Касаясь вооруженных столкновений на советско-китайской границе, Давыдов сказал:
– Ситуация очень серьезная. Настолько серьезная, что наше правительство может быть вынуждено начать более решительные действия.
– Какой вид действий вы имеете в виду? – спросил американец. – Упреждающий удар?
Давыдов осторожно ответил:
– Да, рассматривается возможность внезапного удара и не исключено использование ядерного оружия.
Потом он задал вопрос, который Политбюро велело выяснить через КГБ:
– Какова будет позиция правительства Соединенных Штатов, если мы нанесем такой удар?
Русские знали, что американец сообщит о разговоре в Белый Дом, и через несколько часов он так и сделал. Сведения "Соло" исчерпывающе информировали президента Никсона о состоянии советско-китайских отношений, и Никсон сознавал, что любой ответ может быть расценен китайцами как свидетельство участия Соединенных Штатов в заговоре против них. Поэтому он приказал ни под каким предлогом не отвечать на вопрос Давыдова и другие подобные вопросы.
* * *
Краткое изложение докладов Морриса и Бойла показывает, как хорошо было осведомлено руководство Соединенных Штатов о намерениях Советского Союза:
– "Советское руководство раскалывает ужасная вражда. Фракция ультранационалистов, стоящая в оппозиции к Брежневу, отстаивает реабилитацию Сталина и возврат к его репрессивным методам. Однако Брежнев одержит победу и избавится от своих оппонентов.
– Советские люди не настроены "произраильски", но и без особого энтузиазма поддерживают арабов. Фактически их не волнует положение на Ближнем Востоке, но они все больше настраиваются против советской помощи арабским странам, полагая, что деньги разумней тратить дома. Для Советов иностранная помощь стала внутренней проблемой.
– Советы думают, что отстают от Соединенных Штатов в научно-техническом прогрессе и, если они не догонят США, их военная мощь и политическое влияние будут сокращаться. Они собираются выделить больше денег на науку и технологию.
– Восточные немцы клянутся, что никогда не допустят объединения Германии или свободного доступа в Берлин.
– Советский Союз не намерен помогать Соединенным Штатам достойно уйти из Вьетнама и никак не будет сотрудничать с Соединенными Штатами во всем, что касается Вьетнама. Наоборот, Советы планируют увеличить количественно и качественно военную помощь северным вьетнамцам и вьетконговцам.
– Советы сейчас убеждены, что китайцы хотят стать молчаливым партнером американцев в мировых делах".
…Моррис прилетел в аэропорт Кеннеди в Нью-Йорке тринадцатого декабря 1970 года, бледный и истощенный, как всегда после долгого перелета из Москвы через Европу. Бойл спросил, хочет ли он отдохнуть перед их разговором.
– Нет, давай просто поедем в мотель. У меня кое-что есть, и возможно, тебе захочется ознакомиться с этим перед каникулами.
В мотеле Морис сразу же, не распаковав вещи и не приняв душ, приступил к обобщению самых важных сведений и своих соображений по этому поводу.
Советское отношение к Соединенным Штатам внезапно стало "воинственным, даже боевым", сами русские жутко недовольны тем, что сорвалась попытка убедить Соединенные Штаты начать разоружение и подписать другие соглашения, на которые они так рассчитывали. С помощью этих соглашений они надеялись притормозить гонку стратегических вооружений в тех сферах, где они отставали, и таким образом получить время на совершенствование других технологий. В то же время они надеялись использовать эти соглашения для попытки нейтрализовать Западную Европу, разрушить НАТО и политически изолировать Соединенные Штаты. Но пока что Соединенные Штаты на это не купились.
Моррис изложил и другую точку зрения на предстоящие события. Советы в ближайшие месяцы могут распускать угрожающие слухи о неопределенной опасности, грозящей Соединенным Штатам из-за того, что те не пошли на соглашение. Но пугаться этих театральных приемов было бы ошибкой, потому что в конечном счете Советы так и не смогли разобраться с Пекином, а ведь в случае, если они оешат поссориться с Вашингтоном, им придется иметь дело с великой державой. Таким образом, несмотря на громогласную напыщенность, они скоро успокоятся и придут в себя.
– Конечно, можно предположить, что они будут действовать разумно, – сказал Моррис. – Но нужно внимательно следить за любыми проявлениями безрассудства. Следующий год, Уолт Бойл, обещает быть интересным.
Часть 10 Перекрестки истории
Когда Ричард Никсон стал президентом и избрал профессора Генри Киссинджера своим советником по национальной безопасности, материалы "Соло" четко определили направление развития отношений с Китаем. Все данные согласовались друг с другом, и, взятые вместе, они указывали, что Соединенные Штаты имеют историческую возможность превратить Китай из врага в союзника в борьбе с Советским Союзом.
Но поскольку Соединенные Штаты и Китай не поддерживали дипломатических отношений, поначалу возникла практическая проблема – как наладить линию связи. Вот почему американские эмиссары установили первый контакт через китайское посольство в Париже. Последующие встречи состоялись, как только нашелся устраивающий обе стороны посредник, который мог организовать прямые секретные переговоры.
Во время визита в Москву в 1971 году Моррис обнаружил, что у русских есть в Пекине источник, который держит их в курсе всех происходящих перемен. Русские выражали тревогу и раздражение по поводу, как они выразились, "постоянного улучшения" американо-китайских отношений и заявляли, что новая политика Соединенных Штатов стала пощечиной для них. Теперь они еще больше не доверяли Соединенным Штатам и сомневались в их искренности по поводу разоружения. Советы планировали перейти в контратаку организацией всемирной кампании антиамериканской пропаганды, созывом Конференции по европейской безопасности с целью изоляции Соединенных Штатов и попытками улучшить отношения с Японией.
В конце концов посредником в переговорах выступил Пакистан, имевший тесные связи и с Соединенными Штатами, и с Китаем. Их кульминацией стала секретная поездка Киссинджера в Пекин в июле 1971 года. Китайцы в целом и Чжоу Эньлай в частности оказали ему самый радушный прием.
Из всех коммунистов, которых Моррис когда-либо встречал, Чжоу казался ему самой яркой, сложной и привлекательной личностью. Никсон ставил Чжоу в один ряд с такими государственными деятелями, как Уинстон Черчилль и Шарль де Голль. Киссинджер характеризовал его как "наэлектризованного, стремительного, делового, ловкого, веселого", и с самого начала дела у них пошли на лад.
Их первые переговоры продемонстрировали точность многолетних сообщений Морриса о непримиримой вражде между Китаем и Советским Союзом и о намерениях китайцев вступить в союз с Соединенными Штатами. Китайцы не просто намеревались – они страстно к этому стремились. Киссинджер позже писал: "Китай отождествляет безопасность с изоляцией Советского Союза и с добавлением максимально возможного веса на свою чашу весов, – что означает быстрое сближение с Соединенными Штатами".
Чжоу и Киссинджер согласились поддерживать связь через китайское посольство в Париже и китайскую миссию при ООН в Нью-Йорке. Чжоу предложил начать переговоры об установлении официальных дипломатических отношений и указал, что проблему, возникшую из-за признания США правительства Тайваня законным правительством всего Китая, в обозримом будущем можно игнорировать. В конце концов они пришли к согласию, что Никсону следует нанести официальный визит в Китай, перед которым Киссинджер в октябре 1971 года должен был вернуться в Китай для неофициальных переговоров по более обширному спектру вопросов.
* * *
Незадолго до второй поездки Киссинджера в Пекин Моррис вылетел в Москву с 39-й миссией, одной из самых значимых операций "Соло". Моррис намеревался подготовить официальный визит Гэса Холла, в ходе которого советские руководители хотели проинструктировать того лично. Но перед самым вылетом из Нью-Йорка у Холла возникли проблемы с желчным пузырем, и он был госпитализирован. В результате русские сказали Моррису все то, что собирались сказать Холлу, и дали ему на изучение документы, которые предназначались Холлу. И снова он отважился сделать обширные заметки, списывая длинные пассажи стенографических отчетов. Суслов начал со слов:
– Прежде всего, только между вами, мной и Гэсом – мы не собираемся это обнародовать, но всякое бывает – в конце августа товарищ Брежнев получил письмо от Никсона. Там поднимались несколько вопросов, но основная идея была следующая: "Почему бы нам не встретиться?" Мы действовали не спеша, и Брежнев направил предварительный ответ, в котором подчеркнул, что встреча могла бы принести пользу, но мы сомневаемся в разумности устраивать ее в данный момент, пока мы не готовы обсудить конкретные вопросы и решения. Как только придет время, мы, несомненно, заложим основу для подобной встречи глав государств в Москве.
Суслов подробно рассказал о неожиданном визите лидера сенатского меньшинства Хью Скотта, крупного и веселого человека, который буквально очаровал русских.
– Рад сообщить, что сенатор Скотт не был в воинственном настроении и не слишком спорил с нашими аргументами, когда мы их представили ему и [американскому] послу, который также присутствовал на встрече. Скорее можно сказать, что в ходе дискуссии он держался пассивно. Мы критиковали агрессию Соединенных Штатов во Вьетнаме, критиковали политику США на Ближнем Востоке. Фактически мы не смогли добиться возражений ни от него [Скотта], ни от посла. По всем обсуждаемым вопросам их позиция была скорее оборонительной. Так что беседы прошли в очень дружественной атмосфере.
Я сказал Скотту, что поездка Никсона в Китай будет сложной. Это не просто светский визит. В Индокитае идет война. США нелегко, нелегко и китайцам. Мы знаем, что Скотт был послан Никсоном, чтобы прощупать наше мнение. Мы объяснили Скотту свои принципы. Мы знаем, что Скотт выступил в Сенате, где правдиво отразил некоторые из проблем.
Затем Суслов перешел с беседы со Скоттом к теме, более всего интересовавшей Морриса: реакции Советов на американо-китайские переговоры.
– Для Советского Союза Китай – большая проблема. Но мы спокойны по поводу ситуации в целом. Как вы видите, мы сохраняем спокойствие. Но тем не менее мы не бездействуем. Мы не знаем, достигнет ли Никсон с китайцами соглашения… В самом деле не знаем. Не так просто для Соединенных Штатов после стольких лет договориться с Китаем.
Теперь следующий вопрос: будет ли это соглашение антисоветским? Если так получится, мы немедленно будем ему противостоять и с ним бороться. Но мы надеемся, что соглашения, если они и состоятся, не причинят вреда социалистическим странам.
Как вы видите, наша нынешняя внешняя политика отнюдь не пассивна. У нас есть интересы на всех континентах. И на всех континентах у нас есть люди, которые работают, развивают связи, добиваются понимания и согласия с проживающими там народами. В любом случае мы можем вас заверить, что, каким бы ни было соглашение между США и Китаем, его результаты не застигнут нас врасплох.
Чтобы дать политическую оценку происходящих событий я еще раз хочу подчеркнуть, что мы собираемся придерживаться нашей политики и наших принципов мирного сосуществования. Мы собираемся постоянно вести переговоры с Соединенными Штатами и будем продолжать это делать… Серьезные переговоры на тему сокращения стратегических вооружений возможны, и они продолжаются. Для этих переговоров понадобится немало времени, но я думаю, что мы сможем достичь соглашения. Мы также обсудим заключение договора о противоракетных системах, но для этого понадобятся слишком длительные переговоры.
Просматривая свои заметки, Суслов продолжал:
– Вас пригласят на съезд Коммунистической партии Индии, который откроется третьего октября. Мы надеемся, что вы приедете. Вы должны знать, что Индира Ганди просила у нас разрешения приехать сюда. Мы ответили, что она может приехать, если хочет. Вы знаете, что японцы вновь очень обеспокоены той ролью, которую Соединенные Штаты играют в Азии. Их также волнует визит Никсона в Пекин. Можно ожидать, что они изменят свое отношение к нам.
* * *
Официальная повестка дня завершилась, но Суслов хотел еще немного поговорить со старыми друзьями, знакомство с которыми продолжалось больше сорока лет. Он предложил устроить этим вечером импровизированный банкет в "Капитанской каюте" и пригласить из Политбюро и Центрального Комитета всех, кого Моррис захочет видеть. Если же все будут заняты, они смогут поужинать вдвоем и предаться воспоминаниям.
"Капитанской каютой" именовался самый элитный клуб в Советском Союзе, элегантно устроенное и богато обставленное убежище олигархии, предлагавшее самую лучшую кухню, какая есть в Москве за пределами Кремля. В обычных обстоятельствах служебный долг и личные наклонности заставили бы Морриса немедленно принять приглашение. На таких интимных встречах и выпивках с руководством было добыто немало самых секретных и неожиданных сведений. Но Суслов перегрузил Морриса информацией, которую тот хотел записать, пока не забыл детали, и потому пришлось отговориться, сославшись на усталость и пообещав Суслову присоединиться к нему на прощальном обеде через пару дней.
Моррис к тому времени располагал в Москве великолепной квартирой, не хуже, чем в Чикаго и в Нью-Йорке, но не мог ни продать ее, ни завещать. Партия берегла ее исключительно для него, и он держал там полный шкаф одежды, включая теплое пальто и меховую шапку, которые помогали ему походить на москвича. Сшитые дорогим портным костюмы тоже делали его похожим на советского служащего, кем он, по мнению хозяев, и являлся. Истинный коммунист достаточно умен, чтобы бить капиталистов в их же игре – делать деньги. В шкафчике он оставлял халат и тапочки, в которые собирался переодеться, пока писал, потому что в холодные месяцы в квартире было очень жарко, а окна были заклеены. В ванной он оставлял туалетные принадлежности и лекарства от всех болезней из чикагской аптеки, которые раздавал гостям.
Московская квартира обслуживалась штатом прислуги, но на сегодняшний вечер он хотел избавиться от Екатерины, кухарки и уборщицы, которая должна была задержаться после ужина, чтобы проверить, все ли в порядке, и унести домой продукты, после того как он отправится спать.
Тем вечером Моррис велел своему шоферу остановиться возле кремлевского магазина, куда, пользуясь специальной карточкой, он мог войти и бесплатно выбрать импортные деликатесы, которые тут же доставляли на квартиру. Моррис никогда бы не пошел туда, чтобы не чувствовать себя лицемером, и единственной причиной, по которой он это делал, была нужда пополнить запасы подарков для своих русских хозяев. Но тем вечером он действовал как истинный жадина-олигарх, заказывая в огромном количестве колбасу, ветчину, икру, копченую рыбу и шоколад. Дома он отдал пакет Екатерине под видом подарка от Евы и отослал ее.
Записав все услышанное от Суслова, Моррис приступил к анализу, который следовало представить Бойлу. В июле Киссинджер и Чжоу Эньлай заключили серьезные соглашения, еще в сентябре русские об этом ничего не знали. Не похоже, что они знали и о том, что Киссинджер собирался вернуться в Китай. Моррис заключил, что они либо потеряли, либо не смогли общаться с удачно внедренным источником информации, которым, как он полагал, Советы располагали в Пекине. Суслов сказал, что русские не уверены, что Никсон и китайцы достигнут соглашения. А если достигнут, он хотел бы знать, будет ли это соглашение антисоветским. Моррис подумал: "А каким еще оно может быть?" Когда Моррис в последний раз разговаривал с русскими в апреле, они были злы, ожесточены, полны недоверия к Соединенным Штатам и разрабатывали подрывные планы против них. Теперь они были уверены в том, что могут доверять США, чтобы прийти с ними к приемлемому соглашению. И Суслов клялся, что вне зависимости от того, до чего договорится с Китаем Никсон, "мы собираемся вести переговоры с США постоянно".
Моррис не знал, что вызвало столь резкую перемену взглядов за столь короткое время, но знал, что немедленно следует проинформировать Белый Дом: не следует сдерживать развитие отношений с Китаем из-за опасений по поводу советского противодействия.