Настала очередь Вики. Император, конечно, нашел ее очаровательной, но, как ни странно, она стушевалась. А ведь собиралась выговорить одно предложение на французском, которое выучила наизусть и уже произносила перед мадемуазель Шарье. Мадемуазель Шарье, которая ее учила, сказала о ее успехах маме, и мама даже вставила это предложение в письмо дяде Леопольду, чтобы он понял, какая у нее умная дочка - умнее его Шарлотты. Разумеется, мама только притворялась, будто Шарлотта лучше и симпатичнее, чем Вики. Она видела это по маминым глазам, и по тому, как на нее смотрел папа, и по тому, как мама крепко прижала ее к себе, когда сказала, что, хотя Шарлотта и замечательная, на Вики она ее ни за что не променяет.
А вот уже и малышка Алиса, крича от удовольствия, явно заинтересовалась этим любопытным дядей.
Потом их всех отослали обратно в детскую, и леди Литлтон сказала, что они могут посмотреть, как император уезжает.
Он вместе с папой отправился в Вулидж, а мама пришла в детскую и сказала, что все вели себя очень хорошо и что она гордится своей маленькой семьей.
Она была грустна, заметила Вики, как всегда, когда уезжал папа.
- А Вулидж, это где? - спросила Вики.
- Недалеко от Лондона. Папа попрощается там с императором и вернется к нам. Ты ведь будешь рада, Киска?
- Я не Киска, - сказала Вики. - Я старшая дочь королевы.
Королева переглянулась с леди Литлтон. Право, эта ее дочь развита не по летам и, конечно же, умна. И почему ее брат не пошел в нее?
Не успел завершиться визит императора, как последовали волнения в стране, и королева не на шутку испугалась, что потеряет сэра Роберта Пиля. Это могло показаться иронией: несколько лет назад она переживала, когда правительству лорда Мельбурна грозила опасность быть замененным оппозицией с сэром Робертом во главе. Теперь она всерьез опасалась, как бы правительство тори сэра Роберта не потерпело поражение, а на его место не пришло правительство вигов. Бедный лорд Мельбурн, разумеется, уже никак не мог вернуться премьер-министром, но, если бы даже и мог, она бы его не пожелала. Она давно убедилась, что Альберт был прав и сэр Роберт действительно гораздо лучший премьер-министр, нежели лорд Мельбурн - даже в его лучшие годы, - и теперь она всецело полагалась на сэра Роберта. И надо же, чтобы все происходило именно тогда, когда она вот-вот должна родить.
Сэр Роберт был озабочен высокой стоимостью жизни и бунтами, которые из-за этого происходили, и предложил несколько облегчить положение бедняков, снизив налог на сахар. Этот законопроект не получил большинства голосов из-за измены некоторых членов его партии, проголосовавших против предложения своего лидера.
Королева была вне себя от гнева, когда Альберт сообщил ей, что отколовшиеся члены партии объединились в группу, во главе которой встал еврей Бенджамин Дизраэли , давно таивший обиду на сэра Роберта, не давшего ему никакого поста в своем правительстве.
- Весьма неприятная персона, - сказал Альберт. - Женился на женщине много старше себя… ради ее денег, разумеется.
- Какая гадость! - возмущенно отозвалась королева.
- Она была вдовой Уиндема Льюиса, - объяснил Альберт, - члена парламента от Мейдстена, передового человека. Она написала сэру Роберту, прося его не пренебрегать ее новым мужем, а дать ему какой-нибудь пост в своем кабинете.
- Какие мерзкие люди! И теперь он затеял всю эту бучу?
- Он, что называется, заводила.
- Ах, если бы только люди проявляли побольше патриотизма и думали о стране, а не о своих личных амбициях!
Альберт согласился. Когда сэр Роберт зайдет, они обсудят, можно ли избежать отставки.
К радости королевы, оказалось, что можно. Правительство поставило на голосование вопрос о доверии, и даже люди вроде этого ужасного мистера Дизраэли не захотели видеть у власти вигов, так что правительство получило необходимое количество голосов.
- Однако это наводит на мысль, - сказала королева Альберту, - что нынешнее положение дел крайне неустойчиво.
Не успел завершиться один кризис, как разразился другой: французы, обозленные визитом императора России, лишили суверенитета Таити и посадили там в тюрьму британского посла.
Французов наконец уговорили уплатить репарации. Министр иностранных дел лорд Абердин вместе с сэром Робертом и Альбертом как раз добивались улучшения отношений с Францией, когда Викторию уложили в постель рожать.
К великой радости Альберта, ребенок оказался мальчиком.
Его нарекли Альфредом.
НА РОДИНЕ АЛЬБЕРТА
Жизнь стала проще. Королева, некогда веселая, любившая балы и банкеты, стала стремиться к уединению. Некоторые придворные считали ее старомодной, довольно безвкусно одетой и чопорной. Вдохновленная Альбертом, она довольно строго относилась к моральной неустойчивости, позабыв, что когда-то сама корила его за излишне пуританские взгляды.
Она понимала, что англичане так никогда по-настоящему и не примут Альберта. Он был иностранец, немец; однако счастливая семейная жизнь королевской пары была примером для всех, и большинство людей ее приветствовали и одобряли. Четко проведенные Альбертом линии добра и зла, всем сердцем воспринятые королевой, стали законом двора и оказали воздействие на всю страну. Приобрела огромное значение респектабельность. Грешить означало не быть респектабельным, и, следовательно, если кто-то грешил, он мог надеяться, что его будут принимать в обществе, только если о его проступках никто не узнает. Все должны вести примерную нравственную жизнь. Узы брака священны. Она и Альберт установили образец, и все должны ему соответствовать. Постепенно изменение нравов распространилось по всей стране. Дни периода регентства остались позади. Началась эра Альберта и Виктории.
Счастливейшие времена для королевы наступали тогда, когда она могла уединиться с Альбертом и детьми в своем "дорогом домике", Осборне, на острове Уайт. Там, вдали от придворной мишуры, было так легко и радостно жить, там дети могли наслаждаться морем и свежим воздухом, а она и Альберт - на время забыть о государственных заботах.
Альберт, однако, намеревался перестроить Осборн. Он сделал наброски, показывающие, каким бы ему хотелось видеть этот дом. Она, разумеется, понимала, что он всегда будет скучать по Германии - это было естественно, - несмотря на их счастливую совместную жизнь. Она и сама бы так себя чувствовала, если бы ей пришлось покинуть дом, но втайне верила, что она могла бы быть счастлива с Альбертом где угодно.
Барон Штокмар постоянно писал им и давал советы почти по всем вопросам, которые их интересовали. Альберт сказал, что чуть позже, когда Берти повзрослеет еще на годок, он будет умолять Штокмара приехать в Англию, потому что мальчика нужно учить. Берти тревожил его больше всех.
Когда наступил перерыв в работе парламента, вдруг возникла идея, чтобы королева и Альберт навестили его родных в Германии. Королева была всецело за это, сэр Роберт Пиль тоже, а потому тут же был составлен план путешествия.
Королева рассказала о предполагаемой поездке детям, и, разумеется, Вики выразила желание поехать с ними. Берти тоже смотрел выжидающе. Он уже начинал понимать, что он принц Уэльский и занимает особо важное положение. Альберт еще раньше говорил, что им надо принять все меры к тому, чтобы он не стал высокомерным и заносчивым.
- Я бы очень хотела взять с нами нашу славную Вики, - сказала королева. - Но она еще так мала, а я не всегда смогу за ней присматривать.
Альберт тоже выразил сожаление по этому поводу. Ему так хотелось показать родным свою любимицу. Он признался королеве, что никогда еще не видел такого умного ребенка ее возраста.
Вики плакала и умоляла, она не могла понять, почему на ее желания не обращают внимания. А вот Берти, кажется, никуда не стремился. Жизнь в детской без родительского присмотра казалась ему, видимо, более привлекательной. Он очень полюбил леди Литлтон и обнаружил, что в ее присутствии заикается не так сильно. Так что к отъезду родителей он мог относиться с совершеннейшим спокойствием, чего никак нельзя было сказать о Вики. К тому же Берти очень ладил с толстушкой Алисой, которая, когда он ее щекотал, заливисто смеялась. Малыш Аффи, как они называли Альфреда, его тоже любил.
В путешествие они должны были отправиться из Осборна, где детям предстояло провести лето. Пока Виктория одевалась, Вики сидела на королевской кровати, рядом с ней Алиса. Вики никак не могла успокоиться:
- Почему я не могу поехать, мама? Ну почему я не могу поехать в Германию?
- Когда-нибудь поедешь, моя любимая. Только не в этот раз.
- Почему?
- Папа считает, что так лучше.
Даже Вики знала: то, что решил папа, всегда правильно. Значит, нужно смириться.
Все дети были с ними за завтраком, даже малыш Аффи, который, как и Алиса, рос хорошим спокойным ребенком.
Вики сидела рядом с отцом, вид у нее был разнесчастный; все говорили на немецком, потому что папе это нравилось. Вики могла говорить на нем бегло, как на английском, и даже Берти мог пробормотать на немецком два-три коротких предложения.
Когда Виктория и Альберт уезжали, Вики, Берти и Алиса стояли в дверях с леди Литлтон и махали им на прощание ручками. Вики, бедняжка, едва сдерживалась, чтобы не разреветься.
- Наша крошка вся извелась, - сказала королева Альберту. - Но все-таки не проронила ни слезинки, просто молодчина.
Когда в тот же день они прибыли в Букингемский дворец, каким пустым и скучным показался он им без милых деток!
- Я хочу поскорее отправиться в путешествие, чтобы скорее вернуться к детям, - сказала королева. - Я ужасно по ним скучаю.
Заехал сэр Роберт и заверил, что можно отправляться со спокойной душой. Политическая ситуация хорошая, никаких бед не предвидится.
- Страна находится в очень хороших руках, сэр Роберт, - сказала королева. - Мы в этом уверены!
Переезд через Ла-Манш оказался довольно трудным. Альберт всегда переносил его мучительно, но на этот раз с ним была жена, которая как могла старалась облегчить его муки, а когда они наконец закончились, он быстро пришел в себя. Как чудесно находиться в чужой стране, где все выглядит совсем не так, как дома! Королева восхищалась крестьянскими девушками в капорах и плащах: девушки направлялись на рынок с медными кувшинами.
В Малинесе их встретили король и королева бельгийцев. Дядя Леопольд тепло поздравил их с прибытием в его страну и был откровенно рад видеть их вместе. Он опять не упустил случая напомнить, что это он устраивал их брак, когда они оба были еще в колыбельках, и был на седьмом небе, когда Виктория сказала, что своим счастьем они оба обязаны только ему.
Проводив их до Вервье, дядя Леопольд и тетя Луиза любезно с ними простились. Виктория при расставании плакала, но вскоре они пересекли прусскую границу, и Альберт очутился в своей любимой Германии.
Король Пруссии встретил их в Экс-ля-Шапель , и с того времени их начали принимать по-королевски. Альберт был явно рад снова оказаться в Германии, и королева разделяла его радость. Впервые он смог показать ей красоты, которые отчасти были знакомы ей по его красноречивым описаниям или по изображениям в альбоме для эскизов. В этих горах и лесах было что-то таинственное, что-то сказочное, приводившее ее в восхищение.
А какими приятными людьми оказались все эти милые немецкие родственники! Она чувствовала себя с ними как дома, не то что с французами.
Альберт заметил, что хотел бы для Вики жениха из Пруссии. Виктория согласилась, что ничего не было бы лучше. Их любимое дитя украсит любой трон, а поскольку она не может сесть на трон матери, это был бы самый лучший вариант.
Они посещали музеи и университеты. Прусский король очень гордился своим королевством и не щадил сил, чтобы показать его в наиболее выгодном свете. Альберт намекнул королю, что в свое время их дома могли бы быть связаны посредством брака, и тому эта мысль понравилась.
Альберт никак не мог нарадоваться посещению тех мест, где он, прежде чем перебраться в Англию, провел счастливейшие дни. Они отправились в Бонн и повстречали кое-кого из старых друзей Альберта по университету. Там предполагалось открытие памятника Бетховену, давались концерты в честь великого музыканта. Само открытие доставило королеве немало веселых минут, потому что, когда сняли покрывало, статуя оказалась к ней и Альберту спиной. Виктория взглянула на Альберта, и они обменялись насмешливыми взглядами; и как же они смеялись над этим небольшим происшествием, когда остались одни! Альберт не только благонравен, напомнила себе Виктория, но и ценит шутку.
Прусский король устроил в их честь банкет и произнес взволнованную речь. Он вспомнил о днях, когда немцы и британцы вместе сражались под Ватерлоо, были братьями по оружию, и попросил всех выпить за здоровье ее величества королевы Великобритании и Ирландии; второй тост он провозгласил за здоровье ее августейшего супруга.
Когда королева, не в силах совладать с нахлынувшими чувствами, встала и поцеловала короля в щеку, раздались громкие аплодисменты.
Как интересно было ездить по Германии вместе с Альбертом! Как оживлялось его лицо, как светились его глаза при виде маленьких замков, разбросанных среди лесов и гор! Самым радостным было прибытие в Кобург. Встречал их брат Альберта Эрнест, теперь уже герцог. Он казался здоровым и счастливым и, как она надеялась, не сходил больше со стези добродетели, как в юности. Однако сейчас не время было думать об этом. Когда Эрнест сидел в мундире в открытом экипаже, запряженном шестеркой лошадей, он выглядел весьма импозантным, хотя, разумеется, и не таким красивым, как Альберт. Вдоль дорог выстраивались люди, чтобы их приветствовать, - крестьяне и пышущие здоровьем крестьянские девушки в капорах и юбках с оборками.
- Очаровательно! - прошептала королева Альберту.
По пути они вновь встретили приехавших к тому времени в Кобург дядю Леопольда и тетю Луизу, которые сели вместе с ними в карету. Эрнест сошел на землю, и ему подвели коня. Он поехал рядом с экипажем, за ними следовала целая процессия, и они направились во дворец. Когда они приближались к нему, красивые девушки в традиционных костюмах бросали в карету цветы. Замечательный прием устроил им Эрнест!
А как много родни у нее оказалось! Герцогиня Кентская, навещавшая своих родственников, тоже приехала повидаться с дочерью. Виктория даже не предполагала, что у нее столько кузин и теток.
Разговоры, объятия, ахи и охи! Глаза королевы наполнялись слезами, когда она целовала людей, которые были теперь и ее родственниками.
Эрнест сказал, что любимое Альбертом Розенау, замок, где он родился, поступает в их распоряжение.
- Это удивительно, удивительно мило! - воскликнула королева.
Она тоже полюбила Розенау. Просто не могла не полюбить. Ведь именно здесь ее благословенный Альберт появился на свет. Она сделала сентиментальную запись в дневнике:
"Как счастливы, как радостны мы были, проснувшись и обнаружив, что мы здесь, в дорогом Розенау, месте рождения моего Альберта, месте, которое он безмерно любит! Он так счастлив здесь со мной. Словно сбылись его давние мечты".
Далее она писала, что, когда они проснулись, под окном их приветствовали голоса певцов из Кобургского театра, которых пригласил сюда Эрнест.
Ее глаза светились радостью, она настояла на том, чтобы Альберт показал ей комнату, где он и Эрнест когда-то спали вместе с их учителем Флоршютцем, о котором Альберт ей так часто рассказывал.
- Ах, какой очаровательный вид!
- Лучшего я никогда не видел, - ответил Альберт.
- О-о, я очень хорошо себе все представляю… когда вы были не старше Берти. - Она вдруг нахмурилась. - Ах, я все-таки надеюсь и молюсь, что Берти вырастет в точности похожим на вас!
- Пока что никаких признаков этого я не вижу, - с сожалением сказал Альберт.
Но нет, о неприятном сейчас лучше не говорить.
- А отчего здесь дырочки в обоях? - поинтересовалась она.
- Остались после нашего с Эрнестом фехтования.
- Как интересно! А это стол, за которым вы когда-то сидели. Могу себе представить. Как я счастлива находиться здесь! Я всегда немного ревновала ко всему, что было в вашей жизни до меня. Жаль, что меня тогда здесь не было.
- Моя Виктория склонна к ревности?
- Я была бы ужасно ревнива, если бы вы дали мне малейший повод к этому. Вы помните, как я разбросала цветы мисс Питт по всему полу?
Это Альберт помнил очень хорошо.
- А на самом деле у меня никогда не бывает повода ревновать, правда?
- И вы еще можете спрашивать? Разумеется, не бывает, любовь моя. Вы моя жена, и я не могу любить никакую другую женщину.
- Ну разумеется. Я глупая. Вы и впрямь никогда ни на кого не заглядываетесь, но лорд Мельбурн однажды сказал, что мужчины, которые верны в юности, зачастую начинают изменять в среднем возрасте.
- Одно время вы уделяли лорду Мельбурну слишком много внимания, - заметил Альберт.
Она согласилась.
- Я столькому научилась… благодаря вам, мой дорогой Альберт. Бедный лорд Мельбурн.
В Розенау же Альберт отметил свой день рождения.
- Надо же такому случиться! - воскликнула королева. - Вот уж не думала, не гадала, что мы отметим здесь ваш день рождения.
Первый день пребывания в Розенау знаменитых гостей начался пением под их окном нескольких певцов из Кобургского театра, а на этот раз появился целый оркестр, исполнявший "Марш" и "О, Исида и Осирис" из "Волшебной флейты" Моцарта. День выдался прекрасный, ярко светило солнце. Накануне Виктория с Эрнестом и его женой Александрой украсили стол именинника цветами и положили на него подарки.
Как замечательно начать день с подарков, цветов и поздравлений, с которыми приходили в Розенау жители деревень, помнившие Альберта еще мальчиком!
В окружении собравшихся Альберт вышел вперед с букетом и, протягивая его Виктории, сказал:
- Поздравляю вас с днем рождения мужа и желаю, чтобы он жил много-много лет и чтобы мы вскоре приехали сюда снова.
Со слезами на глазах королева ответила, что это и ее заветное желание.
Какой чудесный день!
- Счастливее я никогда в жизни не была, - искренне сказала она и тут же вспомнила о детях.
Если бы и они были здесь вместе с нею… Однако сердцем она знала, - а она была слишком честна, чтобы притворяться, - что никто, никто никогда не будет значить для нее столько, сколько значил для нее Альберт.
"Он мое все", - сказала она себе.
Как грустно было уезжать из Розенау! Но дома их уже ждали.
- Я чувствую себя так, будто побывала с вами в вашем детстве, - сказала она Альберту. - Это еще больше сближает меня с вами.
В ответ на ее признание Альберт назвал ее "своей дорогой женушкой".