Однако после коронации Вильям вновь потребовал северные территории. Его посланец заявил, что шотландский король все равно получит эти земли - если не добром, так войной.
Маршал считал, что король Шотландский вряд ли станет затевать большую войну и скорее всего пытается взять Джона на испуг. Однако открытого столкновения нужно избежать любой ценой. Гораздо важнее отвоевать у французов Анжу.
- Предложите ему переговоры, - посоветовал Маршал. - Напишите любезное письмо - согласитесь встретиться с ним лично и обсудить все спорные вопросы. А тем временем мы будем готовить армию для вторжения на континент. Архиепископ Йоркский встретит шотландского короля, сопроводит его к месту переговоров. Стойте на своем, не уступайте, однако все время выдвигайте новые условия. Ваш отец мастерски владел искусством дипломатии.
Джону это порядком надоело, что Маршал без конца поминает его отца, однако приходилось с этим мириться. Нельзя забывать, что именно Вильям Маршал, по сути дела, сделал Джона королем. Обижать этого человека нельзя… Во всяком случае, до поры до времени.
И Джон написал шотландскому королю письмо, продиктованное Маршалом. Было решено, что встреча двух монархов состоится в Нортгемптоне. Английский король прибыл в этот город первым, однако вместо Вильяма приехал гонец с очередным ультиматумом: или северные графства будут немедленно переданы шотландской короне, или войско Вильяма вторгнется в Англию.
Джон впал в панику. Невозможно вести войну на севере, когда назревает война на юге. Оказывается, не такое уж веселое занятие - быть королем. Войны, войны, сплошные войны. А когда радоваться жизни? Отец, тот всегда любил войны. Хотя, если припомнить, то получится, что Генрих II предпочитал дипломатические победы военным. Как-то раз он сказал, что стяжал больше славы не на полях сражений, а за столом переговоров.
Отличный пример, надо будет ему последовать.
И тут случилось настоящее чудо, Джону необычайно повезло.
Вильям Шотландский, уже готовый идти войной на Англию, заехал поклониться мощам некоего святого. Когда он стоял на коленях перед гробницей и молился, внезапно раздался голос, произнесший слова предостережения: если Шотландия пойдет войной на Англию, страну ждут неисчислимые беды.
Под впечатлением этого чуда Вильям распустил армию и перестал настаивать на возвращении северных провинций. Для Джона все получилось очень удачно. Можно было забыть о северном соседе и заняться французскими делами.
* * *
Джоанна и Беренгария добрались до Руана и сделали там остановку. Графиня Тулузская должна была вот-вот разрешиться от бремени. Обе женщины пребывали в глубокой печали. Они вспоминали умершего Ричарда, неустанно нахваливали друг другу добродетели покойного короля. Казалось, Беренгария забыла о долгих, безрадостных годах одиночества и помнила только короткие моменты просветления, когда Ричард делал попытки исправиться. Джоанна же любила рассказывать о днях, когда брат вез ее через всю Аквитанию на Сицилию. Как ослепительно вспыхивало солнце на доспехах Ричарда! Как величественно восседал он в седле!
- Конечно же, он должен был умереть молодым, - вздыхала Джоанна. - Невозможно себе представить Ричарда стариком.
- Может быть, со временем у меня родился бы ребенок, - горевала о своем Беренгария. - Я завидую вам, Джоанна. Вы такая счастливица!
- Любовь - это не только счастье, - пыталась утешить ее Джоанна. - Горестей в ней тоже хватает. У нас в Тулузе прекрасные замки, богатые земли, верные слуги, множество добрых друзей. Но есть люди, которым наше счастье не дает покоя. Они нападают на нас, ибо мы придерживаемся иного образа мыслей. Хуже всего то, что вдохновляет наших гонителей римский папа. Поэтому я и приехала сюда…
- Я знаю. Но у вас есть любящий муж, есть малютка Раймонд, а скоро будет и еще один ребенок.
- Но Ричард, мой дорогой Ричард умер… Когда все были уверены, что он погиб и не вернется, я одна ждала его. Сколько было счастья, когда явился Блондель и сообщил, что нашел Ричарда! Потом брат отвез меня на Сицилию, но я уже ни о чем не беспокоилась, зная, что Ричард вернулся, что он всегда защитит меня. Когдя я была пленницей Танкреда, Ричард явился на остров и освободил меня. О, мой обожаемый защитник! Он бы и сейчас помог нам… Но его больше нет, и я не знаю, что с нами будет.
- У вас есть муж, сестрица. Он сможет защитить вас.
- Не забывайте, что он всего лишь граф Тулузский, а Ричард был королем Англии. Иногда мне кажется, что я не вынесу этого горя!
- Будущей матери нельзя говорить такие вещи, - упрекнула ее Беренгария.
- Вы правы, милая подруга и сестрица. Что бы я без вас делала?
- Мы всегда будем вместе. Я пробуду с вами, Джоанна, столько, сколько вы пожелаете.
- Я была бы счастлива! Но ведь вам теперь нужно будет искать мужа.
Беренгария покачала головой:
- Нет уж, хватит с меня супружеской жизни.
Джоанна хотела сказать, что неудача первого брака еще не означает, что на семейной жизни нужно ставить крест, но сдержалась - это высказывание можно было бы расценить как упрек в адрес Ричарда. Он был хорошим братом, но примерным супругом уж никак не являлся.
Ночью у Джоанны начались схватки. Они продолжались весь следующий день, и к вечеру стало ясно, что роды предстоят трудные.
На расспросы Беренгарии врачи отвечали хмуро и уклончиво. Они говорили, что смерть брата стала для Джоанны тяжелым потрясением, подкосила ее здоровье. Ей бы оставаться в Тулузе, дожидаясь разрешения от бремени, а не совершать путешествие в Шалуз через всю Францию.
Наутро родился младенец, но такой слабенький, что сразу было видно: больше нескольких дней ему не прожить. Ребенка поспешно крестили, и вскоре он скончался.
В Джоанне еще теплилась жизнь, но надежд на ее выздоровление у врачей не было.
Беренгария сидела возле ложа подруги день и ночь. Ее присутствие облегчало страдания умирающей.
- Дни мои сочтены, Беренгария, - сказала Джоанна. - Не спорьте со мной, я это знаю. Меня манит ангел смерти. Осталось всего несколько дней, не больше. Я должна покаяться в своих грехах и приготовиться к вечному миру.
- Вы прожили добродетельную жизнь, сестрица. Вам нечего бояться, - утешила ее Беренгария.
Но тут Джоанна завела разговор о своей матери, нашедшей мир и покой в монастыре Фонтевро. Прежде чем умереть, графиня хотела бы принять монашеский обет в этой обители.
И была у нее еще одна просьба - пусть ее похоронят в тамошнем аббатстве, рядом с любимым братом, которого Джоанне суждено было пережить совсем ненадолго. Они будут лежать рядом, у ног их дорогого отца.
Накануне смерти Джоанна приняла постриг, а когда она умерла, ее тело было переправлено в Фонтевро. Королева Альенора исполнила последнюю волю дочери - похоронила ее рядом с братом и отцом.
Присутствовавшая на похоронах Беренгария была убита горем. Они подружились с Джоанной еще в Святой Земле, когда юная королева впервые начала понимать, что представляет собой ее супруг. Теперь Беренгария осталась совсем одна, будущее не сулило ей ничего хорошего. Она могла отправиться или ко двору своего брата, или ко двору своей сестры, однако вряд ли родственники будут ей рады.
Что же касается Альеноры, то впервые она выглядела сломленной, впервые стало заметно, сколько ей лет.
Однако королева-мать не впала в отчаяние, она как бы замкнулась в себе.
- Всего за два месяца я потеряла двоих самых любимых своих детей, - сказала она. - Жизнь моя окончена. Теперь остается только одно - дожидаться смерти.
Королева-мать решила удалиться от мирской суеты. Она будет жить монахиней рядом с останками мужа, сына и дочери.
- Моя миссия исполнена, - сказала Альенора. - Остается лишь дожидаться последнего часа.
* * *
Тем временем король Иоанн высадился в Нормандии во главе сильной армии. После нескольких удачных стычек с французами король Филипп согласился начать переговоры. Требования его были таковы: передать французской короне город Вексен, а за Артуром закрепить права на провинции Анжу, Мэн, Пуату и Турень. Однако Джон чувствовал, что сила на его стороне, и не собирался идти на уступки. Если Филипп не согласен - значит, война продолжится.
Джону снова повезло. Вильям де Рош, командующий бретанской армией, поссорился с Филиппом. Констанция и Ги де Туар так испугались гнева французского короля, что совершили крайне необдуманный поступок - попросили защиты у Джона.
Джон пришел в восторг. Он встретил бретонцев в Ле-Мане с распростертыми объятиями:
- Ах, дорогой милорд, - приветствовал он Вильяма де Роша, - я счастлив, что в мире еще не перевелись умные люди. Конфликт с родным племянником разрывает мне сердце. Я никогда не желал этому мальчику зла. Жаль только, что его мать до сих пор мне не доверяла.
- Я постарался переубедить ее, сир, - ответил де Рош. - Король Франции - вероломный негодяй. Я никогда ему не верил.
- Я тоже, - поспешно согласился Джон. - Где же мой любимый племянник?
- Недалеко отсюда. Я приведу его к вам, милорд, если вы пообещаете оберегать Артура от короля Франции.
- Везите же его скоpей! Клянусь жизнью, я не дам мальчика в обиду!
Внутренне Джон ликовал. Когда враги совершают глупые поступки, это просто подарок судьбы. Неужто они и в самом деле намерены доверить Артура его опеке? И Констанция, она тоже будет в его власти! Очень забавно. Какое счастье, что Вильям де Рош разругался с французским королем и уверил себя, будто Филипп - исчадие ада, а те, кто с Филиппом воюет, - сущие ангелы.
С замковой стены Джон смотрел, как к Ле-Ману приближается кавалькада: Констанция и Ги де Туар, а между ними юный Артур. Разумеется, красавчик Ги от Констанции ни на шаг. Он ее любовник, это ясно. Джон прищурился, представив себе, как славно позабавится с этой парочкой. Но главное, конечно, Артур. В нем источник всех бед.
Король встретил гостей, радостно потирая руки:
- Моя дорогая, моя обожаемая Констанция! Как я счастлив вновь вас видеть! И ты, Артур! Ты тоже здесь! Как же ты подрос, племянничек! Ты уже настоящий мужчина. И виконт де Туар, если не ошибаюсь, тоже здесь? О, мой дорогой друг! Благодарю вас, милорд, за то, что так хорошо заботились о моей невестке и любимом племяннике.
Герцогиня смотрела на него настороженно. Джон не сомневался, что ее привезли сюда против воли. Она-то знает, что доверять ему нельзя. До какой же степени испугалась она короля Филиппа, если решилась сама привезти к Джону своего сына!
Артур был слишком юн, чтобы скрывать свои чувства. Он знал, что Джон теперь - король Англии, то есть занял место, которое, по мнению молокососа, должно было бы принадлежать ему. Самое скверное то, что многие придерживаются того же мнения. Опасный мальчишка, очень опасный.
Тем более нужно вести себя гостеприимно.
- Мы просим у вас убежища на короткое время, - сказала Констанция. - Долго мы у вас не задержимся и будем признательны за кров.
- О какой признательности может идти речь! Ваш приезд для меня - огромная радость. Прошу пожаловать внутрь. Для вас приготовлен пир. Пусть все знают, как я рад дорогим гостям. Меня очень мучило, что между нами разлад. Теперь же мы сможем по-дружески обсудить все наши противоречия.
Констанция и Ги обменялись взглядами. Противоречия! И это говорит человек, узурпировавший корону! Констанция сама не могла понять, как Вильяму де Рошу удалось убедить ее приехать сюда. Достаточно было посмотреть на Джона, и все былые подозрения вновь всколыхнулись в ее душе. Лучше уж было бы попасть к Филиппу Французскому, хоть он и поссорился с де Рошем. Констанция боялась, что Филипп посадит Артура в темницу. Но ведь Джон может сделать то же самое. Он - враг куда более страшный, чем Филипп.
Герцогиню отвели в роскошную опочивальню, Артура разместили в соседней комнате. Когда мать и сын остались вдвоем, мальчик сказал:
- Дядя очень добр.
Констанция кисло улыбнулась:
- Когда он так ласков, я менее всего склонна ему верить.
В дверь тихонько постучали, Констанция открыла и со вздохом облегчения воскликнула:
- Ги!
Де Туар поднес палец к губам.
- Учтите, что за нами здесь подглядывают и подслушивают. Все это мне не нравится. Зачем мы только позволили де Рошу привезти нас сюда?
- Но мы уже здесь, - возразила Констанция. - Придется как-то приспосабливаться.
- До меня дошел слух, - покачал головой Ги, - что Джон не выпустит отсюда Артура живым. Сначала будет мягко стелить, а потом объявит Артура своим пленником.
- Никогда! - воскликнула Констанция.
- Да уж, невозможно представить, что ожидает Артура в лапах этого монстра.
Констанция схватила своего возлюбленного за руку:
- Ах, Ги, что же нам делать?
- Ночевать мы здесь не останемся. Я отдал кое-какие приказания верным слугам. Когда стемнеет и все улягутся спать, мы тихонько проберемся в конюшню. Лошади уже будут стоять под седлом. Пустимся в галоп и не остановимся до самого рассвета.
Герцогиня припала к нему, прикрыв глаза:
- Я так счастлива, Ги, что вы с нами.
* * *
Всю ночь они скакали по направлению к Бретани. Лишь там беглецы смогут почувствовать себя в безопасности. На рассвете сделали остановку в замке одного рыцаря, своего верного союзника.
Прежде чем продолжить путь, Констанция решила обсудить с Ги де Туаром положение, в котором они оказались.
- Странная вещь, стоит мне увидеть Джона, и я сразу понимаю, какой это злодей. Но когда его рядом нет, я готова поверить, что он вовсе не так уж плох.
- Не следует забывать, что он боится Артура. Ведь многие считают, что корона должна принадлежать вашему сыну. Это значит, что, пока Джон жив, Артуру покоя не будет.
- Какой ужас! Хоть бы кто-нибудь убил этого негодяя, как убили его брата!
- Все может быть, но пока этого не произошло, будем осторожны.
- Не знаю, что бы я без вас делала.
- Я всегда буду с вами, Констанция. Давайте поженимся.
- А как же граф Честер?
- Этот брак недействителен. Расторгнуть его будет нетрудно. Ведь брак заключен только на бумаге.
- Здесь есть священник. Он может поженить нас, и тогда я буду знать, что мы никогда не расстанемся.
- О, как бы я этого хотел!
Сразу же после бегства из Ле-Мана Ги де Туар и Констанция обвенчались.
Когда Джон узнал, что Артур исчез, он впал в такую ярость, что никто не осмеливался приблизиться к королю до самого вечера. Джон катался по полу, устланному тростником, рвал зубами сухие стебли, истошно вопил. О, что он сделает с Артуром и его матерью, когда они вновь попадут к нему в руки!