- Какой ужас! - сказала Виктория.
- Но так устроен мир, - ответил лорд Мельбурн. - Курвуазье во всем признался. Сомневаюсь, что вы услышите историю о генерале и его возлюбленной, но она получила распространение, и люди считают, что нет дыма без огня.
"Как это ужасно, даже жутко! - думала она. - Но интересно". Лорд Мельбурн всегда приносил ей какие-нибудь пикантные новости, так разнообразившие ее жизнь.
Но она не могла говорить ни о чем подобном с Альбертом. Он, безусловно, этого бы не одобрил.
Они ехали в Клермонт. Это пойдет ей на пользу, сказал Альберт, там больше свежего воздуха: он собирается быть очень строгим, сказал он игриво. Они будут рано вставать и рано ложиться; будут прогуливаться в красивых садах, и он будет рассказывать ей о растениях и птицах; они будут вместе рисовать; он будет читать ей вслух, а потом они вместе обсудят прочитанное; они будут петь дуэты и играть на рояле. Подобное существование казалось обоим восхитительным.
- Милый Альберт, - сказала она, - вы так обо мне заботитесь.
- А как же, любовь моя, это мой долг.
- Ах, Альберт, и только?
- Конечно же, еще и мое наслаждение, - добавил он с нежностью.
Итак, они ехали в Клермонт, и чем ближе они подъезжали к нему, тем с большей силой ее охватывали воспоминания о проведенных там днях.
Она рассказывала ему о дорогой Луи, которую она там встретила в детстве.
- На людях она вела себя со мной как с принцессой, а когда мы оказывались у нее в комнате одни… только мы вдвоем, тогда я уже переставала быть принцессой Викторией, а становилась ее подружкой, пришедшей к ней в гости. Она, бывало, заваривает чай, и мы сидим себе попиваем, а она рассказывает о прошлом, большей частью о принцессе Шарлотте.
- Да. Дядя Леопольд тоже мне много рассказывал о Клермонте. Мне кажется, это очаровательное место.
И Клермонт поначалу не разочаровал их. Они много гуляли, музицировали, раньше ложились, раньше вставали: короче, все было так, как того хотелось Альберту, и Виктория не жалела об этой перемене в ее жизни. Вот только повсюду, казалось, витал дух Шарлотты. Здесь Шарлотта родила мертвого ребенка, который мог бы стать правителем Англии; и сама Шарлотта, которая тоже могла бы стать английской королевой, - умерла.
Умерла и Луи. Зайдя порой в ее комнату, Виктория тотчас представляла себе, как та вдруг выходит из тени и делает реверанс перед нею.
Это был дом дяди Леопольда, и он писал ей, как он доволен, что она хоть немного поживет в Клермонте, где поневоле, хочет того или нет, она вспомнит о нем. Там, напомнил он, она провела в детстве немало счастливых дней. Клермонт был для нее своего рода прибежищем. В Кенсингтоне ее так изводили, что она всегда наслаждалась передышкой в Клермонте.
Он, разумеется, был прав. С каким обожанием она встречала там дядю Леопольда! Он был самым важным человеком в ее жизни, пока у нее не установились такие дружеские отношения с лордом Мельбурном, который занял в ее душе место дяди. А теперь появился Альберт, милый и красивый Альберт, которого она любила так, как не могла бы полюбить больше никого на свете. В письме дяди Леопольда прозвучала предостерегающая нота: до него дошло, что она ведет себя с Альбертом чуть ли не по-диктаторски. Ах, люди не понимают, как трудно быть королевой и одновременно женой.
Возможно, писал дядя Леопольд, у нее создалось впечатление, что Шарлотта была властной и грубой женщиной. Это не так. Она бывала вспыльчива и несдержанна, но всегда открыта для разговора и всегда готова признать свою неправоту, если удавалось ее убедить. С великодушными людьми всегда так: когда они видят, что ошиблись и что представленные им резоны и аргументы истинны, они откровенно признают свои ошибки. Он знает, ей говорили, будто Шарлотта командовала в доме и любила показать, что она хозяйка. Это неправда. Совсем наоборот. Она всегда старалась сделать так, чтобы ее муж мог предстать в выгодном свете, а также продемонстрировать послушание и уважение к нему. Порой она даже переигрывала в своем стремлении показать, что считает мужа господином и повелителем.
Он хотел бы рассказать об одном забавном случае. Шарлотта была немного ревнива: она вообразила, что он неравнодушен к некой леди Мэриборо. Вот уж абсолютная неправда. Упомянутая леди была лет на двенадцать, а то и на пятнадцать старше его, но Шарлотта считала, что он уделяет ей слишком много внимания. Бедная Шарлотта! Порой она бывала несколько невыдержанной, и стань королевой, это неизвестно чем бы кончилось. Она была резковата в манерах, признавался он, и это нередко очень огорчало регента - "Вашего дядю Георга". Все это объяснялось ее застенчивостью, ибо она никогда не была уверена в себе - возможно, из-за ее своеобразного воспитания - и потому нередко перегибала палку.
"Я - и пусть это не покажется вам хвастовством - усвоил манеры лучшего европейского общества, поскольку вращался в нем с малых лет и был тем, что по-французски называется de la fleur des pois . Следовательно, я мог дать ей верную оценку, но Шарлотте казалось невыносимым, что я столь взыскателен, и она нередко ворчала, что я, мол, просто выискиваю у нее недостатки".
Смысл письма был между его строк. Как похоже ее положение на положение Шарлотты! Шарлотта, разумеется, никогда не была королевой, но все думали, что она ею станет. Единственная дочь короля Георга IV - и замужем за дядей Леопольдом. Дядя Леопольд несколько похож на дорогого Альберта: исключительно красив, умен и деятелен. Само собой, он и Альберту приходился дядей, как и ей.
Она очень много думала о Шарлотте. Она столько слышала о том, как счастлива здесь была ее кузина, лелеемая сперва обожающими взорами дорогого Луи, а потом - заботливо-предупредительными взглядами дяди Леопольда.
Было так легко вообразить себя на месте Шарлотты. Они были одного возраста, обе только вышли замуж, обе страстно любили, обе были беременны и обе чувствовали бремя своего положения в обществе.
Она зашла в комнаты, в которых когда-то жила Шарлотта. Там бедная женщина рожала. Ребенок родился мертвым… и бедняжка вскоре же последовала за ним.
Все было похоже. Как часто на протяжении жизни Шарлотта гадала, будет ли у нее брат, который оттеснит ее от трона? А как часто Виктория гадала, будет ли ребенок у дяди Вильгельма и тети Аделаиды?
У нее стало привычкой заходить в комнату, где Шарлотта умерла, и при этом думать о том, как ее кузина, должно быть, настрадалась - не меньше, чем бедная леди Рассел.
- Я боюсь, - шептала она, - что это может случиться со мной.
Однажды она зашла в эту комнату и, глядя на кровать, так ясно представила себе сцену смерти Шарлотты, что ее вдруг охватил ужас: не повторится ли то же самое и с ними? Та же судьба бедной крошки, та же судьба несчастной роженицы, умершей в муках, то же безграничное горе дорогого любимого мужа.
Ручка двери бесшумно повернулась, и Виктория ахнула. Она подумала, что это дух Шарлотты вышел из могилы, чтобы предупредить ее о близком конце.
Но это был Альберт.
- Виктория, что вы делаете в этой комнате? - спросил он.
- Я часто сюда прихожу.
- Я знаю, потому и спрашиваю.
- В этой комнате моя кузина Шарлотта умерла, рожая ребенка. Останься она жива, она была бы королевой Англии.
- Вам не следует приходить сюда, Виктория.
- Но меня просто тянет сюда.
Тогда Альберт заговорил с непреклонностью мужа.
- Завтра же мы уедем из Клермонта.
Она доверчиво прижалась к нему. Пусть на этот раз будет так, как он хочет.
Альберт не любил столицу и, едва оказавшись в ней, сразу начинал искать возможность вновь выбраться куда-нибудь в сельскую местность, где можно дышать свежим воздухом, который действовал на него успокоительно. На этот же раз по возвращении в Лондон он нервничал еще больше обычного, поскольку его попросили председательствовать на совещании по выработке мер против торговли рабами, и как председатель он должен был произнести свою первую публичную речь.
Он очень волнуется, признался он Виктории.
- Я обязан убедить людей в том, что серьезно интересуюсь делами, - сказал он. - Пусть не думают обо мне как о какой-нибудь пустышке.
- Никто о вас так и не думает, Альберт, - ласково ответила Виктория.
Она была счастлива, потому что он увез ее из Клермонта, где она не могла не предаваться тяжким раздумьям.
- Какая же я была глупышка, когда решила поехать туда, - сказала она. - А вы, мой дорогой Альберт, сумели мне это очень деликатно показать.
Да, его попытка сыграть роль властного, не терпящего возражений мужа удалась; а теперь, благодаря совместным усилиям Штокмара и лорда Мельбурна, ему разрешают проявлять себя и в обществе.
- Мне трудно говорить на английском, - пожаловался Альберт.
- Вы блестяще справитесь, - заверила его Виктория. - Позвольте мне прослушать вашу речь.
Это прекрасно, что она короткая, сказала Виктория. Она поправила кое-где произношение и предложила, чтобы он подрепетировал еще. Она была в восхищении, потому что быстро запомнила содержание и могла слушать и исправлять, не заглядывая в лежащий перед ней рукописный вариант.
- Немного волнения перед выступлением не помешает, - заверила его королева. - Хорошие ораторы всегда немного волнуются. Лорд Мельбурн говорит, что, когда он чувствует себя совершенно спокойно, он неважно выступает.
- Это для меня большое утешение, - признался Альберт, - потому что я очень волнуюсь.
- Дорогой Альберт, я все время буду о вас думать.
- Лучшей поддержки мне и не нужно, - ответил он.
Когда он вернулся, он ликовал: его наградили громкими аплодисментами, и ему показалось, что он всем понравился - до того все были к нему добры.
- Ну, разумеется, понравились, - сказала она. - Да и как вы могли не понравиться, если только они не монстры.
Он почувствовал себя еще счастливее. С ним наконец начинают считаться. Вскоре одно из музыкальных обществ предложило ему занять пост почетного директора, и это еще больше обнадежило его.
Лорд Мельбурн и барон Штокмар с одобрением наблюдали за ним.
"Вскоре его слова будут немало значить в политике", - думал Штокмар.
"Это убережет его от скуки", - было мнение лорда Мельбурна.
Через десять дней после того, как Альберт произнес свою речь, выдался теплый июньский день, идеальный, сказал Альберт, для прогулки. Почему бы им не прокатиться на дрожках?
Виктория сказала, что это было бы замечательно.
- Ничего нет лучше. Особенно вместе с вами. Все будут нас приветствовать. Я думаю, людям нравится видеть нас вместе.
Альберт сказал, что поездки за город ему нравятся гораздо больше.
- Дорогой Альберт, я хочу добиться, чтобы вы хоть немного полюбили мою столицу.
- В ней слишком много людей, а воздух не такой свежий, как мне хотелось бы.
- Зато в нем так интересно. Я всегда любила Лондон больше, чем любое другое место.
- А я хочу добиться, чтобы вы научились любить природу.
Она ласково улыбнулась ему.
- Хотя, должна признаться, дорогой Альберт, что теперь мне больше всего нравится быть там, где находитесь вы.
- Тогда давайте почаще бывать на природе, и вы будете счастливы.
- Но я чуточку счастливее с вами в Лондоне, чем с вами же в сельской местности. - Она громко рассмеялась. - Ах, мне действительно придется добиться того, чтобы вы полюбили Лондон. Подумайте: тут опера, концерты, спектакли; тут улицы и люди, тут кипит оживление.
Альберт промолчал, но он, разумеется, не отказался от своего намерения при любой возможности вырываться из душного города на простор.
Дрожки уже стояли у двери. Они сели в них и поехали прочь от дворца по направлению к Конститьюшн-Хилл, эскорт последовал за ними. На улицах было полно людей, и они сразу же узнавали свою маленькую королеву. Вместе со своим красавцем мужем она выглядела чрезвычайно привлекательно; молодость этой явно счастливой пары не могла не импонировать людям.
Сидя в дрожках и улыбаясь, она вдруг услышала совсем рядом звук выстрела. Альберт обхватил ее руками, будто желал прикрыть ее собой, как щитом.
- Боже мой! - вскричал он. - Только не пугайтесь.
- …пугайтесь… - заикаясь, повторила она и тут увидела человека, вышедшего на дорогу. В каждой руке он держал по пистолету и целился прямо в нее. Раздался еще один выстрел. Она вовремя пригнулась, и пуля просвистела у нее над головой.
- Схватите его! - закричали в толпе. - Убейте его!
На тротуаре началось столпотворение; она видела, как человек этот побежал, но кто-то его схватил.
- Его поймали, - сказал Альберт.
Лошадей развернули, и дрожки понеслись обратно к дворцу.
Она плакала в объятиях Альберта.
- Ах, Альберт, это ужасно. Он пытался меня убить. Только представь себе! Он так меня ненавидел, что хотел моей смерти.
Альберт погладил ее по волосам.
- Он сумасшедший, - сказал принц.
- Но он ненавидел меня. Он хотел, чтобы я умерла. Да, умерла. Он рисковал собственной жизнью, чтобы лишить жизни меня.
- Он ненавидел не вас лично, моя дорогая. Он хотел убить королеву. Вот увидите, окажется, что он сумасшедший.
- Только подумать, Альберт… каждый раз, когда я выезжаю… кто-то может убить меня.
- Любовь моя, как может кто-то из нас знать, что с ним случится со дня на день? Вы не должны воспринимать это как нападение на вас лично. Это выстрел по короне… не по Виктории. В вашего дядю Георга стреляли много раз, в вашего деда тоже. От людей можно всего ожидать! Особенно в наше время!
- Ради меня вы готовы были пожертвовать жизнью, Альберт. Я никогда не забуду, как вы сразу заслонили меня.
- Это то, что я буду делать до конца моих дней.
- Ах, Альберт, какой вы замечательный. Я не заслуживаю такого хорошего, доброго мужа.
Альберт сказал, что они, конечно же, постараются быть достойными друг друга.
- Я не должна плакать, правда же? - успокаивалась она. - Я должна помнить, что я королева. Мне нужно учиться быть спокойной и держать себя в руках, что бы ни случилось. Я знаю, что мой дед умел это.
- Вы тоже вели себя замечательно, любовь моя. У вас хватило сил доехать обратно до дворца. Многие женщины лишились бы чувств. Разве вы не слышали, как люди вас приветствовали?
- Я нашла в себе силы, мой дорогой Альберт, потому что рядом со мной были вы.
Когда лорд Мельбурн примчался во дворец, королева отдыхала. На этом настоял принц. Он сам принял лорда Мельбурна.
Премьер-министр выразил озабоченность здоровьем королевы.
- Я тоже очень беспокоился, - сказал принц, - что пережитое потрясение скажется на ее состоянии, но она как будто бы здорова, хотя шок, разумеется, еще не прошел.
- Вполне естественно, - сказал лорд Мельбурн, - и Ваше Высочество поступили мудро, настояв на ее отдыхе.
- Она будет весьма признательна, что вы посетили ее. Я сообщу ей об этом при первой же возможности.
Лорд Мельбурн пытливо смотрел на молодого человека. Хороший парень, думал он; разве что чересчур серьезен, а Виктории бы нужен спутник повеселее. Сомнительно, чтобы они так же много смеялись, оставаясь вместе, как он с королевой. Но, возможно, немного серьезности будет весьма кстати. Она в нем души не чает, это было очевидно. Но она заслужила это счастье, и премьер-министр надеялся, что оно ей не изменит. Она такая любящая, привязчивая, она так стремится быть добродетельной, хотя и любит удовольствия - а почему бы и нет? Возможно, она немного растормошит этого серьезного молодого джентельмена ему же на благо.
Но ее счастье прочно связано с принцем. В браке уже появились сложности, и это понятно, учитывая положение, довольно властную натуру и холерический темперамент Ее Величества.
Лорд Мельбурн любил ее. Тремя годами раньше, став королевой, она изменила его жизнь. Он в некоторой степени был причастен к тому, что она стала такой, какой теперь была, и ее свежая молодость, бьющая через край жизнерадостность ее добросердечной натуры казались ему просто очаровательными. Но теперь он вынужден уступить свое место: он больше не может рассчитывать на прежние отношения, ибо время, когда он был самым важным мужчиной в ее жизни, миновало. Будучи лордом Мельбурном, он достойно отступит в сторону и приложит усилия к тому, чтобы жизнь этой молодой четы ничем не омрачалась.
- Это ужасное происшествие нуждается в расследовании, - сказал он. - Вопрос довольно сложный, но, как бы это ни было неприятно ввиду положения Ее Величества, он должен быть решен.
Альберт кивнул. Он был согласен с тем, что говорит лорд Мельбурн.
- Королева могла сегодня лишиться жизни.
Альберт побледнел. А он действительно ее любит, подумал лорд Мельбурн: не таким, конечно, сильным чувством, какое питает она к нему, но он любит ее по-своему, спокойно, сдержанно, иначе он просто не может. И тут уже ничего не поделаешь.
- Страшно даже подумать о такой вероятности, - продолжал лорд Мельбурн. - Тут ведь есть еще и другая сторона, и ее следует учесть. В скором времени королева станет матерью. Ей предстоит тяжелое испытание, которое иногда заканчивается смертью. Вы уж меня простите, но подобную вероятность - спешу добавить, в данном случае чрезвычайно незначительную - надо обсудить.
- Согласен, - сказал Альберт.
- Должен быть назначен регент, и, как вы знаете, подобные дела всегда нужно готовить загодя.
- Кого бы вы предложили в регенты?
- Я считаю - уверен, что королева согласится со мной, - лучшей кандидатурой на этот пост был бы муж королевы.
- Хотелось бы верить, что небходимости в подобном обстоятельстве не возникнет.
- Аминь, - сказал Мельбурн.
Вскоре стали поступать письма от возмущенных покушением людей.
Лорд Мельбурн написал королеве, как его встревожило прoисшедшее с Ее Величествoм и как oн рад был узнать, что в настоящее время она уже чувствует себя гораздо лучше.
"Невозможно не содрогаться при мысли об этом событии", - писал он.
Виконт Пальмерстон в письме поздравил королеву с благополучным исходом покушения на нее и выразил уверенность, что Ее Величеством будет понятно все то негодование, которое охватило его, когда он узнал об этом дьявольском нападении.
В письме дяди Леопольда говорилось, что он не находит достаточно сильных слов, чтобы выразить свое величайшее возмущение случившимся, а также те счастье и восторг, которые он испытал, узнав, что ей удалось избежать столь близкой опасности.
Приходили многочисленные письма и от совсем незнакомых людей; их трогательные сочувствием слова приносили Виктории истинное утешение.
Когда лорд Мельбурн приехал, он целовал и целовал ей руки, и на глазах у него были слезы.
- Это было ужасно… ужасно… - повторял он.
- Ну, ну, теперь все хорошо.
- За что мне никогда не выразить всей благодарности Всевышнему.
- А что с человеком, который пытался меня убить?
- Его схватили. Это бармен по имени Эдуард Оксфорд. Он безумен и проведет остаток своих дней в сумасшедшем доме.
- Бедняга! Но я рада, что он был не в своем уме, когда пытался меня убить.
- Предпринять новые попытки у него уже не будет возможности.