Да, все-таки лично для нее год выдался очень удачный, хотя ее и тревожил рост общественного недовольства по всей стране. Как будто мало бед за границей, так еще и собственный народ недоволен. Банды смутьянов появились и в Уэльсе. Там повстанцы одевались в женскую одежду и называли себя "Ребекка и ее дочери"; они громили посты по взиманию пошлин и причиняли много беспокойства. В Ирландии, где и всегда-то было неспокойно, волнения еще больше усилились; даже в славной Шотландии пошла смута из-за спора о правах назначения на должности в господствующей церкви, а в Англии мистер Кобден ссорился с сэром Робертом из-за хлебных законов. Все это было бы невыносимо, если бы рядом с нею не было Альберта. Альберт проявлял большой интерес ко всем этим делам; он присутствовал на ее встречах с министрами, читал с нею все государственные бумаги. "Что бы я делала без Альберта?" - неустанно твердила она.
25 апреля было днем всеобщей радости: родилась дочь. Трое здоровых деток за четыре года супружеской жизни!
- До чего же мы везучие! - сказала королева.
Дочку должны были назвать Алисой.
- Хорошее старое английское имя, - заявила королева. - Можно еще назвать Мод и, поскольку она появилась на свет в тот же день, что и тетя Глостер, Мэри.
Шли приготовления к крестинам.
- На этот раз пусть приедет дядя Эрнест. Он так гневался, что его не пригласили на крестины Парня! Возможно, он и не станет покидать Ганновер. Надеюсь, что нет. Мне всегда несколько не по себе, когда он рядом. Но я бы очень хотела видеть душку Феодору. Для этого теперь есть славный предлог.
Крестины удались на славу. Правда, король Ганновера, весьма нелюбезно приняв приглашение, опоздал, и, когда он появился, служба уже закончилась.
Алиса вела себя прекрасно, не плакала. Как заметила королева Альберту, она напомнила ей Киску: та была такой разумной во время крестин, как будто понимала, что значит весь этот обряд для нее.
После церемонии был дан dejenner , столы были украшены яркими летними цветами. Королева от души радовалась встрече со своей единокровной сестрой, и они никак не могли дождаться времени, когда смогут вволю наговориться о своих детях и детских. Королеве хотелось так о многом спросить милую Федди, поскольку как мама она была гораздо опытней Виктории.
Король Ганновера, как обычно, произвел некоторое беспокойство. Когда-то он потерял глаз, отчего лицо у него приобрело чересчур зловещий вид, чем, возможно, и объяснялись ходившие о нем слухи, в частности о его причастности к делу об убийстве. Совершенно беспринципный, он непременно стал бы королем Англии, если бы ему не помешала Виктория, предъявившая претензии на престол.
Ему захотелось осмотреть детскую, и, когда он подхватил Парня на руки и принялся его разглядывать своим единственным глазом, Виктория почувствовала, как по всему ее телу пробежала мелкая дрожь. Как ни странно, младенец нисколько не испугался и даже будто нашел этого странного дядю интересным. Умница Киска тоже смотрела на него с любопытством и тоже не выказала никакого страха. Однако сама Виктория могла догадаться, о чем думал дядя Эрнест, держа Парня: вот кто, а не он, Эрнест, станет в один прекрасный день королем Англии.
Вскоре гости стали разъезжаться. Виктория заплакала, глядя на уезжающую Феодору, и заметила Альберту, как грустно, что людям королевского звания часто приходится уезжать из дому. Альберт мог только с этим согласиться. Она знала, что он часто с любовью вспоминает об отце и брате.
Впрочем, это хорошо говорило только об Альберте, ибо, хотя Виктория никогда бы не сказала этого мужу, она полагала, что семья Альберта вовсе недостойна его любви. Брат его вел довольно беспорядочную жизнь. Они сами стали свидетелями весьма неприятных последствий этого, когда он у них жил. Что касается отца, его тоже нельзя было назвать образцом высокой морали, а теперь он еще надоедал им, прося выделить ему какое-нибудь пособие. Вы так богаты, говорил он, а я беден. Он не хотел взять в толк, какие расходы приходилось нести британской монархии.
Казалось просто удивительным, что Альберт так отличается от них.
Как же ей повезло с мужем!
Приезд дяди Эрнеста имел следствием ряд довольно неприятных инцидентов. Приходили анонимные письма с угрозами похитить детей. Поступали предупреждения о заговорах, имевших целью сделать это. "В большинстве своем, - сказал сэр Роберт, - они были написаны сумасшедшими, а впрочем, как знать".
Герцогиню Кентскую, с которой Виктория окончательно помирилась (чего так желал Альберт), словно подменили. Она души не чаяла в детях, и Виктория постоянно предупреждала ее, чтобы она их не баловала, но было очевидно, что перемена в ней произошла после ухода сэра Джона Конроя. Она сделалась спокойной, всегда до конца выслушивала Альберта и уже не пыталась командовать дочерью.
Ее, разумеется, тоже беспокоила безопасность детей, и она была больше чем уверена, что угроза им исходит от ее злобного зятя, ганноверского короля.
- Ради престола он готов на все. Такой не остановится и перед убийством.
Альберт, наученный горьким опытом с Кембриджами, считал, что обвинения в чей-либо адрес без достаточного на то основания неразумны, но ничего не имел против дополнительных мер предосторожности.
- Ах, вы ничего подобного даже не представляете, дорогой Альберт! - сказала герцогиня. - Вы настолько благонравны, что и вообразить не можете, до чего люди бывают низки. Когда Виктория была маленькой, он распространял слухи, что она слаба и болезненна, чтобы таким образом подготовить общественное мнение к ее смерти. Я знаю, у него была одна надежда - заслать в Кенсингтон своих шпионов и отравить ее. Я, бывало, не оставляла ее одну ни на минуту. - Она покаянно посмотрела на дочь. - Ей это, конечно, не всегда нравилось, но все, что бы я ни делала, я делала ради ее же блага.
- Несомненно, дорогая мама, - сказал Альберт. - А о детях не беспокойтесь, - продолжал он. - Я обо всем позабочусь.
И тут он действовал с привычной для него обстоятельностью. Последнее, что он делал перед сном, это проверял все запоры в детской. Леди Литлтон, которой он доверял, всегда сопровождала его во время вечернего обхода, а когда все было заперто, ключи передавались ему, и без спроса их уже не мог получить никто.
Казалось маловероятным, что король Ганновера сможет убить и королеву, и ее детей, да и даже если бы ему это удалось, народ Англии наверняка его не принял бы, однако принц не собирался рисковать жизнью своей семьи. Во всяком случае, было правдой, что дядя Эрнест предъявил претензии на драгоценности принцессы Шарлотты, которыми сейчас владела Виктория. Ссориться из-за драгоценностей казалось королеве недостойным, но передай она их ему, у нее не осталось бы почти никаких украшений, а многие придворные дамы могли перещеголять ее в этом отношении даже сейчас.
Алиса была славной девчушкой - спокойной и пухленькой, и ее шутливо прозвали Фатимой. Киска по-прежнему оставалась всеобщей любимицей, будущий ум сказывался в ней уже сейчас. Когда она что-нибудь весело болтала, ее брат рядом с ней казался скучным и неуклюжим. Его уже звали не Парнем, а Берти. Это был довольно капризный и непослушный ребенок. Киска давно перестала ревновать к нему. У нее не было в этом нужды. Она постоянно смеялась над ним и называла его малышом-глупышом.
Проходил месяц за месяцем, и недовольство в стране несколько улеглось. Альберт предложил Виктории совершить поездку на новой яхте "Виктория и Альберт".
- Вам ведь всегда хотелось встретиться с королем Франции, и, я уверен, Луи-Филипп вам очень обрадуется, - сказал Альберт. - Ничто так не способствует мирным отношениям, как личные. Если сэр Роберт одобрит мой замысел, мы могли бы совершить небольшую поездку после пророгации парламента.
- Вы имеете в виду - во Францию?
- Семья французского короля находится сейчас в "Шато д'О", и мы могли бы добраться туда из Саутгемптона за несколько часов.
Виктория сказала, что, как и большинство предложений Альберта, оно просто удивительно.
Альберт тут же принялся прорабатывать детали поездки, и каким же удовольствием было видеть, как он старается все предусмотреть!
Они сели на яхту, объехали, как намечалось, в течение двух-трех дней остров Уайт и побережье Девоншира, а затем пересекли пролив. По прибытии их в Трепорт король Франции и принц Жуанвиль встретили яхту на королевской барке, а на берег их доставили на большой весельной лодке. Там уже собрались толпы народа, чтобы приветствовать их криками: "Vive la Reine!"
Виктория была рада встретиться с членами французской королевской фамилии. И, конечно же, с тетей Луизой - женой дяди Леопольда, которая была дочерью Луи-Филиппа и специально приехала в Трепорт на время визита Виктории.
Король и королева очаровали ее, а единственной грустной нотой явилось воспоминание о недавней смерти герцога Шартра, которого выбросило из экипажа, о чем постоянно напоминал глубокий траур его вдовы Элен.
Они с интересом осмотрели замок, показавшийся королеве сказочным. Фамильные портреты впечатляли, а галерея Гизов была просто грандиозна. Часовня со статуями святых и витражами тоже не могла не понравиться.
Король многого ожидал от этого визита. Было очень важно, чтобы визит получился успешным, еще раньше сказал Альберт королеве, и лорд Абердин, английский министр иностранных дел, согласился с ним. Ведь споры между англичанами и французами длились так долго.
- Это была их вина, - сказала Виктория.
- О, тут, наверно, вина обеих сторон, - ответил Альберт.
- Дядя Леопольд склонен во всем винить нас. Но ведь, как справедливо заметил лорд Мельбурн, дядя всегда становится на сторону Франции. Наверно, потому, что у него жена француженка. Милая Луиза, она моя любимая тетя.
Королева согласилась, что визиты - прекрасный способ улучшения отношений между странами. По ее мнению, не было на свете человека большего очарования, чем Луи-Филипп, и будет очень трудно после такого визита думать о французах как о врагах.
Где бы они ни бывали, везде вдоль дорог выстраивались люди посмотреть на них и прокричать: "Vive la Reine!" Весьма трогательно, сказала королева. А какими симпатичными выглядели женщины в своих национальных костюмах: разноцветные шапочки и передники радовали взор.
Визит оказался чересчур коротким, не более пяти дней, а на четвертый король устроил для них пасторальное развлечение. Их ждали шарабаны, и Альберт с Викторией поехали на первом, сидя впереди с французскими королем и королевой. Принцессы разместились сзади, а остальная свита следовала в других шарабанах. Местом их следования был один из охотничьих домиков короля в лесу, где был приготовлен великолепный dejenner под открытым небом. Альберт радовался единению с природой, и королева не могла не гордиться его познаниями в ботанике, которыми он всех удивил.
Было так приятно вернуться в замок, где в галерее Гизов соорудили небольшой театр. В последний вечер им предстояло посмотреть две пьесы.
- Какой чудесный финал! - воскликнула королева. - И мы в Виндзоре могли бы развлекать наших гостей подобным образом.
Первая из пьес была серьезной, актеры играли очень искусно; другая оказалась комедией, по ходу которой, по словам королевы, она то и дело, как и остальные зрители, смеялась до упаду.
На следующий день они уехали, взяв с собой принца де Жуанвиля, и вернулись в Англию. Они собирались провести там ночь или две, прежде чем отправиться в Бельгию проведать дядю Леопольда.
В Бельгии они остановились в "Павильоне". Принц де Жуанвиль заявил, что более странного дворца он еще не видел.
И какой же радостью было снова оказаться под одной крышей с дядей Леопольдом! Тетя Луиза к тому времени уже присоединилась к мужу. Теперь ей предстояло исполнить роль хозяйки во дворце мужа, как незадолго до этого во дворце отца. Увидели наконец детей, о которых Виктории пришлось столько слышать. Особенно ее поразила маленькая принцесса Шарлотта, почти одного возраста с Киской, но, как заметила королева, не такая шаловливая.
Дядя Леопольд, как всегда, исключительно любезный, рассказал им, как он готовил их свадьбу, когда они еще лежали в колыбельках. Видеть, как они счастливы вместе, - одна из самых больших радостей его жизни.
- Я смотрю на вас обоих как на своих детей, - сказал он, а они вполне серьезно заверили его, что он и был им отцом.
Восхитительная получилась поездка! Дядя Леопольд сопровождал их, когда они проезжали Брюссель, Антверпен, Гент и Брюгге. В этих прекрасных старых городах они осмотрели удивительные художественные сокровища. Когда находишься вместе со своими любимыми, время проходит так быстро, и очень скоро они снова оказались в море на пути домой. Виктория коротко написала дяде из Виндзора:
"Мы испытали счастье вновь побыть с вами. Наше пребывание было таким прекрасным, но таким до боли коротким. Какая радость снова оказаться под одной крышей с человеком, который был мне как отец!.."
- И все же в гостях хорошо, - сказала королева, когда они добрались до Виндзора, - а дома лучше. Дома, с моей дорогой, любимой семьей.
БЕДНЫЙ ЛОРД МЕЛЬБУРН
Виктория сидела, обмахиваясь веером, а Альберт с Киской на спине ползал на четвереньках по полу. Он души не чаял в этом ребенке. Не то чтобы он ее баловал. Для этого Альберт был слишком умен, но Виктория не раз замечала, как, едва войдя в детскую, он сразу же устремлял взор на крошку Вики. И она, видя, как действует на них обоих, уже начинала проявлять свой деспотичный нрав, однако ребенка симпатичнее и живее ее трудно было сыскать.
Но как же отличался от нее Парень! Берти был вполне здоров, но в свои два года еще не умел говорить, чем разительно отличался от сестренки, которая в его возрасте уже щебетала без умолку.
- Мама, как называется мой большой корабль? - спрашивала Киска.
- Если это яхта, на которой мы с папой плавали, тогда она называется "Виктория и Альберт". Она названа так в честь папы и меня.
- Я ведь на самом деле Виктория, а не Киска, - сказало это удивительное дитя, - так что она, может быть, названа и в честь меня.
Ну не умница ли разумница? Глаза у Альберта светились от радости, когда он повез ликующую дочь к матери.
- Но! - воскликнула Киска.
- Ах, я уже стал лошадкой? - спросил Альберт.
- Нет, лучше кораблем, - подумав, ответила Киска.
Она схватила Альберта за волосы и принялась тянуть.
- Ты делаешь папочке больно, - пожурила ее королева. - Твоя кузина Шарлотта никогда бы так не поступила.
- Мама, расскажи о кузине Шарлотте.
Она сползла со спины Альберта и взобралась к матери на колени.
- Кузина Шарлотта - дочка моего дядя Леопольда и тети Луизы.
- Почему? - спросила Киска.
- Потому что они ее мама и папа.
- А какая она?
- Она умная и красивая и совсем не такая капризная, как некоторые девочки.
- Не такая, как Киска? - воскликнула старшая дочь королевы.
Берти тоже захотелось принять участие в разговоре, а потому он протопал к матери и уцепился за ее юбки.
- Берти, - протянула она, - ты тоже пришел послушать?
- М-м-м, - замычал Берти.
Ну и немтырь! А ведь он всего на год младше Киски.
Она поудобней усадила дочь на коленях.
Альберт поднялся с пола, его взгляд с обожанием задержался на дочери. Королева рассказывала ей об удивительном путешествии, которое они совершили, посетив короля Франции, а потом дражайшего дядю Леопольда и тетю Луизу, у которых такая славная дочка Шарлотта.
Киска слушала, слушала, а потом вдруг прервала маму:
- Если Шарлотта такая хорошая, почему же тогда у вас я, а не она?
Глаза королевы наполнились слезами, и она крепко прижала к себе дочь.
- Да потому что папе и мне никогошеньки, кроме тебя, не нужно, моя сладкая, - сказала она.
- М-м-м, - снова промычал Берти, но на него никто не обращал внимания.
Как-то раз, вспоминая о недавнем путешествии, королева заговорила об охотничьем домике короля Франции: ах, если бы и у них было такое славное местечко! Они оба любили Виндзор, но ведь это замок. Что она имеет в виду, так это небольшой домик, где можно было бы забыть о государственных делах и жить, как самая обыкновенная семья.
Альберту идея понравилась, и они обсудили этот вопрос с сэром Робертом Пилем. Альберт был полон энтузиазма.
Виктория была рада вернуться к детям. Много времени она проводила в детской, и единственный ребенок, который ее беспокоил, был Берти. Казалось, он не способен развиваться, заметила она Альберту, не потому, что он так уж глуп, хотя по сравнению с необычно умной Киской он казался именно таким, но потому, что невосприимчив. Он был попросту ленив, и развитие его сильно затруднялось из-за того, что няни так над ним дрожали, а когда его вывозили из дворца в коляске, люди жадно смотрели на него и восхищались им. Одна женщина в парке даже сунула голову в коляску и чмокнула его в щечку.
Создавалось впечатление, что всеобщее внимание доставляет Берти удовольствие, как будто он уже давно знал, что он принц Уэльский, и если он не мог взять первенство в детской, он возьмет его на улицах города.
Киска, однако, отличалась не только умом, но и характером. Альберт, всегда строгий с детьми ради их же блага, не мог устоять перед Киской. С тех самых пор, как они вернулись из Бельгии, она не переставала говорить о кузине Шарлотте, а когда задумывала какую-нибудь проделку, она склоняла набок голову и бормотала: "Интересно, а что бы сейчас сделала Шарлотта?"
Виктория и Альберт заходились от хохота над лукавством Киски - но, разумеется, когда оставались одни: было бы ошибкой показывать ей, что ее шалости развлекают их.
Им так хотелось, чтобы дети получили правильное воспитание.
- Не забывайте, моя любовь, что сделала с вами баронесса Лецен.
Виктория уже готова была согласиться, что Лецен многое упустила.
- Воспитание нужно начинать как можно раньше, - сказал Альберт.
Как дети должны молиться - вот вопрос, который Виктория так и не успела обсудить с Феодорой, когда они были вместе. И теперь она наконец собралась и написала ей, спрашивая, как ее дети исполняли эту святую обязанность.
Феодора ответила, что они произносили молитвы, лежа в кроватках, а не стоя на коленях. "Последнее вовсе не обязательно, ведь наши молитвы не станут оттого более приемлемыми Всемогущим Господом или более святыми".
"Я бы с радостью, - продолжала она, - посмотрела и послушала, как милая Киска учит буквы. А Берти уже выучил какие-нибудь новые слова и фразы?"
На последний вопрос ответ был отрицательный.
Королева беспокоилась, что Берти будет доставлять им немало хлопот, а Альберт сказал, что от мальчика просто нужно больше требовать.
Алиса, милая Фатима, казалось, росла не по дням, а по часам; плакала она крайне редко, а от ее спокойной улыбки становилось радостно на душе.