– Если не ошибаюсь, это дверь в ванную комнату?
Грейс кивнула.
– В таком случае не стану вас более задерживать. Чем раньше вы уйдете, тем, смею надеяться, раньше вернетесь.
Грейс и Александр взялись за руки и вышли из комнаты с растерянными улыбками на лицах.
– В присутствии твоей матери я чувствую себя как провинившийся школьник, – шепнул на ухо Грейс Александр, когда они спускались по лестнице.
Грейс прыснула.
– Она со всеми так?
– Не знаю. Если так, то не завидую ее деловым партнерам.
– Теперь я понимаю, почему она так и не вышла замуж... – Александр осекся на полуслове и боязливо покосился на Грейс.
Она неуверенно пожала плечами.
– Думаю, дело не в ее характере...
– Да? Тогда в чем? Ты ведь не станешь отрицать, что твоя мать – писаная красавица. Даже сейчас. Представляю, сколько поклонников у нее было в молодости!
– Эй, я начинаю ревновать. – Грейс толкнула Александра локтем в бок и рассмеялась.
– Ты видела, как отец смотрел на твою маму?
– Наверное, он был в шоке от ее манер. Прости, мне очень стыдно, что мама устроила в вашем доме скандал. Я не думала, что так получится. Обычно она куда сдержаннее себя ведет.
– Вообще-то отец смотрел на твою маму с восхищением.
– Неужели?
– Честное слово. Именно это и вывело из себя мою мать.
– Александр, ты слишком много фантазируешь. Романтизм нынче не в моде.
– Думаешь, у наших родителей могло бы что-нибудь получиться?
– Что за фантазии! – Грейс посерьезнела. – Ричард действительно засматривался на мою маму?
– Теперь уже и я начинаю ревновать.
Грейс поцеловала Александра в щеку и мягко улыбнулась, заглянув в его карие глаза.
– Брось. Я, как и моя мама, однолюб.
– Так вот, значит, в чем дело! – воскликнул Александр.
– Какое дело? – озадаченно спросила Грейс, остановившись.
– Твоя мама не вышла замуж, потому что так и не смогла забыть твоего отца.
– Александр, я уже сказала, что ты чрезмерно романтичен. Мы живем в двадцать первом веке. Детей скоро начнут делать в пробирках.
– Грейс, только представь, что случится, если твои родители снова встретятся.
– Один шанс на миллион, – сухо ответила она. – Я никогда не знала своего отца.
– Но он ведь существовал. Возможно, жив до сих пор...
– Александр, давай прекратим этот разговор. У нас осталось так мало времени...
– Тогда давай не будем его терять. – Александр обнял Грейс за талию и повел к входной двери.
Камилла закуталась в пушистый махровый халат, обнаруженный ею на одном из крючков в ванной комнате. От него пахло духами Грейс. Камилла закрыла глаза. Бедная девочка наверняка сейчас страдает и обвиняет мать. Однако у нее, Камиллы, не было иного выхода. Она должна спасти Грейс. Пусть даже если после этого дочь возненавидит ее.
Вытерев полотенцем волосы, Камилла открыла дверь ванной. В комнате мелькнула чья-то тень. От неожиданности Камилла вскрикнула и осмотрелась. В спальне никого не было.
Проклятые нервы совсем расшалились, тут же укорила себя Камилла, решив, что тень – лишь плод ее воображения.
– Простите... – раздался сиплый мужской голос откуда-то из угла комнаты, из-за японской ширмы. – Я не хотел вас испугать.
Камилла быстро пересекла комнату. Теперь они оба, Камилла и таинственный незнакомец, были скрыты от посторонних глаз ширмой. Точнее были бы скрыты, появись в комнате посторонний.
– Мистер Стоун, что вы здесь делаете? – с вызовом спросила Камилла, инстинктивно плотнее закутываясь в халат.
– Называйте меня Ричардом. Так будет удобнее.
– Итак, Ричард, что вы здесь делаете?
– Пришел поговорить.
– А вас не учили стучать в дверь, прежде чем ее отворить? Я могла быть неодетой.
Ричард не скрыл улыбку.
– Вообще-то именно на это я и надеялся, Камилла.
– Что вы себе позволяете?!
– Не кричите. Я не хочу, чтобы нас услышала Элизабет. Признаться, именно поэтому я и не стал стучать в вашу дверь. Вы принимали душ?
– Как вы догадались? – язвительно спросила Камилла. – Вашей жене не понравится, если она застанет нас наедине.
– По большому счету ей все равно.
Камилла вскинула брови.
– Вот как?
– У нас с Элизабет не брак, а что-то вроде деловой сделки. Общение с другой женщиной Элизабет расценит как нарушение одного из бесчисленных пунктов договора.
– А вы циничны, Ричард.
– Камилла, давай не будем продолжать эту комедию.
– Комедию? Я бы назвала происходящее драмой.
– Ты ведь тоже узнала меня, не так ли?
– Не припоминаю, чтобы мы встречались когда-нибудь прежде. – Камилла отвернулась.
– Не верю. Такая любовь, как наша, не забывается.
Камилла резко развернулась, готовая плюнуть в лицо мужчине.
– И это говоришь мне ты?! Человек, предавший меня?! Бросивший на произвол судьбы ради карьеры?! Что ж, я слышала, ты добился успеха. Грейс боготворит тебя! Для нее ты – кумир. Один из виднейших английских юристов, примерный семьянин, меценат, член доброй половины благотворительных обществ Лондона. Не замешан ни в одном скандале... О твоих любовных интрижках не судачит желтая пресса. Твои добродетели не перечесть...
– А ты, похоже, навела обо мне справки, – усмехнулся Ричард.
– Врага нужно знать в лицо, – отрезала Камилла.
– Врага? Я не думал, что ты... Впрочем, у тебя есть основания обижаться на меня... Но, Ками, прошло столько лет!
– Измена не забывается.
– Измена?
– Да. Я смотрю, ты неплохо устроился. Сначала закончил учебу на денежки своего отца, а затем окрутил богатую невесту. У тебя роскошный дом.
– Достался по наследству.
– Наследницей, разумеется, была твоя благоверная.
– Не понимаю, к чему ирония. Ты ведь первой предала нашу любовь.
Камилла окаменела.
– Что? Как у тебя язык повернулся сказать такое?! Я полюбила тебя с первого взгляда! Я думала о тебе и днем, и ночью. Мечтала стать твоей женой и нарожать тебе кучу детей. Мне было плевать, есть у тебя деньги или нет. Купим мы собственный дом или всю жизнь будем ютиться в крохотной съемной квартирке. Разве ты забыл о том, как поклялся мне в вечной любви? А наши свидания по ночам? Ты ведь очень боялся, что твоему отцу станет известно о наших отношениях! Еще бы! Я ведь не принадлежала к тому избранному обществу, представительница которого от рождения заслужила право быть твоей законной супругой. Кем я была тогда? Всего лишь девушкой из бедной семьи. А ведь я тогда еще жалела тебя. Думаешь, мне нравилось, что ты вынужден постоянно лгать отцу, прятаться и не спать по ночам? Но что я могла сделать? Для меня было счастьем уже то, что я видела тебя, целовала, обнимала...
– Камилла... – Ричард взял ее руку в свою, но Камилла тут же оттолкнула его.
– Ты спрашиваешь, помню ли я о тебе? Разве можно забыть твое первое признание в любви? Мы стояли посреди шумного потока машин, на пересечении Грин-авеню и Пятьдесят первой стрит... Мне было страшно, а ты смеялся и обнимал меня. Я чувствовал себя тогда самой счастливой женщиной на свете. Знала, что ты всегда будешь за моей спиной. Что, даже если я закрою глаза, ты переведешь меня через дорогу... А затем было то Рождество... мы пришли самыми последними к Нику и Сидни, потому что никак не могли вылезти из постели. Помнишь, какой ты был тогда страстный и неутомимый любовник?
Ричард кивнул. Он смотрел на Камиллу не отрывая взгляда, словно боялся упустить хотя бы одно слово или жест некогда любимой женщины. А сейчас? Какие чувства он испытывал к ней сейчас? Что изменилось за пролетевшие двадцать лет? Теперь они жили в разных странах, на разных континентах. У каждого из них была своя жизнь. Оба чего-то добились, а что-то упустили в своей жизни... Да, они уже немолоды. Камилле сейчас, должно быть, тридцать восемь. Ему сорок четыре. Времена бурной молодости и отчаянных поступков миновали. У них появились серьезные проблемы и заботы. Обязательства перед близкими.
– Стоит мне закрыть глаза, – продолжила Камилла, – как я снова слышу твой смех. В ту волшебную рождественскую ночь я всерьез полагала, что мы будем вместе до конца своих дней... Ник и Сидни предложили всем парам поцеловаться под веткой омелы. Помнишь, как мы были счастливы? Ты поднял глаза и указал мне взглядом на омелу. "Похоже, мы первые".
– А ты сказала, это значит, что на нас омела окажет самое сильное действие... – продолжил Ричард.
– Мы долго целовались, а потом ты сказал, что через два дня улетаешь учиться в Лондон. Вот так все и было, – с горькой усмешкой закончила Камилла.
– А ты? Хочешь сказать, что ждала моего возвращения?
Камилла вспомнила тот день, когда Ричард улетел. Из аэропорта она отправилась к врачу и узнала, что беременна. А потом ее закружил вихрь событий. Ссора с родителями, уход из дома, поиски работы и жилья... Ричард не приехал на летние каникулы. Затем от Ника она узнала, что отец купил Ричарду юридическую контору и что вскоре Ричард женится на англичанке, которая неприлично богата.
– Я позвонил тебе через неделю. Твой отец не пожелал со мной разговаривать.
Камилла впервые услышала об этом звонке, а потому как завороженная уставилась на Ричарда.
– Я звонил снова и снова, пока трубку не подняла твоя мать.
– И что... что она сказала?
– Она сказала, что ты больше не живешь с ними. Что у тебя своя жизнь и... своя семья. Сказать, что я был поражен, – не сказать ровным счетом ничего. Я был убил, сражен наповал этим известием. Мог ли я поверить, что моя Камилла, милая, нежная Ками так быстро нашла себе другого? Я позвонил через неделю, когда понял, что сойду с ума, строя предположения о том, что могло произойти за время моего отсутствия. Твоя мать не пожелала дать мне твой новый адрес или хотя бы телефон.
– Она его не знала, – тихо ответила Камилла.
– Неужели?
Камилла кивнула. Уйдя из дому, она больше никогда не виделась с родителями. Джозефина изредка созванивалась с ними и даже пару раз навещала стариков. Однако Камилла взяла со старшей сестры клятву, что та ни словом не обмолвится с родителями о ней.
– Я решил, что ты вышла замуж и уехала из Нью-Йорка. Тогда я пошел на компромисс с отцом и... Ну, дальше ты все знаешь. Я сполна заплатил за сделку с собственной совестью.
– Ты счастлив? – Камилла подняла глаза и встретилась с Ричардом взглядом.
Ему не понадобились слова, чтобы ответить на ее вопрос. Его глаза были полны боли и страдания. Камилла помнила эти глаза излучающими веселье и радость жизни. В ее воспоминаниях глаза Ричарда всегда смеялись. Как не похожи были ее грёзы на явь! Мечтала ли она об этой встрече? Возможно, прежде...
– Прошло слишком много лет, – произнесла со слезами на глазах Камилла. – Мне очень жаль.
– Я всегда помнил о тебе. – Ричард притянул дрожавшую всем телом женщину к себе и обнял.
– Ричард, не надо. Не будем ворошить прошлое. В конце концов мы прожили эту жизнь не так уж и плохо. Оглянись вокруг. У тебя свой дом, красавица жена и прекрасный сын.
– Я думал, что Александр тебе не понравился.
– Он милый, воспитанный мальчик. И очень чуток и заботлив.
– Но... тогда почему ты против его союза с Грейс? Неужели дело во мне? Ты настолько ненавидишь меня, что готова разрушить счастье наших детей? Ни Александр, ни Грейс не виноваты в том, что наша любовь не перенесла жизненных испытаний.
По щекам Камиллы потекли горькие слезы. Ричард прав. Она собирается разрушить любовь их детей... именно потому что они – их дети.
– Знаешь, поначалу мне показалась странной их внезапная любовь. Александр никогда прежде не проявлял особого рвения на любовном попроще. У него и девушки постоянной вроде не было. Так, непродолжительные интрижки. А тут его словно подменили. С Грейс же все как раз наоборот: такое впечатление, что Александр любит ее сердцем, а она его – разумом. Ее словно что-то удерживает, гнетет изнутри... Может быть, она боится тебя.
– Ну, спасибо, Ричард. Я, по-твоему, мегера, которая держит в страхе родную дочь?!
– Нет, но... в Грейс чувствуется какая-то сдержанность... зажатость... Не хочу думать, что она собирается замуж за Александра по расчету, а не по любви, но что-то в ее поведении меня настораживает.
– Не беспокойся. Этого брака не будет, – категорично заявила Камилла.
– Потому что ты так решила?
– Они не могут быть вместе... – Камилла закусила губу, чтобы не разреветься в голос.
– Почему?! – взревел Ричард, грубо тряхнув Камиллу за плечи. – Отвечай, черт бы тебя побрал! Сколько можно прятаться? Ты всю жизнь пряталась от меня. Я так и не смог тебя разлюбить и забыть именно потому, что в наших отношениях не была поставлена точка. Я не знал, что думать. Я то сочинял сотни различных оправданий твоему поведению, то винил тебя в предательстве... Проклятое воображение рисовало передо мной картины твоего семейного благополучия: муж, дети и собака... Да-да, непременно должна была быть собака... Как будто именно она удерживала тебя в браке с другим мужчиной! Я не мог – слышишь? – не мог поверить, что ты испытываешь к другому те же чувства, которые объединяли нас. Потом я воображал, будто ты взята в заложники или расплачиваешься по долгам родителей...
– Грейс – твоя дочь.
– Что... что ты сказала? – Ричард выпустил плечи Камиллы и схватился за голову.
– Грейс – твоя дочь. – Камилла всхлипнула. – Я узнала об этом после твоего отъезда.
– Почему ты не сообщила мне?
– Зачем? Чтобы ты поставил жирный крест на карьере юриста? Вернулся в Нью-Йорк? Твой отец возненавидел бы меня до конца дней. Неужели ты полагаешь, что он позволил бы нам жить вместе?
– Ты не можешь этого знать наверняка! – крикнул Ричард.
– Тогда я считала, что поступаю правильно. Думаешь, мне было легко на это решиться? Я ушла из дому, поругавшись с родителями, которые заставляли меня сделать аборт. Если бы не старшая сестра...
– Тебе достаточно было только позвонить мне.
– Сначала я была слишком гордой. Не хотела, чтобы ты женился на мне только из-за незапланированного ребенка.
– Незапланированный не означает нежеланный, – возразил Ричард.
– А потом... когда нужда возобладала над гордыней, я позвонила Нику, чтобы узнать о тебе...
– ...И он сообщил о предстоящей свадьбе, – продолжил за нее Ричард. – Ник мне сразу перезвонил и рассказал о твоем звонке. Ему показалось, что у тебя очень расстроенный голос.
– Хм, поневоле расстроишься, когда у тебя в кармане всего двадцать долларов и ты не знаешь, на что их лучше потратить: купить побольше макарон для себя и Джозефины или пару килограммов фруктов, потому что жутко не хватает витаминов. Я тогда кормила малютку Грейс грудным молоком...
– Господи, как ты могла... как ты могла, Камилла! Столько лет скрывать от меня правду! Теперь я думаю о том, сколько пропустил в своей жизни... да и в жизни своей дочери.
– Грейс только моя дочь.
– Теперь она и моя.
– Ты бы об этом никогда не узнал, если бы не случайность.
– Вся жизнь состоит из таких вот случайностей.
– Теперь ничего не изменить... видимо, такова наша судьба, – печально произнесла Камилла.
Она устало опустилась на кровать и глубоко вздохнула. Вот и все. Наконец Ричард узнал правду. Ее тайна перестала быть только ее тайной. С одной стороны, она обрела врага, но с другой – союзника. Ричарду придется остудить пыл Александра.
– Мне нужно побыть одному... извини...
Ричард стремительно вышел из ее комнаты. Камилла осталась одна. Как всегда... одна. Почему же она никак не привыкнет к этому ощущению беспробудной тоски, изъедающей душу подобно моли в платяном шкафу? Почему с каждым годом одиночество становится все непереносимее? Ко всем "почему", мучившим Камиллу уже не один год, добавился еще один вопрос. Неужели она до сих пор любит Ричарда?
8
– Почему ты остановился? Нэнси никогда не запирает дверь.
– По-моему, твоя подружка не одна.
Грейс вопросительно посмотрела на Александра.
– Там явно веселая компания, – с улыбкой ответил он, снова прислушавшись. – Смеются как минимум трое.
– В этом вся Нэнси. – Грейс пожала плечами. – Она бы даже в монастыре устроила пирушку, на которую созвала бы всю монашескую братию.
– Как думаешь, мы им не помешаем?
– Конечно нет! Уж не думаешь ли ты, что Нэнси устроила в пансионе миссис Льюис оргию? – Грейс скептически улыбнулась, всем своим видом укоряя Александра в порочности подобного предположения.
– Нет, но... Уже довольно поздно... и Нэнси, по всей видимости, не скучает в одиночестве.
– Нэнси вообще никогда не скучает в одиночестве, – шепотом возразила Грейс. – Не волнуйся, я ее предупредила о нашем визите.
– О, так, может быть, она решила устроить праздник в нашу честь, – усмехнулся Александр, опустив ручку и толкнув дверь.
Их встретил радостный вопль Нэнси:
– Ребята, наконец-то вы пришли!
Грейс озадаченно озиралась по сторонам. На ее кровати – на которой, впрочем, ей так и не удалось поспать – восседали два молодых блондина с одинаково ослепительными улыбками.
– Это Фриц и Ганс, – представила парней Нэнси. – Или, наоборот, это Фриц, а это – Ганс. Я их путаю. – Нэнси заливисто рассмеялась. – Они очаровашки! Я почему-то считала, что немцы жуткие зануды и педанты... – Она с наигранной стыдливостью покосилась на новых приятелей. – Не обижайтесь. Вы – супер!
– Я Грейс, а это мой друг Александр.
Поразительно, но улыбки на лицах немцев стали еще шире.
– Что же вы стоите? Падайте скорей куда-нибудь и рассказывайте, что у вас приключилось.
– Мама приехала, – мрачно сообщила Грейс.
– Я в курсе.
– Откуда?
– Столкнулась с ней в пансионе. А как она, по-твоему, нашла тебя в доме Александра?
Грейс пожала плечами. Признаться, она вообще не задумывалась над этим. Мамин визит был столь неожидан...
– Мама меня и на Луне разыскала бы.
– Не знаю, как там насчет Луны... но жару она мне задала. Не представляешь, как я обрадовалась, услышав по телефону твой голос.
– Нэнси, прекрати. Александр и ребята сейчас подумают, что моя мама – монстр.
– Разве это не так?
– Нэнси! – укоризненно воскликнула Грейс.
– Да ладно тебе... На самом деле твоя мама – классная! Мне бы так выглядеть в ее возрасте! – Нэнси мечтательно закатила глаза. – Ну и как ей понравился Александр?
– Ты спросила таким тоном, словно заранее знаешь, что он ей не понравился, – упрекнула подругу в излишней предвзятости Грейс.
– А разве не так?
– Так, – вынуждена была согласиться Грейс.
– По-моему, она собирается оставить тебя старой девой.
– Ну уж нет! – не утерпел Александр. – При всем моем уважении к миссис Бойл...
Грейс взяла его за руку.
– Успокойся. Моя мама – современная женщина. Просто она волнуется за меня... как и любая другая мама взрослой дочери.