* * *
Осенью 1962 года русская эмиграция снова заговорила про контрразведку Русского общевоинского союза. Борис Прянишников опубликовал десять статей под заголовком "Гибель генерала Миллера". Досталось всем: и мертвым, и живым. Неутомимый борец за правду назвал "Внутреннюю линию" третьим этапом операции "Трест": "Он был основан большевиками в то время, когда их секретные службы были слабы, когда нужно было в первую очередь обезопасить советский строй внутри самой страны. С 1922 года до 1927 года прошло пять лет – срок, вполне достаточный не только для обеспечения внутренней безопасности. Этот срок был более чем достаточен для проникновения в эмигрантские организации и для создания в них разветвленной сети информаторов и даже целых открытых и тайных провокационных организаций".
Прянишников в очередной раз призвал "линейцев" покаяться и помочь в разоблачениях. Ответом ему была тишина. Молчал и председатель Русского общевоинского союза генерал фон Лампе. Лишь его помощник ответил двумя ироничными статьями, суть которых сводилась к тому, что "если доказанный советский агент работал на генерала Шатилова, то логика говорит просто и ясно – Павел Николаевич был приемлем для НКВД".
Начался очередной виток бесконечных взаимных обвинений. Каждая из сторон ссылалась на вердикт суда по делу Плевицкой. Неутомимый Прянишников использовал свидетельства Ивана Солоневича и Ксении Деникиной. Антон Иванович в Русский общевоинский союз никогда не входил, информацию о его деятельности он получал только в бытность председателем генерала Кутепова. Соответственно, судить о работе "Внутренней линии" генерал, равно как и его жена, мог только по многочисленным газетным публикациям, в которых вымысла было на десять порядков больше, чем правды. И все-таки она написала достаточно большую статью о "Внутренней линии":
"В последнее время в печати снова поднят вопрос о разных "Трестах", "Внутренних линиях" и прочих оккультных организациях отравивших нашу эмиграцию. Весьма возможно, что сейчас своевременно будет вспомнить эти дела, потому что, без всякого сомнения, эта паучья сеть опутывает ее. А практика и приемы большевистской провокации остаются неизменными, хотя бы потому, что они дошли до предела – хуже, подлее и ниже уже не может быть.
Поэтому попытки пролить свет хоть на какие-нибудь уголки этой деятельности могут принести пользу и послужить предостережением тем, кто вновь может попасться, как попались генералы Кутепов, Миллер и многие другие, имена которых менее известны.
Российская эмиграция, невзирая на разъедающие ее язвы, все же представляла и представляет до сих пор опасность для советского влияния и пропаганды, чем и объясняется та страстность, с которой большевистская полиция охотится за ней.
Вот почему главным оружием для борьбы советской власти с зарубежными российскими людьми является моральная "пятая колонна" – провокация. Провокация, непревзойденная по низости и искусству и проводимая государственными средствами.
Первые шаги ее восходят еще ко временам гражданской вой-ны в России, с тех пор, все крепнувшей поступью она перешла в Европу и шагнула за океан.
Недавно мне пришлось прочесть статью, где трактуется о "Внутренней Линии", причем она подкидывается монархистам. Свив свое гнездо в сердце РОВСа, она одинаково работала во всех слоях. Только наша левая общественность, более привычная к такого рода явлениям, и лучше на них реагировала и лучше их скрывала.
Правые, левые, монархисты, социалисты, новые, старые, эмигранты – все мы одинаковые враги для НКВД, и всех нас одинаково этот спрут старается рассорить, стравить, развратить и задушить. Всем одинаково надо бороться с ним.
И сидим ведь все одинаково перед разбитым корытом…
Так о "Внутренней линии".
Эта организация возникла из основанной еще в Болгарии генералом Кутеповым в 1922 или 1923 году контрразведки для борьбы с большевистскими агентами, проникавшими в армейские части. Сформирована она была, по поручению Кутепова, неким капитаном Фоссом.
Понемногу, однако, организация, номинально подчинявшаяся начальнику РОВСа, но фактически, с годами, попавшая всецело в руки трех лиц – капитана К.А. Фосса, генерала П.Н. Шатилова и штабс-капитана Н.Д. Закржевского, выродилась в подпольный и очень странный организм, со множеством щупальцев в разных странах и обществах российского рассеяния.
От членов этой организации требовалось полное и слепое подчинение, безоговорочное исполнение всяких приказов, даже если эти приказы были непонятны и казались странными и аморальными. Вся деятельность была законспирирована настолько, что о ней полностью не знал даже председатель РОВС генерал Миллер, считавшийся ее начальником. Не знал он и личного состава "Внутренней линии". Очевидно, генерал считал, что главной целью ее является работа в СССР. Насколько она была широка и в чем проявлялась – неведомо, но в результатах ее после разоблачений "Треста" можно не сомневаться.
Что же касается деятельности Линии в эмиграции, то она заключалась в собирании всяческих сведений в среде русского беженства, напряженной слежке за жизнью и деятельностью отдельных лиц (даже не очень подозрительных по большевизму, ибо слежка велась за генералами Богаевским, Деникиным и даже самим Миллером и организацией, дискредитировании их путем анонимных листовок и слухов и т. д. Методы были чекистские, включая – псевдонимы, клички, сыск и угрозы смертью тем, кто хотел уйти из "аппарата". В главе II "Совершенно секретной идеологии организации" есть пункт: Выхода из организации не существует.
Для кого, с какой целью и на какие средства велась эта странная работа – вот вопрос, который поставил в тупик эмигрантское общественное мнение, когда это дело всплыло наружу. И особенно, когда раздались голоса, винившие "Внутреннюю линию" в похищении генерала Миллера.
Эта тайная организация, одним из видных участников которой был предатель – генерал Скоблин, возглавлялась от начала бессменно капитаном Фоссом, который был многолетним помощником генерала Абрамова.
Только в 1934 году из возмущенного доклада генерала Эрдели Миллер с удивлением узнал о некоторых странных аспектах работы "Внутренней линии" и приказал деятельность ее прекратить. Но, под давлением разных лиц, он переменил решение и в конце года Линия возобновилась официально (неофициально работа ее не прекращалась ни на один день) и была подчинена… Скоблину.
В 1935 году генерал Миллер случайно узнал, что 1) "Внутренняя линия" имеет орденский устав, 2) что она ведет оккультную работу и 3) что в Париже ее фактически возглавляет Шатилов, отстраненный год тому назад…
Вся жуткая работа "Внутренней линии", столь напоминающая окаянную технику ГПУ, вся тайна и конспирация, окутывавшая ее деяния и деятелей, давали основание тем, кто устно и в печати задавал вопрос, является ли она вольным или невольным орудием большевизма?
Во всяком случае, линия представляет собой невидимый, но сильный организованный аппарат, с одним центральным управлением и суровой дисциплиной.
Призывая зарубежных воинов и патриотов в борьбе – "За счастье своего народа, за неприкосновенность Отчизны, за ее честь и славу, к сохранению священного огня неугасимой лампады – традиций Российского воинского духа и обращаясь ко всему боровшемуся, непримиримому, неспособному к действию в сторону наименьшего сопротивления, не признающему кривых и обходных путей", линия явно злоупотребляла хорошими словами, ибо практика ее нарушала и оскверняла самый смысл этих слов.
Надо принять во внимание следующие обстоятельства:
Что российская эмиграция состояла главным образом из военных, а эта среда совсем была непривычна не только к конспирации, но и просто к "политике". И представляла поэтому нетрудную добычу для чекистов, которые с такой легкостью и успехом фабриковали всякие "Тресты" и "Братства".
"Внутренняя линия" легко вербовала своих членов и среди порядочных честных русских людей, в душе которых не умирала жажда активной противобольшевистской борьбы, основанная на любви к своей Родине. Так как призыв шел сверху от Скоблина, Абрамова, Шатилова, с которыми вместе боролись и которым тогда верили, то и сомнений в пользе и чистоте работы вначале не возникало. Тем более, что вожди этой организации не скупились на хорошие, благородные слова и прикрывались высокими мотивами и патриотическими побуждениями. И подавляющее большинство рядовых членов были добросовестно убеждены, что работают на настоящее национальное дело, на спасение Родины.
Страшно подумать, сколько их погибло… зря.
Только впоследствии, когда "аппарат" стал давать трещины и из них подозрительно запахло, у некоторых появились сомнения.
Какой-то никому не известный "центр", возглавляемый тоже никому не известным капитаном Фоссом. Какую же моральную цену имеют приговоры этого оккультного капитана и почему надо считать их непогрешимыми?
И вот "не признающим кривых и обходных путей" рекомендуется практика исполнения: втираться всякими способами в эмигрантские общества, провоцировать и разлагать их изнутри, если анонимная власть найдет их неугодными; следить за частной жизнью отдельных людей и доносить обо всем неведомому начальству: "создавать легенды" (на человеческом языке это называется клеветой и ложью), чтобы погубить репутацию определенных лиц или учреждений и так далее.
Стоило говорить столько прекрасных и героических слов, подготавливая людей к подобной деятельности.
Вопросов задавать не разрешалось, какое бы сомнение у исполнителей ни возникало. Власть Центра была абсолютной, и Центр не мог ошибаться.
А теперь известно, что в Центре этом были Шатилов и Скоблин и вероятно еще подобные имена, которых мы не знаем…
В конце концов, за свою многолетнюю "деятельность" ни одной большевистской организации Линия не разложила и даже не обнаружила, ни одного имени большевистского провокатора не огласила. Почему? Сама не знала? Тогда это приговор ее деятельности. Знала и не открыла? Предоставив этим чекистам и дальше свободно вращаться в эмигрантском обществе, предавать и продавать нас, делать свое страшное дело. Как и чем можно объяснить и оправдать это?
Пункта 1-го своей программы Линия не исполнила, следов ее деятельности за железным занавесом не видно, и 3-й интернационал стоит на том же месте. Но пункт 5-й претворился в жизнь. Сыскная, подрывная и деморализующая работа в среде российской эмиграции, без сомнения, способствовала ее разложению.
Кому это пошло на пользу?
Во всяком случае, эти "Линии", "Легенды", "Аппараты" – действующие в туманном и чадном полумраке подполья, пользующиеся для достижения цели иезуитскими традициями, азефовскими приемами и чекистской практикой, переплелись в такой порочный клубок, что отделить правых от неправых нет возможности. Жуткий мир тайных и безответственных действий, превратной и растленной добродетели, где нарушаются все нравственные законы, не может не разлагать человека.
В этом подполье орудовали большевики и другие "контр-разведки", из них – более интенсивно немецкая.
Теперь можно, пожалуй, без преувеличения сказать, что всякая эмигрантская организация, не только политическая, но и благотворительная, спортивная, церковная – всякая была (и есть…) под надзором ГПУ, в нее просачивались большевики и часто играли доминирующую роль. Еще далеко не все разоблачено, но и то, что известно, показывает, что "особая работа" – и генералов Кутепова, Миллера, и Гучкова, и "нацмальчиков", и остальных – все было если не в руках чекистов, то пронизано ими. Главное стремление советских агентов в том и состоит, чтобы путем устройства, а не только инфильтрации, таких "работ" и тайных организаций обнаруживать наиболее действенную часть эмиграции. А обнаружив, они уже находили средства ее обезвредить или уничтожить.
Средства же у них богатые…
Они убивали не только тех, кого удавалось путем тонкой и омерзительной провокации заманить. на свою территорию, но и за границей. А главным образом, умно и ловко пользовались шантажом, игрой на самолюбиях и честолюбиях, ложью, завистью и клеветой – этим ползучим, как ядовитая змея, оружием низких. Вносили всюду разлад, склоку, вызывая недоверие и соперничество – во все слои, все общества, объединения, союзы. Донося, "дезинформируя", возбуждая взаимную ненависть, стравливали людей, и те чаще бессознательно, чем сознательно работали на большевиков".
Да и Солоневич не бог весть какой свидетель в этом деле. Он ведь сначала с пылом доказывал, что Скоблин не может быть агентом НКВД. Потом передумал и начал с не меньшим жаром уверять всех, что именно Николай Владимирович работал на Лубянку: "Я совсем не стыжусь моей первой защиты Скоблина. Слишком взвинчены нервы у зарубежья и слишком щедро кидает оно обвинения в провокации. Приказ генерала Архангельского о роспуске внутренней линии – только канцелярская отписка. Внутренняя линия продолжает жить и действовать. Она должна быть вырвана с корнем. Вопрос только в том – как это сделать?"
У Ивана Лукьяновича были основания так писать. Взрыв в редакции газеты, который лишь чудом не унес его жизнь, он приписал "Внутренней линии". Поэтому тональность его выступления понятна. Но еще древние говорили: "Гнев – есть кратковременное безумие". Даже его брат Борис негодовал, что один из самых блистательных журналистов русского зарубежья травит РОВС: "Иван Лукьянович нужен эмиграции. Он крупный мыслитель, публицист и особенно полемист, и именно в этом качестве он нам нужен. Какая-то часть деятельности И.Л. уже идет параллельно с работой наших худших врагов. Никто, разумеется, не скажет, что это делается сознательно, но в политике не это важно – важен объективный результат.
А вот высказывания И.Л. о "верхах" эмиграции: Деникин – вопиющая бездарность, Абрамов – трус, Архангельский – вывеска, Витковский – болван, Зинкевич – идиот, Фосс – чекист, Семенов – "убожество высказываний", Байдалаков – говорит "вредный вздор", Георгиевский – "микроорганический кандидат в Ленины", Члены РОВС – "генеральские денщики", Командование РОВС – "горькая сволочь" и "большевицкая агентура"… Я прошу прощения у названных выше деятелей эмиграции, что повторил лишний раз оскорбления, нанесенные им "Нашей Газетой". Но собранная мной в этакий букет сумма высказываний И.Л. весьма выразительна и характерна. И на мой взгляд – не требует комментарий.
Не кажется ли вам, читатель, что эти последние высказывания носят какой-то неприятный привкус борьбы с политическими конкурентами? Так сказать, борьба за власть над душами и мозгами эмиграции, причем в этой борьбе И.Л. не стесняется в методах?
А разрушительные усилия не прекращаются. Посмотрите, сколько брошено оскорбительных слов в адрес генералов вообще! Тут – целый букет тренировочных слов для ведения – "полемики".
Генералы от канцелярии, Генералозавры, Мотивировка, которая не стоит выеденного генерала, Генеральские доносы (правда, в этом пришлось извиняться в № 23 перед ген. А. Лампе), Бацилла генералина, грязная поверхность генеральского руководства, Тон генеральской непогрешимости, Средний мужик советского колхоза умнее среднего генерала эмиграции, Дети генеральского возраста, Всегенеральское "ату"! Разве все это не называется травлей? Разве тут не "ату" против генералов?"
Закончилось все очень быстро. Прянишников в очередной раз потребовал от председателя Русского общевоинского союза генерала фон Лампе дать оценку "Внутренней линии". Алексей Александрович опять процитировал распоряжения Архангельского о роспуске. Однако Прянишников удовлетворен не был. Он с настойчивостью требовал признать, что все это провокация, которая сыграла на руку НКВД. Ответить ему фон Лампе не успел. 28 мая 1967 года он умер в Париже. Журнал "Вестник первопоходника", в некрологе председателю РОВС отмечал: "Генерал Лампе был идейным и верным русским воином, бескорыстным и честным, всегда готовым помочь другим, что он доказал во время пребывания своего представителем Красного Креста, особенно во время пребывания в Линдау, где он подвергся преследованию оккупационных французских войск за свою защиту и "укрывательство" от выдачи коммунистам русских эмигрантов, в частности бежавших от коммунистов во время 2-й Мировой войны.
Путь генерала Лампе и его личность могут служить для нас примером служения России. Будем помнить о нем и следовать его примеру бескомпромиссного антикоммуниста и верного долгу русского офицера, остающегося на своем посту до смерти".
Фактически о "Внутренней линии" больше никто, кроме Прянишникова, не вспоминал. Если не считать того, что в 1964 году в Бразилии вышла книга Свитова с громким названием "Язва на теле русской эмиграции". Процитирую лишь короткий отрывок из нее: "Скоблин был религиозным человеком и его главной мыслию всегда был возврат к Святой Руси и ее восстановлению. Для этой цели у него не было никаких оградительных начал и он считал себя вправе делать все. Гражданская война еще продолжалась, когда Дзержинский направил к белым, с целью осведомления, известную певицу Н.В. Плевицкую, которая была замужем за бывшим офицером артиллерии, служившим в Красной армии. Скоблин был всегда против уничтожения пленных и ему с трудом удалось вырвать из рук контрразведки чету Плевицких. Он увлекся новою знакомою. Она уговорила его поступить на службу ЧК. Планы Скоблиных были такие: он будет давать большевикам сведения, а они ему будут платить хорошие деньги. Он же в душе останется антибольшевиком, ну, а когда белые вернутся на Родину, тогда они всем им покажут. Тщеславие Скоблина и нужда в деньгах привели его в столь запутанное положение, что выпутаться из него было трудно. Мистически уверенный, что на нем лежит Божий выбор для восстановления Святой Руси, он становится двойным агентом…"
Все это очень хорошо. И даже интересно. Но только не соответствует действительности. О том, что Скоблин был религиозным человеком и обладал главной мыслью, нет свидетельств. Близко знавшие его люди об этом не вспоминали. И в письмах его подобные тезисы не содержались. Второй муж Плевицкой не был поручиком артиллерии. "Курский соловей" не была в руках контразведки белых. Можно было продолжать и дальше, но нужно ли?
А что самое интересное – нужно. Продолжим цитировать Свитова. Итак, он утверждает, что в 1929 году Шатилов вместе с Гучковым взялся формировать правительство и назначил Скоблина будущим военным министром и диктатором. Остановимся, переведем дыхание и прочтем эти слова еще раз. Согласимся, но проверим. Итак, после смерти Врангеля вся его благодать (по выражению Прянишникова) перешла на Шатилова. Генерал от кавалерии очень любил себя и власть. Но и Гучков любил себя и власть не меньше. Судя по февралю 1917 года – даже больше. Предположим на секунду, что они вдвоем действительно взялись формировать правительство. И назначили Скоблина военным диктатором, чтобы эта должность не досталась Кутепову. Свитов пишет, что он сам был в Париже и потому точно об этом знает. Весьма странно. Даже в сентябре 1937 года, на пике травли Скоблина, все утверждали, что Николай Владимирович был очень дружен с Александром Павловичем Кутеповым. Об этом говорила на исповеди Плевицкая, а сей момент любят повторять любители конспирологических теорий. Поэтому есть все основания полагать, что если бы Скоблину был предложен такой пост – он бы тут же сообщил об этом своему командиру. А Кутепов, если верить Свитову, узнал об этом случайно. И что самое замечательное, больше об этом факте никто и никогда не писал.