От долгого сидения в карете, ноги совершенно затекли, и отказывались меня слушаться. В воздухе витали запахи конского навоза, свежего сена и нечистот, смешивающиеся с невероятным ароматом жаркого, что доносился каждый раз, когда кто-то открывал дверь в помещение.
Голодный желудок тут же напомнил о себе жалобным урчанием, которое не удалось скрыть. Мой спутник хмыкнул, и повёл меня не туда, где стояли столики, а вверх по лестнице на второй этаж, где снял для нас комнату.
Войдя внутрь и сразу же увидев небольшую кровать в углу, меня, как кипятком ошпарили. Резко повернувшись, я уже собиралась высказать мужчине всё, что я о нём думаю, когда он меня опередил:
– Присядь, нам нужно поговорить.
Захлопнув открывшийся рот, и решив, что поскандалить ещё успею, я придвинула к себе тяжеленный стул и с видом великомученицы уселась на самом его краешке. Сложив руки на коленях, как нас всю жизнь учили в монастыре, я вся превратилась во внимание.
– Слушаю вас, месье. Может быть, для начала соблаговолите представиться?
Без лишних церемоний, он придвинул ближе ко мне второй стул, и сел.
– Ну что же, думаю, самое время познакомиться. Меня зовут Клод Люпен, я доверенное лицо и правая рука Его Величества…
– Короля Людовика? – перебила я, подскочив на месте.
– Сядь, успокойся, – он жестом дал мне понять, что не станет продолжать пока я стою. Послушно вернувшись на место, я во все глаза уставилась на Клода.
– Нет, не Людовика, усмехнулся он, увидев разочарование на моём лице. – Короля Жиля.
– Кого?
– Ты знаешь его под именем Жиля Фонтана. Он является некоронованным королём бандитов и убийц. Ему подчиняются и платят дань все двенадцать парижских "дворов чудес". Даже сам глава полиции Габриэль де ла Рейни предпочитает видеть его своим другом, а не врагом.
– Жиль – король бандитов? – вот это новость! Выходит, я спасла жизнь преступнику?
Клод же, посмеиваясь над моим выражением лица продолжил:
– С тех пор, как три года назад, ты выходила нашего короля, нам было велено ни на минуту не спускать с тебя глаз. Да-да, – он предупредил мой вопрос, – именно так. Иначе, как ты подумаешь, почему тебе было так спокойно передвигаться по улицам? Никто не смел и глаз поднять на тебя из страха тут же лишиться жизни.
Я была в шоке. Уже не задавала вопросы, а просто ошарашенно смотрела на Клода, и слушала его повествование:
– Несколько дней назад, появился человек, который готов был щедро заплатить наёмникам за удачный исход дела. Нужно было проникнуть в монастырь и устроить там поджёг. Человека интересовала жизнь одной девушки, но мы не знали, кто она. Всё было готово, и все ждали лишь условного знака.
Я с трудом сглотнула. Недавний ужас снова поднялся во мне. Голос Анриетт ясно звучал в ушах.
– Но, то ли тут сыграло шутку провидение, то ли знак свыше, но тем вечером ты с подругой оказалась в шатре гадалки – нашего человека. Она смогла понять всё то, что должно было произойти, и вовремя предупредила меня. Решив проверить свою догадку, я подослал к вам девицу с помоями, которые по моему приказу были вылиты на плащ твоей подруги. Зная тебя, я ни секунды не сомневался, что ты отдашь свой плащ ей. Это то и спасло твою жизнь.
– Я.. я не понимаю…
–Тому человеку нужна была ты! Приняв подругу за тебя, он расправился с ней. Ты слышала её крик, это и было сигналом для наших людей, которые для того, чтобы скрыть убийство, устроили поджёг. Никому бы и в голову не пришло, глядя на обгоревшее тело, решить, что его убили раньше и совершенно другим способом.
Варварство какое! В голове снова всплыло предсказание гадалки: "Карта означает смерть, и не простую, а насильственную. Она скоро умрёт, и в её смерти будешь повинна ты!"
– Подожди, – пытаясь собраться с мыслями, я со всей силы сжала виски, – монастырь, практически неприступен. Как вам удалось проникнуть внутрь?
– А, ты не догадываешься? – мне показалось, или на его суровом лице проскользнула ухмылка?
– О чём? – в отличие от него, мне было не до смеха. Казалось, что, если я буду в курсе всего, мне станет хоть немного легче.
– Бедное дитя! Похоже, ты действительно не догадывалась о скрытых ходах, которыми частенько пользовались некоторые ваши сёстры для тайных встреч с поклонниками.
– Что?! Скрытые ходы?
– Так, ты не знала? – снисходительность его тона раздражала.
– Ну, разумеется, не знала! Стала бы я тогда, всякий раз рисковать собственной шеей, карабкаясь по стенам?
Мне стало дурно. Анриетт, бедняжка, она не заслуживала смерти. Это я должна была быть на её месте!
Не в силах справиться с чувствами, я вытолкала Клода из комнаты под предлогом, что мне надо остаться одной.
Первым в стену полетел стул. Следом за ним – второй, расколовшись на двое. Столик, графин с водой, свеча, ночной горшок, к счастью пустой – всё летало по комнате, пока я выпускала боль и отчаяние охватившее меня.
Почувствовав, как силы покидают меня, я опустилась на пол, и уже не сдерживаясь, зарыдала в голос.
Глава 10
Нужно отдать должное Клоду, несмотря на суровую внешность, он оказался настолько деликатным, что дал мне время выплакаться и прийти в себя. Как только я начала успокаиваться, он вернулся с огромным подносом уставленным снедью. Покачав головой при виде учинённого беспорядка, он ни слова не говоря принялся раскладывать всё по местам: поднял стол, приставил к нему стулья, один из которых попросил служанку заменить.
Разложив еду на столе, Клод демонстративно наполнил только свою тарелку, не подумав предложить мне. Горе горем, а молодой и, между прочим, всё ещё растущий организм, требовал немедленного подкрепления в виде превосходного жаркого из барашка, свежеиспечённого хлеба, и бокала… Что это? Стакан воды?!
Увидев, как мужчина придвинул графин с вином в свою сторону, и вместо него наполнил водой стакан для меня, я возмущённо фыркнула: "Стоило ли сбегать из монастыря, чтобы бандит с большой дороги начал изображать из себя мать– настоятельницу?"
Решив сразу дать ему понять, что шутить с собой не позволю, я, ни слова ни говоря встала, и обойдя столик, подошла к бандиту. Демонстративно схватив графин, я, со словами: "У меня горе!", – вернулась на своё место. Глядя с усмешкой на то как я, выплеснув прямо в окно воду из стакана, наполняю его рубиновой жидкостью, Клод не удержался:
– Оправдание всех пьянчуг! Когда у кого-то из нас горе, мы мстим, а не напиваемся до поросячьего визга.
– А, я и отомщу! – решительно ответила я, на всякий случай коснувшись кончика носа, проверяя не появилось ли в нём каких-либо изменений. – И, в первую очередь, потребую у Жиля, чтобы он отрезал твой длинный язык!
Я отодвинула от себя бокал. Пить что-то совершенно расхотелось.
К моему удивлению, угрозы не возымели никакого действия на мужчину. Вместо ужаса, на его лице было откровенное веселье, которое разозлило меня ещё больше.
Ничего, смейся, дружок. Пока можешь…
После сытной еды меня потянуло в сон, и я с огромной надеждой уставилась на кровать. Но, моим мечтам не суждено было сбыться.
– Нам нужно трогаться в путь, выспишься в экипаже, – коротко бросил Клод. – И, вот ещё что, – продолжил он, совершенно не обращая внимание на свирепое выражение моего лица, – кто-то очень сильно желает твоей смерти, раз осмелился зайти так далеко. Будет лучше, если для всех, ты будешь продолжать оставаться мёртвой.
– Ну, это я уже поняла. Что, ты конкретно предлагаешь?
– Если мы хотим живыми и невредимыми добраться до Парижа, где ждёт нас Жиль, тебе придётся немного изменить свою внешность, уж больно она у тебя заметная.
Не понимаю о чём это он. Что значит заметная? У меня что, нос длинный? Или уши, как лопухи? Бородавок вроде нет… Чем же заметная?
Мои вопросы вызвали у него лишь приступ смеха. Кое как придя в себя, он заявил, что так как в случае чего убийцы будут разыскивать именно девушку, будет лучше, если оставшийся до столицы путь я проделаю в мужском костюме.
А вот это уже интересно! Признаюсь, всегда мечтала примерить на себя мужскую одежду, но, в монастыре, под всевидящим оком матери-настоятельницы, мне такого испытать не удалось. Зато теперь, мне сами это предлагают. Как говорится:" Если угощают, то отчего же не угоститься?"
К удивлению Клода, который ожидал от меня бурных возражений, я лишь согласно кивнула. Правда, его следующие предложение укоротить до плеч мои волосы, я нашла варварским, но всё же не могла не согласиться, что он прав, длинные волосы мне будут только мешать, и привлекут ненужное внимание.
Мой спутник ненадолго удалился, и вскоре вернулся с перевязанным бечёвкой пакетом и портновскими ножницами. Деликатно отвернувшись, чтобы не смущать меня, он терпеливо дожидался, пока я облачусь в новый наряд.
Хм, коричневого цвета штаны, сидели, как влитые, неприлично обтягивая ноги. Рубашку пришлось заправить внутрь. Но вот проблема– тонкое полотно сорочки совершенно не скрывало того, что находилось под ней, и я невольно съёжилась. Решение пришло в виде жилета, который не только прекрасно всё прикрыл, но и сильно утянул грудь, отчего она стала почти по-мальчишески плоской. Завершающим компонентом был простой, до колен, коричневый камзол без шитья, в котором я действительно стала походить на сына какого-нибудь буржуа.
Пришла очередь волос. Без лишних церемоний, Клод сграбастал концы в кулак, и одним движением, оттяпал больше половины волос.
Взглянув в небольшое ручное зеркало, что было среди принесённых вещей, я не без удивления заметила, что он всё же не стал резать их слишком сильно, а оставил длиной до лопаток. Голове сразу же стало очень легко. Встряхнув локонами, я по совету Клода подвязала их на затылке кожаным шнурком, и сверху нацепила треуголку, без которой ни один уважающий себя мещанин не появлялся на людях.
Башмаки, совершенно новые, как и вся остальная одежда, удивительно пришлись мне впору. Предвкушение чего-то неприличного, моментально прогнало сон. Превратившись в мальчишку, я готова была выдвигаться в дорогу.
К моему удивлению, за весь путь, что я проделала, выйдя из комнаты, спустившись по лестнице и пройдя через зал, оказалась во дворе, никто не обратил на меня никакого внимания. Все принимали меня за мальчика.
Лишь служанка знала правду, но Клод бросил ей серебряную монету, схватив которую она поклялась беречь мою тайну до могилы.
Штаны, в отличие от длинных юбок, были невероятно удобными. Они не сдерживали движений и не цеплялись за ноги. Думаю, я могу к ним скоро привыкнуть.
Дождавшись, когда я усядусь в карету, мой спутник занял место на козлах, и стегнул лошадей.
Карета катилась вперёд, неся меня навстречу судьбе. Что ждало меня там, впереди?
Глава 11
– Ваши оправдания меня не интересуют, господа. Я желаю знать, почему вопреки нашему приказу вести круглосуточное наблюдение за интересующей нас особой, вы этого не сделали? Как могло произойти, что вы не в курсе случившегося? – Людовик с такой силой сжал в руках стек, что он хрустнул и переломился.
Сопровождающие бросились на помощь государю, но он, резко взмахнув пальцами унизанными кольцами, дал понять, что не желает их приближения. Пытаясь овладеть собой, он брезгливо пнул начищенным до зеркального блеска носком сапога, лежащую на его пути головешку. Костюм капитана мушкетёров невероятно шёл его статной фигуре. Шляпа лихо сидела на завитых локонах простого парика.
Женский монастырь сгорел дотла. Монахини, оставшиеся без крыши над головой сиротливо, ютились во временных бараках, построенных для них указом его Величества. Очень скоро они будут распределены по
другим провинциям, пока не будет заново отстроена их обитель.
– Сколько человек погибло в пожаре? – не поворачивая головы, сквозь зубы процедил монарх.
– Насколько нам известно, сир, всем, кроме вашей подопечной и её подруги Анриетт де Кловер, удалось спастись, – ответил маркиз де Розен, за что был награждён негодующим взглядом короля. Понурив голову, он продолжил уже почти шепотом:
– Монахини утверждают, что видели, как какой-то мужчина нанёс удар ножом одной из девушек. Её обгоревшее тело, нам удалось найти во дворе.
– А, что со второй? – при этой новости, король слегка оживился. Слово, данное когда-то умирающей кузине, невероятно угнетало его. Он чувствовал себя предателем, ни разу не поинтересовавшись судьбой несчастного ребёнка. Весть о её гибели, была слишком тяжким грузом для изнеженной души короля, совсем недавно и так потерявшего свою возлюбленную, юную красавицу Анжелику де Фонтанж, которая после смерти их ребёнка, так и не смогла оправиться от удара. В попытке замолить грехи, она удалилась в монастырь, где спустя очень короткое время умерла.
В её смерти многие при дворе склонны были обвинять фаворитку Людовика, мать его детей – маркизу Атенаис де Монтеспан, после недавнего скандала, связанного с отравлениями, бывшую в опале, и всеми силами пытавшуюся вернуть себе расположение царственного возлюбленного.
– О её судьбе ничего не известно, сир. Девушка пропала, как в воздухе растаяла, – опасаясь вспышки королевского гнева, Розен, на всякий случай, сделал шаг назад.
Луи задумчиво покусывал верхнюю губу, как делал это всегда, когда был чем-то расстроен, или же, как сейчас, озадачен. Он уже и сам не знал, чему верить. Ничто теперь не было столь важным, как судьба юной боравской принцессы, оставленной на его попечение. То, что тело второй девушки так и не было найдено, давало ему надежду на то, что юная Шанталь, возможно, жива. Хватаясь за соломинку, Луи повернулся к сопровождающим:
– Ищите, господа. Переверните небо и землю, но найдите вторую девушку. Я хочу знать, кем были те, кто устроил поджёг, и почему? Всё, что вам удастся узнать, докладывайте мне в любое время суток.
Оставаться дольше на пепелище, не имело смысла. Развернувшись на каблуках, король направился к своей лошади, которую удерживал для него молодой адъютант. Вскочив в седло, Луи дал знак своему отряду возвращаться в Париж.
* * * * *
Нет, я точно когда-нибудь посчитаюсь с этим несносным человеком! Подумать только, его забавляло то, как я, никогда не бывавшая в столице, принимала за неё каждое поселение, что попадалось на нашем пути. Он хохотал до слёз, когда я восторгалась нарядами "парижанок" и их вкусом.
Обозвав меня невеждой, он посоветовал не высовываться так из окна, из риска вывалиться в какую-нибудь канаву, которых вдоль дорог была тьма тьмущая.
Возмущённая и оскорблённая до глубины души, я откинулась на сидение, и больше ни разу не выглянула в окно до тех пор, пока Клод сам не позвал меня. О, лучше бы я этого не делала!
Мы въехали в город через ворота Сен – Дени. При виде узких и невероятно грязных улочек, по которым нам пришлось проезжать, я испытала ужасное разочарование. Грязь и вонь! Разве такой была столица в моих радужных мечтах?
Крики скороходов, бежавших впереди карет со знатными сеньорами, и возвещающими о их прибытии, смешивались с криками: "Посторонись!", – которые издавали носильщики портшезов, неся на руках тяжеленую ношу и умудряющиеся уворачиваться из– под копыт приближающихся лошадей. К ним присоединялись торговцы и зазывалы, что там же, на улочках, бойко предлагали прохожим и проезжающим свой товар: зелень, овощи, посуду.
Чем дальше вперёд мы продвигались, тем удушливее и зловоннее становился воздух. Запах немытых тел смешивался с вонью разлагающихся прямо на улице мёртвых животных, и зловонием сточных вод, так же протекающих прямо по улицам.
Изо всех сил зажав пальцами нос, я ругала себя последними словами, за то, что поддалась уговорам ехать в Париж. Я не смогу жить среди этого мусора.
Клод лишь на пару мгновений придержал лошадей, давая какой-то карете на полном ходу промчаться мимо нас, но этого оказалось достаточно, чтобы в окно протиснулась чья-то грязная рука без одного пальца, а гнусавый голос её обладателя проканючил:
– Помогите, во имя всего святого, несчастному калеке, который не может сам заработать своей семье на пропитание.
Это оказалось настолько неожиданным, что я с визгом отскочила в противоположный конец. Но, это меня не спасло. Дверца за спиной распахнулась, и уже другие, не менее гадкие руки, обхватив меня за талию, вытащили вон из кареты.
Похититель был не один. Окружив меня, самого отвратительного вида попрошайки и нищие, несмотря на мои громкие протесты, поволокли меня за собой. Напрасно я звала Клода, никто не пришёл мне на помощь.
Меня передавали из рук в руки, как куль с мукой. Что-то невыносимо мерзкое и вонючее шарило по моему телу, забиралось под одежду, проверяло карманы. После того, как мне едва не запихнули в рот какую-то отвратительную тряпку, вопить я не решалась, лишь сцепив зубы строила планы мести, как непременно расквитаюсь с каждым из них после того, как освобожусь.
Не знаю, сколько времени меня тащили. По мне, так пронесли половину Парижа, когда очутились на невероятно омерзительном дворе, какого-то полуразрушенного сооружения, подозрительно похожего на старинный донжон, заполненный до отказа собравшимися там жуткими на вид бродягами и оборванцами.
Бесцеремонно сбросив меня прямо на землю среди нечистот, похитители отошли на несколько шагов назад. Толпа расступилась, пропуская вперёд какого-то человека. Присмотревшись к нему внимательнее, я ахнула. Передо мной стоял Жиль Фонтана собственной персоной.
Глава 12
– А, вот и моя беррийская роза, – широко разведя руки словно для объятий, мужчина быстро приближался ко мне.
За прошедшие три года, он мало изменился. Тот же наглый взгляд, грубый голос, добротная, но уже давно не чищенная одежда. Разве что седины стало больше, что при таком образе жизни не было удивительным.
Разгадав его намерения, я резко отскочила назад, и в предупреждающем жесте вытянула вперёд руку:
– Стой, где стоишь, Фонтана. На сегодня, грязевых процедур с меня достаточно.
Я сделала это не предумышленно, слишком поздно сообразив, что не должна была так разговаривать в присутствии его людей. Подобная вольность могла сослужить нам обоим плохую службу – ему лишиться авторитета, мне – его поддержки и заступничества перед этим сбродом.
Стараясь не показывать страха, я с каменным, по крайней мере мне хотелось так думать, выражением лица, следила за его, стремительно меняющейся мимикой. Злость, жестокость, почти ненависть… которые, впрочем, тут же сменились на улыбку, искусственно растянувшую его губы:
– А, у моей розы -то, оказывается есть шипы! – он обвел взглядом толпу, призывая присоединиться к его шутке. Вот, только глаза его не смеялись!
Словно по команде, толпа загоготала и заулюлюкала, словно услышала невероятную остроту.
Не отрывая от меня взгляда, Жиль подошел совсем близко. Встав рядом, он дружески хлопнул меня по плечу, и объявил:
– Запомните хорошенько, и передайте остальным, – не убирая руку с плеча, он с силой нажал на него, вынуждая встать ещё ближе. Мне не оставалось ничего другого, как подчиниться. Так же неискренне улыбаясь, я подошла к нему вплотную.