– Не обязательно огород, а хотя бы травку, цветы. Чтобы глаз радовало.
– Тома, не трави душу. Какие, к чёрту, цветы, если я скоро отсюда уезжаю? Вот в новом доме с бассейном где-нибудь в далёкой стране я обязательно посажу цветы. А эта берлога мне никогда не нравилась.
Дом действительно был пуст, да и на участке не было ни души. Посмотрев в самый дальний угол двора, я указала на него рукой и сказала взволнованным голосом:
– В прошлый раз, когда я отсюда убегала, здесь был призрак с ружьём. В том углу. Я видела его так же ясно, как и тебя.
– Странно. Я никогда не слышала на этой даче ни про каких призраков. Тут даже домовой не живёт.
– Насчёт домового не знаю. Кроме пьяного Леонида, я там никого не видела. А вот призрак был. Настоящий, с ружьём.
Я помолчала, а потом спросила едва слышно:
– А этого Лёню уже похоронили? И уголовное дело завели по поводу убийства, да?
– Не знаю. Меня Влад в это не посвящал, – ответила Валентина. – Он просто сказал, что ты Лёню хлопнула, и что если у тебя была возможность остаться в живых, то теперь у тебя её нет. Они тебя из-под земли достанут.
Видя, как я сникла, Валентина похлопала меня по плечу и постаралась успокоить:
– Да ладно тебе. Пусть Влад говорит и думает всё, что угодно. Он вообще потрепать языком любит. Я это уже давно заметила.
– Ну и где Жан? Это была шутка? – не выдержала я.
– Мне кажется, что ни тебе, ни мне сейчас не до шуток. Тут минут пять всего пройти надо.
– Куда?
– В пяти минутах ходьбы стоит соседский дом. Вот туда мы и заглянем.
Выйдя за территорию дома, мы пошли по просёлочной дороге и, как и утверждала Валентина, ровно через пять минут остановились у старенькой избушки. На огороде, рядом с домом, стоял худенький дедок и поливал что-то из лейки.
Увидев нас, дед поставил свою лейку на грядки и смешно раскланялся.
– Ой, Валюта. Рад тебя видеть. Проходи, не стесняйся.
– Да я, дед Матвей, никогда не стесняюсь. Взаимно рада тебя видеть. Я не одна, а с подругой.
– Проходите. Я гостям всегда рад.
– Здравствуйте, – тихо поздоровалась я и зашла на участок.
– Валюша, чем обязан? В последнее время ты не часто меня балуешь своими визитами. У тебя ко мне какое поручение?
– Да нет у меня к тебе никаких поручений. Я просто так в гости зашла. А что ты меня в дом не приглашаешь?
– Да заходи, – как-то с неохотой пригласил дед. – Только у меня стол не накрыт. Я не знал, что ты с подругой придёшь.
– Да некогда мне за столами рассиживаться. У меня времени в обрез. Я к тебе по делу.
– Я так и понял, – непонятно чему обрадовался дед. – Ты просто так ко мне не заходишь. Всё больше по делу. Поэтому я тебя сразу и спросил, ты ко мне с поручением?
– Я не с поручением. Я по делу. Поддерживать доброжелательный разговор Валентина не собиралась и не скрывала резких и раздражённых ноток в голосе. Как только мы вошли на веранду, Валентина вальяжно закинула ногу на ногу и поманила деда пальцем.
– Валюта, так какое у тебя дело? Чем могу быть тебе полезен? – услужливо наклонился к ней дед.
– Какое у меня дело, спрашиваешь? – Валентина метнула в сторону деда недобрый взгляд.
– Ну да, – окончательно растерялся тот. – Ты же сама сказала, что пришла по делу.
Я села на старенькую табуретку, положила руки на колени и стала наблюдать за тем, что же будет дальше.
– Дед, ты зачем нашего француза спёр?! – воинственно спросила Валентина и так грозно нахмурила брови, что мне самой стало не по себе, не говоря уж о старике.
– Какого ещё француза? – опешил тот.
– Самого настоящего, из Парижа. Того самого, который у меня на даче был закрыт.
– Валя, не брал я никакого француза, – дрожащим голосом стал убеждать дед.
– А я тебе говорю, что брал! Без спроса взял. Спёр самым наглым образом. Тоже мне вор-тихушник. За тобой глаз да глаз нужен. Я отвернуться не успеваю, как ты у меня обязательно что-нибудь сопрёшь.
– Валя, да что ж ты такое говоришь-то? Наговариваешь на пожилого человека.
– Я сама уже почти пожилая, так что ты меня этим не упрекай, меня с самого детства учили, что чужое брать никогда нельзя. Когда брат в детстве яблоки в чужом саду воровал, мать его по рукам била. А ты у меня сначала кастрюлю спёр…
– Какую ещё кастрюлю?
– Новую, которую я по телерекламе покупала. Потом несколько бутылок домашнего вина подрезал. Банки трехлитровые тоже пропали. Я их для засолки помидоров и огурцов привезла. Видимо, ты в них сам насолил. Бутылка дорогущего коньяка тоже пропала. Она в кухонном шкафу спрятана была. Да много чего пропало. Просто я всегда молчала, не до этого было. А ты так оборзел, что в завершение всего немощного француза утащил. Только ты не учёл, что француз – это не бутылка коньяка и за него я с тебя спрошу по полной. Эх, дед, до седых волос дожил, а такими вещами занимаешься. Метешь всё, что под руку подвернётся.
– Да не брал я никакого француза, – тихонько стал пятиться к стене дед. – Мне чужого не надо. У меня вообще привычки воровать нет. Я даже французского языка не знаю. На кой сдался мне этот француз.
– А с ним французский язык знать не надо. Он по-русски так хорошо шпарит, что тебя научить может.
Валентина вскочила, ударила кулаком по стене и закричала так громко, что от страха деда Матвея откинуло на приличное расстояние.
– Осади нашего француза на место, или мы сейчас с тобой по-другому разговаривать будем!!! Взял без спросу, положи на место! Сейчас сюда казанские приедут и с тебя всю правду вытрясут. Только ты от них пощады не жди.
Я так аккуратненько к стеночке придвинулась на всякий случай и как глупая кукла захлопала ресницами, совершенно не понимая, что должна делать.
Глава 24
Перепуганный дед попятился назад и, упёршись в стену, запричитал:
– Валюша, не надо кричать… Я и сам не знаю, как так получилось. Я не хотел. Честное слово, не хотел…
– А я сразу поняла, что это ты сделал. Если француз в гостинице не объявлялся и в Париж не улетел, то больше это сделать некому.
Валентина посмотрела в мою сторону и объяснила:
– Дед Матвей мой дом охраняет, следит за ним, когда никого нет. Подрабатывает. Когда ребята каких-нибудь должников привозят, то деда оставляют за ними следить. Он свою работу всегда аккуратно выполняет. Добросовестно. Так что у него неплохая прибавка к пенсии всегда есть и лишняя бутылочка чего-нибудь горячительного.
Валентина вновь повернулась к деду и грозно спросила:
– Ты зачем дубликат ключа сделал?
– Сам не знаю, – пожал тот плечами.
– А кто знает?
– Ключ-то один. Думаю, дай сделаю. На всякий случай. Вдруг потеряется.
– Хитрый ты, дед. Ох хитрый. А как ты узнал, что француз в доме?
– Да Лёня меня сам позвал по стопке выпить и костей моей собаке дал. Слово за слово. Я его спросил, кого на этот раз привезли, а он и сказал, что настоящего француза, из самого Парижа, что у этого француза денег много и что он будет тут сидеть, пока больших денег за него не дадут. Мы с ним хорошенько выпили, я домой собираться начал и Лёне на всякий случай сказал, что если он не хочет оставаться в доме, то пусть едет в город, а я за французом сам послежу. Но Лёня, царство ему небесное, наотрез отказался. Говорит, что француз важная птичка, можно сказать, что даже особо важный и почётный узник, поэтому Влад дал приказ Леониду лично его охранять. Вот, собственно, и всё.
– А дальше-то что?
– Дальше я сделал вид, что ушёл, а сам не ушёл.
– Ну, дед, ты даешь. Как это понимать?
– Я, по большому счету, и не собирался этого француза красть. Как-то обстоятельства сами так сложились.
– Ты хочешь сказать, что ты его против воли своей украл?
– Валюта, я же тебе говорю, что сам не знаю, как так получилось. Наваждение какое-то посетило меня на старости лет. Я увидел, что Лёня с девушкой в комнате закрылся, и своровал этого проклятого француза. Будь он тысячу раз неладен. Перетащил его оттуда в чулан.
– Что значит перетащил? Он же не связка дров. Ты же такой щупленький и хиленький, ты не мог его сам поднять. Что-то ты темнишь, дед.
– Да у меня ружьишко есть. И я его того. – Дед растерянно пожал плечами и отвёл глаза в сторону.
– Как – того?
– Я его ружьишком-то этим припугнул. Он избитый весь был, слабый, еле ходил, но меня слушался и все мои команды выполнял беспрекословно. Сначала я его в чулане, в самом дальнем углу дома, держал, а потом потихоньку он до моего дома доковылял.
– Валя, этот дед и есть тот призрак с ружьём, которого я тогда в ночи на участке видела, – влезла я в разговор. – Я не могла ошибиться.
– Дед, ты, что ли, призраком тогда в ночи стоял? – поинтересовалась Валентина.
– Да я просто с ружьишком стоял и никому не мешал.
– Да он бежал за мной! Дед, ты за мой бежал?! Зачем?
– Никуда я не бежал. Я француза охранял. Показалось тебе это, дочка.
– Никакая я тебе не дочка.
Я медленно встала с табуретки и пошла, пошатываясь, к Валентине:
– Валя, а Жан и вправду здесь?
– Конечно, здесь. Я же тебе сразу сказала. Его дедуля подрезал. Он всегда всё берёт, что плохо лежит или сидит.
– Валя, ты только ребятам ничего не рассказывай, – стал умолять дед. – Они меня за такие дела живо прихлопают. Я раскаиваюсь в том, что сотворил. И зачем мне, старому дураку, на старости лет проблем захотелось? Ох, старая и дурная моя голова! Это всё бабка виновата. И любовь ейная. Я за бабкой Матрёной из другой деревни уже давно ухаживаю. А она смеётся надо мной, голытьбой называет. Хотя никакая я не голытьба. У меня пенсия, да ребята постоянно какое-нибудь поручение дают и деньги за это подкидывают. Валя, ну ты сама посуди, зачем старухе Матрёне деньги нужны?
– Зачем ты такую старуху-то себе выбрал? Сейчас одиноких бабулек полно. Нет, вам нормальных не надо. Даже дедам и то с выпендрёжем подавай.
– Да, Валюта, сердцу не прикажешь. Полюбил я на старости лет стерву и ничего не могу с этим поделать. Я ей по-хорошему говорю, переходи ко мне в дом, жить будем. У меня корова есть, огород, с голоду не помрём. А она, как старуха из сказки, сидит у разбитого корыта и ногой топает. Говорит, что в такой берлоге жить со мной не будет. Намекает на то, что если б у меня коттедж был приличный, то она бы ко мне переехала. Всю душу она мне вытрясла. Она меня к себе на порог с пустыми руками не пускает. То крупы ей принести надо, то колбасы хорошей кусок. А один раз даже скандал мне устроила.
– Какой ещё скандал?
– Мол, слышала про "Макдоналдс", хочу там побывать, и всё. А для этого в саму Казань надобно ехать. Я ей объясняю, что я в том "Макдоналдсе" был и ничего вкусного там не нашёл. Булок сухих наелся, и всё. Меня потом изжога мучила целую неделю. Да и толстеют от этой ихней пищи. А она у меня и так женщина добротная. У неё всего и везде много, но и это на неё не подействовало. Мол, хочу "Макдоналдс" и всё. Мне деваться было некуда. Пришлось её везти в Казань. Так я на неё за одну поездку почти всю пенсию потратил. Она платье нарядное надела. А как приехали в Казань, она сразу стала у меня букет требовать. Я ей говорю, что если бы я знал, что ей букет нужен, то у себя на участке бы пионов или гладиолусов нарвал, а она заявила, что ей не нужен букет с участка. Она захотела розы в праздничной упаковке. Я как цену букета услышал, так валидол сразу себе под язык сунул. И всё же пришлось покупать. А в этом чёртовом "Макдоналдсе" она вообще обезумела. Говорит, хочу и то попробовать, и то. А сколько с собой набрала! Это же целая хозяйственная сумка. Я ей объяснял, что эти булки холодные уже невкусные, а она: мол, ничего, на печи разогреем. А на остановке ещё к ларьку подошла и стала пальцем в сникерсы, марсы и жвачки всякие тыкать. Я думал, что уж после это – го раза мы с ней точно сойдёмся, а она нет, только ночь, зараза, мне подарила, и всё тут, а утром выставила. Со списком.
– Каким списком?
– На следующий раз. Как только я захочу к ней прийти, то чтобы этот список продуктов ей принёс. Ох, Валентина, всю душу она мне вымотала. Как дорого она мне обходится, и бросить я её не могу. Люба она мне. Ой, как люба. Я ведь на это преступление ради неё пошёл.
– И на что ты рассчитывал?
– На то, чтобы француз в свой Париж звонил и требовал, чтобы кто-нибудь оттуда вылетел и деньги ему привёз. Он сначала наотрез отказывался, а вот совсем недавно всё-таки согласился и жене позвонил.
– А она?
– Там трубку никто не взял. Ни дома, ни на работе. Он тогда родственнику позвонил и сказал, чтобы он деньги сюда передал.
Дед встал на колени, схватил Вальку за коленки и заголосил:
– Валя, если можешь, прости. Всё из-за этой Матрёны. Из-за неё, окаянной, я на преступление пошёл. Я уже и сам потом пожалел, что этого француза украл на пьяную голову, но деваться уже некуда было. Думал, если ему денег не передадут, то шлёпну его, чтобы никто не знал, погружу в повозку и отвезу к реке, а там сброшу. Я боялся, что ты прознаешь или кто из ребят. Валя, не говори ребятам! Я тебя прошу! Ведь я твоей покойной тётке жизнь спас. Я её из реки вытащил, когда она тонула. Искусственное дыхание ей сделал. Да если бы не я, то она бы ещё раньше умерла. Валя, вспомни всё хорошее. Не губи меня! Не губи!
– Дед, встань с колен, – властно приказала Валентина и закурила сигарету. – Томка, мы во-время. Успели до того, пока Матвей твоего француза в повозку не погрузил и в воду не скинул. Маловероятно, что за него даже цент получить можно. На счёте пусто, да и наличку вряд ли бы кто передал. Видно, там, у себя на родине, его не очень-то жалуют.
Но я не слышала, о чём говорит Валентина. Я вообще ничего не слышала. И плохо соображала, но то, что в этой страшной игре удалось уцелеть и мне, и Жану, я знала твёрдо. И совершенно не хотелось думать о том, что было бы, если бы я случайно не встретила Валентину. Господи, что бы было…
– Дед, где Жан? – глухо спросила я и, подойдя к нему вплотную, с трудом сдержала себя от того, чтобы не двинуть ему по физиономии.
– В подвале, – испуганно ответил он.
– Показывай! – скомандовала Валентина и толкнула деда к двери.
Как только мы вошли в сарай, дед сразу нагнулся, потянул за лежащее на полу кольцо и откинул люк.
– Вот где узников держать надо было, – присвистнула Валентина. – Не у меня, а у тебя. Вот это система. Захочешь, не найдёшь.
Увидев лестницу, ведущую вниз, Валентина толкнула деда вперед и пригрозила:
– Пойдёшь первый. И смотри мне, без глупостей.
– Валюта, да ты чего? Мы же с тобой столько лет друг друга знаем.
– И не говори! Столько лет друг друга знаем, а всё узнать не можем, воришка.
– Валя, да воровать – это одно, а плохого я тебе никогда не сделаю.
– После того как ты француза уволок, я уже ничего не знаю. А то сейчас спустимся вниз, ты крышку люка сверху закроешь и оставишь нас с Томкой здесь помирать. А потом, когда мы тут все сдохнем с голоду, всех троих на свою повозку положишь и повезёшь в реку скидывать.
– Валюша, что ж я, ирод какой, что ли? Что ж ты из меня маньяка-то делаешь?! Я просто хотел денег заработать, чтобы Матрёна со мной сошлась.
Я заглянула вниз и ничего, кроме темноты, не увидела. Затем подняла голову и посмотрела на деда вопросительно:
– Там же ничего не видно. Как мы будем спускаться? Разобьёмся тут, к чёртовой матери.
– У меня фонарик есть.
Дед пошёл первым, я посмотрела на Валентину и кивнула ей головой:
– Иди, что не идёшь?
– Боишься второй идти? До сих пор мне не доверяешь, – ухмыльнулась моя соседка.
– Я тебе доверяю, – сказала я и в доказательство своих слов на свой страх и риск стала спускаться второй.
– Спасибо за доверие, – удовлетворённо произнесла Валентина и принялась спускаться за мной.
Как только мы все спустились вниз, дед посветил фонариком, и от увиденного я чуть не упала в обморок. Жан лежал на сыром полу ничком и не шевелился. Неподалёку от него сидела толстая крыса и облизывала усы.
– Мамочки, крыса! – громко крикнула я и завизжала, как сирена.
Крыса моментально среагировала на мой крик и ретировалась.
– Дед, да у тебя здесь крыс полно, – испуганно произнесла Валентина. – Что ж ты живого человека к крысам-то поселил? Может, они его уже растерзали и он мёртв?
– Да я был недавно. Он жив был, и крыс никаких не было.
Дед подошёл поближе к Жану и направил луч света ему в лицо.
– Эй, француз, ты жив? За тобой пришли! Слышишь, ты свободен.
Жан молчал и не издавал ни единого звука. Я сделала шаг в его сторону и споткнулась об эмалированное ведро.
– Что это?
– Осторожно. Это его горшок, – объяснил мне дед.
– Надо же, какой ты у нас заботливый, – злобно хихикнула Валентина. – А то что у тебя здесь запах такой, что сознание потерять можно?! Тут, случайно, никаких человеческих останков нет?
– Валюта, ну о чём таком ты говоришь? Просто это плесень и сырость так пахнут.
– Ничего себе запах. Как будто сдох кто-то. Томка, что-то мне кажется, что с французом не всё в порядке. Может, он того?
– Что значит того? – Я ощутила, как бешено застучало моё сердце.
– Я имею в виду, жив ли он?
Подойдя к Жану вплотную, я села на корточки и потрясла его за плечи:
– Жан, милый, родной, любимый, ты жив?
– Ты его тут голодом уморил, что ли? – пнула старика Валентина.
– Да ты что, Валюта, я ему и воду носил, и поесть давал. Просто он сам от пищи отказывался.
Громко всхлипнув, я увидела, что Жан слегка приподнял голову и проводит ладонью по моему лицу, пытаясь вытереть слёзы.
– Не плачь, – тихо произнёс он и сморщился от направленного на него света.
Я тут же повернулась к деду и прокричала:
– Слышишь, ты, старый хрыч, мало того что ты человека изуродовал, так ещё светишь в лицо. Себе посвети!
– Да я хотел как лучше…
– Как лучше ты уже сделал!
Я вновь посмотрела на Жана и прошептала:
– Жан, я тебя люблю.
– И я тебя тоже…