, она во весь опор поскакала в сторону ворот. Пронесясь под аркой Привратной башни, она подъехала прямо к Среднему входу, который уже открывал управляющий, спрыгнула с лошади и стремительно вбежала в Большой зал. Здесь Роза вдруг почувствовала полное изнеможение, она задыхалась и была почти в обмороке. Фрэнсис, вбежавший в комнату сразу же вслед за ней, подхватил ее в тот момент, когда она неестественно согнулась, и почувствовал облегчение, увидев, что Роза улыбается.
- Я просто задохнулась, - сказала она. - Ничего страшного. Только колет в боку.
Тем не менее леди Вестон настояла, чтобы Роза легла в постель, и послала за доктором Бартоном.
- У меня такое ощущение, что младшая леди Вестон беременна, - сказала она доктору.
- Почему вы так думаете, мадам?
- У меня нюх на такие вещи, так же, как, наверное, и у вас. Будем считать, что это материнское предчувствие.
Он рассмеялся, хорошо понимая, что она имеет в виду. Поставить диагноз было, наверное, самой сложной задачей: врач при осмотре пациента полагался только на свои глаза и пальцы. И если кого-то, как доктора Бартона, Господь наделял сильной памятью, хранящей симптомы болезней и позволяющей распознавать их и много лет спустя, этот человек получал известность как хороший доктор и мог неплохо зарабатывать себе на жизнь.
Роза крепко спала в той самой кровати, в которой провела свою первую брачную ночь. Взглянув на нее, Бартон подумал: "Ее свекровь права. В ней чувствуется что-то такое, она как будто расцвела. Подобные вещи я наблюдал у многих, от знатных дам до самых жалких обитательниц трущоб. Но на этот раз ребенка нужно сохранить обязательно. Не ради него самого - ибо, рожденный не в срок, он всего лишь небольшой комочек мертвой плоти, - но ради нее. Милая молодая женщина, которая всем сердцем любит этого глупого Фрэнсиса, заслуживает того, чтобы в ее жизни был кто-то, кого она могла бы беречь и лелеять, пока ее муж будет развлекаться с придворными шлюхами".
Он разбудил ее очень осторожно, стараясь, чтобы она не испугалась.
- Ей-богу, доктор Бартон, все это ерунда, - уверяла Роза. - Я не больна, а просто устала. Мы доехали от Кумберленда за три дня.
- Позвольте мне осмотреть ваш живот, леди Вестон.
- Мой живот?!
- Да.
- Но у меня нет задержки. Месячные были пять недель назад. Пять недель…
В ее голосе появились вопросительные интонации, и она радостно улыбнулась.
- Вы полагаете?..
- Позвольте мне посмотреть, мадам. Не боитесь?
- Конечно, нет. - И она, не стесняясь, скинула свою ночную рубашку, словно деревенская девушка, каковой в сущности и была на самом деле.
Доктор ополоснул руки под умывальником. Хотя многие члены Коллегии врачей, к которой он принадлежал, подсмеивались над ним, он считал, что грязные руки пациентам ничего хорошего не несут. Он склонился над ней и не выпрямился, пока не нашел то, что искал. Он мял и ощупывал ее живот, и постепенно все его сомнения рассеялись - в ее матке он нащупал маленький круглый комочек, не больше лесного ореха.
- Ну как? - спросила она. - Есть?
- Да, миледи. Но он больше, чем вы думаете. Видимо, последнее ваше кровотечение - это один из капризов природы.
Она села в кровати и от радости схватилась за голову.
- Я самая счастливая женщина на свете, доктор Бартон.
- Да, и так и должно продолжаться. Послушайте, леди Вестон, у вас было два выкидыша, и на этот раз мы не должны рисковать. Я хочу, чтобы вы с этого момента оставались в постели.
- Но…
- Вы хотите этого ребенка или нет?
- Да.
- Тогда вы должны меня слушаться. Вы должны лежать смирно в течение всего срока. Я даже не хочу, чтобы вы выходили в сад. Если вы будете соблюдать мои требования, то можно надеяться, что ваш ребенок родится в срок.
- Это единственный способ?
- Боюсь, что да.
- Тогда, конечно, я именно так и поступлю. Но Фрэнсис…
- Сэр Фрэнсис достаточно большой, он может и сам о себе позаботиться, - твердо сказал доктор Бартон.
Когда Фрэнсис вошел в королевские апартаменты в Уайтхолле, его поразили произошедшие здесь перемены. Из комнат королевы доносились только грустные, мелодичные звуки лютни, хотя он не знал, кто играет - сама Анна или Марк Сметон. Смолк оживленный гул голосов, затихли взрывы хохота, заполнявшие эти коридоры несколько месяцев назад, и он с тревогой вспомнил, что уже был свидетелем чего-то подобного много лет назад, когда еще юношей впервые оказался при дворе: все более глубокая тишина в покоях королевы Екатерины и веселье и с каждым днем возрастающая активность в более скромных комнатах Анны Болейн.
Лишь на мгновение Фрэнсис почувствовал беспокойство, вспомнив слова Розы, сказанные в Морсби, и свой ответ, что Анна никогда не потеряет привязанности короля. Но затем он отбросил эти мысли. Вероятно, королева просто отдыхает. Может быть, она опять ждет ребенка и требуется предельная осторожность, чтобы не случилось нового выкидыша. Он вспомнил о Розе: как она сидела на кровати в их спальне, с растрепанными рыжими волосами, в беспорядке рассыпавшимися по плечам, и со скорбной гримасой на лице: ей еще семь месяцев предстояло оставаться в таком положении.
- Смотри, не слишком увлекайся азартными играми и не превращайся в горького пьяницу, - напутствовала она его, когда они расставались.
- Как ты могла такое подумать?! Честное слово, ты - самая сварливая женщина на свете.
- И не валяйся в постели с фрейлинами.
- Я?!
Он вытаращил глаза, изображая величайшую невинность, но грешные мысли, посещавшие его последнее время, по-прежнему не покидали его.
- Да, ты. Не припомню случая, чтобы ты воздерживался хотя бы месяц, не говоря уже о семи.
Роза тяжело вздохнула.
- О, Господи, на тебя противно смотреть, когда ты лжешь. А теперь прощай, я не хочу больше мучиться, думая об этом.
Эти слова она произнесла с такой очаровательной улыбкой, что Фрэнсис сказал:
- Роза, как я могу спать с другой женщиной, когда я люблю только тебя?
И он действительно верил в это. Словом, они расстались, обменявшись нежными поцелуями, обещаниями писать письма каждый день и заверив друг друга в вечной преданности. Фрэнсис отправился ко двору, полный добрых намерений, и когда три деревенские девушки задорно окликнули его: "Эй, красавчик!" - он лишь мигнул им и без малейших колебаний горделиво проехал мимо, решив не терять времени на пустую болтовню.
Внезапно взрыв хохота вернул его к реальности. На мгновение Фрэнсис засомневался, не ошибся ли он, и подумал, что королева в гостях у своего брата. Звуки доносились из комнаты виконта Рочфорда, и он слышал несколько мужских голосов и только один женский. Он напряг слух и понял, что там - не Анна, так как это был не ее хрипловатый, полный контрастов глубокий голос, а капризный и развязный, как у девочки, требующей, чтобы ей дали конфету. Исполненный любопытства, он постучался в дверь, и его ввели в прихожую, а затем в приемную Георга Болейна, где он остановился как вкопанный, взирая на происходившее с нескрываемым удивлением. На коленях у Георга, ничуть не смущаясь, окруженная толпой восхищенных мужчин, среди которых были самые невероятные люди, и даже положительный Генри Норрис, сидела девушка исключительной красоты. Длинные пепельные волосы обрамляли маленькое, заостренное книзу, как у кошки, лицо с большими зелеными глазами и скрытой кошачьей улыбкой. Покрой ее платья подчеркивал полную, округлую грудь и приятный изгиб бедер. По своему обыкновению, Фрэнсис поклонился и, целуя ей руку, поймал на себе ее взгляд.
- Георг, ты должен меня представить, - сказал он.
- Конечно, - Рочфорд резко встал, подняв девушку на ноги. - Мэдж, позвольте представить вам сэра Фрэнсиса Вестона, среди придворных человека выдающегося, заядлого игрока, но, увы, он женат, хотя вряд ли это вас волнует. Фрэнсис, это моя кузина, Маргарет Шелтон, новая фрейлина королевы.
Она сделала хорошо отрепетированный реверанс, предоставив Фрэнсису прекрасную возможность рассмотреть ее грудь, и произнесла:
- Сэр Френсис, надеюсь, мы будем друзьями. - И при этом бросила на него красноречивый взгляд, не оставляющий ни малейшего сомнения относительно того, что она имеет в виду.
Он опять поднес ее руку к губам и позволил себе секунду-другую поласкать языком ее пальцы.
- Если только миледи окажет мне честь, - добавил он.
- Посмотрим, - ответила она и тут же переключилась на сэра Генри Норриса, который не отрывал от нее взгляда, словно собака от мозговой косточки.
- Господи Всемогущий! - сказал Фрэнсис Вильяму Бреретону, - давно она здесь?
- С февраля, но тебе придется побороться за место в очереди, если хочешь с ней поразвлечься.
- Вот как?!
- Список возглавляет Его Светлость. Если верить слухам, он в постельке с ней ежедневно, а с Анной - только раз в неделю.
Фрэнсис удивленно посмотрел на него.
- Жаль Анну, если это правда.
Бреретон рассмеялся.
- Вот уж действительно жаль. Ведь Мэдж привезли сюда отец и брат Анны. Болейны и их сторонники оказались в такой немилости, что были вынуждены усиливать свои позиции. Поэтому они заменили в постели короля одну представительницу клана на другую. Очень умно!
- Ты говоришь так уверенно.
- К сожалению, да. Циничная интрижка, но зато эффективная.
- То есть, она - любовница короля?
- Короля и… всех остальных, - сказал Бреретон, поднимая бокал и издали приветствуя Маргарет, довольный, что она не расслышала ни слова из того, что он сказал.
- Я думаю, предпочтение оказывается Георгу - леди Рочфорд скрипит зубами от ярости, - но не только ему.
- Неужели Норрису? - спросил Фрэнсис, покатываясь со смеху.
Бреретон ухмыльнулся.
- Я бы не сказал. Он так долго оставался вдовцом, что, думаю, вообще забыл, как это делается. Однако любой, кто смотрит на это одобрительно, может днем приятно провести время.
- И ты? - спросил Фрэнсис.
Бреретон подмигнул.
- Господи, вижу, что я безнадежно отстал от жизни.
- Держу пари, что недели не пройдет, как ты это наверстаешь.
- Сколько?
- Десять крон.
- Ставлю двадцать, что я сделаю это до завтрашнего вечера.
- Идет! - и они пожали друг другу руки.
- А доказательство?
- Кусочек кружева от ее подушки.
Они хихикали, как школьники, когда по тому, куда сместился центр внимания, поняли, что в комнату вошел Генрих. Очевидно, новая любовница хорошо ему угождала: таким его Фрэнсис давно не видел. Он громко смеялся, похлопывая придворных по спинам, он даже, дурачась, исполнил одно или два танцевальных па.
- Хвала Господу, - сказал Генрих, окидывая присутствующих взглядом, полным добродушия, - какая приятная компания!
- Кажется, вы в хорошем расположении духа, Ваша Светлость, - сказала дерзкая Мэдж. - Может быть, вы откроете нам свой секрет?
- Дело в том, что у меня есть прекрасная новая кобыла, которую мне приходится объезжать, - ответил он и недвусмысленно покосился в ее сторону.
- Да, я об этом слышала, - сказала Мэдж. - Говорят, она молодая, но горячая.
- Пресвятая Богородица, - тихо сказал Фрэнсис Бреретону. - Они не пытаются ничего скрывать. Полагаю, я потерял свои двадцать крон.
- Слишком поздно отступать, Вестон. Пари заключено.
- А я и не отступаю.
Судьба распорядилась так, что король в тот вечер рано удалился к себе, поэтому Фрэнсис получил возможность провести остаток вечера, как ему заблагорассудится. Поскольку еще не стемнело, он решил побродить там, где личный садик короля смыкался с открытым теннисным кортом. Гуляя, на сей раз в молчаливом одиночестве, он обнаружил, что думает не о Маргарет Шелтон, и даже не о Розе, а о королеве, которой он нанес визит, как только покинул компанию лорда Рочфорда. Он живо вспомнил, как это удивительное, таинственное существо, смеясь, сидело на дереве, как ветер трепал ей волосы, как звенел ее дрожащий голос, когда она пела - неужели это было всего восемь лет назад?! И что он увидел теперь? Женщина, почти уродливая в своей худобе, плотно сжатые губы, нахмуренный лоб. Брюзга с колючим взглядом, преждевременно состарившаяся от постоянных тревог и забот, которой не осталось ничего другого, как только шептаться по углам со своей ненавистной невесткой, леди Рочфорд, замышляя интриги. Лучше бы ей было умереть, когда она родила Елизавету, чем дойти до такого. Он никогда бы не подумал, что будет испытывать жалость к женщине, которая была самым блестящим созданием своего времени. Но сейчас он ее жалел. Она лишилась жизненной энергии, и вместо этого в ней росло отчаяние, словно язва, разъедающая ее душу.
Подходя к теннисному корту, он услышал звуки, доносившиеся с площадки - кто-то в сумерках играл в теннис, - и не удивился, увидев мадам Шелтон, окруженную плотным кольцом поклонников, наблюдавшую за игрой Генри Норриса и Томаса Уатта. Норрис, прекрасно сознавая, что на него устремлены глаза женщины, которая в конце концов вытеснила Анну из его сердца, прыгал так, словно ему снова стало двадцать лет, Уатт же в своей обычной апатии едва утруждал себя игрой, между подачами принимая позу скучающего человека.
- Томас! - преувеличенно громко крикнул Фрэнсис и пришел в восторг, увидев, что молодой человек окончательно отвлекся от игры, упустил подачу и Норрис выиграл матч.
Все обернулись, чтобы посмотреть, кто там пришел, по блеску в глазах Мэдж Фрэнсис понял, что его сногсшибательная внешность - он был весь в черном и щеголял серьгой в ухе, позаимствовав эту манеру у сэра Джона Роджерса, - произвела желаемый эффект.
- Ага, вот и ты, мошенник, - отозвался поэт, - где ты был? Тебя уже два месяца не видно.
- На севере, в моих поместьях, - сказал Фрэнсис с важным видом, - в Кендале и Морсби.
Он все время посматривал на мадам Шелтон, наблюдая за ее реакцией, но было очевидно, что ее вовсе не интересуют его земельные владения, а только его внешность.
- Юный Вестон, - сказал сэр Генри Норрис слегка покровительственным тоном. - У меня не было возможности поговорить с вами днем. Как дела? Как ваша жена?
Жизненный опыт зрелого человека подсказывал Фрэнсису, что последний вопрос задан неспроста.
- Она беременна, - беспечно ответил Фрэнсис, - и с этого момента останется в поместье Саттон. Я был у Ее Светлости, и она позволила Розе покинуть двор.
- Роза - красивое имя, и необычное.
- Ее настоящее имя Анна, мадам. Она поменяла его, чтобы не было путаницы. В нашей семье так много женщин, носящих имя Анна.
- И в моей, - засмеялась Мэдж, очевидно, намекая и на королеву, которая, как Фрэнсис уже слышал, терпеть не могла свою хорошенькую кузину.
- Можно мне, мадам, немного прогуляться с вами, пока совсем не стемнело? Если вы, конечно, не возражаете, сэр Генри.
Норрис не обрадовался этому предложению, но сразу не нашел отговорки, чтобы помешать им, поэтому, улыбнувшись своей кошачьей улыбкой и сделав реверанс, Мэдж сказала:
- Вы очень добры, сэр Фрэнсис. По вечерам бывает так одиноко, когда Ее Светлость рано отправляется спать.
- А как насчет вас? - спросил Фрэнсис вполголоса. - Вы рано ложитесь спать?
- Как прикажут Их Светлости.
- А если вам прикажет кто-нибудь другой, вы послушаетесь?
- Я предпочитаю просьбы, - ответила она холодно, ставя его на место.
От теннисного корта их уже отделяли заросли бирючины, образующие живую изгородь, поэтому Фрэнсис поднес ее пальцы к губам и сказал:
- В таком случае я умоляю вас, мадам. Я мечтаю о вас с того самого момента, как впервые увидел вас.
Она обернулась и странно посмотрела на него, слегка порозовев и кончиком языка облизывая губы.
- Послушайте, вы, нахал, вот так поворот! Я слышала, что вы - поклонник Ее Светлости.
- Так и есть, мадам. Но мы с ней только друзья. В вас я хотел бы найти нечто… большее.
Она ответила, покраснев еще сильнее:
- Моего расположения добивались более знатные поклонники, чем вы, сэр Фрэнсис.
Его поразило не то, что Мэдж влекло к любому мужчине - он слышал о таком, хотя никогда прежде не сталкивался с подобными женщинами, - но то, что она хочет унизить свою кузину и причинить ей боль. Вот уж действительно - у кошки есть когти. На какое-то мгновение он почувствовал себя виноватым, что предает и Розу, и Анну, но с глаз долой - из сердца вон. И если уж кому-то придется его ласкать, то пусть это будет женщина, которую он никогда не сможет полюбить. Это не повредит его браку и не будет предательством по отношению к королеве. И, как всякий истинный донжуан, легко отыскав утешение, Фрэнсис приободрился и, улыбнувшись, произнес:
- В таком случае, если вы считаете, что я вас недостоин, мадам, я должен откланяться.
Она ответила весьма поспешно:
- Нет, нет. Я бы, пожалуй, еще поговорила с вами на эту тему.
- Тогда, может быть, продолжим разговор в вашей комнате, а то становится слишком холодно.
Она прижалась к нему и сказала:
- Следуйте за мной на достаточном расстоянии. Не забывайте, что я - любовница Его Светлости и не могу позволить, чтобы обо мне сплетничали.
Вспомнив их разговор с Бреретоном, он про себя усмехнулся, а вслух произнес:
- Я буду беречь вашу репутацию. Не забывайте, что я тоже заинтересован в том, чтобы сохранить тайну. Моя жена ждет ребенка.
Кошачье выражение промелькнуло в ее глазах.
- Безумно скучно иметь дело с мужчинами, которые рассуждают о своих женах и детях. Не трудитесь идти за мной, сэр Фрэнсис.
Она развернулась и удалилась, шелестя юбкой. Он чуть-чуть постоял, размышляя, что ему делать дальше, затем, рассеянно сорвав цветок, последовал за ней, прячась и стараясь не шуметь.
Она вошла во дворец через потайную боковую дверь и по каминной винтовой лестнице поднялась в коридор, в конце которого находились королевские покои. Фрэнсис, спрятавшись за гобеленом, наблюдал, как она прошла через украшенную резьбой дверь и скрылась из виду. Он бросился за ней и оказался у входа в переднюю. Когда он вошел, служанка, спящая у огня, встрепенулась, но, повертев головой секунду-другую, успокоилась. Дверь в спальню Мэдж была чуть приоткрыта, как бы приглашая его войти. Он крадучись подошел и легонько толкнул дверь, которая распахнулась настолько, что он смог протиснуться внутрь и закрыть ее за собой.