- Жидкая или с кусками пищи? - расспрашивала Сид. - Ладно. Ты не можешь отвести ее в туалет, чтобы ее там рвало? Хорошо, хорошо. Салли, мы будем дома через полчаса. Что? Ничего не надо делать, только надень на нее чистую пижаму, а грязную засунь в стиральную машину. Мы хватаем такси. Пока.
- Что-нибудь случилось?
- Ты ведь знаешь, что она не любит, когда мы уходим из дому одновременно. У нее расстроился живот. - Сид подозвала проходившую мимо официантку. - Принесите, пожалуйста, счет. - Потом взглянула на мое окаменевшее лицо: - Ты сердишься потому, что Пегги нездоровится?
- Нам следует остаться. Ты должна доесть свою любимую утку. Ничего с Пегги не случится.
- Она съела пиццу "Мистер Милано", и ее тут же вырвало. Как ты можешь говорить, что с ней ничего не случится?
- Потому что это происходит регулярно.
И это было правдой. Каждый раз, когда мы иногда выбирались вечером куда-нибудь, Пегги как будто специально засовывала себе пальцы в рот, чтобы вызвать рвоту.
- Послушай, если бы она действительно заболела, то я бы волновался не меньше твоего.
- Неужели? Не меньше моего? Не думаю, Гарри.
- Неужели ты не видишь? Это что-то вроде шантажа. Пегги делает это специально, чтобы ты прибежала домой. Ешь свою утку, Сид.
- Я не хочу. А тебе, Гарри, следует знать, что она чувствует. Уж кто-кто, а ты должен это знать лучше других. Ты ведь знаешь, каково быть отцом-одиночкой.
- Ты действительно так думаешь? Ты считаешь себя матерью-одиночкой? - Я покачал головой. - Ты замужем, Сид. Ты перестала быть матерью-одиночкой в день нашей свадьбы.
- Тогда почему я до сих пор это чувствую? Почему я до сих пор чувствую себя одинокой?
- Не потому, что с Пегги что-то не в порядке… Официант подал нам счет и поставил перед нами тарелку с разрезанным на четыре части апельсином.
- А потому, что тут что-то не в порядке с нами самими.
* * *
Вечер был испорчен. На улице оказалось еще хуже, чем в ресторане.
Приветливая, медленно гуляющая публика сменилась группами шумных пьяниц. После окончания спектаклей "Мама Миа" и "Отверженные" зрители выходили из театров и тщетно пытались поймать такси, которые все уже были заняты. Улицы заполнялись праздношатающейся молодежью из пригорода и приехавшими издалека нищими. Напротив переполненного народом паба начиналась ленивая драка. Послышались звуки разбитого стекла и вой сирены.
И тут я увидел ее.
Казуми.
Она стояла в очереди напротив церкви на Шафтсбери-авеню, которую лет двадцать назад переоборудовали в клуб "Лаймлайт". Мыс Джиной бывали там пару раз. Я и не подозревал, что "Лаймлайт" все еще работает.
Казуми стояла с группой мужчин и женщин, которые выглядели немного моложе ее и по виду были из местных. Она находилась в центре толпы. Молодые люди старались произвести на нее впечатление, а девушки пытались с ней пообщаться. Она терпеливо улыбалась, потом увидела меня и отвернулась, будто и не заметив мужчину своей бывшей подруги, а может, просто не обратила на меня внимания. Казуми собиралась пойти на танцы.
Я шел домой, а она - развлекаться.
Это были не способы провести вечер.
Это были разные жизни.
15
Из Америки пришла еше одна открытка. На ней под словами "Коннектикут - штат мускатных орехов - Новая Англия" было изображение сельской местности с буйной растительностью ярких осенних красок. На обратной стороне открытки - написанное прописью послание от моего сына:
"Дорогой папочка. У нас есть собака. Его зовут Бритни. Мы его любим. До свидания".
- Бритни - это забавное старое имя для собаки, - сказала моя мама. - Наверное, это была идея Джины.
Когда-то моя мама любила Джину. Я всегда говорил, что, когда они познакомились, моя мама считала Джину этаким домашним вариантом Грейс Келли, великолепно сочетающей в себе голубоглазую красотку, старомодную порядочность и знатное происхождение. После нашего развода мама постепенно пересмотрела свое мнение. Сейчас Джина уже меньше всего походит на принцессу государства Монако и все больше напоминает вавилонскую блудницу.
- Мама, может, Бритни сука, а не кобель?
- Нет необходимости так выражаться, - произнесла мама.
Мы находились на кладбище, у могилы отца. Я был здесь впервые после Рождества, когда заезжал за мамой, чтобы отвезти ее к нам домой на праздники. С тех пор прошло уже три месяца. Это было на удивление хорошее Рождество. Мама и Сид с удовольствисм фаршировали гигантскую индейку, Пегги целый час висела на телефоне, разговаривая с Пэтом. Они сравнивали свои подарки. Я до сих пор помню выражение лица Пегги, когда она открыла свой подарок и нашла там не только куклу Брюси - диск-жокея на Ибице, но и мелкие кукольные принадлежности к нему, включая крохотные проигрыватели для дисков.
После отъезда Пэта я думал, что Рождество пройдет грустно, с ощущением потери, а на самом деле все оказалось наоборот. Рождество стало приятной передышкой от моей тоски. Время неумолимо шло, и я заметил, что надгробный камень уже не такой безукоризненно белый, как несколько месяцев назад. Он немного покосился от времени, и на нем появились пятна от зимней сырости. Все постепенно меняется, а я и не замечаю этого.
- С Пэтом все в порядке? - спросила мама. - Ему нравится школа? Он завел там друзей? Здесь у него были проблемы, а как там? Я помню, что вы с Джиной ходили к его учительнице. А сейчас у него все наладилось?
- С ним все в порядке, мам, - произнес я, хотя, по правде говоря, не имел ни малейшего представления, стал ли Пэт круглым отличником или все так же бродит по новому классу, как и раньше. У меня было ощущение, что мой сын находится не за тысячи миль от меня, а на расстоянии нескольких световых лет.
- Знаешь, я по нему скучаю.
- Знаю, мам. Я тоже скучаю.
- Он приедет на каникулы?
- На летние. Он приедет на летние каникулы.
- Это долго. До лета еще долго ждать. А как насчет пасхальных каникул? Может, он приедет на Пасху?
- Я поговорю об этом с Джиной.
- Надеюсь, что он приедет на Пасху.
- Я постараюсь это устроить, мам.
- Потому что, знаешь, ведь всякое может случиться. Никогда не известно, чего ждать.
- Мам, ничего с ним не случится, - сказал я, стараясь сдержать раздражение. - С Пэтом все хорошо.
Она взглянула на меня, потерла ладони, смахивая с них землю с могилы своего мужа.
- Я не имею в виду Пэта, Гарри. Я говорю о себе. Я уставился на нее в изумлении, почувствовав, что мир перевернулся.
Мой отец всегда в моем представлении был самым сильным, Мама никогда не водила машину, не отпирала дверь после наступления темноты и терпеть не могла любые конфликты. И только потому, что у нее не было водительских прав, что она всегда вежлива с грубыми официантами и спит с зажженным светом, я решил, что она робкая женщина. Сейчас я готов признать, что у моей матери имелось достаточное количество мужества.
- Мама, что случилось? Она вздохнула:
- Обнаружила опухоль, Гарри. Когда была в душе. В груди.
У меня похолодело сердце.
- О Господи, мам.
- Она маленькая и очень твердая, Я ходила к врачу. Ты ведь знаешь, как я не люблю ходить к врачам. Прямо как твой отец. Сейчас мне нужно сдать анализы. Грэм отвезет меня на своей машине.
"Вот так всегда и случается, - подумал я. - Сначала теряешь одного родителя, потом другого". Как настоящий эгоист, я подумал, что, пройдя через все это с отцом, я не уверен, что смогу пережить то же самое опять. Хотя знал, что все равно придется. Это самое естественное событие в жизни.
Я представил себе ее в душе. Как она намыливала себя кусочком мыла в форме дельфина, которое подарил ей на Рождество ее внук. Я представил себе выражение ее доброго, неповторимого лица, когда она обнаружила что-то, чего никогда раньше не было.
Маленькую твердую опухоль. Опухоль размером с планету.
* * *
Вернувшись домой, я застал Пегги, сидящей на ковре скрестив ноги и изучающей книжку про куклу Люси.
- Посмотри, Гарри, что у меня есть.
Я уселся на пол рядом с ней и посмотрел в книгу "Я люблю куклу Люси - самую популярную куклу в мире". Это было серьезное журнальное издание, содержащее социологический анализ и исследования противоречий в различных мировых культурах. Первая статья называлась "Откуда появилась кукла Люси". Я пробежал ее глазами, потому что мне самому стало интересно. Оказалось, что кукла Люси родилась в Париже от матери, которая была наполовину таитянка, наполовину бразильянка, и от отца англо-зулусского происхождения. В книге также сообщалось, что кукла Брюси родом с Ибицы. Были там и более научные статьи. "Кукла Люси как современная модель". "Роль куклы Люси в феминизации общества". "Кукла Люси как кладезь традиционных ценностей". "Кукла Люси как корень сексуальной революции". "Кукла Люси - совершенная кукла. Ее можно сделать всем, чем хочешь".
- Откуда у тебя это, дорогая?
- Это дал мне дядя Люк.
- Дядя Люк?
- Он приехал к нам вместе с мамой на своей гоночной машине.
- Дядя Люк заходил к нам домой?
- Нет. Он дал маме эту книгу для меня. Она для больших девочек.
И почему все эти уроды дарят маленькой девочке совсем не те подарки? Ее отец со своими огромными бесполезными плюшевыми животными. А теперь еще и эта книжка-журнал от дяди Люка. Пегги еще лет десять расти до такого издания. Но я-то что понимаю? Она любит разглядывать картинки, а тут был о огромное количество страниц с изображением куклы Люси разных годов выпуска.
- Так много всяких кукол Люси, - проговорила Пегги.
Итак, куклы Люси во всей своей красе: кукла Люси - деловая женщина (когда кукла Люси работала в офисе гигантской японской корпорации до финансового краха), Люси - танцовщица из Рио (наряд танцовщицы с плюмажем и шлейфом), работница Люси (блондинка, перекрашенная в брюнетку, чтобы подчеркнуть серьезность Люси, делающей карьеру; у нее были очки, правда, без диоптрий, и портфель).
Тут была и кукла Люси - космонавт, кукла Люси - эстрадная дива, Люси - банкирша, Люси - хиппи, Люси - прыгающая на тарзанке, Люси - певица-шансонье, Люси - пилот истребителя.
А еще Люси - домохозяйка, повариха, туристка, продавщица. Карьера и дом, любовь и секс, популярность и скромность, работа и развлечения.
- Какая кукла тебе больше всего нравится, Гарри?
Я взглянул на куклу Люси "Спокойной ночи, крошка", на которой была надета прозрачная белая рубашечка, достающая только до пупка.
- Мне больше всего нравится Люси - работающая девушка, - ответил я.
- Почему?
- Она напоминает мне твою маму.
- Мне тоже.
Сид наверху переодевалась. Она сидела за туалетным столиком в лифчике и трусиках, глядя в зеркало. Она бросила на меня взгляд, уже настроившись защищаться и ожидая, что я начну высказываться по поводу книги дяди Люка.
Я тряхнул головой и закусил губу.
- Моя мама… - начал я.
- Что случилось?
- Она обнаружила опухоль у себя в груди. - Я произносил слова медленно, с расстановкой.
Тут же моя жена бросилась ко мне и обняла. Она прижала меня к себе так, как делала всего дважды: когда мы узнали, что мой отец умирает. И когда мой сын переехал жить к своей матери.
В самые тяжелые для меня моменты.
Она обнимала меня. Моя жена прижимала меня к себе. Она обхватила меня руками и крепко сжала в объятиях так, как будто не хотела меня никогда отпускать. Гладила меня по волосам, шепча на ухо тихие слова, которые звучали как молитва. Раскачиваясь и убаюкивая меня.
А я в это время плакал и плакал, не в силах остановиться.
* * *
Мой врач рекомедовала мне плавать. По утрам, сразу после открытия, я шел в местный бассейн и присоединялся к офисным служащим, которые уже тренировались там перед работой, нарезая круг за кругом.
Я проплывал из одного конца бассейна в другой, нараспев повторяя свою мантру; "Мое сердце - маленькое чудо, мое сердце - маленькое чудо". Я плавал до изнеможения. Это новое выражение, которое я выучил недавно. Оно означало делать что-то до тех пор, пока уже не остается сил продолжать. До изнеможения.
Когда я вышел из бассейна, то час пик был в самом разгаре. Народ со стоянки устремился к станции метро.
Кроме нее.
Казуми сидела на траве на корточках и наводила объектив своего фотоаппарата, пока офисные служащие торопились на работу.
Я застыл на месте и долго смотрел на нее, как маленький любопытный зверек.
На ней была черная куртка, сапоги и короткая бежевая юбочка-килт. Даже я смог определить, что килт у нее от Бэрберри. Черные колготки, отличные ноги. Волосы, упавшие налицо. Вот сейчас она опять отбросит их назад. Она слишком хорошо выглядела для часа пик.
- Что вы фотографируете?
Она взглянула на меня и на этот раз узнала.
Улыбнулась:
- Листья. Распускающиеся листья. Они прекрасны, но всего лишь мгновение. Я люблю японскую сакуру. Вы знаете, что такое сакура?
Я кивнул:
- Цветущая вишня. Да? Японцы ходят в парк смотреть на цветущую вишню каждый год. Она цветет всего несколько дней. Школьники, служащие, рабочие, старики - все ходят смотреть на цветы вишни, пока они не опали.
Она поднялась на ноги, одернула юбочку от Бэрберри и отбросила с глаз прядь волос:
- Вы знаете о сакуре от Джины?
- Да, от Джины.
За все годы, проведенные с моей первой женой, я получил краткий вводный курс по культуре Японии. Я знал о традиции сакуры.
- Не уверен, что листочки северного Лондона подпадают под ту же категорию.
Она рассмеялась:
- Замечательные краски. Разные оттенки зеленого. Очень размытая граница между ними. Нужно только посмотреть на это другими глазами. Вы интересуетесь фотографией?
- Я? Очень даже.
- Правда?
- Конечно. Для меня это не просто снимки во время отпуска, которые за тебя проявляют в фотолаборатории. Знаете ли, фотография - это один из видов искусства двадцатого века. Э-э-э… Исключительно современное направление, которое до конца еще не исследовано.
Что это я несу? Какая чепуха! Она, наверное, подумала, что я полный идиот.
- Остановись, мгновенье, ты прекрасно, - произнесла она.
Я, должно быть, выглядел озадаченно.
- Эти слова поэта очень подходят к фотографии. Это - как смотреть на сакуру. Момент интересен тем, что длится только мгновение. Остановись, мгновенье, ты прекрасно, - она улыбнулась. - Люблю эти слова. Они так красивы.
"Остановись, мгновенье, ты прекрасно", - подумал я.
- Мне тоже нравится. - Я произнес это вполне серьезно.
Она надела крышку на объектив фотоаппарата и опять одернула юбку. Она собиралась уходить. Я попытался возобновить иссякшую беседу:
- У вас все в порядке, Казуми? Вы работаете?
- Пытаюсь. Ищу.
- Вы нашли себе жилье? Она кивнула.
- Там же, на Примроуз-Хилл. Через несколько домов от бывшего жилища Джины.
- Замечательно. Примроуз-Хилл - отличное место.
- В магазине видела Джуда Лоу с малышом.
- Повезло вам, - сказал я, хотя на самом деле подумал, что повезло Джуду Лоу. - Давно хотел спросить вас, могу ли я заказать вам сделать еще фотографии Пэта? Если вы не очень заняты. Я отметил кадры на негативах. Я точно знаю, какие снимки хотел бы.
Она кивнула головой. Эти быстрые, обнадеживающие движения.
- Я перешлю их вам.
- Или я смогу зайти к вам и забрать их.
- Или я пошлю их по почте.
- Мне не трудно. Правда.
Она смотрела на меня какое-то время, раздумывая.
- Хотите чашку чая, Казуми? За теннисным кортом есть кафе.
- Конечно. Британцы всегда хотят чаю.
- Как и японцы.
Мы пошли в сторону маленького кафе у теннисных кортов, двигаясь против потока спешащих офисных служащих. Когда мы заказали напитки, я представил себя в ее квартире на Примроуз-Хилл, увидел, как она снимает свои сапоги, а потом освобождается от юбки. Я видел это совершенно отчетливо. И мне казалось, что лучше этого нет ничего на свете. То старое ощущение, которое появлялось у меня всегда, когда что-то должно вот-вот начаться.
- Как Пэт? - спросила она.
И я за это обожал ее. Я мог обожать каждого, кто проявит заботу о моем мальчике.
- Думаю, хорошо, - ответил я. - Начал учиться в школе. Завел собаку. Ее зовут Бритни. Он приедет сюда на каникулы. Надеюсь, скоро. Мы должны это обговорить. А как вы? Нравится в Лондоне?
- Лучше, чем в Токио. Лучше, чем тогда, когда я была замужем.
Я подумал о плакавшем парне в саду у дома Джины. Какая-то часть меня не хотела об этом слышать. Терпеть не могу, когда начинают вспоминать о прошлом. Это все портит. Но Казуми хотела, чтобы я ее выслушал. А я был слишком любопытен, чтобы прерывать ее.
- Он фотограф. Достаточно известный. По крайней мере, в Токио. Он знал многих европейских фотографов: Хорста, Роберта Дуано, Алана Брукинга. Фотографов из "Магнума". Вы знаете? "Агентство Магнум"? Он был великолепен. Я работала у него помощником. Моя первая работа после колледжа. Я - как это сказать? - буквально божила его.
- Боготворила его.
- Он очень меня хвалил. Потом мы поженились, и он изменился. Хотел, чтобы я сидела дома и завела ребенка.
- Что за мужчина? Как он мог так поступить?
- Не хотел, чтобы я работала. - Она отпила чай. - Как вы и Джина.
Я не мог оставить это без ответа:
- Совсем не как мы с Джиной. Она сама захотела остаться дома и воспитывать сына. По крайней мере, сначала.