* * *
Лейса разбудил Дашин вопль. Распахнув глаза и сев, он увидел впившегося в ее голень мунка - ядовитого земноводного. Тонкое, чешуйчатое, блестящее под лучами Х’шана зеленое тело хищника кольцами обмотало тонкую детскую ножку. Его укус смертелен - об этом любой х’шанец знал с детства. И времени на раздумья у Лейса не было. Он зафиксировал одной рукой ногу девочки, а другой, схватившись за шершавый, в мелких чешуйках хвост, отодрал гада и саданул о камень. После отшвырнул подальше от себя и быстро припал к ранке, чтобы отсосать яд.
В тот момент Лейс не думал о последствиях и возможном связывании с Дашей, о том, что мог отравиться сам. Он спасал человека, ставшего ему близким. Возможно, последнего близкого, маленького и беззащитного. А напуганная девочка круглыми от ужаса глазами следила за тем, как он высасывает кровь из ранки и сплевывает в грязную воду. Но вскоре сообразила подтянуть к себе сумку и достать бутылку воды, чтобы дать прополоскать рот другу, и антисептик для себя.
Пока Лейс полоскал рот, она тихонько спросила:
- Я умру, да?
- Нет, - мотнул головой Лейс.
- А я теперь твоя невеста?
- Нет. Локусы начинают формироваться во время переходного периода. А у тебя даже грудь еще не начала расти, - припечатал "жених".
- Сам ты… мальчишка еще, - буркнула обидевшаяся "невеста". - Все у меня вырастет… скоро.
- А сама умирающей прикидывалась, - сплюнув последний раз, усмехнулся Лейс.
Он притянул Дашу к себе поближе, обнял и откинулся на каменный блок полуразрушенной стены. Пока они отдыхали, у обоих поднялась температура. Пришлось задержаться на сухом островке затопленного разрушенного города.
Девочка горела и металась в бреду, звала родителей. Лейс держал ее на руках, давая знакомые лекарства, имевшиеся в наборе, качал, словно маленькую, и молился, чтобы она выжила. Теперь его больше пугало Дашино состояние, чем губительные толчки земной тверди и багровеющий небосклон. Мимо брели выжившие, некоторые предлагали помощь, но он даже говорить ни с кем не хотел, сидел и как робот укачивал свою малышку.
А вот Дашу вновь и вновь мучил один и тот же кошмар, в котором она теряла свою наставницу. Слишком живо она опять видела, как добрая и мудрая ари Майшель уходит под воду в полной темноте. И землянку из палящего зноя словно окунали в зимнюю стужу. Очнувшись, девочка не смогла вцепиться в Лейса ослабшими пальчиками и в панике прошептала:
- Только не бросай меня одну. Пожалуйста. Только не оставляй меня…
- Я тебе обещаю, малыш, никогда не брошу, - шептал Лейс. - Я с тобой и ты моя.
Дождавшись, когда Даше стало немного лучше - прекратила бредить и температура спала, - парень понес ее дальше, подхватив под ягодицы, а она, обняв его за шею, положила голову ему на плечо и опять забылась. К ночи он набрел на группу более-менее организованных беженцев: большой костер магнитом притягивал выживших. Вокруг него, подстелив что под руку попало, лежали раненые и сидели усталые х’шанцы.
Кого здесь только не было: изящные красивые женщины в недавно нарядных одеждах, ставших жалкими тряпками; мужчины в некогда солидных деловых костюмах, а сейчас рваных и грязных; дети, жавшиеся к родителям или опекавшим их взрослым - всех прибившихся гостеприимно обогревал, даря надежду, костер. Горел, словно выстреливая вверх искрами общей боли и горя.
Подсевшему к костру Лейсу с Дашей на руках быстро сунули две чашки с горячей едой. Одна из женщин, представившись врачом, осмотрела девочку и, сходив за необходимыми лекарствами, сделала пару инъекций, пообещав, что скоро малышке полегчает.
На них иногда посматривали с любопытством: на родственников они явно не походили, но девочка жалась к парню, как к родному. А молодой х’шанец обнимал ее крепко, как свою. После уколов участливо дул на кожу, гладил по грязным вихрам и уговаривал чуточку потерпеть, ведь все пройдет.
А потом Даша, согревшись и действительно почувствовав себя лучше, нечаянно обожглась, поторопившись схватить чашку, и, по привычке плаксиво надув губы, сунула руку под нос Лейсу, в тот момент разговаривавшему с одним из мужчин. Он, не думая, тоже по привычке, поцеловал ее пальчики и подул. Ребенок быстро успокоился.
- Она твоя? - удивился Мяш, признанный лидер собравшихся возле костра беженцев.
Лейс провел рукой по волосам Даши и кивнул. Потом все-таки добавил:
- Ей всего двенадцать, вряд ли она готова к…
- Не зарекайся, - нахмурился его собеседник. - И впредь будь осторожнее. Она землянка, ей не страшно. А ты рискуешь.
Хеш’ар горько усмехнулся:
- Мой мир умирает. Семья погибла. И думать о чем-то, что могло попасть в мою кровь?.. У нас отобрали будущее!
- Ты не прав, ар! - резко парировал Мяш, привлекая к ним внимание других. - У нас отобрали родовую планету, будущее теперь в нас самих. У Великого Х’шана есть еще семь колоний, и нас слишком много, чтобы так легко…
Мяш захлебнулся злостью и, как ни удивительно, слезами. Взрослый мужчина вытер скупые, а оттого еще более страшные слезы широкой ладонью, потом выхватил нож и махнул у самой шеи, вызвав у окружающих, прислушивавшихся к их разговору, испуганный вскрик. Затем, бросив в костер отрезанную косу, глухо произнес:
- За Х’ар! Часть меня пусть сгинет с ним.
Лейс, не раздумывая, забрал у него нож и тоже отрезал свою косу.
- За Х’ар! Часть меня пусть сгинет с ним.
Даша трясущимися от слабости ручками оттянула свои длинные спутанные пряди и попросила Лейса помочь. Ее волосы упали в костер, и тихий голосок присоединился к десяткам клятв.
Спустя несколько часов сформированная многочисленная колонна беженцев под руководством наиболее опытных соотечественников двигалась в сторону Шары. Информация, что там организован один из эвакопунктов, подтвердилась и другими жителями, из тех, кто смог воспользоваться старыми короткочастотными приемниками. Скоро к отряду добавилась еще парочка детишек, возможно осиротевших, которых подобрали спасавшиеся х’шанцы.
На этот раз Лейс приспособил в качестве плота для Даши попавшуюся по дороге дайви - доску, позволявшую часами скользить по водной глади океана. Двигатель, конечно, не работал, но с легкой и маневренной дайви им вдвоем было намного проще передвигаться.
Выжившие жители умирающей планеты на пути к эвакопунктам сплошь видели погибших и разруху. Спустя некоторое время начали появляться "старинные" боты на воздушной подушке. Их уже почти не использовали, а теперь, когда из-за электромагнитных импульсов более поздние достижения цивилизации не работали, старую технику приспособили для помощи раненым.
В конце концов маленькая землянка и х’шанец добрались до пункта распределения вместе с другими спасшимися. Дашу по-прежнему нес на руках Лейс, прижимая к себе эту ношу, ставшую для него привычной, чем-то родной. Своей! А девочка, вымотанная морально и физически, лишь в коконе его рук ощущала себя живой. Словно лучик света потухла, превратившись в затравленное испуганное существо, вздрагивающее от любого шума и всплеска воды.
Из распределителя всех выживших быстро эвакуировали на орбитальную станцию, затем пересаживали на пассажирские межзвездные корабли, которые военные сопровождали в х’шанские колонии. Война Гадавиша и Х’шана была в самом разгаре, правда, агрессор не подозревал, что Земля первой откликнется на призыв участника Союза. И корабли землян продолжали прилетать с той или иной миссией в сектор военных действий.
Пока Лейс и Даша растерянно оглядывались, следуя по станции и вслушиваясь в голос координатора, их в спину толкали вновь прибывшие.
- Даша! - услышали они отчаянный крик радости.
- Дарья! Доча! Мы здесь! - уже не кричали, а орали во все горло родные люди.
Сквозь толпу грязных измученных беженцев протискивались хорошо одетые супруги Шалые, в чем им помогал военный эскорт.
- Папа? Мама! - еще не веря в чудо, но уже счастливо улыбаясь, воскликнула Даша.
От юноши с девочкой на руках очень быстро всех оттеснили, а саму маленькую принцессу бережно забрал у Лейса счастливый отец. Анна Михайловна, сходившая с ума от тревоги и страха за своего ребенка, заплаканная, шептала:
- Нам сказали, что посольство полностью разрушено и затоплено. Что все погибли, но я не верила, не могла поверить. Принцесса моя. Солнышко мое, прости…
Даша не сразу поняла, что родители разлучили ее с другом и быстро уносят прочь. А когда сообразила, в панике закричала:
- Лейс! Лейс!
- Он не может с нами, Дашенька, - растерянно уговаривал дочь Сергей Дмитриевич. - Пойми, у него здесь родные, он должен их найти и…
- Они погибли, папа, они все погибли! - А потом, снова вырываясь, Даша отчаянно звала из-за спин охраны: - Лейс!
Парня не пропустили к семье посла, но он улыбнулся и крикнул:
- Не бойся, родная. Я вернусь за тобой. Поищу своих, а потом найду тебя. Обещаю!
Даша плакала навзрыд:
- Обещаешь? Не бросай меня, Лейс…
- Я вернусь за тобой, обещаю, моя принцесса!
Лейс скрылся из виду, а Даша пыталась рассмотреть его среди эвакуированных, увидеть любимые зеленые глаза и широкий разворот плеч. Она поверила ему безоговорочно: раз пообещал, значит, вернется за ней. Надо только дождаться.
Под воркующие радостные возгласы родителей маленькую принцессу увозили со станции дальше, на родину. Сама же принцесса грустила о потерянном друге и очень надеялась на скорую встречу.
Другие участники Галактического Союза, хоть и не сразу, но тоже откликнулись на призыв о помощи. Все больше и больше кораблей союзников устремлялось к звездной системе Х’шана.
Война продолжалась.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
На безоблачном небосводе, кажется, с утра раскаленном добела, властвует ослепительно-яркий Тру - местное светило, которое немилосердно жарит почти постоянно в этой части материка.
Покинув одну из местных гравилиний, я направила аэробот к стоянке возле Первого технологического университета Тру-на-Геша. Лихо заложила вираж, пролетев между высоченными дерамами, которые земляне, живущие здесь, между собой называют пальмами. Пронеслась над водной гладью километрового искусственного водоема, привычно увидев отражение моего ярко-красного бота. А затем осторожно припарковалась на своем месте. Все-таки должность профессора столь известного в Галактике учебного заведения дает множество приятных преимуществ. И персональное парковочное место в частности. Пока отключала бортовые системы транспортного средства, перед тем как оставить его на длительный рабочий день, снисходительно посмотрела на снующих в поиске свободного местечка студентов. Их боты, словно хищные птицы, кидались в любой освободившийся проем, лишь бы притулиться.
Я надела защитные очки, перевела трансляцию музыки на наушник и с тяжелым вздохом открыла дверь. В лицо ударила волна жара и запахов густонаселенного города. На зеркальной поверхности соседнего транспорта, отражающей палящие лучи Тру, я видела происходящее со стороны: дверь огромной красной махины отъезжает в сторону, и из темного нутра появляется стройная невысокая блондинка с ослепительно-золотистыми волосами, распущенными по плечам и спине, светлой, слегка загорелой кожей. Конечно, черные очки скрывают большие голубые глаза с пушистыми темными ресницами, зато хорошо подчеркивают овальную форму лица, высокие скулы, точеный носик и пухлые, четко очерченные губы.
Улыбнувшись своему слегка искаженному отражению, я поправила белоснежную шляпку, надвинув ее на лоб, одернула красный приталенный пиджачок, выгодно подчеркивающий мою грудь и красивую изящную шейку. Налетевший горячий ветер-проказник, невзирая на солидный статус, нахально задрал мне юбку едва не до ушей, открыв не только колени и бедра, но и яркое нижнее белье. Под звуки ритмичной мелодии, казалось, вторившей ветру, я шепотом выругалась и оглянулась проверить, не увидел ли кто "стриптиз". Мне, конечно, не стыдно - ноги у меня стройные и красивые, особенно в босоножках на двенадцатисантиметровых каблуках, - но и лишнее внимание ни к чему.
Я закрыла дверь и бодренько, покачивая в такт музыке бедрами и небольшим кейсом, направилась на работу. До сих пор помню, как впервые попала на эту райскую планету, какой она показалась мне в детстве. Тогда меня поразил яркий Тру-на-Геш: владельцы зданий, казалось, соревновались между собой в том, кто кого перещеголяет по части невероятного, невозможного сочетания цветов и форм, используя растения, скульптуру, подсветку, фонтаны. Дорожки и тротуары мостили разноцветной плиткой, создавая удивительные мозаичные картины. Не изменился облик этого мира и теперь, вернее, жителям на помощь приходят более и более продвинутые технологии, позволяющие претворять в жизнь самые смелые фантазии.
Туристы, оказавшись за пределами космопорта с относительно "спокойным" интерьером, сразу буквально утопают в сумасшедших красках Тру-на-Геша - мира развлечений и исполнения желаний, в чем ни родовая планета, ни колонии не отличаются друг от друга. Словно клоны, схожи они в желании жить, любить и веселиться как в последний раз - ни днем ни ночью не прекращается гонка за удовольствиями.
Именно раса трунов ввела в обиход "прививку красоты", а также полную или частичную генную модификацию, развив до межгалактических масштабов индустрию красоты. У самих же трунов стремление выделиться из толпы доходит до абсурда: они не только меняют цвет волос, глаз, кожи (это сущая мелочь вроде смены аксессуаров), а даже носят крылья, хвосты, имплантированные клыки и прочая, и прочая, когда в тренд входит определенный типаж из очередного фантастического сериала.
Словом, одной одеждой никто не ограничивается, та вообще должна априори восхищать, удивлять и заставлять завидовать, как и обувь - настолько разнообразная, таких фантастических форм и видов, что тягаться с трунами по этой части давным-давно никто в Союзе уже не пытается, оставив пальму первенства дизайнерам, пластическим хирургам, косметологам, стилистам, визажистам, декораторам и прочим служителям культа "красоты" Тру-на-Геша.
Поэтому среди бесконечного многообразия лохматых, лысых, почти голых, звероподобных, похожих на корзинки с фруктами местных жителей и туристов я в совершенно обычном красном костюмчике выделялась исключительно блеклостью и непрезентабельностью. Да и шпильки мои - из прошлого столетия, не меньше. На взгляд трунов, я абсолютно отстала в моде и жизни, чем заработала имидж холодной пресной стервы. Но торопиться догонять здешний мир я не стремлюсь. Да и зачем?
Встречались и проходили мимо студенты, служащие, преподаватели университета. Многие здоровались, я вежливо улыбалась и кивала головой.
- Профессор Кобург! Дарья Сергеевна, постой… - не услышать вопль и сопровождавший его перезвон было бы невозможно. Даже сквозь звуки музыки у меня в ухе.
По дорожке ко мне спешил коллега и самый великий сплетник - доктор Мьяло Дож, худощавый, среднего роста мужчина. По его мнению, в самом расцвете лет. После того как мы с этим весельчаком выяснили, что он совершенно не в моем вкусе, а я - не в его, наши дружеские отношения, хоть и достаточно своеобразные, на местный лад, только окрепли.
Я отключила музыку и приготовилась отступить, чтобы не пострадать от эксцентричного костюма Мьяло (по-моему - клоунского). А он, видно, решил, что в разноцветных шароварах - шелковых лоскутах ядовито-зеленого цвета - и красном топике выглядит неотразимо и оригинально. Мало того, шею доктора украшает ошейник, ощетинившийся цветными иглами с бубенчиками на концах. Туфли с длинными носками, увенчанными колокольчиками, завершают наряд. Сегодня его лицо радовало нежно-розовым оттенком кожи и сиреневыми губами. Надо полагать, в тон глазам и волосам, топорщившимся в разные стороны.
Мьяло надвигался, а я, стараясь делать это незаметно - обидится еще, - пятилась, но он заметил мои телодвижения и раздраженно закатил глаза:
- Кобург, когда ты уже поймешь, что яркая, красивая внешность необходима человеку для счастливой жизни? - Раздвинув иглы с моей стороны, благодаря которым доктор напоминал сумасшедшего дикобраза, он подхватил меня под локоть.
- Видимо, я ценю безопасность выше такого счастья, - ехидно парировала я, продолжая путь в его компании и наш извечный спор.
Мужчина, блеснув сиреневыми глазами, с наигранной печалью посмотрел на меня:
- Твоя повернутость на безопасности почему-то исключает все прелести жизни. Не только яркие краски, но и веселье, общение, секс.
- Я общаюсь и…
- Со студентами на лекциях, со мной, начальством и родителями. Отличная компания, чтобы умереть со скуки, не находишь?
- Слушай, что ты от меня хочешь? - возмутилась я. - Работы выше крыши, а через месяц - вступительные экзамены, и я буду вынуждена бросить свои исследования и дурью маяться в приемной комиссии. Причем по твоей милости. - И я зло уставилась на виновника предстоящей каторги. - Да-да, мне уже поведали, что по твоей рекомендации. Друг называется!
- Дарьюшка…
- Ой, только не надо подражать моему брату, у тебя не выходит так брутально.
- Нашла с кем сравнивать! Михаил - бледная моль в сравнении со мной, и…
- Только месяц назад он легко увел твою певчую птичку из бара на Цветочной!
- Ему просто повезло! - взвился Мьяло. - Она с выпивкой перебрала. Или в темноте плохо разглядела, или…
- А может, она ценит в мужчинах примитивные мускулы, а не экстравагантный стиль?!
Мы остановились и злобно сверлили друг друга взглядами. Обычное дело для трунов - выплескивать эмоции наружу. Так проще жить и гораздо веселее. Особенно тем, кому повезло со стороны наблюдать за публичным проявлением чужих эмоций - зрелища необыкновенно обостряют чувства, отвлекают от повседневности. Хотя рутина и покой - не про аборигенов Тру-на-Геша. И мне пришлось привыкнуть к этому за десять лет жизни здесь.
- Я уже записался на тренажеры и на программу "скульптор тела", поняла? Скоро у меня тоже будут великолепные мускулы, - буркнул мужчина пятидесяти лет от роду, забавно наморщив розовый нос и тут же позабыв про злость и обиды.
Непосредственность трунов, прямо-таки граничащая с детской, меня неизменно поражала и восхищала одновременно. Сама порой веду себя так же.
- Мьяло, дорогой, Мишка служит в элитных войсках Земли. Его мускулы - результат многолетних упорных тренировок, - примирительно улыбнулась я. Говорить, что мускулами еще и пользоваться хоть иногда надо, не стала. Трусливый нрав трунов всем известен. - Твоя же ценность - в мозгах. В конце концов, кто создатель полидерия?
Мужчина в самом расцвете лет ухмыльнулся уверенно и слегка заносчиво:
- Этот козырь я оставляю на крайний случай. Хочется привлекать своей красотой, а не тем, что я помог добиться ее другим…
- Тебе надо почаще появляться в СМИ, тогда твоя популярность станет самым беспроигрышным аргументом, - вроде пошутила, но идейку подкинула, судя по загоревшимся глазам бывшего наставника.
- Да я с удовольствием, но ты же знаешь: признание и популярность достаются Хиаро. У него маниакальная любовь к себе любимому. Я не раз наблюдал, с каким восторгом он смотрит новости, где мелькает его рябая физиономия. Сколько раз намекал: синий цвет ему совершенно не к лицу…
- Мьяло, директор нашего исследовательского центра имеет полное право и даже обязан мелькать в инфосети. - О цвете лица нашего начальства слушать не хотелось. - А ты не забыл, что в один прекрасный день сам отказался от этой должности?